Известные люди

»

Антонина Шуранова

- Это было реально нежданно - студентка получает приглашение в большое кино!

- О кино я особенно не мечтала - знала, что не фотогенична. Да и в институте у нас достаточно косо смотрели на тех, кто пропускал занятия с целью работы. Я грезила о славе Нины Заречной на сцене академического театра, не меньше. Но в одно прекрасное время на четвертом курсе к нам на лекцию пришла леди с достаточно экзотической внешностью и спросила, кто из нас хотел бы поехать на пробы "Войны и мира". Шум поднялся невообразимый! Мои однокурсники в шутку стали распределять роли: кто Болконский, а кто маленькая княжна. Когда дошло занятие до княжны Марьи, я громко выступила: "А, эта плакса с костлявой спиной? Тамара, это твоя роль". Услышав мою реплику, ассистентка как снег на голову предложила: "Зачем Тамара? А вот вы бы не хотели познать?" "Нет, я не хочу сниматься в кино", - твердо парировала я. Но леди оказалась на редкость настырной. Целый микрорайон она бежала за мной на своих высоких каблуках, на ходу вскочила в городской рельсовый электротранспорт и напросилась в гости. Она пересмотрела кучу моих фотографий, выбрала немного и укатила в Москву. Я тут же об этом забыла, тем больше что у нас начались дипломные спектакли. И внезапно получаю телеграмму: "Срочно выезжайте кинопробы. "Война и мир". Княжна Марья". Я только посмеялась с однокурсниками. Через какое-то время - снова телеграмма. Моя руководительница вскинула брови: "Дружочек, ну какая вы княжна Марья?" Впрочем, я и сама об этом догадывалась. Но "Мосфильм" стал бомбить телеграммами свой деканат. В конце концов меня отпустили на пробы: "Хоть Москву посмотришь".

- И тут вы окунулись в прочий мир: платья, ситуация, великие актеры...

- Какие там платья! Мне выдали одно, такое же маленькое, как заячий тулупчик Пугачева: в плечах трещит, под мышками давит. Мои короткие волосы безжалостно залили лаком, заколками прикрепили шиньон, так что волосы перьями стали торчать во все стороны, наложили какой-то абсолютно глупый грим... На пробы в Москву я ездила раза три-четыре, истина, ни желания особого к этому не испытывая, ни особого старания не прилагая. У меня менялись партнеры, но "заячий тулупчик" оставался неизменным. Как-то мне объявили, что отбор прошли семнадцать княжон и что я в их числе. Потом нас осталось одиннадцать. Потом девять, пять... Тут у меня появился чисто физкультурный азарт. Нас, претенденток, ни в жизнь не сталкивали лбами - одну запускали на пробы, а другую из дальних дверей выпускали. Однажды сижу в гримерке, мне уже невесело, неинтересно, и неожиданно раздается шепот: "Идет, идет!" И я в зеркало вижу, как входит седовласый импозантный Сергей Федорович Бондарчук. Подходит позади, чутко разглядывая меня в зеркале. Я начинаю ерзать и сползать с кресла, чтобы стать и поприветствовать режиссера, следом вспоминаю, что он все-таки человек, а я - леди, и начинаю вползать назад. Тут меня пронзает мысль: я все же студентка, и начинаю сызнова сползать. А он в это время с улыбкой безмолвно отслеживает за моими телодвижениями. Я, к своему ужасу, безупречно позорно краснею - пятнами и до слез. Как княжна Марья! Наконец я сдалась: опустила глаза и замерла в кресле. Он, нежно глядя на меня, стал допытывать о моем курсе, дипломном спектакле, вслед за тем повернулся и вышел. В коридоре что-то сказал ассистентам - и около меня поднялся истинный смерч. Именно с этого момента началась новая эра отношений со съемочной группой. Одни рвут с меня "заячий тулупчик", другие несут новое платье, третьи заново причесывают, четвертые гримируют. И неожиданно распахивается ворота и входит немалый Кторов - старинный Болконский: "Как кликать, барышня?" - "Тоня". - "Ну что, барышня Тоня, я ваш батенька". - "Так, Алексей Петрович, это же ещё неизвестно, ещё ибо только пробы". - "Ну хотя бы на время проб". С этого дня Кторов стал моим основным учителем на съемках. Я кидалась к нему счастливая: "Ой, меня на вокзале встречали с машиной!" - "Барышня Тоня, эти бандиты в концевой съемочный день забудут взять билеты на поезд". И верно, когда им, киношникам, нужно - из могилы выроют, а когда все закончится - тебя тут же бросят.

Несколько лет обратно, незадолго до смерти Алексея Петровича, я невзначай наткнулась на него, бредущего с кефиром в авоське, у его дома на Тверской. Мы долговременно сидели на широком подоконнике в подъезде и плакали: "Вот так и живу, барышня Тоня. Жена больна, все на мне". Я к нему завсегда испытывала особые чувства, может быть, оттого, что своего отца, погибшего на фронте, вовсе не знала, а Алексей Петрович был со мной потрясающе нежен.

- У вас было трудное малолетство?

- У мамы нас было трое девчонок. Я затем седьмого класса решила сходить в техникум, чтобы маме пособить стипендией. Жили тяжело, но шибко развесёло. Я в то время занималась в кружке юннатов при зоопарке. У меня был более того подшефный верблюд Яша. А ещё ходила на искусствоведческие занятия в Эрмитаж, занималась пением. Увлечений у меня было отчаянно навалом, но все они приводили все-таки в театр. Даже Эрмитаж обернулся для меня театром: на сцене Эрмитажного театра мы ставили спектакли. Костюмы шили из бабушкиных скатертей, шалей, в ход шли старые шляпы и веера. Хотя позже техникума я три года отработала садовником в Выборгском районе, греза о театре меня не оставляла. Неожиданно для себя с первой же попытки поступила в сценический институт. Я долговременно не верила своему счастью, мне более того снились кошмары - то я оглохла на одно ухо, то мне городской рельсовый электротранспорт отрезает ноги... Привыкла только к последнему курсу, более того закончила его ленинской стипендиаткой.

- И тут в конце концов осуществилась ваша греза сделаться Ндругой Заречной?

- Тогда я была вынуждена принять приглашение Зиновия Карагодского трудиться в ТЮЗе. Он мне сказал: "Ну поработай в то время как, не понравится - уйдешь". На том и порешили. А получилось, что осталась в театре на 25 лет. Позже он говорил: "Попала по необходимости, а осталась по убеждению". Саша Хочинский к тому моменту, как я пришла в театр, заканчивал студию при ТЮЗе. И я попала в его дипломный спектакль "Конек Горбунок": играла Царь-девицу, а Саша - Спальника. Тогда мы и подружились... семьями. Дело в том, что в театр я пришла со своим первым мужем Николаем (мы поженились на первом курсе). У нас была сильно интересная компания: я с Николаем и Саша с первой женой Ирочкой Асмус. Помните клоунессу Ириску? Она после этого трагически погибла, сорвавшись с верхотуры цирка. Мы ездили за град, собирали сморчки и у нас на улице Рылеева их радостно жарили. Потом Сашу забрали в армию, он три года прослужил в Выборге заведующим художественной самодеятельностью. Там и проявился его дар поющего артиста. Кстати, актером он стал поздненько, его долгое время воспринимали как поющего мальчика с гитарой. У него был превосходный дуэт с Витей Федоровым. Они распевали первые песни Городницкого, Новеллы Матвеевой, Булата Окуджавы. Мне сильно нравилось, как напевал Хочинский! Он не работал для будущего, ему казалось, что существование бесконечна. Представляете, дома не сохранилось ни одной его кассеты!

- Наверное, вы уже тогда были в него влюблены?

- Может быть, мы ибо на практике всю бытие были товарищ у друга на глазах. После развода с Асмус он женился на художнице. Я также вторично вышла замуж - за медика. Сашка сбегал с военной службы, бритоголовый приходил в мой семейный обиталище и оставался ночь проводить. Мой второй супруг весьма раздражался по этому поводу: "Почему он у нас ночует? Почему он к матери не пойдет?" Я отвечала: "Потому что он в самоволке, понимаешь?" А Сашка мылся, брился, завтракал и уходил куда-то на весь день. Он вообще обладал удивительной способностью - вдруг являться и тут же неприметно улетучиваться. И так всю бытие. Он же Рыбы по гороскопу, плыл себе по одному, только ему известному течению. Так мы женились-разводились на глазах товарищ у друга, в то время как... не стали сорежиссерами спектакля "Кошка, которая гуляла сама по себе" по Киплингу. Играли интересные роли: он - Дикого Мужчину, я - Дикую Женщину. Во время этой работы мы как-то крайне сблизились. И вот как-то раз так получилось, что я собрала сумку самых необходимых вещей и из своего семейного дома ушла к Саше в коммуналку.

- А мужа оставили у разбитого очага в...

-...пятикомнатной квартире на Театральной площади. Мне стало ясно, что не могу я существовать с человеком, тот, что не понимает ни меня, ни театр, ни моего способа существования в нем. Муж устраивал мне скандалы по поводу того, что я поздненько приезжала с репетиций. "В театре работают не по заводскому гудку. Это же не станок - выключил и пошел!" - бесполезно пыталась я достучаться до него. Я чувствовала, что мало-помалу погрязаю в чем-то как пить дать мне чуждом. А с приходом в Сашину коммуналку началась самая счастливая полоска моей жизни. 14 лет были знакомы, дружили, и только с 1976 года мы совместно. Я на семь лет его старше.

- А чье это было заключение?

- Обоюдное. Когда Саша мне признался, что давнехонько уже на меня заглядывается, я нетрудно обалдела: я ничего этого не видела! И только на репетиции "Гамлета", куда Саша вводился на главную образ вместо уехавшего в Москву Тараторкина, в тот миг, когда я по ходу действия пьесы его обняла и дотронулась до руки, меня вроде бы пронзило: "Это он!" Вспыхнуло ощущение к человеку, которого я знала непочатый край лет. Нравился он мне вечно, но полюбила я его как раз в тот миг. И так бывает... Может, моя влюбленность к нему была скорее материнской, ибо я играла Гертруду.

После спектакля он стал меня зазывать: "Ты должна прийти ко мне домой, кинуть взор, как я живу". Наконец я согласилась навестить его холостяцкое жилище. На вечерний стол он сам слепил котлеты, каждую величиной с лошадь. Их не возбраняется было есть, только весьма его любя. Пересоленные, огромные, тяжелые, как шрапнель. Он сделал их по бабушкиному рецепту - с картошкой. И так был горд своей стряпней! На столе стояла фуфырька кубинского рома "Гавана Клаб" - по-моему, эту мерзость не пьют уже более того моряки. А мы с ним пили ром, закусывая этими жуткими котлетами, и он читал мне вслух "Королей и капусту". Второй раз в гости я пришла со шваброй и тряпкой - его горенка была сильно запущена. К тому времени уже стало ясно, что мы не можем дружбан без друга. И окружающим, уместно сказать, также, потому как он не выходил из моей гримерки. Всем было ясно, что это не нетрудно приятельство, а влюбленность. Саша сообщил об этом своим родителям. Они ему сказали: "О-о-о! Смотри! Это не рукавица, с белой ручки не стряхнешь и за поясок не заткнешь!"

- А отчего они так отреагировали?

- Они уже знали мой нрав - самостоятельный и, по-видимому, не крайне легкий. Самое смешное, что последним о нашем союзе узнал Карагодский, тот, что о нас, актерах, знал все. Он сильно негодовал потом: "Как это так, отчего я не знаю?!" А мне было мило, что в театре, где все знают и доносят, про нас смолчали. Почему-то, не сговариваясь, наши отношения никто не стал пачкать. Это несложно поразительно! И вот началась семейная бытие, полная радостей и огорчений, как, хотя вообще-то, и у всех. Но в текущий момент я, оглядываясь обратно, могу заявить, что это была самая счастливая пора моей жизни.

- В коммуналке?

- Да, представьте себе. Мы прожили на Васильевском с 76-го по 83-й год. С соседями мы жили как одна семейство. Муж - водитель, хозяйка работала на заводе. У них было двое детишек пацан и девчонка. Бывало, идем из театра, а паренек кричит на весь двор: "Саша, Тоня, скорей бегите, "Бумбарашку" показывают!" Очень ему нравилась образ Хочинского в этом фильме. До моего появления Люся, соседушка, Сашу обстирывала и подкармливала. Потом, когда мы уже сообща жили, частенько вечером, затем спектакля, на кухне нас ждала записка: "Тоня, твои пироги - под полотенцем, а Сашина бражка - в ковшике".

- Что это за бражка?

- А они гнали самогон. И Сашка ел пироги, запивая бражкой. Комната у нас не запиралась, мы могли возвратиться, а Вовка со своей дворовой компанией смотрит у нас телевизор, вследствие того что что сестра занимается. Со временем сделали крайне хоть куда обмен - каждая семейство получила по отличной двухкомнатной квартире. Без доплаты. Обмен века! И мы переехали сюда, на Покровку.

- Говорят, что Саша стал героем Покровки...

- Он был всеобщим любимцем. Почему, за что - неясно. Его обожали дети, старики, дворники, мясники, соседи, бродяжки, милиционеры, проводники поездов, женщины... В нашем районе его знали все. И он всю дорогу мне всех представлял: "Это мой друг". Я ему говорила: "Саша, различай, не откажи в любезности, - есть дружбан, есть приятель, есть собутыльник, а есть без затей знакомый". А он свое: "Тоня, познакомься, это мой друг". Я знакомлюсь, после этого отходим, и он мне тихонечко: "Это мясник из нашего магазина". Я отвечаю: "Ты хоть не знакомь меня со всеми кряду. Я тебя прошу". Тщеславие было его слабостью - он любил, чтобы его любили. Мы садимся зимой в такси, он тут же сдергивает шапку, чтобы таксист узнал его по белой башке. "Сань, морозно, надень шапку". "Нет, ничего, нормально", - отвечает он, с удовольствием ребенка ловя восхищенные взгляды шофера.

- А настоящие друзья у него были?

- Не сосчитать. Причем самое смешное, что всякий из них остался в твердой уверенности, что как раз он был Сашиным единственным настоящим другом. До сих пор звонят люди и представляются: я такой-то, один товарищ Саши. А я о нем и слыхом не слыхивала. Я ладно знаю его близких друзей, они приезжали, жили у нас, со многими он служил в армии. Саша в этом смысле был шибко преданным человеком. Верным. Хотя и необязательным. Легко обещал и так же несложно забывал об обещании. Я говорила ему: "Саша, ну ты не обольщай, не обещай достать билеты в "Октябрьский", на тебя понадеялись, а ты..." - "Ну не получилось". Но были вещи для него святые: кому-то подсобить, кого-то в больницу учинить или на похороны прийти.

- Говорят, он был дружен с Кайдановским?

- Мы бывали в его знаменитой московской коммуналке на Воровского, он немного раз заезжал к нам в Питер на Покровку. Останавливался под боком, в гостинице "Советская", и приходил в гости со своей очередной барышней. Очень он приглянулся моей кошке Монике. Такая была вредная, зараза! Как только раздавался звонок, моментально пряталась. Ни к кому не шла. А тут нежданно сама запрыгнула к Кайдановскому на колени, помурлыкала и заснула у него на руках. У меня челюсть отвисла. Животные потому как сильно чувствуют, когда их любят. А Кайдановский безумно любил своих: собаку Зинку и кота Нострадамуса. Они с Сашей были крайне разные, но, несмотря на это, подружились. Может быть, потому, что оба какие-то неземные, потусторонние. Нездешние, не от мира этого.

- А нелегко существовать с таким неземным человеком?

- Трудно. Приходится потому как одной бытом заниматься. Он становится ребенком, и ты заменяешь собой "того парня". Когда у нас шел ремонтик, я так уставала от бесконечных уборок и выносов мусора! Причем потом спектаклей, где мы сообща играем, я ещё и готовлю, и подаю обед. Потом кидаюсь убирать квартиру. А Саша ходит за мной с подушкой под мышкой и спрашивает: "Тошенька, а где мне лучше улечься, чтобы тебе не стать поперек дороги?" Но на него более того не рассердишься! Я только утомленно отвечаю: "Милый, хоть на потолке". Но как это ни покажется странным, я жила с ним как за каменной стеной. Когда было скверно с продуктами, ему предлагали на каждом углу: "Сань, мы тебе мясцо оставили. Сань, сыра хочешь?" Я не ходила в магазины.

- Ну а ревность? У Саши было столь поклонниц...

- Был у него таковый приятель, Коля Алексеев, они снимались в одном фильме. Так он мне как-то рассказал единственный эпизод. После работы они жили в палатках под Малаховкой. Как-то возвращаются вечером, а на блюде лежат горячие пирожки, сосиски, масло, хлеб, лук зеленый. Коля говорит: "Ну вот! Это все для тебя. Мне потому как ни при каких обстоятельствах так не накроют. Эта Надя (помреж на фильме) на тебя око положила. Отблагодарил бы". - "А как?" - "Как-как, сходи вон в лесочек, например". - "Ну тогда мне всех придется в лесочек вести".

До сих пор на его могилу ходят поклонницы и носят цветы и свечи. Но я ни в жизнь его не ревновала. Бывало, подхожу к окну, выглядываю: во дворе стоит его агрегатина, и Саша сидит там с какой-то девицей. Час сидит, два. А я хожу и смеюсь: ибо знаю, что девушка в него вцепилась, что-то расспрашивает, а ему неуклюже покинуть. Он был крайне деликатным.

- А если вас обоих терзали муки творчества, ситуация в семье не накалялась?

- Саша был человеком, тот, что работал шибко неприметно. Я могу присесть, выложить тетради и мучительно размышлять, ища семя роли. Когда мы вкупе в ТЮЗе играли "Филомену Мортурано", я не могла вынудить его воспроизвести образ. "Саша, давай повторим!" - "Да-да, сейчас". А сам уже нашел себе какое-то дело. Еще раз прошу - он все откладывает... И вот стоя в трамвае, где-то в тамбуре, мы быстренько повторяем слова. А выходил на сцену так, словно всю бытие провел в этом образе. Или один раз вышел из больницы и говорит: "Я замыслил новую программу, она будет зваться "Я куплю себе последние ботинки". Я говорю: "Саша, на что последние ботинки? Назови лучше "Я в окончательный раз женюсь на блондинке". (У Бачурина была такая песня: "Я куплю себе последние ботинки, заработаю на свой окончательный хлеб, я в крайний раз женюся на блондинке, а опосля - чтоб я оглох, а позже - чтоб я ослеп".) "Нет-нет, мы с Маратом Камиловым уже репетируем". И вот позже премьеры, 11 апреля 1998 года, умирает Саша, а гладко посредством полгода, 11 октября, - Марат.

- А кто был в вашей семье главой?

- У тех, кто нас рядом не знал, порой складывалось ощущение, что я эдакая бой-баба, всем управляю. Я любила повторять: если булыжник в него полетит, то пускай он в меня попадет! В каком-то смысле я влияла на него, но и он влиял на меня. На шибко многие вещи я научилась глядеть его глазами. Я могла топать, вопить, лить слезы, настаивать на своем, но в единственный великолепный миг внезапно понимала, что все получилось так, как хотел он. Саша мог неприметно настоять на своем. И я подчинялась. Я ни в жизнь не держала его за руку, не запрещала ходить туда, куда он хотел и с кем хотел. Иногда он из вежливости меня приглашал, а я, понимая, что ему без меня будет свободнее, не шла.

- А зачем вы считали, что ему без вас свободнее?

- Ну, я не знаю. Такие вещи ибо чувствуешь постоянно. Он был кокетлив, любил прихвастнуть, в нем было страсть сколько детского: тщеславия, обидчивости и хрупкости. Некая зыбкость характера. Мне вовсе не хотелось на него жать. При мне он стеснялся, а так распускал хвостище и производил ощущение, какое ему надобно. Мне хотелось, чтобы он "полетал": это было так безобидно, а он получал от этого наслаждение.

- А что ещё в жизни он любил? Вкусно покушать, к примеру...

- Как раз к еде он был стопроцентно равнодушен. Я по привычке жен-хозяек пыталась ему угодить: училась печь пироги, всякие кушанья стряпать. А он садился за столик с газетой или книжкой и сосредоточенно начинал есть. Я в нетерпении спрашивала: "Ну что, вкусно?" Он рассеянно поднимал голову и отвечал: "А? Да-да! Очень!", чмокал в щечку и опять - в книжку. Я поняла: ему совсем все одинаково, что есть. Он любил вечером залечь на диванчик - уяснять текст и разгадывать кроссворды, временами подбирал что-то на пианино. Но просто его весь день не было.

Вот он, весь ликующе возбужденный, собирает вещи в гастрольную заграничную поездку с театром "Эрмитаж". Я с облегчением думаю: "Как славно, отдохну от готовки, от ожиданий!" Он с эдакий охотой едет, а на следующий день звонок: "Тоша, хочу домой!" Приезжает - и заново куда-то рвется из дома. Его мать смеялась: "Саше неплохо в дороге". К примеру, Хочинский возвращается, подъезжаем к дому, выгружаем вещи, 30 мин сидим на кухне, что-то рассказывает, я его кормлю. Потом смотрю - собирается: "Ну, я пойду с собачкой". Берет собаку и уходит... на весь день, как он выражался, "в народ". От собаки вслед за тем долговременно пахнет табачным дымом.

- А куда "в народ"?

- Это мог быть поход в кафе, в гости к соседу, в винный подвальчик - все зависит от того, кто начальный повстречается и затащит его к себе. Возвращался поздненько - обласканный, удовлетворенный от количества знаков любви и признания. Он весьма любил, когда его узнавали. Когда надобно было топать за какой-нибудь справкой, я посылала его. Говорила ему: "Пойди покажи личико", и он с удовольствием это исполнял. Правда, был единственный курьезный происшествие. Он поехал как-то за картошкой на рынок. Долго ходил, выбирал, какая мне, по его мнению, понравится. И как снег на голову заметил, что за ним ходит мент и внимательно рассматривает. А у него в то время по роли в сериале "Именем революции" была наголо выбрита башка. Саша уже стал дергаться от такого пристального внимания. Только он купил картошку, как к нему подходит милиционер: "У вас документы не с собой?" - "Зачем? Ведь я за картошкой приехал". - "А вы бы не могли одолеть путь со мной? Тут неподалеку..." Его привели в отделение, где под громадной доской "Их разыскивает милиция" начался допрос. "Где работаешь?" - "В театре" - "Кем?" - "Артистом". После чего следует немая сцена, переходящая в забористый мат: "То-то, я думаю, мне твое физиономия так знакомо!" Он ходил после этого этого шибко надменный, что его, хоть и таким образом, узнала милиция.

- Помнил ли он ваш день рождения, день свадьбы?

- А свадьбы у нас не было. Дружба как-то сильно плавно переросла в влюбленность, а следом, шутя и смеясь, мы зарегистрировались. Однажды на гастролях нас в гостинице не хотели поселить в единственный номер, и Саша мне сказал: "Слушай, давай поставим эти штампы в паспорте". Лет семь до этого мы жили без штампов и вот в перерыве между репетициями забежали и расписались. Весь загс сбежался взирать на эту процедуру.

Саша весьма любил дарить мне украшения. Привозил из-за границы то колечко, то цепочку серебряную. Или порой говорил: "Тоша, дай мне денег, я тебе закажу подарок". Правда, после этого неизменно возмещал эти траты. Так получилось, что единственный из своих сюрпризов он мне сделал уже потом смерти. 10 апреля мы вернулись с репетиции нового спектакля "Призраки", внезапно слышу; он не лег, как обыкновенно, на свой диванчик, а стал звякать куда-то. Думаю: "Боже, неужто он кого-то в гости зовет? У меня сил нет". Тут он выходит на кухню и патетично заявляет: "Тоша, я тебе сделал сюрприз! Жди. 15 апреля тебе его привезут". Я говорю: "Хочинский, колись. К твоим сюрпризам я должна подготавливаться заранее". Дело в том, что это типично была какая-нибудь внезапность, причем крутая. Он продолжительно смеялся и отнекивался, а позже все-таки выдал: он давнехонько мечтал мне преподнести аэрогриль. И вот решился: "Ничего, как-нибудь выкрутимся. Денег у нас все одинаково ни в жизнь не будет". На следующий день его не стало. 15 апреля были похороны. Накануне вечером я вдруг вспоминаю, что у меня ещё что-то должно проистечь в тот самый день. И тут как молния: "Сашкин сюрприз!" Что совершать? Срочно отменять? И как снег на голову больно кольнуло - потому что это его последнее возделение. Я поехала на похороны, а моя сестра сознательно осталась у нас дома, чтобы выкупить аэрогриль. На похоронах было столь народу, сколь, видать, не наблюдалось со времен похорон Высоцкого. Потом многолюдные поминки в театре... Когда мы вернулись домой опустошенные, на столе стоял аэрогриль, как завершающий привет от него.

- Говорят, Саша шибко долговременно болел...

- В 96-м он первостепеннный раз попал в больницу с многочисленными язвами желудка и сердцем, увеличенным в два с половиной раза. Он, конечно, вел себя легкомысленно. Я ему все время говорила: "Саша, ты себя убиваешь". Но принудить себя кинуть пить он не мог, слава Богу, хоть дымить перестал. Два последних года не курил и весьма этим гордился.

- Это истина, что он умер у вас на глазах?

- Он пошел заводить машину, чтобы ехать на репетицию, и как гром среди ясного неба вернулся: "Что-то мне не дышится, ты поезжай, я буду позже". Взглянув на его побелевшее физиономия, я еле слышно пошла в другую комнату и вызвала "Скорую". Сашу практически вытаскивали с того света: кардиограмма, укол в сердце, фибрилляция, электрошок. А я стою напротив у стенки и, не шевелясь, смотрю. Так и простояла два с половиной часа. Когда-то я снималась в фильме "Дела сердечные" и кое-что в медицине понимаю, вижу - что-то не то. Ко мне обернулся доктор: "Вы чувствуете, сердце не заводится. У него огромное вялое сердце, оно не качает кровь". Врачи ещё какое-то время повозились, вслед за тем молчком отключили фибриллятор и сели заполнять бумаги. Это был финал. Я так и не смогла пролить слезу - была абсолютно спокойна. На похоронах какие-то бородатые и усатые мужики на мне рыдали навзрыд, а я сидела вроде каменная.

После Сашиной смерти я длительно не могла существовать за пределами дома. Бывало, соберусь погостить у друзей на даче немного дней, приеду и не нахожу себе места: "Я хочу домой. Нет-нет, ныне же вечером". Срывалась, вбегала в квартиру, садилась в кресло и тут же ощущала, чисто кто-то садился рядом - прогибался подлокотник. И я говорила: "Привет". Он был тут, рядом со мной.

Когда он умер, мне, как ни чудно, больше всего помогли те самые бродяжки, с которыми он пропадал. Художник (с ним Сашка частенько пил в подвале) нарисовал его портрет с гитарой и подарил мне на память. Когда Саша был жив, я их гоняла, не любила, считала, что мужа спаивают. А они после этого смерти шли и шли и робко протягивали конверты с деньгами... На его могиле долговременно лежал венок с лаконичной надписью - "Саше от Покровки".

Источник информации: журнал "КАРАВАН ИСТОРИЙ", март 2000.

Так же читайте биографии известных людей:

Антонина Нежданова Antonina Nejdanova

Выдающаяся русская певица первой половины XX века.
читать далее →

Антонина Середина Antonina Seredina

А через два часа к первой добавилась вторая золотая медаль за победу в гонке байдарок-двоек. К слову, ни одна гребчиха ни до, ни после этого не..
читать далее →

Антонина Кошель Antonina Koshel

Чемпионка Игр XX Олимпиады в Мюнхене (Германия) 1972 г. в командном первенстве. Чемпионка Спартакиады народов СССР 1971, 1975 гг. Награждена медалью..
читать далее →

Антонина Комарицына Antonina Komaritsina

Родилась я 17 июня 1922 года в Халтуринском районе Малышевском с/с д. Барановы. До войны последнее время бригадиром работала в колхозе, потому что..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий