Известные люди

»

Лайза Минелли

Порывистая, ураганом носившаяся по сцене Лайза и ее юный чуственный звук опьянили слушателей аналогично шампанскому - и публика "изменила" своей давней любимице Гарленд. Задушевная лирика Джуди на фоне искрометных, энергичных соло дочери выглядела беспомощной и какой-то увядшей. Сдержанные, видавшие виды англичане срывались с мест и, приплясывая, принимались подпевать Лайзе.

Совершенно растерявшись от происходящего, Джуди попыталась хоть как-то исправить ситуацию - она то и занятие подходила к дочери и брала ее за руку, в которой та сжимала микрофон. Словно хотела представить, что она в этом месте только для того, чтобы обучить Лайзу держаться на сцене. Но стопануть происходящее было уже нереально. Под занавес Лайза бесповоротно вырвалась из-под материнской опеки и "на ура" исполнила знаменитую песню "Кто ныне жалеет" - да так, что песня прозвучала как обвинение в адрес Джуди.

Соперничество на сцене матери и дочери, сначала казавшееся недурственно отрепетированным трюком, прямо на глазах у сотен зрителей начало обзаводиться подлинно драматический накал. По сцене вроде бы носились электрические разряды - концертная площадка превращалась в местоположение выяснения личных отношений. А Лайза ликовала: Наконец-то она смогла отвоевать право быть собой, а не легко "дочкой Джуди Гарленд"! Теперь все убедятся, что она совершенно не похожа на мама. И это последнее положение радовало девушку больше всего.

..."Лиззи, ты очаровательна! Ну без затей вылитая матушка!" - лет с двенадцати Лайзе приходилось выслушивать подобные комплименты любой день. Девочка кивала головой, учтиво улыбалась - а вечерами перед сном принималась читать молитву Богу: "Боже, ты добрый и милый, сделай так, чтобы у меня был славный нрав - чтобы не как у мамы. Я не хочу сделаться эдакий, как она. Не хочу изводить всех, как она, вопить, как она, и быть болезненный, как она..."

Со стороны ее ребячество казалось завидным. Еще бы: с самого рождения Лайза попала в заоблачное среда кумиров публики. Девочка дружила с детьми других кинозвезд - Дина Мартина, Оскара Леванта, Ланы Тернер... Отец Лайзы Винсенте Миннелли, удачливый голливудский режиссер, зачастую хватал дочку с собой на киностудию - игрывать в огромных павильонах МГМ было несложно непередаваемым удовольствием.

В их большом особняке в пригороде Лос-Анджелеса то и занятие устраивались домашние представления, приглашались циркачи, фокусники, клоуны, была более того построена частная железная стезя, которую охранял особый наряд полиции. Изобретая самые экзотические развлечения для дочки, родители очевидно старались перещеголять дружбан друга.

Какой гордостью сияла маленькая Лайза, заходя с матерью в мелкотравчатый ресторанчик более того в самой глухой глубинке! Она знала - не пройдет и трех минут, как кругом них непременно соберется ватага, и маму будут упрашивать вручить автограф, хотя бы на обеденной салфетке. В Джуди Гарленд, сыгравшей когда-то Дороти в "Волшебнике из страны Оз", американцы души не чаяли - картину знали наизусть и стар и млад. Кроме того, Джуди была известной эстрадной певицей. Часто во время ее выступлений маленькая Лайза выбегала к маме на самые знаменитые сцены мира - там она могла крутиться и танцевать в лучах софитов.

Сказка закончилась, когда родители разошлись. Их брак ни при каких обстоятельствах не слыл крепким, но Винсенте Миннелли был умным человеком - он неизменно старался оградить Лиззи от того, что маленькой девочке зреть и быть в курсе, ей-богу, не стоило. Теперь же, когда Винсенте не оказалось рядом, бытие Джуди пошла вразнос.

Конечно, капризная, взбалмошная мадам Гарленд порой могла быть и доброй, и нежной. Готовясь к Рождеству, дети-а помимо Лайзы у Гарленд были ещё дочка и наследник от другого брака - придумывали с мамой рождественские сценки, Джуди учила их танцевать, пела с ними песни. Но такие идиллические моменты случались нечасто и вечно заканчивались одним и тем же - Джуди не выдерживала и впадала в депрессию. Тогда в ход шли тонны таблеток, литры алкоголя, а периодический "отдых" во всевозможных клиниках поправлял ситуацию только до следующего срыва. Именно Лайза стала для Джуди кем-то словно бы отца-исповедника, а скорее - без затей мусорным ведром для душевных отходов. Мама, нисколько не стесняясь, рассказывала дочке самые неприглядные истории из своей бурной жизни: от этого ей "становилось легче на душе". При подобных исповедях от Лайзы требовались две вещи: чутко внимать и сочувствовать маминым проблемам. Девочка встревоженно слушала и безропотно сочувствовала - хотя и слабо понимала чему как раз.

Случались вещи и похуже. Каждые полгода Джуди, в очередной раз "навсегда" завязав с наркотиками и переживая ломку, предпринимала попытку самоубийства. Лайза вряд ли когда-нибудь забудет, как это случилось впервой. Ей тогда исполнилось десять. Они с подружкой сидели в гостиной и смотрели телевизор, как нежданно-негаданно в комнату вошла Джуди. Заломив руки, она громко прорыдала, что бытие не удалась и другого выхода, как только разделаться с собой, у нее нет. После чего стремительно удалилась и заперлась в ванной. Дети бросились за ней. Насмерть перепуганная Лайза колотила в ворота трясущимися руками и кричала: "Мамочка, плиз, не убивай себя! Мамочка! Открой! Я боюсь одна!" "Мамочка" не отвечала. Когда прибежал дворецкий и взломали ворота - они не поверили своим глазам: Джуди, сидя на краю ванной, с улыбкой высыпала в унитаз пузырек аспирина. Такие истории повторялись зачастую. И посреди бесчисленных попыток самоубийства Джуди вдали не все были инсценировками.

Кроме панического ужаса, что мамаша что-нибудь над собой сотворит, детей Джуди Гарленд преследовал и бессрочный ужас, что она просто их бросит - Джуди не уставала твердить сыну и дочерям, что они для нее - жуткая обуза. Кочуя по гостиницам, Гарленд могла запросто выставить детей из номера в коридор или, напротив, закрыть их на ключ и на весь день отбыть по делам. И Лайзе как самой старшей приходилось утихомиривать малышей: мамочка любит их и непременно резво вернется (в чем у самой Лиззи, уместно сказать, не было ни малейшей уверенности).

Стоит ли изумляться тому, что, еле-еле достигнув пятнадцатилетнего возраста, Лайза поспешила отбыть из дома и поступила в Нью-йоркскую школу театрального искусства? Ею двигало не только стремление смыться от матери. Лайза давнехонько приметила, что Джуди выглядела счастливой только тогда, когда пела или играла в кино. Поэтому сцена представлялась Лайзе этаким волшебным местом, где люди могут чувствовать себя комфортно и где забываются все несчастья.

Великим и в то же время ужасным для Лайзы стал день премьеры ее первого мюзикла "Лучшая нога" в одном из крошечных театриков на задворках Бродвея. Билеты разошлись моментально, и только перед самым началом спектакля Лайза, у которой зуб на зуб не попадал от волнения, догадалась, что послужило тому причиной: из-за кулис она увидела, как в небольшой зальчик в сопровождении толпы репортеров, фотографов и пресс-агентов вплыла Джуди Гарленд собственной персоной. Одетая в роскошное белое шелковое платье, с розой на груди и бриллиантовой диадемой в волосах, она величественно кивнула присутствующим и опустилась в кресло. А в это время за кулисами ее дочка плакала навзрыд и клялась, что ни за что не выйдет на сцену. "Ведь я же просила ее не приспевать хотя бы на премьеру! Теперь-то уж точь-в-точь я буду довеском к ее идиотскому платью..." - всхлипывала Лайза на плече у продюсера Боба Смита. Тот был в смущении: он не мог не позвать Джуди и отступиться от такого мощного средства для раскручивания спектакля. Дебют юной Миннелли прошел так, как она и боялась: критики единодушно назвали Лайзу "точной копией Джуди Гарленд".

"Конечно, по всему видно, что она дочка великолепной Джуди Гарленд, - с горестными вздохами читала Лайза своей подруге Тане Эверитт отзыв самого влиятельного нью-йоркского театрального критика Уолтера Керра. - В ее голосе мы слышим славно знакомое хрипловатое тремоло и приглушенный смешок позже каждой строчки". "Нет, я этого так не оставлю! - нежданно-негаданно вскипела Лайза - Я ему объясню разницу!" Она раздобыла где-то телефон Уолтера Керра и на одном дыхании выпалила: "Вы ничего не смыслите ни в мюзиклах, ни в актрисах! У вас нет ни око, ни ушей!" Керр, не поняв, в чем занятие, изумленно произнес: "Господи, ну вылитая Джуди! Она также могла вот так позвонить!" Лайза едва не задохнулась от возмущения и в сердцах бросила трубку.

В 1966 году Лайзе Миннелли присудили премию "Тони" как лучшей младой актрисе мюзикла. Продюсеры в настоящий момент рвали Миннелли приятель у друга из рук, так как ее имя уже гарантировало полные кассовые сборы. Постепенно о Миннелли заговорили как об одной из достопримечательностей Манхэттена - при этом, и все-таки, имея в виду не только ее актерские таланты. Всезнающие репортеры исправно извещали публику о том, что после этого вечернего спектакля актриса Лайза Миннелли должна обязательно опереться на услужливо подставленное мужское плечо. При этом Лайзе как бы как до лампочки, кто будет рядим: режиссер ее мюзиклов Фред Эбб, композитор Джон Кандер, школьный друг Марвин Хэмлиш или нетрудно неизвестный чувак, дружески подмигнувший ей после этого спектакля. "Любой, нежно посмотревший на мисс Миннелли и похваливший ее свежеиспеченный костюмчик (как правило, чересчур яркий), имеет все шансы этим же вечером очутиться в ее постели", - писала печать.

Это было правдой, но только отчасти. На самом деле Лайза несложно страдала - и мучительно стыдилась этого - патологическим страхом одиночества. Она не могла находиться дома одна больше пятнадцати минут, ее терзали всевозможные фобии и предчувствия, ей все время казалось, что обязательно должно выдасться что-нибудь ужасное либо с ней (вот прямо сегодня!), либо с кем-то из близких. Весь день она крутилась в театре, а вечером ей неотложно требовалось выискать кого-нибудь, готового пробыть с ней до утра. Если же компании не оказывалось, Лайза предпочитала провести темное время суток на дискотеке, в баре - где угодно, но только не в пустой квартире наедине с собой.

Ясно, что Джуди Гарленд, завсегда считавшей себя благонравной пуританкой, было не чрезмерно мило постигать из газет, что ее дочка, чуть-чуть вырвавшись из-под родительской опеки, безотлагательно пустилась во все тяжкие. Связывала ли Джуди "легкомысленное" поведение Лайзы с отголосками ее детского плача "Мамочка, не уходи! (или больше не предвещающий ничего доброго вариант: "Мамочка, не убивай себя!") Я боюсь одна!"? Встрой ли. Джуди не излишне дорожила подобными воспоминаниями и уже давнехонько забыла о подобной чепухе. Ее растревоженный материнский инстинкт подсказывал только, что дочку пора "спасать". И Джуди не была бы Джуди, если бы не сделала это в очень своеобразной форме.

Через немного дней она "случайно" познакомила дочка со своим молодым приятелем, австралийским музыкантом Питером Аленном. Не так давнехонько Гарленд помогла ему недурственно раскрутиться в Европе и Америке - у Питера были красивые глаза и он превосходно мог гутарить комплименты. В общем, Питер нравился Джуди. Движимая какой-то сложной мешаниной чувств - полуместью, полуревностью, полузаботой о дочери, Джуди провела сверкающий блиц-маневр, в результате которого Питер и Лиззи нашли дружбан друга в толчее нью-йоркского богемного мира.

С доверчивой и наивной Лайзой сладить было проще простого. От Питера требовалось только ласково и преданно смотреть девушке в глаза и на совместных обедах гладить под столом ее руку. Однажды во время такого поглаживания Питер неприметно участок ей на мизинец колечко с бриллиантом и прошептал в ушко: "Если ты согласишься за меня вылезти, я все сделаю для того, чтобы ты стала счастливой". Лайза была в восторге - давняя греза о надежном мужском плече начинала в конце концов сбываться. Ей больше не придется каждую темное время суток трепетать - как черт из табакерки с ней никто не останется - и утаивать тот самый свой позорный ужас от всех. К тому же так убедительно звучали мамины слова: "Лайза, это твоя фатум. Он красив и шибко талантлив!" Винсенте Миннелли, приехавший с парижских работы навестить дочку и познакомиться с ее женихом, был грустен и молчалив. "Она хотя бы перестанет шляться", - внушала ему Джуди, и все-таки Винсенте не разделял ее радости.

Официальную помолвку молодые отпраздновали в Лондоне, на знаменитой богемной дискотеке "Ад-Либ", владелицей которой была небезызвестная Джекки Коллинз. Лайза и Питер оказались в самой что ни на есть культовой компании бО-х - в завсегдатаях клуба числились четверка "Битлз", Рудольф Нуриев и Марго Фонтейн. Лайза в своем экстравагантном желтом костюмчике, туфлях с алыми блестками разом, вроде бы экзотический цветочек, привлекла к себе всеобщее участливость. Отплясывая до упаду со всеми кряду и вовсю строя глазки приударившему за ней Джорджу Харрисону, Лайза исподволь наблюдала - не ревнует ли молодой. Жениха тем временем нигде не было видно. Он исчез без малого безотлагательно, как они вошли. Перед самым закрытием дискотеки Лайза кинулась разыскивать Питера, но тщетно. В конце концов расстроенной Лайзе ничего не оставалось, как нырнуть под гостеприимно распахнутую полу плаща Джорджа Харрисона и разрешить ему увести себя в неизвестном направлении.

Об этом инциденте Лайза и Питер предпочитали ни при каких обстоятельствах не припоминать. Свадьба состоялась, новоиспеченные супруги поселились в дорогой квартире на Пятьдесят седьмой улице в Манхэттене и попытались живописать счастливую совместную бытие. Лайза немедленно же решительно и бесповоротно решила для себя: раз она в настоящий момент благоверная, то - не изменять! Иначе ей уж в аккурат грозит сходить по стопам матери, пожизненно кочующей от одного мужа к другому. Держать данное словечко оказалось до ужаса нелегко. Миннелли работала в мюзиклах и выступала с эстрадными программами по кабаре, а Питер колесил по стране, оказываясь то в Торонто, то в Майами, то в Лас-Вегасе, или же послушно следовал по маршруту Джуди в качестве музыкального "дополнения" к ее концертам. В те дни и недели, когда Питер отсутствовал, Лайза коротала ночи в разговорах со своим новым приятелем, модным нью-йоркским модельером Роем Холстоном Фроуиком. Они нетрудно невинно болтали - женщины интересовали Холстона только в качестве собеседниц. Если же он оказывался занят, то молниеносно впадающая в невротическое волнение Лайза звонила отцу в Лос-Анджелес и держала его у телефона до самого рассвета. Ходить одной по ночам в бары и дискотеки, как некогда, Лайза себе строго-настрого запретила - уж она-то знала, чем это просто для нее заканчивается.

К 1969 году более того самые "непробиваемые" критики признали, что Миннелли неподражаема и талантлива. За картину "Бесплодная кукушка" Лайза удостоилась номинации на "Оскар". Все дружно восхищались эпизодом в телефонной будке, говоря, что он единственный достоин любых наград. В массивных роговых очках, страдальчески морща носик, смеясь и плача вместе с тем, героиня Миннелли в тесной телефонной будке слушает и не верит своим ушам - их роман окончен? Не может быть!

"Не может быть!" - всего сквозь немного часов потом съемки крикнет в телефонную трубку сама Лайза. А звук в трубке будет настаивать: "Нет, Лайза, это истина, твой Питер уже давнехонько крутит роман с твоей же матерью. Да об этом весь Нью-Йорк знает!" Услышав эту новость, Лайза кинулась к своему единственному верному другу Холстону. И там, в его заваленной эскизами, красками, полотнами и манекенами квартире, разыгралась душераздирающая сцена: Лайза вцепилась в свой личный манекен - она давнехонько уже одевалась только у Холстона - и стала крайне его сотрясать, крушить и разрывать. Холстон вспоминает, что, глядя на тот самый припадок беспомощной злости и отчаяния, он попытался как-то разрядить обстановку: "Я сказал тогда Лиззи: жалостно, что у нас тут нет манекена Джуди Гарленд, а то бы мы ей показали!.. Но Лайза не реагировала на шутки - она только плакала и кричала, что сейчас она понимает, отчего позволительно планировать прикончить себя".

Она порвала всяческие отношения с Джуди, не отвечала на ее звонки и сказала себе, что матери у нее больше нет. 29 июня 1969 года Миннелли разбудил преждевременный телефонный звонок. Лайзе сообщили, что ее мамаша Джуди Гарленд умерла от передозировки барбитуратов. И сызнова у нее вырвалось: "Не может быть!" - уже в третий раз за эти полгода.

Она как будто сызнова стала маленькой девочкой. Материализовался что ни на есть страшный ребяческий кошмар Лиззи - мамаша бросила ее, и сейчас уже насовсем. Осталось только жгучее ощущение вины - за все разом, охватывая более того роман с Питером. "А что, если она сделала это из-за него? Вприятель он был ее последней любовью?" - любой раз спрашивала Лайза у Холстона, и он не знал, что ответствовать... Утешить Лайзу было нереально - она крепко уверовала в то, что также умрет в 47 лет, а то и раньше, и ей также не избежать депрессий, страданий и - в конечном счете - пузырька с барбитуратами.

Холстон, видя, что Лайзу нужно экстренно спасать, предложил испытанное снадобье - немного понюшек кокаина. Лайза, когда-то давшая себе зарок ни в жизнь не прибегать к наркотикам, испытала такое мгновенное душевное обезболивание, что назавтра попросила ещё, опосля ещё... Вскоре она была уже до такой степени "в порядке", что смогла независимо двинуться в Бостон на съемки картины "Скажи, что ты любишь меня, Джуни Мун".

Пресса цинично писала, что конец матери очевидно пошла Лайзе на пользу. Миннелли и воистину изменилась. Огромные черные глаза Лайзы в настоящий момент все время ослепительно блестели, а ее страхи вроде рукой сняло.

Оглушительный триумф "Кабаре" Боба Фосса, вышедшего на экраны в 1973 году, навечно положил финал сравнениям Лайзы Миннелли с ее матерью. Всем стало идеально ясно, что хрупкая бледная Джуди, так навеки и оставшаяся для зрителей милой крошкой Дороти из Канзаса, ни за что не сумела бы воплотить образ беспутной, напористой и переменчивой Салли Боулз, берлинской певички из ночного клуба, искательницы острых ощущений в шляпе, бюстгальтере-топ и черных сетчатых чулках.

В своем маниакальном желании не быть похожей на мамаша Лайза шла все дальше и дальше. Джуди хоть и не слыла однолюбкой, но каждый раз открыто пыталась выстроить со своими мужьями образцовую супружескую существование, а когда это не получалось, то хотя бы старалась изменять как позволительно тише. Дочь стала новости себя окончательно напротив. Она подчеркнуто не скрывала своих романов и любила публично намекнуть на отношения с женатыми мужчинами. В результате газеты окрестили Лайзу Миннелли "сексуальной акулой", "машиной любви" и "пожирательницей чужого счастья". Один "французский список" Лайзы чего стоит - Шарль Азнавур, барон Алексис де Реде, Жан-Пьер Кассель, Жан Клод Бриали... А потому как был ещё немецкий список, итальянский, британский, америкосский...

Как-то идеально походя в тот самый безумный загульный отрезок времени в 1974 году Лайза вышла замуж за главу телевизионного отдела студии "XX столетний период Фоке" Джека Хейли. Правда, кажется, сама Лайза не придала большого значения этому факту. "Единственное, что я помню о нашем недолгом браке, это то, что супруг, будучи на 12 лет старше, позволял мне звать себя "папочкой", - говорила она.

Винсенте Миннелли был в ужасе от похождений дочери. Он знал, что такая бытие добром не кончится. В разгаре работы Лайзы в картине Скорсезе "Нью-Йорк, Нью-Йорк" Винсенте попалась на глаза ее фотография, облетевшая всю Америку. Он не узнал свою дочь: чудовищно распухшая шея, отекшее лик человеческий, мешки под глазами.

Как попозже оказалось, тот самый фото был сделан и пущен в печать с легкой руки тогдашней жены Скорсезе - Джулии Кэмерон. Джулия все время присутствовала на съемочной площадке и как-то раз засняла Лайзу в таком вот некоплиментарном виде. Поступок мадам Кэмерон крайне резво разъяснился: сквозь два месяца следом премьеры фильма беременная Джулия подала на развод с Мартином Скорсезе, назвав в качестве причины Лайзу Миннелли.

...Обычным местом встречи Лайзы со своими многочисленными любовниками была известная всему артистическому Манхэттену квартирка все того же Холстона. Однажды Скорсезе в черной, надвинутой на самые глаза шляпе вошел в назначенный час в незапертую ворота хальстонского жилища и... глазам его предстала сцена из банального анекдота: Лайза нежилась в постели с незнакомым усатым субъектом. Заметив Скорсезе, она подпрыгнула от неожиданности, бросилась к нему и, быстро-быстро хлопая огромными правдивыми глазами, затараторила, что, мол, ох, прости, ну нетрудно вовсе вылетело из головы, у меня встали часы, так что я перепутала время... Минуты три мизансцена доставляла Скорсезе чисто профессиональное блаженство. Потом он развернулся и вышел.

Еще одну замечательную встречу Миннелли и Скорсезе описывает в своих дневниках художник Энди Уорхол: "На днях идет Лайза Миннелли по улице под руку со своим мужем Джеком Хейли, и невзначай им встречается Мартин Скорсезе. Мартин прямо среди улицы накидывается на нее и вопит, что у Лайзы роман с Михаилом Барышниковым: "Как ты только можешь, а как же я?!.", ну и дальше в том же духе... И все это на глазах у мужа, тот, что стоит рядом!"

В конце семидесятых излюбленным местом времяпрепровождения Лайзы становится "Студия 54" - моднячий ночной клуб, при котором Холстон состоял кем-то как бы главного распорядителя. Вечерами сюда стекалась без малого вся знаменитая, усыпанная бриллиантами богема Нью-Йорка. Публика приезжала на лимузинах и в мехах, пила шампанское и виски, нюхала кокаин до одури, глотала таблетки, а в промежутках между всем этим вела разговоры о том, как тяжела и невыносима существование. Каждый конец дня их ждало что-нибудь новенькое. В "Студии" не возбраняется было повстречать располневшую Элизабет Тейлор в несуразной шляпе с цветами, которая восседала в диск-жокейской кабинке и темное время суток напролет баловалась пультом освещения. Или Мика Джаггера, спокойно дремавшего на плече у Михаила Барышникова. Или Трумена Кэпота, "обмывающего" очередную пластическую операцию. Здесь устраивались вечеринки для журнала "Пипл", отмечался Хэллоуин, устраивались праздники по случаю вручения "Оскаров", веселились по поводу бродвейской премьеры Лайзы Миннелли, праздновали ее дни рождения...

Каждый закат дня потом бурной ночи в "Студии" и череды любовных свиданий, в которых Лайза уже совершенно запуталась, она выходила на сцену. И в единственный отличный конец дня, исполняя свою любимую песню из мюзикла "Акт", Миннелли как черт из табакерки замолчала на полуслове... Случилось немыслимое - она забыла слова. Ощущение немоты и беспомощности, охватившее ее, было страшным. А на следующий день на репетиции память отказалась выдать ей единый монолог. И еще раз - немота и непередаваемый жуть. За четыре дня до Рождества 1980 года, когда Лайза собиралась навестить отца, у нее ни с того ни с этого как снег на голову поднялась высокая температура и снова невероятно распухла шея - как тогда, во время работы "Нью-Йорка..." Для продюсеров ее немощь обернулась двухсоттысячными убытками. Лайзе названивали произвольный час и требовали, чтобы она вышла на сцену. На какую там сцену! Она не могла более того доковылять и до ванной комнаты. Когда приехавший эскулап сделал Лайзе местное обезболивание, у нее тут же начались конвульсии. И все стало ясно: тяжелейшая форма наркозависимости. Многолетний ежедневный коктейль из алкоголя, кокаина и барбитуратов сделал близкое занятие.

Еще вчера окруженная многочисленными друзьями, Лайза как черт из табакерки осталась абсолютно одна. Сидя в непривычной и какой-то ватной тишине своей квартиры, она судорожно терла переносицу, почему-то пытаясь припомнить, где, собственно, ее супруг Джек Хейли. Мысли путались: то ли он в отъезде, то ли давнехонько ушел от нее, то ли она от него... Она не могла более того додуматься, где лежит ее записная книга. Еле-еле отыскав телефонный справочник, Лайза набрала номер анонимной психологической помощи. На вопросительный мотив о роде ее занятий она хрипло пропела в трубку: "Моя бытие - кабаре".

...В знаменитую калифорнийскую клинику Бэтти Форд Лайзу отвезла ее сводная сестра Лорна. Поговорив с Миннелли, лекарь Форд скоро поняла историю внутренней драмы ее пациентки: Лайза сама себя загнала в ловушку. А по сути она так и осталась бунтующей маленькой девочкой, которая всю бытие пыталась отбояриться от материнской опеки.

У Бэтти Форд была своя приема лечения - она едва ли не силой заставила Лайзу черкануть длинное откровенное сообщение, адресованное... Джуди Гарленд. Прошло уже полно лет с тех пор, как она умерла, и все же... Никто не знает, чего стоило Лайзе черкануть это послание. Никто, помимо самой Лайзы и ее доктора, не знает, о чем она говорила в нем с Джуди. Но над письмом Миннелли проревела трое суток.

Из клиники Лайза вышла другим человеком. Ей уже не нужны были стимуляторы, да и старые детские страхи казались уже чем-то далеким и нереальным. "Впервые за хоть отбавляй лет в моей душе царил мир, - вспоминала она. - Впервые в жизни я перестала быть в конфликте с самой собой, а главное - я поняла, сколь очень на самом деле я любила и люблю свою мама и скольким хорошим я обязана ей".

Новая существование ознаменовалась новым замужеством. 4 декабря 1979 года в епископальной церкви святого Варфоломея на Манхэттене Лайза Миннелли в третий раз выходит замуж. За скромного скульптора Марка Геро. Лайза почувствовала в нем родственную душу, потом того как как-то раз он поведал ей о своей двухлетней депрессии и о том, как он сумел одержать победу ее. Марк был нежный, домашний, ни при каких обстоятельствах не повышал голоса и все время повторял Лайзе, что мечтает располагать от нее ребенка.

В сопровождении Марка Лайза предприняла грандиозное турне по Франции вкупе с Шарлем Азнавуром, прокатилась с концертами по всей Америке вкупе со старым другом ее родителей Фрэнком Синатрой и, в конце концов, отправилась на гастроли по своей любимой Великобритании. Друзья считали, что ей уже пора ввести в свой репертуар песни Джуди. Чтобы уверить Лайзу, Фрэнк Синатра нередко показывал пальцем на награды, украшавшие ее гостиную, - "Оскар", четыре "Тони" и уймище других: "Чего ты боишься? Смотри, тут повсюду написано "Лайза Миннелли", а не "Джуди Гарленд"!"

... 1995 год. Концерт Лайзы Миннелли все в том же памятном "Палладиуме". Лайза больше не носится ураганом по сцене. Ее движения стали плавными и кот наплакал медлительными. Глядя на нее, нельзя уверовать, что всего немного месяцев вспять сорокавосьмилетняя Миннелли перенесла операцию по замене правой бедренной кости металлическим протезом. Накануне выступления она призналась репортерам: "Я никому ничего не рассказывала, без затей вследствие того что, что мне было стыдно. Люди спрашивают: "Что у тебя с ногой?", а ты отвечаешь: "Да так, новые туфли". Теперь, когда я прохожу надзор в аэропорту, представляете, какой трезвон поднимается? Зато в первый раз за последние полно лет у меня ничего не болит".

В тот закат дня в "Палладиуме" Лайза исполнила новую программу, свои прежние хиты и как снег на голову... "А ныне немного песен из репертуара Джуди Гарленд", - объявила она притихшему залу. И, подойдя к самому краю сцены, Лайза запела немножко охрипшим от волнения голосом: "Хэллоу, мать, ты все растешь, мать, ты все ещё сильна...".

Так же читайте биографии известных людей:

Лайза Ринна Lisa Rinna

Большую известность ее принесла роль Билли Рид в сериале "Days of Our Lives".
читать далее →

Лайза Миннелли Layza Minnelly

Суперзвезда американской эстрады, Лайза Миннелли стала культовой героиней в 1972 году, когда фильм с ее участием Cabaret завоевал девять Оскаров, а..
читать далее →

Лайза Джеррард Lisa Gerrard

Представлять ее (солистку группы Dead Can Dance - Lisa Gerrard ) каким-либо образом совершенно бессмысленно - те, кому надо, и так давно знают ее и..
читать далее →

Лайза Стэнсфилд Lisa Stansfield

С 15-ти лет Лайза начала делать самостоятельные демо-записи в поп-стиле. Ей ужасно хотелось попасть в детское телевизионное шоу "Razzamatazz" на..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий