Известные люди

»

Михаил Ардов

- Каждый мемуарист пишет книгу с определенной целью: кто-то - чтобы поведать о себе, кто-то - о других, кто-то сводит счеты. Какова была мишень ваших мемуаров?

- Я начал чиркать мемуары летом 1966 года, потому как что в марте этого года умерла Ахматова. Поскольку я ее знал рядом и понимал, что ее персона представляет заинтересованность, я решил вписать то, что помню: ее разговоры, прямую речь. Мои мемуары об Ахматовой в те времена советские журналы и издательства не напечатали бы, и они лежали навалом лет. Я их пытался пристроить, но до 1989 года, до юбилея Ахматовой, меня принимали за графомана, и никто не печатал. Кроме Ахматовой у моих родителей было как собак нерезаных друзей, и я решил, что о них также недурно было бы черкануть, да и родители были достаточно занятные люди. И тогда появилась "Легендарная Ордынка", где я писал главным образом о тех людях, которые бывали в нашем доме. А последняя книжка была написана, если открыто произнести, по инициативе издателя Игоря Валентиновича Захарова. Он предложил мне намарать книжку о моей достаточно длинной жизни.

Когда я писал об Ахматовой - это была абсолютно особая вещь, потому что что Ахматову я весьма любил, и в текущее время я к ней отношусь не несложно как к великому поэту и крайне умному человеку, но как к личности, которая меня во многом сформировала. А когда я стал строчить о других людях, о доме моих родителей - вот тут я выработал некоторые правила, которых стал придерживаться: не воспроизводить сплетни, ни при каких обстоятельствах не входить в полемику с другими мемуаристами, не выводить никого, что называется, на чистую воду, а несложно одаривать версию, которая мне кажется правильной и справедливой. Потом есть ещё единственный принцип, тот, что исповедовала Ахматова, - это есть у нее в записных книжках - припоминать разрешено только того, о ком разрешается заявить хоть что-то хорошее. Это также стало моим правилом.

- Вы уламывали отца черкнуть воспоминания и более того предлагали свою поддержка, но он отказался. Почему?

- Во-первых, он был сравнительно стар и достаточно немощен, а помимо того, он был надломлен советской системой, инстинктивно боялся строчить с той мерой откровенности, которая нужна в этом случае. Наши с ним разговоры на эту тему были в начале 1970-х годов - достаточно противное застойное время, с чудовищной цензурой, со всем тем советским безобразием, которое вы не помните, а я как раз помню шибко славно. Но главное - он не верил, что это разумно и вероятно. В 70-х годах мы все жили с ощущением, что коммунистическому унылому брежневскому существованию ещё шибко полно лет отпущено. Я думал, что умру в таком позоре и не напечатаю ни строчки. Я писал свои документальные рассказы и мемуары безо всякой надежды на публикацию.

- Как вы относитесь к тому, что написали ваши братья - Алексей Баталов и Борис Ардов?

- Алексей Баталов - одаренный в литературном смысле дядя. К сожалению, у него не сильно острая память. Мне в каком-то смысле досадно, что он так немного написал об Ахматовой, оттого что он с Ахматовой познакомился задолго до меня - он старше меня на 9 лет. Но, к сожалению, у него так устроена память, что он каких-то конкретных вещей не помнит. А Борис написал меньше.

- "Легендарная Ордынка" - это фиксация мгновенных вспышек памяти, фраз, коротких эпизодов. Почему вы не стали объединять весь тот самый материал в цельный контент?

- Об этом славно Ахматова написала. Свойство человеческой памяти такое, что она работает, как прожектор: освещает махонький участок, а все другое остается во тьме, и любая повествовательность и связность говорит о сочинительстве. Мемуары так только и могут писаться. Я старался обрисовать что-то занимательное: какой-то момент, а кругом него уже немного каких-то рассуждений. А чистой воды разглагольствования, по-моему, не интересны. Я сам такие мемуары не люблю.

- "Возвращение на Ордынку" построено как комментарий к записным книжкам Ахматовой. Вы не пробовали заняться комментированием других ее текстов?

- Сейчас я отдал в "Новый мир" подборку своих читательских наблюдений о Пушкине, Гоголе, Лермонтове, Зощенко, Ахматовой, но этим я занимаюсь как дилетант.

- Техника написания "Книги о Шостаковиче" понятна: расшифровка магнитофонных записей с воспоминаниями дочери и сына композитора, служба с соответствующей теме литературой. А как писались книги об Ордынке? Вы сказали, что начали делать запись, когда умерла Ахматова, а раньше никаких набросков не делали, все позже восстанавливали по памяти?

- Да. У меня было всего немного дневниковых записей. О похоронах Пастернака, о суде над Бродским, о разговоре с Львом Николаевичем Гумилевым на девятый день потом смерти Ахматовой, когда Зощенко у нас в гостях был в 1958 году, но это было весьма нечасто, только когда происходило какое-то особенно значительное событие. А так я дневников не вел и заготовок особенных не делал.

- В вашу новую книгу "Монография о графомане" вошли как старые, так и новые истории об Ахматовой, Зощенко, Пастернаке, Льве Гумилеве, Шостаковиче, о вашем отце Викторе Ардове. Означает ли это, что вы подвели какой-то результат теме? Что будет дальше?

- Да, абсолютно точно. Я длительно думал, как окрестить книгу, и не без некоторого кокетства назвал ее "Монография о графомане". И уже за него наказан. Одна моя знакомая отправилась в немалый книжный шоп, чтобы взять мою книгу. Ей рекомендовали поначалу сыскать книгу в электронном каталоге. Так там моя книжка значилась под названием: "Монография о ГРАММОФОНЕ". (Смеется). А в текущее время я хочу свершить такую книжку, которая будет вскрываться с двух сторон: с одной - "Мелочи архи..., прото... и несложно иерейской жизни", дополненное издание, а с прочий стороны - "Узелки на память", всякие table-talks, байки. Там, где "Мелочи...", - на обложке будут изображены четки, а с иной стороны - носовой платочек с тремя узелками. Этим я в текущее время, видать, займусь, если Господь даст времени и сил.

- А нынешний писательский быт вас не привлекает?

- Абсолютно.

Анекдоты от Ардова

"Монография о графомане" о. Михаила Ардова

Это вдали не первая мемуарная книга автора "Легендарной Ордынки", но, пожалуй, в первый раз в ней подчеркнут и акцентирован автобиографический нрав.

"У меня - судьбина несчастливая... священнослужители меня считают писателем, а писатели - священнослужителем, притом как те, так и другие не выказывают мне ни малейшего уважения".

Признание примечательное, хотя и целиком объяснимое. В смысле неуважения. Скажем, для церковного человека вряд ли Анна Андреевна Ахматова является авторитетом. Это с одной стороны. А с прочий - не всякому литератору по душе приходится подчеркнутая ортодоксальность. Да и воспоминания - жанр с литературной точки зрения какой-то "недостаточный", межеумочный. Вот и выходит, что о. Михаил занимает какое-то "промежуточное" положение - не теолог, не литератор, неужели что публицист.

Между тем во всех книгах Ардова есть по крайней мере одна удивительная черта, одно качество, отличающее не только память вообще, но и историческую память. Семейную и типично московскую, во всяком случае. Хотя, если отвлечься от быта, стандарт такого исторического знания позволительно разыскать и у пушкинского Евгения Онегина. Евгений, как известно, "рыться не имел охоты/ В хронологической пыли/ Бытописания земли;/ Но дней минувших анекдоты, от Ромула до наших дней,/ Хранил он в памяти своей".

Подлинное историческое знание во многом не "хронологично", а "анекдотично". Живые эпизоды истории, запоминающиеся случаи, в которых и раскрываются по-настоящему исторические личности, изречения, высказывания, поступки, - чуть ли не ценнейший исторический материал.

Да, собственно говоря, и существование свою джентльмен помнит "эпизодами", "сценами", "мгновениями", "картинками".

Можно произнести, что о. Михаил собиратель таких мемуарных картинок, мелочей как "иерейской" жизни, так и светской, и личной. Многим эти мелочи кажутся случайными и незначительными, но ибо, с иной стороны, как раз бытовой незначительностью, "случайностью" сплошь и рядом поверяются значительные исторические личности.

В "Монографии о графомане" писательская привычка Ардова осталась без изменений. Многие случаи ("анекдоты") уже приводились в других его книгах. По сравнению с в настоящее время уже хрестоматийными книгами о "легендарной Ордынке" изменилась только привязка. Теперь история жизни героя, то есть автора мемуаров, становится стержнем, на тот, что нанизываются вспомнившиеся случаи и эпизоды. Но помимо того, расклад о личной судьбе позволяет автору сообщать о том, что выходит за пределы "ордынского локуса", что не связано прямо ни с Ахматовой, ни с Зощенко, ни с Ардовыми вообще. Иными словами, "священнослужитель" и "писатель" получают вероятность вещать на равных. Потому что в конце концов в авторе уживаются обе эти ипостаси. Выбирать между ними (или не избирать нисколько, а принимать все как есть) - это уже занятие читателя.

Михаил Ардов. Монография о графомане. - М.: Захаров, 2004. - 528 с.

Так же читайте биографии известных людей:

Михаил Балинский Mihail Balinskij

Родился в 1794 году в Литве, умер в 1863 году, посещал физико-математический факультет Виленского университета, который окончил в 1818 году, затем..
читать далее →

Михаил Веллер Mihail Weller

Едва мы сделали по первому глотку кваса (любимый напиток Михаила Иосифовича) за столиком уличного кафе на Тверской, автор "Легенд Невского..
читать далее →

Михаил Вышеславцев Mihail Vysheslavtsev

Родился в 1758 году, служил в гвардии; в 1787 - 1793 годах был преподавателем французского и немецкого языков в троицко-сергиевской семинарии.
читать далее →

Михаил Евдокимов Mihail Evdokimov

Михаил Евдокимов - известный советский и российский актер, пародист, артист эстрады, губернатор Алтайского края. Родился 6 декабря 1957 года.Карьера..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий