Известные люди

»

Николай Арцыбушев

Арцыбашев, Михаил Петрович, прославленный сочинитель. Родился в 1878 году в мелкопоместной дворянской семье Харьковской губернии. Мать происхождения польского. Отец служил в гвардии, а позднее был исправником в Ахтырке, с которой связаны все молодые "впечатления бытия" А. Почти во всех его произведениях фигурирует единственный и тот же утонувший в зелени садов южнорусский городишко на живописной реке, с красивым монастырем за этой рекой, с уютным бульваром, по которому ходит жизнерадостная молодая поросль. И свежесть молодых впечатлений так велика, что безупречно исчезает отпечаток серой обыденщины, с которой связывается обыкновенно представление об уездном городишке. Мастер пейзажа, А. всего чаще описывает солнечные поля и красивые леса, окружающие Ахтырку. Гимназическое учение А. не пошло дальше V класса. Некоторое время учился он в харьковской школе живописи. Попытка угодить в Академию Художеств не удалась из-за отсутствия аттестата, но дилетантски А. продолжал и продолжает заниматься живописью. Писать начал весьма раньше времени, 16 лет, в провинциальных газетах; в 1901 году поместил в "Мире Божьем" очерк "Паша Туманов", в 1902 году в "Русском Богатстве" - здоровущий расклад из народной жизни: "Куприян". Литературное имя А. составил себе повестью "Смерть студента Ланде", напечатанной в "Журнале для всех" 1904 год. Огромную, хотя и чрезвычайно сомнительную известность доставил А. его роман "Санин", напечатанный первоначально в "Современном Мире" 1907 года, а следом резво разошедшийся в отдельном издании. 2-е издание было конфисковано, и автор привлечен к уголовной ответственности за порнографию. Переведенный на многие иностранные языки, "Санин" повсеместно имел сенсационный фарт. В Германии он также вызвал судебное преследование, и притом в двух местах: Берлине и Мюнхене. Было возбуждено преследование супротив переводчиков и в Венгрии. Судебное преследование в Германии, при всем при том, закончилось оправданием. Русский суд ещё не рассматривал дела о "Санине". Судебное преследование за порнографию было возбуждено супротив А. и за первую доля романа "У последней черты", напечатанную в 1910 году, в 4-й книге сборников "Земля". Из других произведений А. обратили на себя чуткость критики большие рассказы: "Миллионы" ("Земля", кн. 2) и "Рабочий Шевырев" ("Земля", кн. 3, 1909). - Есть роковые популярности, насовсем или на долгий срок связывающие имя автора не с лучшим его произведением, а с худшим, которое остановило на себе общественное внимательность, независимо от проявленного в нем авторского таланта. Такую образ в литературной жизни А. сыграл "Санин", до сих пор неотделимый от его имени. Это спутало представление о наиболее ценных сторонах дарования А., восстановило супротив него лучшую доля критики и лучшие круги читающей публики. А между тем запрещено, как это в настоящий момент принято, обозревать на А. как на "порнографа" по преимуществу. Если забирать литературное творчество А. в его целом, то главный темой, в той или иной форме проходящей сквозь все его произведения, следует признать полноту жизни, стихийную жажду радости бытия, подчас ведущую к чисто зоологическому захвату вожделений. Отсюда уже, как нечто производное, "половая проблема" и как неизбежная антитеза гимну жизни - задача смерти. И покуда А. художественно констатирует, он силен и правдив. Печальной ошибкой было превращение его в "Санине" из художника в теоретика. Получилась не только полная нравственная неприемлемость, но и деревянность, художественная дезинформация. - В рассказах "до-санинского" периода А. превосходно удается художественная светотень, уменье взять всецело данное явление. Вот, к примеру, превосходный, тонко написанный расклад "Кровь". Тут, с одной стороны, все ликующе жаждет жизни, все веселы, "продолжительно и вкусно" закусывают, толково пьют, остроумно шутят. Веселы и счастливы хозяева усадьбы, веселы и щедры гости, красива юная помещица, хороша и высокогрудая горничная Аннушка, приходящая ночью к студенту Сергею, здоровому, красивому и вдобавок имеющему "симпатичные убеждения". Упоителен, в конце концов, воздух, солнечные поля, таинственно-заманчив чаща. Вся группа всеми фибрами чувствует, что "существовать вообще хорошо". Это на переднем плане. А н

а заднем плане в это самое время топят "ненужных" котят (одного "хорошенького" оставляют), искусно и с артистическим азартом режут цыплят и ягнят для симпатичных гостей, которые, в свою очередность, в превосходно написанной сцене охоты, с чисто зоологическим упоением отдаются наслаждению идеально ненужного истребления. Они и сами перепачканы в крови, и с ягдташей каплет кровь, и морды у собак окровавлены, но глаза истребителей горят восторгом, и они испытывают захватывающую полноту ощущений. И они так естественны в этом неприкрашенном изображении присущей всем людям жестокости, что во всем этом плотно залитом кровью рассказе и нет чего-либо похожего на обычные сентиментальные протесты. В "Паше Туманове", повествуя о том, как срезавшийся на экзамене гимназист застрелил директора, А. сумел ослепительно выделить условность наших представлений о жизни, исключающих непосредственность в пользовании стихийными благами бытия. Почему должен палить или стреляться исключенный гимназист, здоровый юноша, когда солнышко так ослепительно, тепло и радостно светит, реченька так ликующе переливается, вешний воздух так живителен, ласточки так беззаботно чирикают, плавая в море воздуха, света и голубого простора?.. Герой рассказа: "Куприян" - конокрад. И все же автор им любуется, вследствие того что что в нем есть полнота силы, есть удаль и настоящая слабость. Этот дядя живет, а не нудно прозябает, как окружающие его мужики, к которым автор относится без всякой традиционной нежности. - Элементы "санинства" в изобилии имеются и в рассказах, предшествующих пресловутому роману. Таков, к примеру, расклад "Жена". Тут без малого полностью затронута основная задача "Санина", но опять-таки светотень дала рассказу иное освещение. Герой - художник, как и Санин, говорящий на разные лады о "могучем и смелом наслаждении жизнью". И он живет вовсю, ничем не стесняясь. Как апологет полноты жизни, автор как подобно как готов оправдать возделение своего героя отдаться этой полноте; но, противопоставив жажде "красивого" наслаждения страдания покинутой во имя таковой красоты женщины, он тем самым в достаточной мере подчеркнул дрянность срывания цветов удовольствия за сторонний счет. Далеко не завсегда выступают с таковой ретушью отдельные элементы "санинства" в других рассказах, появившихся до "Санина". Читая рассказ: "Из записок человека", выносишь такое ощущение, метко пред нами джентльмен в приступе сатириазиса. Иногда под санинским соусом подается в рассказах первого периода более того революция. При взгляде на существование, как на блаженство, и на конец, как на нерадостное прекращение этого наслаждения, тяжело сделаться на точку зрения геройского поступка. И революционеры первых рассказов А. либо ухари какие-то, либо люди, пошедшие в движение оттого, что существование им не улыбнулась. Таковы, в частности, герои "Теней утра". - Указанного было бы, может быть, довольно, чтобы, несмотря на всяческие ретуши, признать весь первостепеннный отрезок времени творчества А. демонстративно-аморальным, если бы такому выводу не противоречил немалый и отличный расклад "Смерть Ланде". Этот расклад - одно из самых выдающихся явлений всей вообще "юный литературы" последних 10 - 15 лет. По справедливости, А. следовало бы величать не "автором Санина", а "автором Смерти Ланде". "Смерть Ланде" - дань некогда сильнейшего увлечения - как это ни необычно звучит, когда речь идет об А. - учением Толстого. Об увлечении толстовством говорит прямо и сам А. в одном автобиографическом признании. И этому следует доверять, потому что что фигура героя - студента Ланде - создана с той настоящей любовью, которая немыслима без глубокого увлечения. Пред нами проявление чисто органического увлечения идеей непротивления злу. Ланде преисполнен того восторженного желания послужить людям, которое в практической жизни принимает формы без малого юродства. Князь Мышкин, с обычной точки зрения - "идиот". И вот, в величайшую, конечно, похвалу автору, не возбраняется проронить, что вслед за тем князя Мышкина из "Идиота" Достоевского, во всей нашей литературе нет до того яркого изображения проникновенного альтруизма, как фигура арцыбашевского студента Ланде. Этот, иной раз раздражающий своей чрезмерностью, альтруизм до того органически захват

ывает Ланде, что читателю, как и при чтении "Идиота", ни на одну минуту не приходит мысля о каком бы то ни было преувеличении. Чрезвычайно характерно, что "Смерть Ланде" и "Санин" представляют собою без малого практически единственный и тот же материал, только в разной обработке. Пред нами не только тот же что ни на есть излюбленный А. городишко, не только тот же излюбленный им круг молодежи, только и думающий о катаньях на лодке с девицами и всяческом ином флирте, но некоторые лица фигурируют в обоих произведениях более того с теми же самыми фамилиями. А носящие другие фамилии, как типы, представляют собой первые контуры того, что позднее, без всякого чувства меры, развито в "Санине", тот, что, судя по выставленной под ним дате "1902 - 1907", и писался в то же время со "Смертью Ланде". Вопрос о чувстве меры имеет, вообще, решающее важность для всей литературной деятельности А. Отсутствие этого чувства сделало "Санина" произведением уродливым, а "Смерть Ланде" писалась в счастливую минуту эстетической тактичности, когда художественное чутье подсказывает писателю все нужные нюансы. Вот, к примеру, художник Молочаев - натуральный предшественник Санина, обуреваемый вожделениями до полной потери самообладания; но он очерчен несложно как физически "здоровый и мощный человек". Он не только ничего не проповедует, но вообще чувствует близкое бессилие известия теоретические разговоры. Автор хотел представить звериное начало, и, конечно, вправе был его вручить - но дал его аккурат как звериное начало, а не как апофеоз "силы" вообще. Постоянное противопоставление полноты жизнеощущения отказу от жизни дает рассказу необходимую в настоящем художественном произведении светотень. То автор говорит о своем любимце Ланде в тонах изумительно ласковых, то брезгливо ставит хилого идеалиста в такие положения, где он либо смешон, либо жалок. Несомненно, что отдельные бесплодные попытки и полная бесцельность конечного геройского поступка Ланде (он пешкодралом, без всяких средств, по неведомой дороге, идет в Крым утешать умирающего, озлобленного товарища - и погибает) должны знаменовать, с точки зрения автора, крах толстовства. Начало жизни превозмогло начало аскетическое; но столкновение противоположных настроений в душе автора имеет истинно-трагический нрав. - А вот в "Санине" нет и тени каких бы то ни было мук душевных и борений. Не это, и все-таки, основополагающий минус романа. Вэтого хуже в "Санине" - его надуманность. Это одно из тех уродливых и вульгарнейших отражений ницшеанства, в котором совсем исчезло первоначальное очертание идеи индивидуализма. Провозвестник полной безудержности половых и иных вожделений, Санин за пределами области бесконечных разговоров, на всем пространстве большого романа проявляет себя только тем, что вожделеет сестру, по принципу подсматривает, как купаются девицы, насилует барышню на лодке, говорит собирающемуся лишить себя жизни юноше, что существовать ему впрямь не стоит, на похоронах товарища-самоубийцы говорит "одним дураком меньше стало" и т. д. Над всем этим верховно царит непрерывное вожделение женского и всенепременно крайне красивого тела, во имя того, что "между человеком и счастьем не должно быть ничего, мужчина должен беспрепятственно и бесстрашно (удивительное мужество!) отдаваться всем доступным ему наслаждениям". Санин - только манекен, на котором безжизненно болтается красивая на основополагающий точка зрения мантия "свободы личности". Пока Санин крайне округло, подчас умно и красноречиво излагает свою теорию наслаждения жизнью - к этому с интересом позволительно вслушиваться. Но как только занятие доходит до практики, как только автору художественно, т. е. в конкретном факте нужно выказать "новое понимание" жизни, - он становится детски-беспомощным. Нельзя же основательно размышлять, что какое бы то ни было "понимание" жизни, старое или новое, может содержаться в насильничании, калечении людей и подсматривании купающихся девиц. Некоторые критики пытались оправдать "Санина" тем, что в романе ценен апофеоз "силы", силы грубой, но все же силы - и это чисто бы, с общественной точки зрения, лучше нытья и худосочья; роман А. является "ставкою на сильных", а в сильных так нуждается Россия. Гораздо ближе, при всем при том, мы б

удем к реальности, если отнесемся и к спадающей сейчас волне порнографии, одним из сильнейших проявлений которой был "Санин", и к апофеозу грубой "силы", как к накипи лихорадочного возбуждения недавних лет. Пробужденная годами революции охота красочных и сильных ощущений, не нашедши исхода нормального, приняла в неуравновешенных темпераментах безобразные формы. В "Санине" пред нами своего рода писательский максимализм. - То, что писал А. затем "Санина", показывает, что никакого органического, т. е. длительного прилива "силы", таким образом, и бодрости он собою не знаменовал. С "Саниным" закончилась жизнерадостная полоска творчества А. и началась другая - беспросветного пессимизма. Наряду с линией жизни у А. уже с первых литературных шагов его также шла и черта смерти; ныне она завладела его творчеством всецело. Без убийства, самоубийства, расстрелов, смерти от неизлечимой болезни и в лучшем случае крови животных, у А. без малого нет ни одного рассказа в обеих полосах его творчества; но вторая характеризуется тем, что над всеми видами насильственного прекращения жизни возобладало самоубийство. Притом в ранних произведениях психология самоистребителей оттеняется в особенности интенсивным чувством радости бытия у других персонажей. Таков, в частности, весьма увлекательный расклад "Прапорщик Гололобов", где ясная и спокойная философия самоубийцы (стан всю дорогу, дух умирает; дядя все одинаково приговорен к смерти, ради чего же длить бытие?) производит сильное и оригинальное ощущение, но, вкупе с тем, не имеет претензии быть единственным разрешением вопроса о смысле жизни. Теперь же людей всех классов, положений и душевных складов объединяет у А. одна идея о смерти и истреблении вообще. Тупо-утомленно умирает пресытившийся распутством и одиночеством миллионер ("Миллионы"). Столь же утомлен, но с припадками дикого озлобления террорист Ткачев ("Рабочий Шевырев"), тот, что приходит к убеждению, что "мужчина гадок по натуре", в душе его "была вечная тьма и пустыня. Ни радостей, ни сожаления, ни веры, ни неверия, ни надежд, ничего! Оставалось, быть может, одно острое омерзение и охота мести, но и то мести безличной". - То же отсутствие чувства меры, которое так испортило "Санина", сыграло роковую образ и в мрачном пессимизме последней полосы творчества А. Это в особенности сказалось в новом, ещё не оконченном большом романе его: "У последней черты". Уже это заглавие в достаточной мере кричащее, а первоначально роман, как сообщалось в печати, должен был именоваться "Клуб Самоубийц". Перед нами мешанина "санинской" порнографии с демонстративным смакованием идеи истребления во всех ее видах. В общем автора постигла невезуха. Ненужная и какая-то нудная порнография производит удручающее ощущение. Только редко вспыхивает дар когда-то искренно и легко задумавшегося над проблемой жизни автора "Смерти Ланде" и "Прапорщика Гололобова". Преобладает автор "Санина", с той только разницей, что "Санину" все же придавал кой-какой заинтересованность задор "дерзания", а в новом романе все вымучено и нарочито. Нет более того настоящей животной страстности в длинном ряде изнасилований, учиняемых героем романа - художником Михайловым, и скучны по преимуществу мнимо-ужасные мечты Наумова об истреблении всего человечества. Тут целиком не возбраняется применить злые слова Толстого о Леониде Андрееве : "Он меня пугает, а мне не страшно". Вдобавок, наумовское пужание в значительной мере не самостоятельное: это достаточно неумелое заимствование воистину страшных речей Кириллова из "Бесов". Очень характерно и другое заимствование, из "Смерти Ивана Ильича": немощь профессора Разумовского и, в частности, знаменитое судно. Но то, что у Толстого является необходимым штрихом, обрисовывающим душевные муки деликатного Ивана Ильича, сильно страдающего от своей беспомощности, у А. развито в единый нудный момент. Еще характернее не только для романа, но и для А. вообще, заимствование из Ницше. Грубо, неправдоподобно, ненужно переработано знаменитое изречение из "Заратустры": "Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!" А. воспринял это практически. Его мерзостный Дон Жуан бьет хлыстом не поддающуюся ем

у кокетку и достигает своей цели... Важно пометить, что роман, несмотря на свою "пикантность", успеха не имел никакого. Судебное преследование тут не причем: у нас запрещение только усиливает заинтересованность. Является искушение усмотреть в заглавии романа какой-то символический толк, но не в том, конечно, понимании, как замыслил автор, переполнивший свой роман не только изнасилованиями, но и смертями, гниющими трупами, могильными червями. Хочется раздумывать, что мы реально "у последней черты" той мутной волны патологического интереса к разрешению "половой проблемы", которая грозила одно время захлестнуть чистую, героически-целомудренную литературу русскую. С. Венгеров.

Так же читайте биографии известных людей:

Николай Афанасьев Nikolay Afanasev

Дед его князь И.М. Долгорукий , губернатор во Владимире, большой любитель музыки, держал два оркестра, симфонический и роговой.
читать далее →

Николай Басков Nikolay Baskov

Николай Басков - известный российский эстрадный и оперный певец (тенор) и телеведущий, профессор. Народный артист России. Родился 15 сентября 1976..
читать далее →

Николай Бахметев Nikolay Bahmetev

Бахметев, Николай Иванович, композитор. Родом из дворян Саратовской губернии (1807 - 91). Музыкальные способности пробудились рано.
читать далее →

Николай Вилинский Nikolay Vilinskiy

С 1920 года Вилинский преподавал в Одесской консерватории, утвержден в звании профессора (1926). Возглавлял Одесскую областную организацию Союза..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий