Известные люди

»

Виолетта Урмана

Одним из событий открывшегося фестиваля в Зальцбурге станет концерт литовской певицы Виолеты Урманы. Ее имя украшает афиши всех легендарных оперных театров мира (помимо Большого). С ней работают прославленные дирижеры Мути и Ливайн, Аббадо и Мета. В ее репертуаре Вагнер и Верди, Масканьи и Гпроем. Гигантский звук Виолеты Урманы как будто не знает ни верхних, ни нижних пределов. Этим летом следом трех сенсационных концертов в Мюнхене у певицы запланирован концерт на Зальцбургском фестивале, где она собирается спеть Рахманинова. Свое первое беседа для русской прессы ВИОЛЕТА УРМАНА согласилась вручить обозревателю Известий ИЛЬЕ КУХАРЕНКО.

"Услышала Каллас - занедужила оперой"

- Ваша официальная история жизни пестрит именами знаменитых дирижеров и певцов, с которыми вы уже успели попеть, но всего три строчки сравнительно того, как и где все начиналось...

- Родилась я в Литве. Но не в Вильнюсе или Каунасе. А в местечке, которое находится в 150 километрах от Вильнюса. Провинциалка, в общем. Папа у меня инженер, а мать была учительницей и директором музея, и с музыкой они оба не имели ничего общего.

- Просто отдали в музыкальную школу?

- Нет, я сама захотела игрывать на фортепиано. Ни с того ни с этого. И, конечно, весьма быстро все очарование этой затеи для меня исчезло. Как только занятие дошло до ежедневных гамм и арпеджио, началась моя каторга. Потом уже я училась по классу фортепиано в училище в Каунасе, а опосля уже поступила в консерваторию...

- А что, собственно, заставило так в отдалении забежать, если это уже была каторга?

- Как-то все шло своим ходом. К тому же мне говорили, что я музыкальная, что мне нужно обучаться дальше. И все же я была весьма ленивой пианисткой. А затем, в Каунасе, я услышала записи Марии Каллас и захворала оперой.

- Сразу стали забирать уроки вокала?

- Нет. Я продолжала ещё два года обучаться как пианистка, а с оперой мне что-то подсказывало, что нужно повременить.

- Обычно бывает наоборот: услышат Каллас и бегут в библиотеку за нотами Аиды...

- (Смеется.) Ну... я там свистела что-то под записи (изображает колоратурный пассаж а-ля фонограммы на 78 оборотов) и засунула себе звук совершенно не туда. Но в принципе я ждала, в то время как позволительно будет поехать в Вильнюс - только там была консерватория. И я решила поступать туда как пианистка (вздыхает) - вновь эти муки. Очень я не хотела игрывать, зато в кино все время бегала. Но училась достойно - трояка у меня ни при каких обстоятельствах не было. Я завсегда могла шибко недурственно аккомпанировать певцам, так как все арии и более того оперы всецело уже знала на практике наизусть - Норму, Сомнамбулу, Лючию ди Ламмермур. Всех певцов знала - более того тех, кто на старинных шипящих записях...

- Так они же самые лучшие...

- Да (задумчиво), они лучшие сегодняшних намного...

В общем, в Вильнюсе меня услышали, я стала бродить к одной певице, и завкафедрой мне сказал, что у меня прекрасный звук и надобно, может быть, испытать напевать. Но хоть меня и мучило фортепиано, я все-таки не хотела кидать на полдороге. Хотела довести до конца. И только следом начала с нуля обучаться напевать. Это было довольно-таки поздненько.

- Ну, для меццо - в что ни на есть раз.

- Но меня-то стали обучать как сопрано, и только через четыре года меня, что называется, понизили в должности.

- Тяжело было приступать заново?

- Да нет. Мне более того нравилось. В то время особенно никто не напевал в консерватории, так что я там была этакий маленькой звездочкой. Но моя профессорша (к сожалению, она в прошлом году умерла) не позволяла мне распевать концерты. На камерное пение не ходи и не пой, в оперной студии не пой - без ее присмотра ни шагу. А мне с моим первым консерваторским образованием и охотой музицировать это было не постоянно нетрудно. Но следом я подумала: она права. Постепенно я в себе тот самый звук откапывала. Надо было, уместно сказать, прооперировать ангину, оттого что первоначально звук был не весьма чистый.

Но, так или по иному, я ни при каких обстоятельствах не думала, что я не сопрано. Я все время жила под звуки голосов Джоан Сазерленд, Марии Каллас, Зинки Милановой - это были мои боги. И я пела крайне приподнято, ещё выше, чем я в текущий момент пою.

- Но у вас же в ближайших планах стоит Норма Беллини!

- (Смеется.) Контракт есть, а там видно будет...

- Значит, Сазерленд не дает покоя?

- Не дает... Но до этого все одинаково была весьма длинная стезя. Даже когда я попала в стажерскую труппу Баварской оперы в Мюнхене, я за два года пела только Марцелину в Свадьбе Фигаро и всего единственный раз Дорабеллу в Так поступают все Моцарта. Так что более того вслед за тем этой школы я по сути дела все ещё была без репертуара. И никакого театрального опыта. Но зато я попала к моему профессору Йозефу Лойдлу, с которым я и в текущий момент занимаюсь. И уже под его руководством я безотложно перешла от Россини к партиям драматического меццо. И пошло-поехало - Эболи в Дон Карлосе, Юдит в Замке герцога Синяя Борода. И только позже четырех лет карьеры - Кундри. Когда я в 1994 году пела прослушивание в Байройте, я партии полностью ни разу не слышала, так как все-таки больше меня манила итальянская музыка.

"Я думала сходить в секретарши"

- Когда вы поняли, что у вас что-то получается?

- Сначала я вообще не хотела вкалывать по специальности - в смысле, пианисткой. Думала, буду секретаршей, кем угодно, только чтобы не игрывать. Но в кармане был и вокальный диплом, и я решила, что вкусить все же стоит - попытка не пытка. Мне повезло - в первую голову я выиграла конкурс Франсиско Виньяса, после этого были Вагнеровские голоса. И через год потом того, как я стала распевать в театре (а я начала в 1993 году), уже летом пела в Байройте с Ливайном в Кольце нибелунга, а малость позже в La Scala с Мути - и также Фрику. Это уже была жизнеописание... (Смеется.)

- Что вы чувствовали, когда вас, что называется, взяли в эту звездную обойму?

- Не верила сперва. Когда я пела прослушивание для Мути, он мне сказал: Мне нужна Фрика в La Scala. Ну, нужна и нужна - это же ничего не значит. Выйдет из этой комнаты и забудет. Но мне его подруга жизни, которая была на прослушивании, строго-настрого наказала: Виолета! Держи тот самый отрезок времени свободным. Я ещё подумала: чего там удерживать, это потому что La Scala, а так несложно такие шансы с неба не падают. Но на следующий день пришел факс с предложениями: Амнерис в Аиде, Набукко, Реквием Верди, и, конечно, Фрика там была. Это и фортуна, и служба.

- Страшно было в основополагающий раз в La Scala?

- Это было уже так... твердо (смеется). Мы должны были вылезать снизу и подыматься на такую скалистую гору. И когда я ожидала выхода, я увидела краем глаза все эти балконы в La Scala и подумала: что ты в этом месте делаешь, девчурка из литовской глубинке? А что совершать? Надо шагать и распевать, а у меня ибо без малого никакого опыта. Ну, в Байройте немного. В общем, я собралась усилием воли и сказала себе: "Так, представь, что ты - Рената Тебальди, и это твой театр. Иди и пой!" Пошла и спела. И более того понравилась.

- Мути нелегкий мужчина?

- Нет, совсем! На меня он ни при каких обстоятельствах не кричал и не ругался. Более того, он мне в Трубадуре в дуэте Азучены и графа, где Верди не написал никакой каденции, сказал: Хочешь тут спеть пассаж до си-бемоля? Я ответила: "Конечно, хочу". И в Ифигении Глюка он также сказал: Если хочешь что-то вделать - давай. Ну я и вставила там верхнее до в каденции. Мути поначалу так вздернулся от неожиданности, а опосля так одобрительно хмыкнул (смеется). Он никакой не узурпатор. Конечно, если ты приходишь и, что называется, ищешь ноты в пассаже или он должен воспроизводить тебе одно и то же замечание по десять раз - тогда он может быть крайне неприятным. Но это привычно - у него нет времени стопориться на мелочах. Сказал - и все. Но мы с ним в то время как, что называется, на одной волне. Я потому как ни при каких обстоятельствах сама не буду передерживать высокую ноту с целью эффекта. Только если меня попросят. Вот Джимми Ливайн в Кундри в текущий момент попросил подержать подольше эту высокую ноту (поет), конечно, я потянула ее, но это была его мысль - я бы так длительно сама ни в жизнь не держала.

- С кем лучше всего работается?

- С Мути, конечно...

"Говорят, у вас там мафия"

- Как себя чувствуете уже в качестве примадонны? Когда все критики и слушатели говорят, что вы - одна из лучших, если не лучшая?

- (Неожиданно капитально.) Знаете, я думаю, что я в самом деле нехило пою. Возможно, есть лучшие актрисы, которые могут сотворить больше ослепительный сценический образ. Но сыграть и что надо спеть при этом... Знаете, я без затей умею впитывать текст ноты и старательно напевать то, что написано. Сейчас это, как ни чудно, дефицит. Почему, если скрипач будет игрывать фальшиво, ему это никто не простит, из оркестра-то выгонят, не говоря уже о том, что в солисты стезя заказан? А если певец будет распевать приблизительно (а я слышала Кундри, которая пела на терцию ниже) - то это считается нормальным. Ну если у меня нет верхних нот для Кундри или для Нормы, так на свете есть невпроворот певцов, у которых эти ноты есть. Так необходимо легко бросить эти партии им. Просто из уважения к музыке. Я не понимаю, когда, к примеру, тенора в Тристане хвалят не за то, что он спел добро, а за то, что он докричал до конца. Что называется, выжил.

- Не собираетесь ли спеть в Москве?

- Ой... (Смущается.) Не обижайтесь, но у меня немного сантиментов по отношению к Москве. Я более того боюсь. Говорят, у вас там мафия... как послушаешь новости (смеется).

- Мафия, конечно, имеется, но мне кажется, что она не так любит оперу, как итальянская...

- Ну, если не вмешиваться в их дела, может, и не тронут...

- Гергиев вас больше не звал после этого того Парсифаля с Доминго, по которому сделали кино?

- Приглашал, но я то же самое могу проронить... Я предпочитаю напевать на Западе. К тому же он приглашал вновь на Кундри, а она оттого что поет только во втором акте. А прочее время она либо лежит, либо моет ноги главному герою. Честно говоря, я уже так как собак нерезаных раз пела эту партию, что мне уже не так любопытно...

- На родине нередко бываете?

- Не зачастую - два-три раза в год и кратко. И единственный раз пою какой-то концерт. Я там могу экспериментировать - уже непочатый край сопрановых арий спела аккурат там. Меня там любят и ценят, что не так зачастую бывает. В данном случае цитата про пророка и отечество не работает. Литва дала мне два высших образования, и наверно придется возвращать - я бы уже в текущее время хотела делиться с молодыми, но времени нет более того на себя.

- А где в текущее время живете?

- В гостиницах... (Смеется.)

- Где легче напевать - в Америке или в Европе?

- Все зависит от партии, а не от места. Я предпочитаю напевать в больших залах. Конечно, у меня нет такого голоса, как у Гвинет Джонс, но эти маленькие и короткие залы мне не нравятся, потому что звук там как бы отскакивает от стенки.

- Когда вы попали на Запад, что вас больше всего поразило?

- Когда я приехала, у меня ничего не было: ни денег, ни работы. Но когда меня взяли в оперную студию в этом месте, в Мюнхене, у меня не было никаких финансовых проблем. Я жила в крошечной комнатке - восемь квадратных метров, на улице все время шумели машины, а я была такая счастливая. Ела бананы килограммами и шоколад с орехами. У меня не было никакой ностальгии. Как только я вышла на вокзале и сделала первостепеннный глоток мюнхенского воздуха - я тотчас поняла: в этом месте мой жилье. Это, вероятно, судьбина.

Так же читайте биографии известных людей:

Виорел Бологан Viorel Bologan

Молдавский шахматист, гроссмейстер.
читать далее →

Випсания Агриппина Vipsania Agrippina

Старшая дочь Марка Випсания Агриппы, первая жена Тиберия.
читать далее →

Вирджиния Вулф Virginia Woolf

Кто боится, кто боится, кто боится Вирджинии Вулф?, повторяла полупьяная героиня пьесы Эдварда Олби. Какие страхи преследовали саму Вирджинию, когда..
читать далее →

Вирджиния Медсен Virginia Medsen

Она предпочитает держаться в тени брата, который в свою очередь постоянно твердит, что никого не видел лучше сестры.
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий