Известные люди

»

Елизавета Петровна

Елизавета родилась в селе Коломенском 18 декабря 1709 года. День тот самый был торжественным: Петр I въезжал в Москву; за ним везли шведских пленных. Государь намеревался сей же час праздновать полтавскую победу, но при вступлении в столицу его известили о рождении дочери. "Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с восшествием в мир мою дочь", - сказал он. Петр нашел Екатерину и новорожденного младенца здоровыми, и на радостях устроил пир. Будучи только восьми лет от роду, принцесса Елизавета уже обращала на себя внимательность своей красотой. В 1717 году обе дочери встречали Петра, возвращавшегося из-за границы, одетыми в испанские наряды. Тогда французский посол заметил, что младшая дочка государя казалась в этом наряде необыкновенно прекрасной. В следующем 1718 году введены были ассамблеи, и обе царевны явились туда в платьях разных цветов, вышитых золотом и серебром, в головных уборах, блиставших бриллиантами. Все восхищались искусством Елизаветы в танцах. Кроме легкости в движениях, она отличалась находчивостью и изобретательностью, беспрестанно выдумывая новые фигуры. Французский посланник Леви замечал тогда же, что Елизавета могла бы назваться совершенной красавицей, если бы у нее волосы не были рыжеваты.

Воспитание Елизаветы воспрещено окрестить в особенности удачным, тем больше что мамаша ее была совсем безграмотная. Но царевну учили по-французски, и мама ее твердила, что есть важные причины на то, чтоб она лучше других предметов обучения знала французский язык. Причина эта, как известно, заключалась в сильном желании ее родителей выдать Елизавету за какую-нибудь из особ французской королевской крови. Однако на все настойчивые предложения породниться с французскими Бурбонами, те отвечали вежливым, но решительным отказом. Обучение все же не прошло даром - Елизавета познакомилась с французскими романами, и это читка немного смягчило и возвысило ее душу. Возможно; как раз вследствие этого к ней не привились те грубые нравы, которые царили в то время при петербургском дворе, и ее собственное царствование имело в себе значительно больше европейской галантности и утонченности, чем все предыдущие.

Во всем остальном обучение Елизаветы было всего ничего обременительным, приличного систематического образования она так ни в жизнь и не получила. Время ее было заполнено верховой ездой, охотой, греблей и уходом за своей красотой.

Едва ли не с рождения Елизаветы начали строиться планы сравнительно ее будущего замужества. После того, как весной 1725 года пришлось отступиться от мечты породниться с Бурбонами, Екатерина 1 задумала учинить брак дочери с побочным сыном Августа II -Морицем Саксонским. Он также не удался. Вскоре затем этого Елизавете пришлось, за неимением лучшего, сладиться на брак с епископом Любской епархии, Карлом-Августом Голштинским, младшим братом правящего герцога. Партия эта была больше чем скромная, но обстоятельства не допустили и этого брака. В июне 1727 года молодой умер в Петербурге, так и не дойдя до алтаря. Не предвидя лучшей партии в будущем, Елизавета сильно опечалилась его смертью.

В утешение ей огромный государственный участник следующего царствования, Остерман, облюбовал прочий проект - выдать Елизавету за вошедшего на престол Петра II. Несмотря на то, что противниками этого брака были Меншиков и сама церковь (не допускавшими брака тетки с племянником), он совершенно мог бы осуществиться. Под влиянием Остермана Петр влюбился в свою прекрасную тетку, и от нее зависело послать это сильно горячее ощущение к цели, указанной честолюбию будущей императрицы тонким немецким политиком. Но в 17 лет это честолюбие ещё мало окрепло и не приняло определенной формы. Елизавета в жизни Петра II имела значительно большее важность, чем он в ее. Петр был ещё ребенком - ему шел тринадцатый год, и в глазах значительно больше зрелой Елизаветы, он чуть-чуть ли мог мниться привлекательным. Тем не менее в 1727 году приятельство их была шибко тесной. Не обольщая своего племянника, Елизавета оторвала его от серьезных занятий и учебников. Будучи бесстрашной наездницей и неутомимой охотницей, она увлекала его с собой на далекие прогулки верхом и на охоту. Но первую влюбленность она познала не с ним. В том же 1727 году она капитально увлеклась Александром Бутурлиным. Свидания с императором стали следом этого нерегулярными, и вскоре их пути разошлись. После того, как двор переехал в Москву на коронацию, Елизавета поселилась в Покровском. Любимым ее занятием в этом месте было составлять сельских девушек, внимать их песни и водить с ними хороводы. Она сама принимала совместно со своими фрейлинами участие в их простых забавах. Зимой она каталась по пруду на коньках и ездила в поле охотиться за зайцами. Она ездила ещё в Александровскую слободу и полюбила это местоположение. Елизавета приказала создать в этом месте два деревянных дворца на каменном фундаменте, единственный зимний, иной летний. Проживая в Александровской слободе, она занималась соколиной охотой и ездила в село Курганиха травить волков. На масленицу собирались к ней слободские девушки кататься на салазках. Другим ее занятием было разведение фруктового сада. Бутурлин был в этом месте частым гостем. Узнав об этом, Петр II в 1729 году отослал его на Украину. Преемником первому фавориту явился Семен Нарышкин, обергофмейстер двора. Отношения между ним и царевной были настолько задушевными, что в Москве заговорили более того о возможном браке Нарышкина с Елизаветой. Но вмешался сызнова Петр II и отослал гофмейстера путешествовать за рубеж. До самой смерти император ревниво не подпускал к тетке других мужчин. Когда прусский посол предложил учинить брак Елизаветы с брандербургским курфюрстом Карлом, Петр отказал, более того не посоветовавшись с царевной. Но и Елизавета не шибко тяготилась этой опекой. Третьим ее любовником стал раскрасавец гренадер Шубин.

После воцарения Анны Ивановны Елизавета продолжала проживать в своем подмосковном имении и была весьма далека от тогдашней политической жизни. Только по приказанию императрицы она переселилась в Петербург, где у нее было два дворца - единственный летний близ Смольного, прочий зимний на окраине города. Она жила в этом месте крайне скромно, испытывая постоянные денежные затруднения, носила простенькие платья из белой тафты и на свои средства воспитывала двух двоюродных сестер - дочерей Карла Скавронского, старшего брата Екатерины 1. Знать пренебрегала царевной, ибо известно было, что Анна не любила ее. Зато двери елизаветинского дома были неизменно открыты для гвардейских служивый. Елизавета раздавала им маленькие подарки, крестила их детей и очаровывала их улыбками и взглядами.

В обществе Елизавета показывалась довольно нечасто, но все же являлась на балы и куртаги, и там по по-прежнему блистала как необыкновенная чаровница. Когда китайскому послу, основополагающий раз приехавшему в Петербург в 1734 году, задали вопросительный мотив, кого он находит прелестнее всех женщин, он прямо указал на Елизавету. По описанию видевшей ее зачастую жены английского посланника, леди Рондо, у нее были превосходные каштановые волосы, выразительные голубые глаза, здоровые зубы, очаровательные уста. Говорили, истина, что в ней чувствуются недостатки воспитания, но тем не менее она обладала внешним лоском: превосходно говорила по-французски, знала по-итальянски и кот наплакал по-немецки, изящно танцевала, неизменно была весела, жива и занимательна в разговорах. Как в раннем отрочестве, так и в зрелом возрасте, она при первом появлении поражала всех своей красотой. Ее богатые волосы, не обезображенные пудрой по тогдашней моде, распускались по плечам локонами, перевитыми цветами. Решительно неподражаема была цесаревна в русской пляске, которой в веселые часы забавлялась императрица со своими шутами и шутихами.

Вскоре затем воцарения Анны Первой Шубин оказался втянутым в больше или менее основательный заговор в пользу Елизаветы. Его заключили в-крепость, а опосля на многие годы сослали в Сибирь. Елизавета и на тот самый раз одним духом утешилась и вскоре пережила самое сильное любовное увлечение, сделавшееся кроме того и самым длительным. С 1731 года в императорскую капеллу был принят Алексей Григорьевич Разумовский, по происхождению украинский казак. По свидетельству современников, он обладал поразительно мощным басом и прекрасной внешностью. Он был брюнет с черной шибко плотный бородой, рослый и широкоплечий. На следующий год Елизавета заметила его и выпросила у императрицы. Когда Разумовский потерял свой звук, она сделала его бандуристом, позже поручила ему править одним из своих имений, а следом и всем своим двором.

* * *

Жажда власти была совсем не в характере Елизаветы. Свидетельство тому хотя бы то, что она не принимала участия ни в одном из предшествовавших государственных переворотов и более того не старалась сообщить о своих правах на престол. Если она и оказалась в 1741 году вовлеченной в вихрь политических событий, то обязана была этим скорее внешним обстоятельствам, чем склонностям своей натуры.

После смерти Анны в Петербурге началось сильнейшее брожение умов. Заявила о своем существовании так называемая национальная партия. Засилие немцев, которое покорно сносили в течение десяти лет, сделалось нежданно-негаданно невыносимым. Бирона ненавидели все поголовно, Миниха и Остермана не любили. Антона Брауншвейгского презирали. Анну Леопольдовну не уважали. В этих обстоятельствах как-то само собой приходило на ум имя Елизаветы, тем больше что в гвардии ее знали шибко неплохо. Спрашивали, с какой стати принимать немецкого императора и его родню, когда жива и здравствует родная Дочь Петра Великого. То, что она родилась до заключения брака и считалась вследствие этого незаконной, уже никого не смущало.

Разговоры о возможном перевороте начались ещё в феврале 1741 года. Елизавета сносилась посредством своего врача и поверенного Лестока с французским посланником маркизом Де Ля Шетарди. Он готов был прийти на выручку ее, но дальше разговоров занятие не пошло. Еще 22 ноября ничего не было готово. Более того, никто более того не собирался ничего готовить. Не было ни плана, ни его исполнителей. Между тем слухи о том, что Елизавета что-то затевает, неоднократно разными путями доходили до Анны Леопольдовны, которая с 8 ноября была объявлена правительницей, но она всякий раз отмахивалась от них. Причин тому было две: во-первых, Елизавета неизменно поддерживала с регентшей хорошие отношения, и, во-вторых, Анна Леопольдовна в силу своей лени не давала себе труда напрячься над грозившей ей опасностью.

Как зачастую бывает в таких случаях, заговор, тот, что до этого все никак не складывался в течение нескольких месяцев, составился как снег на голову, нежданно, и был без малого немедля приведен в осуществление.

23 ноября был куртаг у герцогини Брауншвейгской. Все заприметили. что Анна Леопольдовна была не в духе: она продолжительно ходила взад и вперед, а после этого вызвала Елизавету в отдельную комнату. Здесь между ней и царевной состоялся несимпатичный разговорчик. Герцогиня начала с упреков в адрес Шетарди. Елизавета возражала, тогда Анна Леопольдовна, раздосадованная противоречием, сказала, намекая на отношения Елизаветы со шведским двором и союзным ему французским: "Что это, мамаша, слышала я, как будто ваше высочество имеете корреспонденцию с армией неприятельской (со Швецией как раз шла махаловка. -К. Р.) и подобно как ваш врач ездит к французскому посланнику и с ним факции в той же силе делает. Мне советуют тут же взять под стражу лекаря Лестока; я всем этим слухам о вас не верю, но надеюсь, что если Лесток окажется виноватым, то вы не рассердитесь, когда его задержат". Елизарета отвечала: "Я с неприятелем отечества моего никаких алианцев и корреспонденций не имею, а когда мой лекарь ездит до посланника французского, то я его спрошу, и как он мне донесет, то я вам объявлю". После этого Елизавета заплакала, Анна Леопольдовна, будучи по характеру женщиной добродушной и мягкой, заключила ее в объятия и заплакала сама.

На тот самый раз Елизавете удалось отвести от себя подозрения, но разговорчик шибко взволновал ее, так как все упреки регентши были идеально справедливы. Еще до начала войны со Швецией она вела переговоры со шведским посланником Нольккеном. Тот прямо предлагал ей финансы и подмога в перевороте в обмен на письменные обещания возвратить Швеции захваченные при Петре земли. Елизавета тогда благоразумно отказалась подписывать какие-либо бумаги, но Лесток был в курсе всех ее дел. Было весьма сомнительно, что, попав в Тайную канцелярию, он не расскажет обо всем. Таким образом, царевна в первый раз почувствовала серьезную угрозу. Но в значительно большей степени почувствовал ее Лесток. Утром 24 ноября он явился к Елизавете и застал ее за туалетом. Доктор завел разговорчик о перевороте. Елизавета продолжала колебаться. Тогда Лесток показал ей две картинки, наскоро нарисованные на игральных картах; на одной была представлена Елизавета в монастыре, где ей обрезывают волосы, на прочий - вступающая на престол при восторгах народа. Лесток сказал, что третьего Елизавете не дано, и ей предстоит предпочесть либо то, либо другое. Елизавета выбрала последнее.

В тот же день в час пополудни руководство отдало указание по всем гвардейским полкам быть готовыми к выступлению в Финляндию супротив шведов, на основании, как говорили, полученного сообщения, что Левенгаупт идет к Выборгу.

Герцог Брауншвейгский, знавший о настроениях, которые царили в гвардии, предлагал жене расставить во дворце и примерно дворца усиленные наряды, а цо городу разослать патрули, одним словом, принять меры на происшествие осуществления опасных замыслов Елизаветы. "Опасности нет, - отвечала Анна Леопольдовна. - Елизавета ни в чем невинна, на нее понапрасну наговаривают, только бы со мной поссорить. Я вчера с ней говорила; она поклялась мне, что ничего не замышляет, и когда уверяла меня в этом, то более того плакала. Я вижу ясно, что она невиновна супротив нас ни в чем".

Между тем как раз в это время к Елизавете пришло немного гвардейских боец, которые объявили, что должны обозначиться в поход и потому что не будут больше в состояние служить ей и она совсем останется в руках своих неприятелей, так что воспрещено утрачивать ни минуты. Руководил ими еврей, бывший родом из Дрездена, по фамилии Грюнштейн. Договорились, что вечером участники заговора должны объехать казармы и, если расположение окажется благоприятным, начать к действиям. Грюнштейн считал необходимым раздать солдатам монеты. Елизавета порылась в шкатулках, у нее нашлось всего триста рублей. Лес-ток поскакал к Шетарди, но у того также не оказалось денег, он обещал достать 1000 рублей. На иной день Елизавете пришлось заложить свои драгоценности.

Между 11 и 12 ночи Грюнштейн и его товарищи сызнова появились у Елизаветы с жутко благоприятным докладом: гвардейцы рады были делать, в особенности с тех пор, каких решили удалить из столицы и направить в зимний поход. Тем временем Лесток разослал своих людей к дому Остермана и Миниха, а сам съездил к Зимнему дворцу. Окна были темными. Лес-ток вернулся и объявил, что все безмятежно.

Наступил бесповоротный час. Елизавета велела всем вылезти из комнаты, а сама начала читать молитву на коленях перед образом Спасителя; есть известие, что в эту-то страшную минуту она и дала обещание не подписывать никому смертных приговоров. Помолившись, она взяла крест, вышла к гренадерам и привела их к присяге, сказав: "Когда Бог явит милость свою нам и всей России, то не забуду верности вашей, а в настоящий момент ступайте, соберите роту во всей готовности и тихости, а я сама тут же за вами приеду". Был уже второй час пополуночи 25 ноября, когда Елизавета, надев кирасу на родное обыкновенное платье, села в сани вкупе с Лестоком Воронцов и Шуваловы стаяли на запятки. И они понеслись во весь дух по пустынным улицам города, направляясь к казармам преображенцев. Алексей Разумовский и Салтыков следовали за ней в других санях. На запятках у них стояло три гренадера.

Сани остановились перед съезжей избой полка. Не предупрежденный ни о чем караульный забил тревогу: до того заговор был неподготовлен. Лесток кинжалом прорвал его барабан. Гренадеры, знавшие о заговоре, разбежались по казармам, чтобы предварить своих товарищей. Здесь были одни только солдаты, помещавшиеся в отдельных деревянных домах. Офицеры все жили в городе, и только единственный из них дежурил по очереди в казармах. В немного минут сбежалось больше 300 джентльмен. Большинство из них не знало ещё, в чем занятие. Елизавета вышла из саней и.спросила: "Узнаете ли вы меня? Знаете ли вы, чья я дочка? Меня хотят заточить в монастырь. Готовы ли вы меня отстоять?" - "Готовы, мамаша, - закричали гвардейцы, - всех их перебьем!" Но Елизавета не хотела кровопролития. '"Не говорите про убийства, - возразила она, - а то я уйду".

Солдаты замолчали смущенные, а царевна подняла крест и сказала: "Клянусь в том, что. умру за вас. Целуйте и мне крест на этом, но Не проливайте понапрасну крови!" Солдаты бросились прикладываться к кресту. После присяги Елизавета еще раз села в сани, а солдаты двинулись за ней. С дороги Лесток разослал отряды схватить Миниха, Головкина, Менгдена, Левенвольде и Остермана. В конце Невского проспекта поблизости от Зимнего дворца гренадеры посоветовали Елизавете во избежание шума вылезти из саней и шагать пешкодралом. Уже начинавшая здорово полнеть царевна вскоре запыхалась, тогда двое гвардейцев взяли ее на руки и так донесли до дворца.

Здесь Елизавета отправилась прямо в караульню, где солдаты спросонку, не будучи предупреждены, не знали в первую очередь, что такое делается. "Не бойтесь, Друзья мои, - сказала им царевна, - хотите ли мне служить, как отцу моему и вашему служили? Самим вам известно, каких я натерпелась нужд и ныне терплю и народонаселение весь терпит от немцев. Освободимся от наших мучителей". - "Матушка, - отвечали солдаты, - давнехонько мы этого дожидались, и что велишь, все сделаем". Но четыре офицера по недоумению или нежеланию не высказались в равной мере с солдатами; тогда Елизавета велела посадить их, причем должна была забрать винтовка у одного солдата, тот, что направил было штык на офицера. Покончивши в караульне, Елизавета отправилась во дворец, где не встретила никакого сопротивления от караульных, помимо одного унтер-офицера, которого также арестовали. Войдя в комнату правительницы, которая спала вкупе с фрейлиной Менгден, Елизавета сказала ей: "Сестрица, пора приподниматься!" Герцогиня, проснувшись, отвечала: "Как, это вы, сударыня!" Увидевши за Елизаветой гвардейцев, Анна Леопольдовна догадалась, в чем занятие, и стала молить царевну не совершать зла ее детям. Елизавета пообещала быть милостивой, посадила Брауншвейгскую чету в свой дворец. Сама она отправилась следом, увозя на коленях маленького Ивана Антоновича. Ребенок смеялся и подпрыгивал у нее на руках. Елизавета поцеловала его и сказала: "Бедное дитя! Ты нисколько невинно: твои родители виноваты".

К семи часам утра переворот завершился. Арестованных отправили в крепость, а во дворец Елизаветы стали думать петербургские вельможи. Все были растеряны, многие опасались за свою судьбу, но императрица приняла всех милостиво. Опала постигла только немногих, да и из них никого не казнили, а только сослали в Сибирь. С самого начала своего правления Елизавета хотела явить образец гуманности и великодушия.

Затем пошли награды. Рота Преображенского полка, совершившая переворот, была наименована лейб-компанией. Елизавета объявила себя капитаном этой роты. Все рядовые были пожалованы в дворяне и наделены имениями. Грюнштейну было пожаловано три тысячи душ. Другие участники переворота кроме того получили чины и подарки. Лестока пожаловали в графы. Чтобы обезопасить себя со стороны Гольштинской линии, императрица немедля по принятии власти отправила в Киль за своим племянником, которого собиралась совершить наследником. В ноябре офис министров был упразднен, а правительствующие функции возвращены сенату. В вице-канцлеры на местоположение Остермана был возведен Алексей Бестужев.

23 февраля императрица выехала со всем двором в Москву, где должна была произойти коронация. 28 февраля Москва празднично встречала Елизавету. Праздник Пасхи государыня встретила в Покровском селе, потом чего 25 апреля состоялась коронация, 29-го императрица переехала в Яузский дворец, вслед за тем чего тут стали устраиваться бесконечные празднества и торжества, балы и маскарады, на которых Елизавета собирала до 900 дядя. До конца 1742 года они проходили в Москве, а опосля возобновились в Петербурге. Так началось веселое царствование Елизаветы.

* * *

Как уже говорилось, Елизавета была весьма приятна в общении, остроумна, весела, изящна, и окружавшим императрицу непредумышленно приходилось придерживаться ее примеру, чтобы оставаться в фаворе. Само по себе это способствовало развитию высшего русского общества, вступившего на тракт европейской утонченности. Разумеется, что до парижского эталона было покуда вдали, при всем при том, по сравнению с аннинским двором, прогресс был заметным и впечатляющим. Правда, и оплачивать за него приходилось немалую цену. Известно, что Елизавета имела слабости, которые недешево обходились государственной казне. Страсть к нарядам и к уходу за своей красотой у императрицы граничила с манией. Долгое время вынужденная стеснять себя в этом смысле по экономическим соображениям, она со дня восшествия своего на престол неодела двух раз одного платья. Танцуя до упаду и подвергаясь сильной испарине вследствие преждевременной полноты, императрица порой по три раза меняла платье во время одного бала. В 1753 году во время пожара в одном из ее московских дворцов сгорело 4000 платьев, при всем при том позже ее смерти в ее гардеробах их осталось ещё 15 000, а помимо того, два сундука шелковых чулок, тысяча пар туфель и больше сотни кусков французских материй. Елизавета поджидала прибытия французских кораблей в Санкт-Петербургский порт и приказывала сразу же закупать новинки, привозимые ими, раньше, чем другие их увидели. Она любила белые или светлые материи с затканными золотыми или серебряными цветами. Гардероб императрицы вмещал и коллекции мужских костюмов. Она унаследовала от отца влюбленность к переодеваниям. За три месяца следом своего прибытия в Москву на коронацию она успела, по свидетельству Ботта, натянуть костюмы всех стран мира. Впоследствии при дворе два раза в неделю происходили маскарады, и Елизавета появлялась на них переодетой в мужские костюмы - то французским мушкетером, то казацким гетманом, то голландским матросом. У нее были красивые ноги, по крайней мере, ее в этом уверяли. Полагая, что мужеский наряд не выгоден ее соперницам, она затеяла маскированные балы, на которые все дамы должны были являться во фраках французского покроя, а мужчины - в юбках с панье.

Императрица жестко следила за тем, чтобы никто не смел носить платья и прически нового фасона, в то время как они ей не надоедали. Однажды Лопухина вздумала прийти во дворец с розой в волосах, тогда как государыня имела такую же розу в прическе. В разгар бала Елизавета заставила виновную стать на колени, велела передать ножницы, срезала преступную розу сообща с прядью волос и, закатив виновнице две добрые пощечины, продолжала танцевать.

Елизавета вообще была женщиной гневливой, капризной и, несмотря на свою лень, энергичной. Своих горничных и прислугу она била по щекам и бранилась при этом самым непристойным образом. Раз ей понадобилось обрить свои белокурые волосы, которые она красила в черный цвет. Сейчас же был отдан директива всем придворным дамам обрить свои головы. Всем им пришлось сменить свои прически безобразными черными париками. Все это сочеталось в ней с чрезвычайной религиозностью. Елизавета проводила в церкви многие часы, стоя коленопреклоненной, так что более того подчас падала в обморок. Но и тут прирожденная лень давала себя располагать информацией во многих забавных мелочах. Совершая пешочком паломничество в Троицу, Елизавета употребляла недели, а временами и месяцы на то, чтобы миновать 60 верст, отделявшие Москву от монастыря. Случалось, что, утомившись, она не могла достигнуть пешочком три-четыре версты до остановки, где она приказывала создавать дома и где отдыхала по немного дней. Она доезжала тогда до дома в экипаже, но на следующий день карета отвозила ее к тому месту, где она прервала близкое пешее хождение. В 1748 году богомолье заняло без малого все лето. Елизавета жестко соблюдала посты, и все-таки не любила рыбы и в постные дни питалась вареньем и красом, чем очень вредила своему здоровью.

"Ассамблеи", введенные Петром I, были оставлены ближайшими его преемниками. Елизавета возродила тот самый ритуал наряду с другими, но от прежних собраний, где царила скучная атмосфера казенного праздника, осталось одно наименование. Теперь законом стали французские образцы и французская грация. После государственного переворота совершилась ещё и другая революция: ее создали торговцы модными товарами и учителя танцев. В елизаветинскую эпоху дворянству привился привкус к развлечениям и утонченным удовольствиям. Все виды изящества и роскоши получили быстрое формирование при русском дворе. Главному повару Фуксу положен был оклад в 800 рублей, что по тем временам было огромной суммой. Правда и то, что это был еле-еле ли не один ладный кок на весь Петербург. Императрица любила что надо покушать и знала прок в вине. Не оставалась без внимания и духовная еда. Уже во время своей коронации Елизавета велела выстроить в Москве оперный театр. Оперные представления чередовались с аллегорическими балетами и комедиями. Впрочем, иноземные наблюдатели, а в особенности французы, отмечая эти новшества, жаловались на то, что изобилие роскоши не покрывает минус вкуса и изящества. В общественных собраниях по-прежнему царила скука, чуть-чуть было живости и остроумия, которые одни и могли придать раутам прелесть. Любя веселье, Елизавета хотела, чтобы окружающие развлекали ее веселым говором, но скорбь была обмолвиться при ней хотя бы одним словом о болезнях, покойниках, о прусском короле, о Вольтере, о красивых женщинах, о науках, и все большею частью осмотрительно молчали. Собственно, и роскошь по европейским меркам во многом оставалась мишурной. Настоящих дворцов, удобных для проживания, ещё не было. Несмотря на свою позолоту, они скорее напоминали палатки Золотой Орды. В них не жили, а, по выражению Дугласа, скорее стояли на биваках. Строили их с изумительной быстротой, практически за считанные недели, но при этом забывали о комфорте. Лестницы были темными и узкими, комнаты - маленькими и сырыми. Залы не отапливались. Угнетали гул грязища и теснота. В будничном обиходе царили неряшливость и каприз; ни строй придворной жизни, ни комнаты, ни выходы дворца не были устроены толково и уютно; случалось навстречу иноземному послу, являвшемуся во дворец на аудиенцию, выносили любой сор из внутренних покоев. Да и нравы старого московского двора не нимало ещё отошли в прошлое. Государыня любила посиделки, подблюдные песни, святочные игры. На масленицу она съедала по две дюжины блинов. Разумовский приохотил Елизавету к жирной украинской кухне - щам, буженине, кулебяке и гречневой каше. Этим он нанес установленный ущерб красоте своей подруги. Елизавета расплылась. Впрочем, дородность в то время не считалась в России недостатком. Гораздо больше, чем тонкостью талии, дорожили цветом лица. Другие излишества ещё расстраивали самочувствие императрицы. Она нечасто ложилась дремать до рассвета и засыпала с большим трудом, только вслед за тем того, как начинали чесать пятки. Пробуждалась она примерно полудня.

Среди мужчин, постоянно игравших большую образ в жизни Елизаветы, Разумовский долгое время стоял на первом месте. В конце 1742 года она сочеталась с ним тайным браком в подмосковном селе Перове. После этого Разумовский поднялся на недосягаемую высоту. Поселившись во дворце, в апартаментах, смежных с покоями государыни, он сделался открыто признанным участником всех удовольствий, всех поездок Ее Величества, со всеми внешними признаками почета, принадлежащими принцу-супругу. Выходя из театра в дюжий морозец, императрица заботливо запахивала шубу Алексея Григорьевича и оправляла ее, а на официальных обедах Разумовский вечно сидел за столом рядом с государыней. Непосредственно в политику он не вмешивался и продержался в милости императрицы до последнего дня ее жизни. Другие пристрастия Елизаветы ни в жизнь не нарушали добрых отношений четы. Со свойственным ему смирением Разумовский не настаивал на своих правах, чтобы перечить Елизавете и стеснять ее свободу. Не считая мимолетных увлечений, фаворитами императрицы были Петр Шувалов, Роман и Михаил Воронцовы, Сивере, Лялин, Войчинский и Мусин-Пушкин. С 1749 года самым близким фаворитом стал Иван Иванович Шувалов. С начала своего правления Елизавета была сильно озабочена тем, чтобы не посрамить имени и наследия своего отца. Она в такой степени была привержена этой идее, что более того пыталась заниматься делами, но с годами лень и нерадение все больше забирали над ней вверх. Уже в 1742 году Бестужев несладко жаловался саксонскому министру на беспечность и рассеянность императрицы. Среди занимавших ее удовольствий государыня с трудом находила время для чтения бумаг и слушания докладов. Важнейшие документы неделями лежали, ожидая подписи Елизаветы. Тем не менее царствование ее не возбраняется полагать.удачным и более того блестящим. При ней уничтожены были внутренние таможни, при ней основали основополагающий российский вуз, при ней Европа ещё раз увидела русскую армию и услышала о ее победах. Впрочем, и в,о внешней политике императрица руководствовалась больше личными пристрастиями, нежели изощренным расчетом. Она выдерживать не могла прусского короля и дважды благополучно воевала с ним. Только внезапная конец русской государыни спасла Фридриха II от полного разгрома.

С 1757 года Елизавету стали преследовать тяжелые истерические припадки. Она то и занятие лишалась чувств, а затем сильно тяжко приходила в себя и в течение нескольких дней чувствовала себя таковый слабой, что не могла внятно калякать. В довершение несчастья на ногах у нее открылись незаживающие раны и кровотечения. За зиму 1760-1761 года Елизавета только раз была на большом выходе. Всегда непоседливая и общительная, она сейчас большую количество времени проводила, запершись в своей спальне. Красота ее проворно разрушалась, и это больше всего удручало больную. От скуки Елизавета пристрастилась к крепкой наливке. 12 декабря 1761 года у нее явился упорный кашель и кровохарканье. Через десять дней, затем нового сильного кровотечения врачи объявили, что положение императрицы безнадежно. Она исповедовалась и причастилась. Но мучительная агония продолжалась ещё немного дней. Смерть наступила 25 декабря.

Так же читайте биографии известных людей:

Елизавета Кузьмина-Караваева Elizaveta Kuzimina-Karavaeva

Кузьмина-Караваева Елизавета Юрьевна (урожд. Пиленко, по второму браку Скобцова, в монашестве мать Мария; псевдонимы Юрий Данилов, Ю. Д.) -..
читать далее →

Елизавета Южакова Elizaveta Uzhakova

Южакова Елизавета Николаевна (1852-1883). Дочь генерал-лейтенанта. Дворянка. Член революционного кружка "башенцев", принадлежала к фракции..
читать далее →

Елизавета Романова Elizaveta Romanova

Великая княгиня Елисавета родилась 20 октября 1864 года в протестантской семье Великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и принцессы Алисы,..
читать далее →

Елизавета Леонская Elizaveta Leonskaya

Елизавета Леонская пианистка из ближнего круга Рихтера, ныне обладающая мировой известностью и живущая в Вене, дала в Петербурге единственный..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий