Известные люди

»

Владислав Ходасевич

Родился 16 мая (28 н.с.) в Москве в семье художника.

Отец выходец из польской дворянской семьи, мама дочка перешедшего из иудаизма в православие еврея воспитывалась в польской семье ревностной католичкой; католиком крещён и Xодасевич. В детстве увлекался балетом, занятия которым вынужден был покинуть из-за слабого здоровья. С 1903 жил в доме брата, известного адвоката М. Ф. Ходасевича, отца художницы Валентины Ходасевич

В 1904 поступил на юридич. факультет Московского университета, в 1905 перешёл на филологич. факультет, но курса не окончил. Тогда же посещает столичный литературно-художеств. круг, где выступают с чтением стихов и докладов В. Я. Брюсов, А. Белый, К. Д. Бальмонт, Вяч. Иванов, живая саммит с символистами, литературными кумирами поколения Xодасевича. Влиянием символизма, его словаря, общепоэтических клише отмечена первая книжка Молодость (1908). В другой тональности написан Счастливый домик (1914; переиздан в 1922 и 1923), получивший доброжелательную критику; посвящён второй жене Xодасевича с 1913 Анне Ивановне, урожд. Чулковой, сестре Г. И. Чулкова героине стихов сборника (содержит ещё цикл, связанный с увлечением поэта Е. В. Муратовой, царевной, бывшей женой П. П. Муратова, приятеля Xодасевича; с ней он совершил поездку в Италию в 1911). В Счастливом домике Xодасевич открывает мир простых и малых ценностей, радости любви простой, домашней безмятежности, медленной жизни того, что позволит ему постепенно существовать и мудро умереть. В этом сборнике, не включённом, как и Молодость, в Собр. стих. 1927, Xодасевич в первый раз, порывая с выспренностью символизма, обращается к поэтике пушкинского стиха (Элегия, К музе).

В 1910-е он выступает и как критик, к мнению которого прислушиваются: кроме откликов на новые издания мэтров символизма, он рецензирует сборники литературной молодёжи, осмотрительно приветствует первые книги А. Ахматовой, О. Э. Мандельштама; выделяет, независимо от литературной ориентации, поэтические сборники 1912-13 Н. А. Клюева, М. А. Кузмина, Игоря Северянина за ощущение современности, хотя вообще-то, вскоре в нём разочаровывается (Русская поэзия, 1914; Игорь Северянин и футуризм, 1914; Обманутые надежды, 1915; О новых стихах, 1916). Xодасевич выступает супротив программных заявлений акмеистов (отмечая при этом зоркость и личный облик Чужого неба Н. С. Гумилева, подлинность дарования Ахматовой) и, в особенности, футуристов. В полемике с ними формировались основные моменты историко-литературной концепции Xодасевича, рассредоточенной по разным работам: традиция, преемственность есть метод самого бытия культуры, агрегат передачи культурных ценностей; как раз писательский консерватизм обеспечивает вероятность бунта супротив отжившего, за обновление литературных средств, не разрушая при этом культурную среду.

В середине 1910-х гг. изменяется касательство к Брюсову: в рецензии 1916 на его книгу Семь цветов радуги Xодасевич назовёт его самым умышленным человеком, насильственно подчинившим идеальному образу свою настоящую природу. Длительные (с 1904) отношения связывают Xодасевича с Андреем Белым, он видел в нём человека, отмеченного... несомненной гениальностью, в 1915 посредством поэта Б. А. Садовского сближается с М. О. Гершензоном, своим учителем и другом.

В 1916 кончает самоубийством его близкий приятель Муни (С. В. Киссин), несостоявшийся стихотворец, раздавленный несложный жизнью, увиденной без привычного символистского удвоения; об этом Xодасевич позднее напишет в очерке Муни (Некрополь). В 1915-17 наиболее интенсивно занимается переводами: польских (3. Красиньский, А. Мицкевич), еврейских (поэмы С. Черниховского, из древне-еврейской поэзии), а кроме того армянских и финских поэтов. С переводами связаны его статьи 1934 Бялик (Xодасевич подмечал в нём слитность чувства и культуры и чувства национального) и Пан Тадеуш. В 1916 заболевает туберкулезом позвоночника, лето 1916 и 1917 проводит в Коктебеле, живёт в доме М. А. Волошина.

Творчески воспитавшийся в атмосфере символизма, но вошедший в литературу на его излете, Xодасевич совместно с М. И. Цветаевой, как он писал в автобиографич. очерке Младенчество (1933), выйдя из символизма, ни к чему и ни к кому не примкнули, остались навек одинокими, дикими. Литературные классификаторы и составители антологий не знают, куда нас приткнуть. Вышедшая в 1920 книжка Путём Зерна посвящена памяти С. Киссина), собранная в основном в 1918 (переиздана в 1922) подтверждение литературной самостоятельности и литературной обособленности Xодасевича. Начиная с этого сборника, главной темой его поэзии станет преодоление дисгармонии, по существу неустранимой. Он вводит в поэзию прозу жизни не снижающе-выразительные детали, а житейский поток, настигающий и захлёстывающий поэта, рождающий в нём совместно с постоянными мыслями о смерти ощущение горького предсмертья. Призыв к преображению этого потока, в одних стихах заведомо утопичен (Смоленский рынок), в других диво преображения удаётся поэту (Полдень), но оказывается кратким и временным выпадением из этой жизни; в Эпизоде оно достигается сквозь без малого мистическое отделение души от телесной оболочки. Путём Зерна включает вирши, написанные в революционные 1917-1918: революцию, февральскую и октябрьскую, Xодасевич воспринял как вероятность обновления народной и творческой жизни, он верил в её гуманность и антимещанский пафос, аккурат тот самый подтекст определил эпичность тона (при внутренней напряжённости) описания картин разрухи в страдающей, растерзанной и падшей Москве (2-го ноября, Дом, Старуха).

После революции Xодасевич пытается вписаться в новую существование, читает лекции о Пушкине в литературной студии при московском Пролеткульте (прозаический диалог Безглавый Пушкин, 1917, о важности просветительства), работает в театральном отделе Наркомпросса, в горьковском издательстве Всемирная литература, Книжной Палате. О голодной, без малого без средств к существованию московской жизни послереволюционных лет, осложняющейся длительными болезнями (Xодасевич страдал фурункулёзом), но литературно насыщенной, он не без юмора расскажет в мемуарных очерках сер. 192030-х гг.: Белый коридор, Пролеткульт, Книжная Палата и др.

В конце 1920 года Xодасевич переезжает в Петербург, живёт в Доме искусств (очерк Диск, 1937), пишет вирши для Тяжёлой лиры. Выступает (вкупе с А. А. Блоком) на чествовании Пушкина и И. Ф. Анненского с докладами: Колеблемый треножник (1921) и Об Анненском (1922), одном из лучших литературно-критических эссе Ходасевича, посвящённом всепоглощающей в поэзии Анненского теме смерти: он упрекает поэта в неспособности к религиозному перерождению. К этому времени Xодасевич уже написал о Пушкине статьи Петербургские повести Пушкина (1915) и О Гавриилиаде (1918); вкупе с Колеблемым треножником, эссеистскими статьями Графиня Е. П. Ростопчина (1908) и Державин (1916) они составят сб. Статьи о рус. поэзии (1922).

Пушкинский мир и история жизни поэта всю дорогу будут притягивать Xодасевича: в кн. Поэтическое хозяйство Пушкина (Л., 1924; издана в искажённом виде без участия автора; переработанное издание: О Пушкине, Берлин, 1937), обращаясь к самым разнородным сторонам его творчества самоповторениям, излюбленным звукам, рифмам кощунствам он старается ухватить в них тайный биографический подтекст, разгадать метод претворения в поэтический сюжет биографического сырья и самую тайну личности Пушкина, чудотворного гения России. Xодасевич находился в постоянном духовном общении с Пушкиным, творчески от него удалённом.

В июне 1922 Ходасевич совместно с Н. Н. Берберовой, ставшей его женой, покидает Россию, живёт в Берлине, сотрудничает в берлинских газетах и журналах; в 1923 происходит разрыв с А. Белым, в отместку давшим язвительный, в сущности пародический, портрет Xодасевича в своей кн. Между двух революций (1990); в 1923-25 помогает А. М. Горькому редактировать журнал Беседа, живёт у него с Берберовой в Сорренто (октябрь 1924 апрель 1925), позднее Xодасевич посвятит ему немного очерков. В 1925 переезжает в Париж, где остается до конца жизни.

Ещё в 1922 вышла Тяжёлая лира, исполненная нового трагизма. Как и в Путём Зерна, преодоление, прорыв главные ценностные императивы Xодасевича (Перешагни, перескочи, / Перелети, пере- что хочешь), но узаконивается их срыв, их возвращение в вещественную реальность: Бог знает, что себе бормочешь, / Ища пенсне или ключи. Душа и биографическое я поэта расслаиваются, они принадлежат разным мирам и когда первая устремляется в иные миры, я остается по сию сторону надрываться и колотиться в мире вашем (Из дневника). Вечная коллизия противостояния поэта и мира у Xодасевича приобретает форму физической несовместимости; любой звук реальности, тихого ада поэта, терзает, оглушает и уязвляет его.

Xодасевич становится одним из ведущих критиков эмиграции, откликается на все значимые публикации за рубежом и в Советской России, в т. ч. книги Г. В. Иванова, М. А. Алданова, И. А. Бунина, В. В. Набокова, З. Н. Гиппиус, М. М. Зощенко, М. А. Булгакова, ведёт полемику с Адамовичем, стремится привить молодым поэтам эмиграции уроки классического мастерства. В ст. Кровавая пища (1932) историю русской литературы рассматривает как историю уничтожения русских писателей, приходя к парадоксальному выводу: писателей уничтожают в России, как побивают камнями пророков и таким образом воскрешают к грядущей жизни. В статье Литература в изгнании (1933) анализирует все драматические аспекты бытования эмигрантской литературы, констатирует кризис поэзии в одноименной статье (1934), связывая его с отсутствием мировоззрения и общим кризисом европейской культуры (см. ещё рецензию на кн. Вейдле Умирание искусства, 1938).

Последний отрезок времени творчества завершился выходом двух прозаических книг яркой художественной биографии Державин (Париж, 1931), написанной языком пушкинской прозы, с использованием языкового колорита эпохи, и мемуарной прозы Некрополь (Брюссель, 1939), составленной из очерков 1925-37, публикуемых, как и главы Державина, в периодике. И Державин (от прозаизмов которого, как и от страшных стихов Е. А. Баратынского и Ф. И. Тютчева вёл свою генеалогию Xодасевич), показанный сквозь резкий быт своего времени, и герои Некрополя, от А. Белого и А. А. Блока до Горького, увидены не кроме, но через малые житейские правды, в полноте понимания. Xодасевич обратился к мировоззренческим истокам символизма, выводящим его за пределы литературной школы и направления. Внеэстетический, по существу, замах символизма безгранично расширить творчество, существовать по критериям искусства, сплавить существование и творчество определил правду символизма (в свое время всего неотделимость творчества от судьбы) и его пороки: этически не ограниченный культ личности, искусственная напряжённость, погоня за переживаниями (материалом творчества), экзотическими эмоциями, разрушительными для неокрепших душ (Конец Ренаты очерк о Н.Н. Петровской, Муни). Разрыв с классической традицией, по Ходасевичу, наступает в постсимволистскую, а не символистскую эпоху, отседова пристрастные оценки акмеистов и Гумилева. Несмотря на верность многим заветам символизма, Ходасевич-поэт, с его душевной раздетостью и обновлением поэтики, принадлежит постсимволистскому периоду русской поэзии.

Так же читайте биографии известных людей:

Владислав Крапивин Vladislav Krapivnin

Советский и российский русский писатель, автор книг о детях и для детей, в том числе фантастических.
читать далее →

Владислав Реймонт Vladislav Reymont

Польский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1924 год.
читать далее →

Владислав Русанов Vladislav Rusanov

Русский писатель-фантаст, автор сериалов Горячие ветры Севера, Клинки порубежья, Победитель драконов.
читать далее →

Владислав Аристов Vladislav Aristov

Российский художник, прозаик, поэт, журналист, путешественник, автор десяти книг прозы.
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий