Известные люди

»

Аполлон Мариненко

Я родился в 1914 году в Ростове-на-Дону. В августе того года началась Первая мировая махаловка. Поэтому все мое ребячество, существование моей семьи, да и всей страны, была связана с главным событием внешней политики войной. Сначала Мировой, а затем Гражданской.

Те события, что отражены в романе Тихий Дон, были пережиты и мной, и оставили свой отпечаток, несмотря на то, что лет тогда мне было чуть-чуть. Мы в то время жили в станице Новощербиновской Краснодарского края. В этой станице я потерял полруки подорвался на детонаторе от ручной гранаты. Увидел трубочку, стало интересно: А зачем это она с этой стороны завальцована? Отец увидел, что я с ней ковыряюсь, отнял, забросил на шкаф. Но этим он только разжег мое любопытство. Помню только, что залез на шкаф, нашел эту непонятную штуковину, расковырял и взрыв.

После окончания Харьковского авиационного института я попал в Горький на предприятие 21. Тогда не было свободных дипломов, как сегодня. К примеру, выучился ты на инженера, вот тебе путевочка кати, скажем, в Новосибирск. Так в октябре 1938 года я оказался в Горьком. Прибыл, представился начальству. На инженерные кадры тогда был голод. По традиции молодого специалиста принимал босс завода и определял ему местоположение. Мне он сказал ходить в фабрика, гарантируя скорое продвижение. Я же хотел в конструирование, в опытные работы, потому что что знал, что на заводе работает филиал КБ Поликарпова по машинам И-16.

Так сложилась судьбина, что я принимал участие в том, чтобы принять решение вопросительный мотив с увеличением количества горючего на И-16.

Дела обстояли так: предприятие делает десять, двадцать, тридцать самолетов. А как их отправлять? По железной дороге не переправляли, а делали шибко просто: из воинской части привозили летчиков, заливали в машины бензин и в тракт за лидером. А бензинчику-то чуть-чуть. И приходилось им усаживаться на единственный аэровокзал, после этого дальше на прочий. А если на Дальний Восток самолеты гнали это же вообще кошмар. К тому же посадки на чужих аэродромах для любого летчика большая нелегкость. В итоге риторический вопрос: сколь самолетов долетало до места назначения?

И вот как раз тогда, когда я пришел на предприятие, ВКБ была поставлена задача: в самом срочном порядке увеличить число горючего хотя бы в два раза. И тогда (буду сообщать мы, хотя я не принимал этого решения, а представителем Поликарпова был Пашинин) мы решили разместить горючее в подвесных баках, которые при нужде позволительно скинуть, и таким образом авиалайнер с полным комплектом вооружения и горючего будет готов к бою.

В общем, проблема была поставлена хорошая, интересная. Работа шла со сверхурочными, а в мирное время мы работали сверхурочно произвольный день и без воскресений. Я юный дядя, только что пришедший на работу, попал в пекло.

Я уже говорил, что людей имевших техническое образование было всего ничего. Скажем, в нашей бригаде, отвечающей за создание подвески и т. д., было всего два инженера: Виктор Крубмиллер (также из харьковского института) и я. Все остальные практики.

Смешная история, показывающая сколь неотложно все делалось. Скажем, чертежи для крана переключения с подвесных баков на основные рисовало три человека, не единственный, а три: я крышку, Николай Максимов остов и ещё леди средних лет (не помню, как зовут) помогала. А за спиной стоял дядя из цеха, приговаривая: Давай, скорей! Давай, скорей! Такой темп, что приходилось прямо в живую, не копируя, хватать оригинал чертежа в цех, работать безделица, составлять. И если ты где-то ошибся все обвинения на твою бедную шею.

Когда я делал крышку, резьбу поставил по ГОСТу. А Николай Максимов, тот, что делал остов, подумал, что шагов резьбы получится мало, потому что места немного и сделал мелкую резьбу. И наши детали не подошли товарищ к другу. Значит, задержка со сроками сдачи работы. Представляю, какие обидные слова руководитель цеха сказал главному конструктору, а первостепенной важности конструктор выложил близкое точка зрения моему начальнику. Но потому что я только что пришел на работу, что с меня забрать?

Когда подвески сделали, бомбосбрасыватели поставили, послали меня в цех. И там, в то время как шла сборка, я, после этого того как сдал чертежи, сидел всегда.

А позже авиалайнер с этими подвесными баками вывели на аэропорт, и меня направили туда представлять конструкторский отдел и находить решение вопросы.

В то время на заводе была создана летно-экспериментальная группа, вследствие того что что подвесные баки были, безусловно, не единственной доработкой в И-16. Руководил этой группой бывший алый курсант Кремля Ильяс Попов.

Быстро нарисовали программу. Нам определили летчика Сузи и все скорей летать. А во время первого полета нужно прогуливаться блинчиком до выработки топлива. Летчик взлетел. Мы стоим, смотрим. Вот от блинчиком ходит, опосля разогнался и в горку бочкой, ввысь и переворот. Мы, конечно, испугались бес его знает, как себя агрегатина поведет. Но пилот сел, выбрался из самолета знал, что мы в текущий момент на него накинемся, заулыбался. Потом ещё раз полетел все стандартно, и сильно стремительно И-16 с подвесными баками был запущен в серию.

Где-то в конце 1938 года мы начали к этим работам, и уже в феврале 1939 года все сделали, и были осыпаны похвалами и золотом. Мне доверили собрать список тех, кто принимал участие в работе, и я, конечно, включил всех: и копировщиц, и аэродромовцев, и конструкторов. Все получили хорошие денежки. У меня, в частности, оклад был 250 рублей. И я получил премию в двенадцать окладов! Из сберкассы, где получал денежки, шел с полной авоськой, набитой пачками денег. Жених!

Кроме того, я тогда жил в гостинице и планировал убежать из Горького в Москву на Первй заод, на котором уже работал до распределения, но тут мне дали комнату на улице Чаадаева, и я остался. В моей судьбе ты стала главной, родная улочка моя.

Потом меня стали отправлять любой раз и в цех, и на экспериментальные работы: новенькие 20-мм пушки ШВАКи поставили на авиалайнер иди, радиокомпас поставили иди. Так что я волею судеб со временем стал обладать представление обо всех составляющих частях самолета.

Перед войной на заводе появился стержневой конструктор Лавочкин с какой-то мелкий свитой, состоящей в основном из начальников. Был посреди них, к примеру, заместитель главного конструктора по материально-техническому снабжению. По перспективам Закс Леонид. Я понял, что ко многим заданиям, которые давали нам, конструкторам, руку приложил как раз Закс. Он был внешней разведкой ОКБ. А что? Будь я главным конструктором, я бы также хотел все ведать.

Перед тем как мы перешли на производства Лавочкина, к нам, это была серединка 1939 года, был доставлен единственный из первых самолетов не знаю, где его делали. Это было диво! Прекрасная форма! И тогда мы впервой узнали, что существует клей ВИАМ-Б3. Он, когда полимеризуется, становится шибко жестким. И без краски смолет становился темно-бардовым, красноватого цвета. Красота какая! На предприятие ходили экскурсии бросить взгляд на авиалайнер Лавочкина!

Правда, освоение ЛаГГ шло не нетрудно. Стали поступать чертежи. Но те чертежи, по которым был сделан тот самый авиалайнер, в фабрика возвращать было воспрещено. не разрешено запускать. Одно занятие свершить штучную безделица, другое сотни. Должна быть создана методика. Нужно было обусловить цеха, которые будут составлять те или иные детали, столковаться с поставщиками материалов. Ведь у И-16 крыло было из материи, а для ЛаГГ требовался шпон, склеенный ВИАМ-Б3.

Вместе с самолетом появился Лавочкин: в таком потертом кожаном реглане. Ходил, смотрел. У него любопытный характер преподавателя. Сколько я работал, не помню, чтобы кто-то из главных конструкторов ходил по щиткам. Знаешь, что такое щиток? Это рабочее местоположение конструктора доска, на которой кнопками крепится бумага. Это ж вслед за тем кульманы появились!

Лавочкин не гнушался, ходил по щиткам. Сядет рядом конструктора, на пару смотрят, обмениваются мыслями. Он такого был характера не задиристого, мягкого одним словом, педагог. Таким, как Лавочкин, должен быть преподаватель.

С его появлением началась реконструкция ОКБ. Одно занятие, когда мы делали И-16, а теперь-то вовсе иной авиалайнер. В конструкторском отделе была четкая организация. Главный конструктор, начальство, его заместители, бригады, начальство бригады, линейная доля конструктора, копировщицы, работа архива.

ОКБ управлялось Лавочкиным. Вначале его конструкторское бюро было в Ленинграде, но следом он всецело перебрался на свойский предприятие. И он формировал ОКБ в структуру. У него было 7 заместителей. Был таковой заместитель Семен Михайлович Алексеев. Он вслед за тем остался за Лавочкина у нас на заводе, когда Лавочкин ушел в Москву. А следом и Алексеев, когда на нашем заводе была организована Микояновская предприятие, ушел в Москву.

Лавочкин назначил меня начальником бригады предварительного проектирования может быть, оттого что мне приходилось случаться и на аэродроме во время испытаний, и в конструкторском отделе во время работы над чертежами. Чтобы на авиалайнер ни поставили, чтобы ни сделали, сперва прорабатывалось в бригаде предварительного проектирования.

На заводе существовало два конструкторских бюро. Одно из них опытное, работало с главными конструкторами. Если необходимо было что-то соорудить, изменить, модернизировать, этим сперва занимались окобисты, мы.

А в серийном производстве также, конечно, были вопросы. Занималось их решением второе конструкторское бюро, которое вело серию.

Мы были знакомы, но, потому что перед нами стояли разные задачи, мы самое малое общались. К тому же они, подчас в пику нам, укоряли, что где худо сделано.

Еще до войны успели освоить ЛаГГ-3, выпускали и более того занимались тем, что улучшали его.

Началась махаловка, и она сию минуту же показала слабые стороны самолета Лаг-3. Естественно, все замечания приходили сквозь руководство к нам на предприятие. Кроме того, при заводе была работа эксплуатации и ремонта. Эта работа находилась в воинских частях. Там ее сотрудники жили, работали, чинили самолеты, работали по рекламациям. И вот эта работа ЭР стала доносить о слабых сторонах Лавочкина.

Кроме того немцы свойский припас дюраля, тот, что шел с Украины, съели! Мы вынуждены были перейти на железо из которого делали крышки капотирования, а это добавочка к таким образом не малому весу. Попытались совершить крышки капотирования из фанеры дельта-древесины. Но они длительно не жили. И горячо, и холодно

Двигатель М-105, стоявший на ЛаГГ-3, как каждая агрегатина, имеет какой-то граница мощности. Самолет Лавочкина из-за того, что был сделан из дельта-древесины, был тяжел, и нагрузка на одну лошадиную силу была высока, вследствие этого в бою он не мог угнаться за самолетами противника. Что совершать? Лпотому что становить прочий мотор, либо облегчать авиалайнер едва ли не на 30%. Облегчить безотложно авиалайнер нелегко это большая конструкторская служба. А другого двигателя не было. Уфимский предприятие, тот, что делал М-105, не возбраняется заявить, уже пузыри пускал. Двигатель М-105 форсируй н форсируй машину лучше не потянет. К тому же тот самый мотор и на петляковской машине стоял.

ЛаГГ-3 был обречен и, чтобы спасти авиалайнер, нужен был свежеиспеченный мотор, в силу того что что стремительно авиалайнер не облегчишь.

Мы получили документацию на немного установок разных двигателей, но только жидкостного охлаждения посреди них не было. Шла битва. И оттого что авиалайнер ЛаГГ-3 немаловажно уступал немецким, то верхами было принято решение: фабрика самолетов Лаг-3 перестать. Но мы же до этого работали на опережение. Получив чертежи звездообразного двигателя АШ-82, уже спроектировали установку этой звезды на ЛаГГ-3. Сделали единственный авиалайнер. Он был выведен на аэропорт, а мы на этом не останавливались искали решения по его улучшению.

Назван тот самый авиалайнер был Ла-5, хотя формально числился как Лаг-3 с двигателем воздушного охлаждения. Но мы, конструкторы, относились к нему как к новому самолету и в своем отделе называли его Ла-5.

Была такая традиция присваивать нечетные номера: Лаг-3, Ла-5, Ла-7, Ла-9, Ла-11. Когда на аэровокзал вывели новоиспеченный авиалайнер и начали его проверять, мы уже спроектировали новоиспеченный авиалайнер, тот, что именовали Ла-7. Более того, в нашем опытном цехе тот самый авиалайнер уже начали составлять. Тут свою образ сыграл момент войны ожидать некогда: только вперед, хоть расшибись.

И тут начались драматические для нашего завода события. Армия выла, что ЛаГГ-3 несет потери. И было принято вывод перестать фабрика Лаг-3, ОКБ Лавочкина с завода прибрать, направить в Тбилиси. Весь собственный состав и работников опытного цеха также на новое местоположение был создан весь эшелон из теплушек. Нас с семьями в эти теплушки. Туда мы грузили наши вещи и чертежи, все забирали с собой, потому что на новом месте ничего нет.

Забрали с собой и Ла-7, тот, что не дошел до летных испытаний, но был уже сделан.

Эшелоны формировали на заводе. А была весна. Наварили печек в каждом вагоне их поставили. И на произвольный вагон по две семьи. Я с семьей женой и сыном был в вагоне с Петром Паншиным и его семьей, у него также был сынуля. И, так как мы считали, что больше не вернемся, забирали с собой все вещи.

В это время начались испытания они были быстрые, ибо махаловка самолета Ла-5. Защитником этого самолета был сам Лавочкин. Он отказался отъезжать, хотя все его замы отправились на юг.

И вот Ла-5, по сравнению с другими самолетами, более того с самолетами Микояна и Яковлева, показал отменный плод. Что совершать? Запускать в фабрика? Где? И где конструкторы? А мы уже в Тбилиси! Поскольку оказалось так, что в Горьком конструкторов нет, чертежей нет, а ОКБ в Тбилиси, а предприятие стоять не может, было принято вывод запустить на нем фабрика Як. В цехах уже начали варить фермы под Як, немного реконструировали пятый остов завода. Закончилось это все тем, что приказали возвратить конструкторов, фабрика Як перестать, а заводу преступить к выпуску самолетов Ла-5. Не Ла-7, потому что что его мы возили с собой.

Нас сызнова в эшелон и назад в Горький. И вот мы вновь в эшелоне. БакуАрмавир, затем поехали все медленнее: началось летнее штурмование немцев, и из центральной России шла эвакуация заводов и людей. Немцы вышли к Волге, а мы завязнули в Дербенте. Дали корабль не пассажирский, а грузовой. Представляете, каково было семьям?

Морем нас переправили в Астрахань. Только мы туда прибыли бомбежка.

Наш корабль от пристани отчалил, встал посередине Волги в ожидании. Когда бомбежка закончилась, причалили сызнова. Рабочих не было. Выгружали все сами: и мужики, и женщины с детьми.

А дальше что с нами действовать? Волга-то перерезана. И нас решили переправить по железной дороге. На окраине Астрахани была маленькая железнодорожная станция, по ней возили соль. Опять дали вагоны, а они все в соли. Давай все чистить, мыть. Все вещи наши так обносились, что мы были похожи на босяков. Ни умыться негде, ни побриться: сколь лезет щетина, столь и лезет.

Когда нас везли на юг, на всех больших станциях были пункты для кормления. А когда ехали вспять Россия оккупирована, кто нас будет кормить? Станции сами чуть-чуть жили. И пошла мена и продажа личных вещей. Больше ничего не было. В общем, бедствовали.

Когда сформировали эшелон, отправили нас в Пензу, вслед за тем в направлении Саратова.

На какой-то промежуточной станции нам прицепили платформу, на которой был свинец, литые чурки. Рыбакам всем свинец нужен. И вот мы таскали тот самый свинец и сбывали с рук.

Когда доехали до Саратова, с питанием стало побогаче уже без малого дома.

А ветвь была заволжская. А свойский предприятие на московской. Между нами Ока. Через Оку единственный мост, по которому ходил только городской рельсовый электротранспорт. А на той стороне Оки Ромодановский вокзал. Нас привезли туда. Прямо на дорогу положили рельсы перевозили до моста, затем по мосту, а с моста до Московского вокзала также были проложены временные пути.

По одному вагончику Кукушка нас перетаскивала. А на московском вокзале весь свой эшелон заново сформировался. Тут уж нас довести до завода пустячок.

Мы дома. Ну, ладно. А где существовать и действовать? Мы же думали, что уезжали насовсем, все сдали.

Пока мы катались, территория опытного цеха и помещения, где мы трудились, предприятие, конечно, приспособил для своих нужд. С заводом управились нетрудно освободи, и всё тут!

А с жильем? Усилием всего города наскребли жилье. В частности, я получил комнату в Канавино, примерно Лендворца. Там был обитель специалистов завода их уплотнили. Я туда поселился, а остальных кого куда. С жильем устроились.

Все, братцы, бери карандаши вперед!

Производство Ла-5 уже начали без нас. Мы приехали с Ла-7 и стали действовать над Ла-9, Ла-11.

Мы даем в армию боевой авиалайнер, а летчиков откель забирать? Летчиком ибо никто не рождается обучать необходимо. А учили первоначально на У-2. Но это не то не соответствует. Поэтому перед нами была поставлена задача: сразу создайте учебные самолеты Ла-5 УТИ Ла-5; Ла-7 УТИ Ла-7 и так дальше. То есть чтобы к каждому боевому самолету был учебный авиалайнер соответствующей марки. И их делали наряду с боевыми самолетами.

Получили ли мы за Ла-5 премии? Нет, не получили. Самолет же традиционно кто делает? Рабочий класс, предприятие. Ведь и до войны предприятие поощрялся то Красное Знамя ему дадут, то группу рабочих наградят орденами. А до конструкторов это не доходило. Подумаешь, что-то там изобразить. Денежную премию также не дали.

Когда исчерпали возможности форсирования двигателя, мы взялись за вес. В частности, лонжероны крыльев, которые были из дельта-древесины, заменили на хромансилевые трубы. Те детали, которые с началом войны делали из железа, вновь стали совершать из дюраля. Улучшали центроплан.

Какова была продолжительность рабочего дня?

- До войны рабочий день был 7 часов, во время войны 12. Безусловно, была и сверхурочная служба. Если нужно что-то соорудить до завтра, значит, останешься, поспишь немного часов прямо на заводе, и еще раз работаешь. Все понимали, что так надобно. Надо это волшебное словечко. Убеждать продолжительно, а сказал: Вася надо или: Коля надо все понимали безотлагательно.

Не помню, когда ввели карточки, но по ним я был приравнен к рабочему. Карточки были разные. Были карточки для всех. А были карточки литер А, литер В это то, что я знаю. И вот, когда уже стало маленько легче, нам, конструкторам, стали выдавать карточки не те, рабочие, а вот литер А, литер В там норма больше.

На заводе была фабрика-кухня. Все ходили и кормились в этой столовой. Столовые также были разные каждому родное. Для конструкторов общая. Привилегии были у летчиков, начальников цехов, руководителей производства. А конструктора это рабочий класс. Только рисуешь. Что варили? Вермишель или макароны вы сегодня покупаете готовые и варите. А тогда этого не было. Тогда раскатывали тесто, резали его на маленькие пластиночки, подсушивали и из этого варили супец. Подходишь к официантке: Что нынче, Вера? Туп лапта. Скудно было, но не голодали. Более того, надоедали ли немцы своими налетами? Нет. В первые дни войны потому как немцы в основном досаждали чем? Бросали зажигательные бомбы. Они маленькие, пятикилограммовые. Упадет и безотложно полымя. И в основном это было бедствием для Горького городок же деревянный. И для того чтобы их тушить, мы дежурили на крышах. Это в начале войны. А следом, наверное, немцы стали избирательны. На свой предприятие ни одной бомбы не упало. Правда, мы также умные. Вот улочка Чаадаева, она была продлена сквозь весь предприятие. Получалось, если сверху осмотреть, то где же предприятие. Это одна хитрость. Вторая: для взлета самолетов была нарочно построена взлетная полоска не там, где самолеты стоят, а нимало в другом месте. А так как мы вдоль московского шоссе, нас легче нарыть. И вот в километрах десяти, а может быть, и меньше, построили ложный аэропорт. Разместили там самолеты. И, видимо, желающие бездельники ходили там, создавая видимость рабочего класса.

В июне-июле 1943 года сильно здорово пострадал Горьковский автозавод. Почему взъелись немцы на автозавод не ясно. Вот его воистину они бомбили весьма жестко. Ну и что? Пешком солдаты дойдут. По сравнению с автозаводом мы как словно в другом городе. Страх, конечно, был завсегда это я про себя могу произнести. Ведь, когда бомбили, это было в основном ночью в это время суток мы светомаскировку должны были соблюдать. Более того, есть такое понятие неспокойный чемодан. Он существует в армии, и у нас тогда были тревожные чемоданы. Бух-бух и готовишься спешить в бомбоубежище. Наш обиталище также считался бомбоубежищем, а трубы в доме вентиляцией, чтобы люди не задохнулись. Еще в первое время мы бегали в щели, а после этого обнаглели, привыкли и перестали носиться.

Так же читайте биографии известных людей:

Аполлон Жемчужников Appolon Zhemchunikov

Русский генерал, участник войн с Наполеоном и Туркестанских походов.
читать далее →

Апполинарий Васнецов Appolinary Vasnetsov

Младший брат знаменитого Виктора Васнецова, известный гораздо менее, Апполинарий Васнецов отнюдь не был его робкой тенью, а обладал вполне..
читать далее →

Апполинарий Томашевский Appolinariy Tomashevskiy

По окончании Гражданской войны Томашевский стал одним из первых советских лётчиков - испытателей и эту свою деятельность он начал весной 1922 года с..
читать далее →

Апполос Чадин Appolos Chadin

Аполлос Елисеевич Чадин (17881870) генерал-лейтенант, Киевский комендант.
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий