Известные люди

»

Василий Тредьяковский

Первоначальное образование получил из духовных книг в Троицкой школе, но словесным наукам учился у капуцинских монахов, на латинском языке. Существует известие, что папа предназначал юношу к духовному званию и намеревался женить его супротив воли, но завершающий бежал за день до свадьбы в Москву и там поступил в славяно-греко-латинскую академию. По другим сведениям, он выказал в астраханской школе отличные способности к учению и был отправлен в 1723 году в академию в качестве лучшего ученика. Ко времени пребывания в академии относятся первые стихотворные попытки Тредьяковского в силлабическом роде и первые же драмы, позже им затерянные. В 1726 году Тредьяковский отправился за рубеж, не кончив курса в академии. В Голландии Тредьяковский жил у посланника графа И.Г. Головина и выучился в этом месте французскому языку, в Париже - у посланника князя А.Б. Куракина. Тем не менее, ему приходилось бедствовать за границей: просьбица его в Синод "установить годовое жалованье" для окончания богословских и философских наук не была уважена, в силу того что что он числился бежавшим из академии. В Париже, куда он явился "шедши пеш за крайней уже своей бедностью", он учился в университете математическим и философским наукам, слушал богословие, принимал участие в публичных диспутах. Светскую существование французского общества, с ее вычурно-пасторальными стремлениями, Тредьяковский воспел в многочисленных русских и французских стихах. Последние сплошь посвящены любви и существенно превосходят русские благозвучием и более того известного рода изяществом. Кроме основательного знания французского языка, Тредьяковский приобрел в Париже обширные сведения в области теории словесности и классических литератур; он изучал и итальянский язык. Вернувшись в 1730 году в Россию, он явился одним из наиболее образованных людей тогдашнего русского общества. В это время на смену талантливому Феофану Прокоповичу, тот, что сделался не в меру сдержан и осторожен позже кончины Петра Великого, шел не менее даровитый князь Антиох Кантемир, метко изобразивший убогое состояние просветительной русской мысли. Среди молодого поколения было полно приверженцев Петровских идей; частью это были люди знатного круга, имевшие вероятность принять воспитание при исключительных для того времени условиях, частью - лица, путешествовавшие за рубежом и на личном опыте узнавшие благие стороны западной культуры. Но их воздействие ещё не распространялось на широкие общественные круги, и человеку незнатному, как Тредьяковскому, приходилось совершать ученую карьеру при обстоятельствах очень трудных, требовавших от человека больших сделок с самолюбием и более того самопожертвования. Он должен был разыскивать покровителей и защитников посреди знати. Такой покровитель нашелся у Тредьяковского в лице того же князя А.Б. Куракина, у которого он жил в Париже. Ему было посвящено первое печатное произведение Тредьяковского, изданное на счет покровителя: "Езда в остров любви" (1730). Это - перевод старинной книги Поля Тальмана. Переводить на российский язык в то время было крайне трудно; не существовало ни образцов, ни комментированных изданий, ни словарей; но если и принять в суждение все эти трудности, не разрешено прозвать перевод Тредьяковского удовлетворительным по отношению к благозвучию и чувству художественной меры; он был только точен и добросовестно верен подлиннику. Ему доставило фарт самое содержание книги, посвященное изображению чувств изящной любви и уважения к женщине, новых в то время для русских читателей. В той же книге Тредьяковский поместил немного стихотворений своей "работы" и предисловие, в котором впервой выложил идея об употреблении в литературных произведениях русского, а не славянского языка, как было до того времени. Есть известие, что полно лет через Тредьяковский собрал все, сколь мог достать, экземпляры этой книги и сжег. Во всем нуждавшегося Тредьяковского приютил у себя сперва академический студент Ададуров с целью научиться от него французскому языку. В 1731 году Тредьяковский жил в Москве, в доме Семена Кирилловича Нарышкина, и переписывался с Шумахером, тот, что принимал уже по отношению

к нему подобострастный тон. В Москве Тредьяковский мог удостовериться ещё раз в неприязни к нему духовенства, отказавшего ему в заграничной стипендии: его готовы были обвинить в атеизме, как изучавшего философию, по которой выходило, "якобы Бога нет". В 1733 году его принимает на службу академия с жалованьем в 360 рублей и с обязательством "вычищать язык русской пишучи как стихами, так и не стихами; одаривать лекции, если от него потребовано будет; закончить грамматику, которую он начал, и вкалывать совокупно с прочими над дикционарием русским; переводить с французского на российский язык все что ему дастся". Ему пришлось кроме того обучать русскому языку самого президента академии, Германа Кейзерлинга. В то же время Тредьяковский сочинял торжественные речи и вирши, проникнутые самой грубой лестью и самоунижением. Это были оды на восшествие на престол, на бракосочетания, на победы, на направление нового президента академии и т. д. В 1734 году, по случаю взятия Данцига русскими войсками, Тредьяковский написал оду, посвященную, в лакейски-льстивых выражениях, Бирону, и в конце ее поместил "рассуждение об оде вообще", взятое им из "Discours. sur l'ode" Буало, прибавив от себя чрезмерные похвалы Феофану Прокоповичу. В исправленном и переделанном на тонический лад виде эта ода появилась, через немного лет, уже без посвящения Бирону, находившемуся в опале, и без похвал Прокоповичу, тогда уже умершему. Путь Тредьяковского в качестве придворного стихотворца был испещрен разнообразными терниями. Рассказывают, к примеру, что при поднесении императрице Анне Иоанновне своих од Тредьяковский должен был от самых дверей зала до трона тащиться на коленях. У священника Алексея Васильева оказался список песни Тредьяковского, начинавшейся стихом: "Да здравствует днесь императрикс Анна". Слово "императрикс" показалось подозрительным писцу духовного правления Семену Косогорову, и он донес о том своему начальству. Загорелось дело: "в титуле ея императорского величества явилось напечатано не по форме". Священник Васильев и дьякон Савельев, доставивший песню, были отосланы в Москву в контору тайных розыскных дел. Тредьяковский должен был накарябать обширное разъяснение, причем не преминул тронуть свойств пентаметра. "Употребил я сие Латинское словечко, Императрикс, для того, что мера стиха этого требовала, потому как лишней бы слог в слове императрица; но что чрез оное словечко никакова нет урона в высочайшем титле Ея Императорского Величества, то не токмо Латианский язык достаточно меня оправливает, но сверх того ещё и стихотворная наука". Объяснения Тредьяковского были признаны резонными, и батюшка с дьяконом были освобождены без штрафа. 4 февраля 1740 года Волынский избил беззащитного писателя, получившего приказание сочинить вирши к "дурацкой" свадьбе шута князя Голицына с Бужаниновой. Долго и слезно молил Тредьяковский о вознаграждении его за бесчестье и увечье, но только позже падения Волынского его мольба была услышана, и ему выдано из конфискованных средств обидчика триста шестьдесят рублей. Выполняя различные поручения академии и переводы, трудясь над самыми разнообразными видами литературных произведений, в роде "Силы любви и ненависти, драмы на музыке" (первая печатная на русском языке опера) или "Истинной политики", изданной им на собственные средства, Тредьяковский продолжительно не получал в академии никакого повышения. Он шибко нуждался и страдал от долгов. В ряде жалобных прошений и писем, в которых чувствуется истинная нужда и беда, он изрекать о своем жалком положении при котором, к примеру, после этого пожара в 1738 году, ему не на что было приобрести дров и свеч. Академия туго исполняла просьбы Тредьяковского о вспомоществованиях и ссудах, хотя материальное положение его в особенности осложнилось в 1742 году женитьбой. Только в 1745 году, когда Тредьяковский обратился с доношением в Сенат и изложил по пунктами свои права на звание академика и испытанные мытарства, императрица Елизавета пожаловала его, по докладу Сената, в профессоры "как латинския, так и российския элоквенции". С тех пор он стал обретать 660 р. Одновременно был пожалован в академики и Ломоносов, с которы

м у Тредьяковского шла уже полемика по поводу ямбов и хореев. Результатом этой полемики, в которой принял участие и Сумароков, в первую голову сообща с Тредьяковским, стоявший за хорей, а следом перешедший на сторону ямба, осталась любопытная брошюра, в которой писатели решились передать свой спор на суд читателей: "Три Оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех стихотворцев, из которых произвольный одну сложил особливо" (1743). Позже эта полемика приняла ожесточенный нрав и с принципиальной перешла на личную почву: единственный беллетрист старался унизить и осмеять другого. Сумароков написал комедию, в которой вывел Тредьяковского под видом пошляка-педанта Трессотиниуса. Тредьяковский в отместку жестоко критиковал сочинения Сумарокова, пытаясь привести доказательства полнейшего отсутствие в них оригинальности и таланта. Ломоносов в своих эпиграммах на Тредьяковского выражался так: "Языка нашего небесна краса, Не будет ни при каких обстоятельствах попрана от скота..." Тредьяковский говорил в ответной эпиграмме: "Когда по твоему сова и скот уж я, То сам ты нетопырь и подлинно свинья". Правописание Тредьяковского, изложенное им в "разговоре между чужестранным человеком и российским об Ортографии", отличалось от общепринятого в то время главным образом исключением некоторых букв нашей азбуки и писанием прилагательных множественных в именительном падеже на и, е, я, а не е, я. В примечаниях изложена история создания славянской азбуки и ее последующие судьбы в эпоху московской и позднейшей гражданской печати. Книга об ортографии была напечатана в сентябре 1748 года, на счет неизвестных благотворителей, которым она и посвящена. Она имеет и до сих пор важность в том отношении, что в ней в первый раз определенно высказана думка о необходимости фонетического письма: "чиркать так надлежит, как трезвон требует" - мысля, занимающая умы наших филологов и педагогов поныне. Как профессор элоквенции, Тредьяковский сочинил "Слово о богатом, различном, искусном и несходственном витийстве". Здесь он направлял на важность изучения иностранных языков, в особенности латинского, как "достаточно и предовольно вычищенного", но при этом предостерегал от увлечения: "только да не называют его благороднейшим всех прочих, а особливо каждой своего природного, сие не знаю чем угрюмым дышет, и да не приписывают толь как собак нерезаных чести Латинскому языку, дабы считать, что все на все учение токмо на нем состоит". Мнения и замечания Тредьяковского о русской истории, в связи с характеристикой свойств славянского и русского языков, изложены преимущественно в "Трех рассуждениях о трех главнейших древностей российских: a) о первенстве славянского языка пред тевтоническим, b) о первоначалии россов и c) о варягах руссах славянского звания, рода и языка". Это рассуждение, свидетельствующее о немалой начитанности автора и в этой области, написано с предвзятым намерением аргументировать превосходство русского языка и народа. Впервые высказанное в этом месте взгляд о славянском происхождении варяжских князей Тредьяковский основывает на предположении, что варяги-русь были поморские (прибалтийские) славяне, и что Рюрик вышел с острова Рюгена. Стремясь аргументировать древность русского языка и отыскивать кругом следы первобытного пребывания славян, Тредьяковский обращается к филологическим сближением и объяснениям, доходящими сплошь и рядом до комизма: словечко "варяги" он понимает, как "предварятели" ("варяю" - предваряю), словечко "скифы" производит от скиты ("скитаться"), "Париж" - от "парить", "Мадрид" - от "мудрить" и т. д. Важнейшие из переводных и оригинальных трудов Тредьяковского - понятное дело те, которые относятся к теории словесности; в этом месте он стоял на высоте современной ему европейской науки. Особенно здравыми суждениями отличается его "Мнение о происхождении поэзии и стихов вообще". Изложив тут различные взгляды на происхождение поэзии и стихотворство ("иное быть пиитом, а иное вирши писать"), автор предлагает деление поэтических произведений на разные роды и виды, которых насчитывает больше 23. Он признает отличительным признаком поэзии творчество, вымысел, но вымысел "по разуму", натуральный, правдоподобный, - и эта в настоящее время элементарно

-школьная мысля была тогда новостью для русского читателя. Первым стихотворением, написанным тоническим размером, введение и утверждение которого составляет большую заслугу Тредьяковского, было поздравление барону И.А. Корфу, назначенному в сентябре 1734 года начальником академии. Несвойственный русскому языку, но в прошлом господствовавший в нем силлабический габарит не удовлетворял Тредьяковского, казался ему не совпадающим с музыкальным складом нашей стихотворной речи. Постепенно он напал на мысля о тоническом количестве слогов и из стоп в прошлом всего остановился на хореях. Свою теорию он изложил в 1735 году в руководстве "Новый и краткий методика к сложению российских стихов", и в 1755 году, в статье: "О древнем, среднем и новом стихотворении российском". Возражая некоторым оппонентам, полагавшим, что новое стихосложение взято им с французского, Тредьяковский указал на источник, откель возникло его нововведение: это были народные песни. Столь же основательны его суждения о комедии, на основании исследований Брюмуа и Рапена, об оде; из переводов выдаются "Стихотворческая наука Буало" (L'art poetique) и "Эпистолы о стихотворстве" Горация. О трудолюбии Тредьяковского лучше всего свидетельствуют переводы таких капитальных и многотомных трудов, как "Древняя история" Роллена (13 томов), "Римская история" Роллена и Кревье, "История римских императоров" Кревье (оба сочинения - 16 томов), не говоря уже о множестве других переведенных им книг, в роде аллегорического романа Барклея "Argenis" или получившей печальную известность "Телемахиды", в 24 песнях. Трудолюбие и обширные познания Тредьяковского не были оценены по достоинству его современниками. У всех на виду было его неудачное стихотворство, и отзывы о нем длительно страдали узкой односторонностью. Выйдя в отставку в 1759 году, но продолжая непрерывно работать и не переставая в то же время иметь нужду, Тредьяковский умер непризнанным, посреди глумления, насмешек и обид, 6 августа 1769 года. Лучшие деятели конца XVIII в., Новиков и Радищев, относились симпатично к деятельности неутомимого труженика, беззаветно преданного делу родного просвещения. Если он не был оценен Карамзиным, то отзыв Пушкина утвердил за ним репутацию "почтенного и порядочного человека". Шевырев находил проблеск поэтического вдохновения в стихах: Вонми, о небосвод, и реку, Земля да слышит уст глаголы; Как дождина я словом потеку, И снидут как роса к цветку, Мои вещания на долы. Находили у Тредьяковского хорошие вирши и Перевлесский, и Ир. Введенский, усердный панегирист нашего писателя, не смущавшийся тем, что эти вирши необходимо были выискивать, как жемчужины на дне морей. Историки литературы отнеслись к Тредьяковскому жутко участливо и отвели ему почетное местоположение посреди деятелей русской науки XVIII в.

Так же читайте биографии известных людей:

Василий Авсеенко Vasily Avseenko

Авсеенко, Василий Григорьевич, известный беллетрист и критик. Родился в 1842 году в дворянской семье; учился на филологическом факультете Киевского..
читать далее →

Василий Ажаев Vasily Ajaev

Ажаев Василий Николаевич [30.1 (12.2).1915, деревня Соцкое Московской губернии 27.4.1968, Москва], русский советский писатель. Окончил Литературный..
читать далее →

Василий Аксенов Vasily Aksionov

Его произведения, наполненные духом свободомыслия, трогательные и жесткие, порой ирреальные, мало кого оставляли равнодушным. Реакция читателей..
читать далее →

Василий Бережной Vasily Berezhnoy

Василий Бережной - известный украинский советский писатель и журналист. Родился 26 июня 1918 года.Наибольшую известность принесли Василию Бережному..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий