Известные люди

»

Владимир Легошин

Владимир Легошин немало курит, немного рассказывает о себе, взахлеб о других и о своей собаке - спаниеле Лёне, мельком смотрит фотографии, дает пояснения. Все с предельной ясностью и открытостью. Под финал беседы точка зрения тяжелеет - устал. И, как мне показалось, не только от разговора...

- Что было самым трудным на первых порах?

- Когда вы были маленькой, вы наверно боялись похорон, вас это пугало. У нас 90% спасательных операций - это тела и фрагменты, различная расчлененка, месиво. Это более того не усопший в гробу: мужчина ухоженный, напомаженный, тот, что без затей уже не дышит. Нам приходится располагать занятие с тем, что и познать нельзя. Это не джентльмен. Это стан, ломоть мяса, зачастую протухшего. Тогда пришлось сквозь себя перешагнуть, нужно было вынудить себя все осознавать... Понимать, что это наша служба и ее нужно работать. Потом, истина, выяснилось, что значительно труднее обладать занятие с людьми живыми. Есть такие ситуации, когда только подходишь к человеку и понимаешь, что он обречен на конец, что он должен приказать долго жить, что он живет "пока", благодаря каким-то исключительным особенностям своего организма.

И твоя проблема - соорудить так, чтобы он умер постепенно. Честно, мне ещё ни разу не удавалось изготовить это...

- Вы порой не ощущаете себя Богом?

- Что вы, упаси Господь. Я всего только маленькая песчинка, орудие в чьих угодно руках, но не Бог.

- Здесь столь фотографий, столь происшествий, операций. Неужели нет ничего, чем вы лично гордились бы - "А все-таки я это сделал"?

- Знаете, мы стараемся отделаться от этих фотографий, мы не хотим это видать. Ни я сам, ни всякий прочий спасатель ни в коем случае не хотим приписать себе славу Спасителя. Понимаете, спасатель - это в прошлом всего методика. Как я буду существовать дальше, если мой интеллект будет забит тем, что я кого-то спас, что я что-то для кого-то сделал и что тот самый дядя, не дай Бог, мне что-то должен? С этим воспрещено существовать. Это легко момент в моей жизни. После него будут ещё десятки подобных.

- Ну, так или по-другому, это все одинаково вспоминается...

- В снах. После каждого ЧП, начиная с Нефтегорска. Приезжаешь домой, пытаешься выспаться, а у тебя бессонница. Причем странная и бешеная. Ты находишься будто в полудреме, и перед тобой разворачиваются разные ситуации. Ты вспоминаешь человека, тот, что умер у тебя на глазах. Понимаешь, что мог поступить так, а поступил по иному. Понимаешь, что не нашел до того умелых действий, которые позволили бы тебе спасти человека. Хотя объективно на тот миг ты сделал все, что мог. Ты и так уже сумел пересилить себя. Но во сне все по-другому: у тебя появляются сверхсилы, сверхинструменты, ты не чувствуешь усталости, спертого воздуха. Вот-вот он будет спасен. А после этого ты просыпаешься и осознаешь, что в текущее время начало дня. А тот джентльмен все одинаково умер.

- Наверняка в своей работе вам приходится нередко сталкиваться с милицией...

- Даже чаще, чем хотелось бы. К сожалению, наша милиция нынче - это хохот и слезы. За весь свой навык работы я ни разу не видел, чтобы сотрудники милиции попытались спасти существование человеку. Существуют же элементарные вещи, которые знают все. Например, если идет кровь, нужно ранку обработать зеленкой и перевязать. А покуда получается, что милиционеры не могут установить, активный мужчина или нет. А может, без затей не хотят. Я не знаю, существуют ли какие-либо курсы оказания первой помощи для сотрудников правоохранительных органов, но мне кажется, что такие курсы в любом случае должны наличествовать. Хотелось бы, чтобы такие знания преподавались каждому, кто решил сходить в милицию. Причем как в высших, так и в средних учебных заведениях.

- А как же знаменитые двери? Насколько я знаю, посреди спасателей существует более того такое понятие: "криминальная дверь".

- Это непростой происшествие. От дверей мы всячески пытаемся отбодаться и выезжаем на местоположение только в случае, если человеческой жизни что-либо угрожает. Иногда нас реально вызывает милиция. Но в этом месте наша проблема узкая - вскрыть ворота. И никакие пули в тот самый миг над головой не летят. Я ещё ни разу не видел, чтобы кто-то стрелял в нашу милицию. Таковых нет. Другое занятие - локальные войны. Там никто смекать не будет, спасатель ты или нет. По "Красному кресту" стреляют в первую очередность. Потому что агрегатина с этой эмблемой может спасти существование человеку, сквозь некоторое время он заново встанет в строй и будет твоим противником.

- Получается, что вы оказываетесь между двух огней...

- В локальных войнах - да. Пулю не возбраняется заполучить и с той стороны, и от своих.

- Как же так?..

- Я отвечу вопросом на вопрос: отчего добрых бьют, зачем лучшие люди умирают первыми? А те, которые ничего не сделали, умирают мало-помалу от старческого слабоумия. Жизнь несправедлива. Выдающиеся люди, к примеру Есенин, Высоцкий, Чехов, уходят из жизни чертовски раньше времени.

- А спасатели?

- К счастью, нет этакий статистики, но я знаю, что 6 дядя уже лежат. И мне этого довольно.

Конечно, мы пытаемся совершить работу больше безопасной, только все это чушь. Ситуация, связанная со смертью, завсегда неожиданна. И вечно имеет идиотский нюанс. Смерть может прийти и в погожий день, и в пасмурный, но в любом случае дядя ее не ждет.

- Вы так зачастую общаетесь со смертью, что научились ее смыслить?

- Да кто ее поймет, в то время как не почувствует? А как вы ее чувствуете? Никак. Очень нередко приходится чуять о людях, которые чувствуют ее приближение. Мне кажется, это вздор. Единственное, что могу заявить, это может быть свойственно только весьма старым людям, которые умирают по немного дней.

- А вы сами ничего не боитесь, к примеру, той же смерти?

- Я не боюсь прихода смерти. В моем возрасте значительно важнее разыскивать знакомого плотника, а не врача. А вообще это вопросительный мотив непростой, философский.

Жизнь - она как шоколадка, вы ее съедаете, не замечая. А наблюдая, как умирают многие бабушки и дедушки, понимаешь, что никакого шоколада не осталось, одна фольга. Я в текущий момент понимаю, что все самые лучшие годы уже сзади... Я уже ничего не боюсь...

- Люди, которых вы спасали, пытались как-нибудь вас отблагодарить?

- Да, но мы этого избегали, избегаем и будем пытаться совершать это и впредь. Основную причину я вам уже объяснил. Невозможно существовать с чувством того, что ты кого-то спас. А помимо этого, у человеческой психики есть замечательное качество: терять из виду подобные ситуации. Помню, мы длительно доставали из завала маленького мальчика лет пяти, ножку одну пришлось ампутировать, мы там все плакали, покуда доставали. И дня не прошло, летим в самолете, я наклоняюсь над ним, спрашиваю: "Вовочка, как ты?" И вижу, что он меня не узнает. Слава Богу, что есть в природе такое свойство. Способность забрасывать - это дар свыше.

А после этого, подумайте негусто с прочий точки зрения: мужчина попал в беду, пускай более того в ДТП, он в крови, в моче, в воте, бог знает в чем, он беспомощен, жалок, говорит неизвестно что. Одно только это заставит его вычеркнуть тот самый ломоть из памяти.

- Наверное, это так. Не так давнехонько вам присвоили звание Героя России. Что вы чувствовали при этом?

- Об этом я калякать не буду. Не хочу припоминать. При нашей жизни, чтобы быть героем, нужно поначалу подохнуть, а затем воскреснуть. Я не герой, я таковой, как все.

- Однако вы сумели сделаться активный легендой. Говорят, что вы первым начали натаскивать собаку на нахождение людей под завалами, что прославленный "час тишины" - также одна из ваших разработок, что вы во время конфликта в Абхазии сумели вывезти посредством линию двух фронтов 2,5 тыс. мужчина без единого выстрела... Расскажите об этом.

- Рассказывать в особенности нечего. Началось все с Нефтегорска. Приезжаем с моим спаниелем Леней на завал, а бульдозер уже пошел ровнять завал. Собака начинает лаять и рыть лапами кучу мусора. "Леня, что ты меня позоришь, рядом". А он все одинаково лает. И тут появляется щель между плитами, а через нее видно, как шевелятся два человеческих пальца. Представляешь, резво должны были прийти бульдозеры... "Час тишины" - также наша разработка.

В том же Нефтегорске у нас было только 2 собаки. А они не люди и не могут вкалывать свыше своих сил. Саша, единственный из спасателей МЧС, говорит: "Слушайте, техника замолкает, и начинает лить слезы ребенок". Мы были все на нервах, я говорю: "Тебе показалось, это кошка". Он настаивает на своем: "Нет, ребенок". Саша вычислил, где может быть тот самый дитя, руками разгреб завал, дошел до обломков кровати. А там пяточка торчит, маленькая, розовенькая. Потрогали - тепленькая. Никто ничего не знает: как там у него ручки, ножки, видим только пяточку. Вытащили. Дали пить - непотребный весь, загаженный, трое суток под завалом. Пьет, морщится. Попил, спрашиваем: "Еще пить хочешь?" Он: "Не-а", - сообщать ещё не может, а мысли выражает интонациями. Мы стоим около него, 15 мужчина мужиков, и как только он поморщился: "Не-а" - у всех слезы. Потом стали разыскивать, чей он. Сказали, что Глазков. Пишем зеленкой на животе: "Глазков" и отправляем в больницу. Правда, позже выяснилось, что это не его фамилия. Мальчика вслед за тем его папа нашел в Хабаровске.

Что же касается Абхазии... Действительно такое было. Мы в первую голову разбрасывали листовки, мол, на вертолете у нас только женщины и дети, не стреляйте... где убеждали, где просили, так людей и вывезли.

- Я знаю кроме того, что вы все чеченские кампании проработали в республике. Как, по-вашему, отличаются ли эти две войны товарищ от друга?

- Исходя из взгляда обывателя, вторая ведется больше организованно. Нормальная война: нормальных бандитов стандартно мочат. А на первой воевали для самого процесса. Во вторую кампанию все сильно грамотно сделано. Только общественное взгляд, к сожалению, поставлено не так. Оно вклинивает в войну цивилизованные понятия: давит на разум, что запрещено мочить всех кряду. Правительство, депутаты заставляют наши ладно обученные войска считаться с бандитами, которых нужно мочить на месте. Понятно, что при этом будут гибнуть невинные люди. Но это махаловка.

- Немного необычно чувствовать это все от спасателя...

- Когда вы видите бешеную собаку, что вы должны свершить? Нужно брать винтовка и шлепнуть. Если не убьешь ее, то она покусает многих. Это также одна из трактовок заповеди "не убий".

- Во время работы в Чечне вы сказали, что вас могли укокошить и свои. Как же так получается?

- Это махаловка, а там убивают все, что движется. И неважно, кто ты - свой или нет... Мы более того бронежилета не носим, следим за тем, чтобы никакой военной атрибутики и в помине не было, потому что что только так есть шанс выжить. Иначе - хана. Наше поведение было таковым, что никого из нас более того не ранили.

- Так оттого что и другая край могла порешить.

- Нет, они нас не трогали. В ту войну. Потому что тогда никто не знал, кто мы есть, спасатели МЧС. Сейчас мы вразумительно стоим на федеральной позиции. То, что делается там, верно. Это железно. Но, к сожалению, не все предусмотрено. Там остались старые, больные, обездоленные люди. И тут для нас нет национальности. Мы нелегально ездим туда до сих пор, выполняем старые долги, вывозим людей, которых обещали вывезти. За свои монеты. Помогает нам и корреспондент "АиФ" Людмила Прошак...

Сейчас хотим вывезти бабушку 1910 года рождения, она не хочет выезжать, а все ее родные в этом месте, в Москве. Дочь ее тут уже все ступеньки обила, брат у нее ещё с оторванной ногой - также нужно вывозить. Это делается просто: берешь отпуск или пишешь заявление об уходе. Это на происшествие, если тебя убьют. И едешь. В близкое частное время.

- Пожелаете ли вы своему сыну судьбу спасателя?

- Нет. Понимаете, ты не можешь подмогнуть человеку в беде, если сам ее не прочувствуешь. Постоянно берешь чужое беда в свою душу, переживаешь... Мы такие же люди, как все, нетрудно храбримся. Я никому такого "счастья" не пожелаю, тем больше сыну. Пусть он лучше будет на самом деле счастливым и здоровым...

Нас отбирали, как космонавтов. Все мы были не на практике здоровы, мы были стопроцентно здоровы. Прошло 5 лет. И от здоровья осталось только словечко.

- Так уйдите...

- А не получится. Я обязан...

Так же читайте биографии известных людей:

Владимир Матвеев Vladimir Matveev

Герой Советского Союза (22.07.41) .Награждён орденом Ленина, медалью.
читать далее →

Владимир Михайлин Vladimir Mihaylin

18 ноября 1999 года за мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны постоянный..
читать далее →

Владимир Михалев Vladimir Mihalev

Герой Советского Союза (13.08.41). Награждён орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны 1-й степени, Красной..
читать далее →

Владимир Осьмухин Vladimir Osmuhin

Вместе с друзьями Осьмухин слушал сообщения Совинформбюро по восстановленному старому радиоприемнику, записывал текст для листовок, принимал..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий