Известные люди

»

Василий Катков

Конец XIX в. был временем господства в русских университетах чрезмерного преподавания латыни и греческого языка (от засилья которых Катков, уместно сказать, и перевелся с историко-филологического факультета) и настолько же сверх меры изучаемого римского права в ущерб остальным предметам. Порядок преподавания римского права (предшествуя или в то же время с преподаванием русского права) искажал все юридические представления учащихся, которые приучались не выискивать пути совершенствования законодательства русского, а только придерживаться шаблонам чужих национальных систем права. Это приводило к механическому перенесению чуждых нам юридических особенностей на русскую почву, что придавало русскому законодательству искусственность и шаткость.

В одном из своих отчетов (по оставлению его стипендиатом для приготовления к профессорскому званию) Катков выразил неудовольствие этим господствующим положением римского права в отрезок времени управления министерством И. Д. Деляновым, за что был исключен из числа профессорских стипендиатов. Это прервало его научную карьеру на целое десятилетие. Несмотря на то, что в окт. 1893 он выдержал экзамен на уровень магистра в Императорском Казанском университете, сделаться приват-доцентом ему позволено было только в 1901. Свыкнувшись со своим положением, он поехал в Западную Европу совершенствовать научное образование. Живя в Берлине, Гамбурге, Вене, Париже, Цюрихе, Берне, в итальянских городах, Катков работал в крупнейших научных библиотеках: королевской в Берлине, коммерческой при бирже в Гамбурге, национальной и св. Женевьевы в Париже и т. д. Параллельно он печатался в различных русских научных журналах.

После смерти министра народного просвещения И. Д. Делянова в 1898 при новом министре Н. П. Боголепове занятие Каткова было пересмотрено, с него сняли запрещение заниматься университетской преподавательской деятельностью. В 1898 он приступает к пробным лекциям (об ограничении свободы договоров и о юридических конструкциях договоров в пользу третьих лиц) в Императорском Петербургском университете. А с 1901, уже будучи приват-доцентом Императорского Харьковского университета, до 1908 включительно он читает курсы вексельного права, конкурсного права и гражданского права Прибалтийских губерний.

В Императорском Харьковском университете на юридическом факультете, где преподавал Катков, политически-прогрессивное большинство мешало ему занять подобающее местоположение, всячески затрудняя вероятность отстоять магистерскую диссертацию, без чего воспрещено было сделаться профессором. Либеральный дух, царивший в Харьковском университете, не позволял проникать в профессорский остов консервативным элементам, несмотря на то, что за отрезок времени 190104 он стал уже автором четырех крупных научных монографий.

Ни одна отрасль наук, писал он, в данное время не находится в таком печальном, не соответствующем современному уровню знания состоянии, как науки политические. Это тем больше повышало образ журнальной и газетной публицистики, что на ее стезя становились высокообразованные академические силы, подобные Каткову.

Среди излюбленных публицистических тем у проф. Каткова особое местоположение занимали гражданские проблемы: государства (верховной власти), религии, нации, национальной измены в отрезок времени смутного времени, школы, диктатуры.

Народ, считал Катков, не может быть свободен, не может иметь полнотой своих прав, если он не в силах отстоять свою национальную государственную политическая элита. Власть самодержавного государя для проф. Каткова была национальным историческим феноменом, на тот, что мало было обращено чуткость юридической науки.

Народ его (государя. М. С.), писал он, это те миллиарды, которые жили в продолжение тысячелетней истории страны и которые будут существовать в ней, когда исчезнем не только мы, но и наши правнуки. Такая верх стоит за пределами минутных настроений толпы. Она ответственна перед Богом и историей. Ей нечего заискивать у теперешнего населения с его временными интересами, временными настроениями и ошибками. Она боится Бога и никого больше на земле.

Только такая верх и может быть проводником истинной воли Божией на земле. Только такая верх может без страха перед толпой реализовывать требования религии, соображать ее роль в человеческой жизни, защищать ее и не заходить в сделки со стремлениями и желаниями, выдаваемыми за народные. Только такая политическая элита в состоянии отличить глас истинного народа, тот, что является гласом Божьим, от гласа того народа, тот, что Христа предал.

Государство было для проф. Каткова лучшей частью каждого истинного гражданина, выше и дороже личного существования; страна он воспринимал как институт защиты социальной справедливости.

Дилемма власть и свобода для ученого являлась неразрывной, т. к. воля народа для него была в прошлом всего свободой государственной власти, могущей всеми доступными ей средствами и историческими возможностями оберегать свободу нации. Никто и ничто другое не сможет сберегать должным образом национальную самобытность и независимость.

Идеалом русского человека всю дорогу будет Царь, тот, что все может, таким было убеждение проф. Каткова, считавшего самодержавие формой власти, психологически наиболее понятной большей части нации.

Власть, с одной стороны берущая на себя наибольшую ответственность властвования и ведения государственных дел, с наиболее возможным освобождением массы нации от этого властного бремени; с прочий стороны, эта политическая элита способна по своей неограниченности в надобный миг концентрировать силы верноподданных (см.: Верноподданничество) в необходимом направлении, будь то махаловка или перестройки, требующие общенациональной поддержки.

В этой универсальности самодержавия его мощь и в то же время необременительность, в различие от многочисленных мелких и жаждущих насыщения демократических самодержцев, выборных администраторов от президента до префекта района и многотысячной армии депутатов всех уровней.

Высокое постижение важности русского господства в империи и неограниченности верховной власти самодержца разделял и Катков. Он пишет, что наряду с Православием другим элементом объединения ядра Русского государства является русская национальность. Государственная политическая элита соединяется у нас со множеством народностей, но опорой ее, как и опорой силы государства, является российский население в этнографическом смысле этого слова. Всякое политическое среда, живущее самостоятельной жизнью, т. е. опираясь на свои собственные силы, должно быть по необходимости национально. Одна нация по необходимости должна занять середина, около которого группируются другие...

Государственная политическая элита служит всем национальным элементам, объединенным ею. Но в неминуемой борьбе интересов различных групп она не может жертвовать в пользу других интересами той национальной группы, на которую основывается самое ее существование, в особенности в критические минуты государственной жизни.

На основе настолько приподнято ставимой необходимости для государства опоры на господствующую национальность у проф. Каткова сформировалось особое разумение измены Родине. Для инородца в революции 1905 он видит измену Русскому государству, но никак не измену своей национальности (инородческой). Революционерам же из русских он предъявляет двойное обвинение в измене Русскому государству, супротив которого был поднят бунт, и русской национальности, являющейся этнической основой империи. Изменой Родине для него была не только любая услуга внутренним врагам, социалистам и либералам, но и любое словечко и более того помышление супротив государя и его верховной власти.

Та же логика лежала в основе рассуждения проф. Каткова о правах и обязанностях: Если на инородце лежит задолженность лояльности, то на русском лежит обязанность сохранять заветы прошлого, славу и честь Родины, хранить ее будущность как целого. Общие и высшие интересы страны лежат на попечении русского народа в тесном смысле. А на ком лежат большие обязанности, тот должен пользоваться и большими правами. Чем меньше, писал он, внутренней связи между составными частями населения, тем менее в состоянии они править сами собой, тем нужнее для них внешняя, отрешенная от них власть.

При религиозном мировоззрении (приписываемом русскому народу более того его недоброжелателями) лучшим режимом будет тот, тот, что менее всего будет привлекать народонаселение к государственному управлению без какого бы то ни было убытка для дела, оставляя народу как разрешается больше времени для религиозной, семейной и профессиональной деятельности.

Царская верх в России неизменно будет восприниматься как нелегкий удел для властвующего по Промыслу Божию, избранного для этого геройского поступка. Нежелание народа властвовать наглядно видно на примере игнорирования своих политических прав выборщиками до революции. Катков приводит такие цифры: в Москве на выборах в н. XX в. из имеющих на то право пользовались им ок. 10%, а при выборах в Государственную думу эта цифра балансировала между 10 и 20%.

Нация, сформировавшаяся как историческая общность и выработавшая свой орган власти самодержавие царей, тот, что и хватал на себя заботу властвовать, за многие века, срослась с восприятием власти как органа, снявшего с нации обязанность сложнейшего управления огромной империей.

Нация, выработав свою психологическую физиономию, уже не в состоянии от нее освободиться, как нереально отбояриться человеку от настроенности раз повзрослевшей своей души. Когда мы говорим о национальных отличиях, о том, что же нас отличает от других государств и наций, то, несомненно, одним из первых и наиболее ярких признаков отличий завсегда будет исторически сформировавшаяся верховная политическая элита. Как в каждой науке есть свой стержневой раздел, так и в русском государственном праве, науке по преимуществу, изучающей политическую идеологию, главнейшим разделом, разумеется, должен быть вопросительный мотив об исторической верховной власти о самодержавии русских царей.

Политическая публицистика Каткова была посвящена на практике целиком защите главного идеологического пункта обороны империи идее самодержавия. Гибель Трона, писал он, влечет за собой и погибель народной самостоятельности... Только убив политическая элита, не возбраняется хлопнуть свободу народа и умалить его права.

Особое местоположение в публицистике Каткова занимает религиозная вера как величайшая нравственная мощь и в индивидуальной, и в общеимперской жизни. Душа, пишет он, лишенная света религии, похожа на флора, лишенное солнца. Она чахнет. Без религии не может быть никакого действительного и долговременного прогресса в общественной жизни.

Катков был православным христианином в наиболее ортодоксальном понимании этого слова. Его церковный дух, как у сильно верующих людей, был пропитан святоотеческим мировоззрением и персона растворена в Церкви. В простоте своей души он принял учение Христово и не мудрствовал лукаво о Церкви, как это модно было в среде большинства тогдашней интеллигенции.

Учитель, писал он, тот, что не привел своих питомцев ко Христу, не просветивший их светом Евангельского учения и полагающий, что он довольно сделал для них, если вложил в их голову какие-либо знания специального или общего характера, имеющие касательство только к материальному миру и жизни века сего, неважный педагог, он не понял всей высоты своего призвания и не выполнил ни завета Великого Наставника, ни воли своего Государя, ни задушевных желаний любящих своих детей родителей, вверивших его руководству лучшее родное сокровище.

Исповеданию своего педагогического кредо проф. Катков следовал всю существование, бытие христианина, ученого и гражданина. Атеист и космополит не может внушить своим воспитанникам уважения к вере отцов, к преданиям и обычаям предков, любви к родине и своему народу, писал он и жил и преподавал с этим убеждением.

Можно с уверенностью изречь, что это был дядя твердой воли, последовательно отстаивающий родное мировоззрение, любивший правду как в науке, так и в гражданской жизни и не шедший на компромиссы со своей совестью. Апологетический дар Каткова как публициста был замечен и в среде церковных писателей. Его приподнято ценили и с ним сотрудничали такие прославленные православные миссионеры, как прот. Иоанн Восторгов и проф. И. Г. Айвазов.

Стоя за полное подчинение системы образования государству, выступая супротив воспитания нации в русле конкуренции производительных сил, проф. Катков был сильно убежден в неправоте идеи Руссо, изложенной в его книге Эмиле, неправоте в том, что при воспитании неизменно стоит дилемма, кого взращивать, человека или гражданина. Ученый следом за Аристотелем и св. отцами считал, что дядя по своей природе созданье общественное, потому в воспитании не разрешено отделять воспитание личности от воспитания гражданина. Человека мы можем воспитать, писал он, только воспитывая гражданина, и гражданина можем воспитать, только воспитывая человека.

Проф. Катков был сильно убежден, что нужно биться не за ограничение власти государя, а за всевозможное отстаивание на деле его, государя, свободы и всемогущества. Только такая универсальная мощь способна достигнуть улучшения положения малоимущей массы, т. к. при ограничении власти государя политическую силу в обществе начнут набирать общественные слои, связанные с капиталом и свободными профессиями. При таком положении вещей давление на массу простого народа возрастет в связи с чрезмерно свободной и не регламентируемой деятельностью первых двух общественных слоев в стремлении внутри своих корпоративных сообществ аккумулировать экономические и интеллектуальные возможности всего общества. Исторические особенности, писал он, нашей жизни, борющиеся интересы отдельных групп, племен и рас, ее населяющих, поглотили бы собой интересы всей России, если бы ум творцов ее не выработал из недр ее особого института, обязанного сохранять душу нации и служить ей объединяющим знаменем... Этот институт и есть Императорская политическая элита русских вождей.

Опыт революции привел многих к мысли о необходимости в таких чрезвычайных и смертельно опасных для государства политических ситуациях вводить основанный на особом, чрезвычайном законодательстве институт диктатуры. Диктатуры как возможности верховной власти (государя) или назначаемого от нее сознательно лица или нескольких лиц входить в урегулирование государственных дел со всей неограниченной полнотой верховной власти.

Видя, как огромные массы консервативного населения всколыхнула и возмутила революционная волна насилия, Катков требовал от власти сформировать и сориентировать эти силы в нужное для государства русло. Контрреволюционные силы пребывали в основном в бездействии, будучи готовы с радостью, писал он, ринуться на губителей и мучителей своей родины, как строй служивый, которому вслед за тем раз, два, три не сказали последнего условного пли. Власть, которая бы поняла тот самый психологический миг и сделала призыв к этой бескорыстной и самоотверженной армии, избавила бы нашу родину от тяжелого кошмара революции с наименьшими жертвами. Как дым рассеются враги закона и порядка; как снег растают они в огне народного гнева. Формы этого призыва к содействию общества могут быть различны. История знает: проскрипцию (открытое лишение защиты закона), направление диктатора явного или тайного, одинаково как и особого доверенного лица, тайного или явного, со специальными полномочиями для подавления смуты при содействии общества. Власть должна была овладеть, по выражению Каткова, раздраженными смутой и притянуть их к борьбе с революционерами. Мощь революции требовала привлечения к борьбе с ней уже не только полиции и войск, но и консервативно-настроенных масс для достижения победы в борьбе с крамолой с наименьшими жертвами и недопущения уже нового антиреволюционного хаоса; для этого обществу должен быть дан предводитель, диктатор, атаман, которому бы контрреволюционные силы доверяли как человеку несгибаемой воли и глубокой преданности трону.

Что касается особенностей юридического сознания Каткова, для него современная юридическая мысля делилась на два лагеря: британский и континентальный, представленный в основном трудами немецких правоведов. Резкой гранью, разделявшей их в понимании сути юриспруденции, было то, что для английских юристов она была наукой о законе, а для континентальных наукой о праве. Под законом английские законоведы подразумевали совокупность принятых законодательных актов вообще, без какой бы то ни было философии права. Континентальные же юристы, державшиеся понятия права как сути юриспруденции, имели большие проблемы, когда хотели обусловить термин право, оттого что в него на деле входили в то же время три значения: законы, права и правильность. Катков всецело разделял соображение англичан на юриспруденцию и считал термин право малопригодным для употребления, так как порой континентальные юристы вкладывали в него безупречно разные смыслы, что жутко запутывало сущность дела.

Не ограничиваясь юриспруденцией, проф. Катков увлекался кроме того набиравшей силу сравнительно новой наукой сравнительным языкознанием, сыгравшим большую образ в формировании его научного мировоззрения. Ученый считал необходимым реформировать основы юридических наук, избавившись от западнической схоластики, используя открытия сравнительного языкознания. Им была сделана подобная служба для цивилистики (гражданского права), ставшая первым томом большого исследования, а в последующие предреволюционные годы готовился второй том по публицистике (государственному праву), так и не увидевший свет.

Развитие сравнительного языкознания, его научные поиски привели к убеждению, что без затей язык чистейшая абстракция; что произвольный язык завсегда имеет ослепительно выраженные национальные черты; что язык узко связан с мышлением и более того формирует его, а значит, вообще национальные науки, особую логику и дальше особое национальное мировоззрение. Эти взгляды были весьма близки проф. Каткову как национально мыслящему ученому и гражданину.

Превосходство юридических институтов одних государств над другими постоянно сравнительно, потому что их положительные качества блекнут или более того превращаются в отрицательные, когда переносятся бездумно, по трафарету, на другие национальные почвы, не считаясь с местными особенностями. К этому выводу Катков пришел благодаря опыту, накопленному в сравнительном языкознании и применяемому им в юриспруденции.

Многое из задуманного проф. Катков смог реализовать только в 1909, когда пришел в консервативно настроенный коллектив Императорского Новороссийского университета, где читал политическую экономию, статистику и финансовое право. В 1910 он, в конце концов, смог отстоять магистерскую диссертацию (Передача векселя по надписи (индоссамент). Одесса, 1909), а в следующем году стал профессором.

Предреволюционные годы, проведенные в Императорском Новороссийском университете, были для Каткова наиболее научно-плодотворными. После февральской революции 1917 он в числе нескольких правых профессоров был уволен Временным правительством из университета. Дальнейшая его судьбина неизвестна.

Смолин М.

Так же читайте биографии известных людей:

Василий Кельсиев Vasily Kelsiev

Кельсиев, Василий Иванович - писатель, эмигрант (1835 - 1872). Слушал лекции восточных языков в Санкт-Петербургском университете и оказывал большие..
читать далее →

Василий Розанов Vasily Rozanov

Важнейшим вопросом общественной жизни считал семью, тесно связывая ее с темой пола. Именно через пол, полагал Розанов, человек связан со всей..
читать далее →

Василий Слепцов Vasily Sleptsov

Детские годы одного из интереснейших писателей XIX столетия, о творчестве которого с похвалой отзывались Н.А. Некрасов, Л.Н. Толстой, М.Е...
читать далее →

Василий Толбин Vasily Tolbin

Толбин (Василий Васильевич, 1821 - 1869) - писатель. Воспитывался в Пажеском корпусе, откуда был определен в Преображенский полк.
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий