Известные люди

»

Дмитрий Кленовский

Кленовский считал, что позволительно, оставаясь классицистом, быть полностью современным поэтом. Метафорическим стихотворным сгусткам Марины Цветаевой, Бориса Пастернака, Осипа Мандельштама, их ритмическим задыханиям Анна Ахматова не противопоставила, а дружественно противоположила естественность самого дыхания и достоинство осанки стиха. Ее классицизм был вскормлен в царскосельской колыбели, она оказалась лучшей ученицей пускай не директора Царскосельской гимназии, но поэта Иннокентия Анненского.

Юный Кленовский, отпрыск академика живописи Иосифа Крачковского, попал в эту гимназию в годы ее упадка. В грязных классах, за изрезанными партами галдели и безобразничали усатые лодыри рассказывал он. Пьяненький приходил в класс и уютно подхрапывал на кафедре папа дьякон Сам Анненский появлялся в коридорах раза два, три в неделю, не больше Он выступал неторопливо и празднично с портфелем и греческими фолиантами под мышкой, никого не замечая, вдохновенно откинув голову и заложив правую руку за борт сюртука. Мне напоминал он тогда Козьму Пруткова с того известного портрета, каким открывался типично томик его произведений.

Таким было невеселое положение с образованием в распадающейся империи, втянутой, с одной стороны, в дурацкие изнурительные войны, а с иной в антиимперские заговоры, что привело в конце концов к революции, опрокинувшей и классицизм, и устоявшиеся традиции, с маху переведя их в разряд сомнительных и более того антинародных явлений.

Первая поэтическая книга Кленовского Палитра вышла перед самой революцией, но кому она была нужна в разгар братоубийственного хаоса?

Кленовский учился на юридическом факультете Петербургского университета, непродолжительно служил в армии. Два года следом революции мыкался в Москве. Затем с матерью переехал в Харьков. Переводил украинских поэтов, в том числе Максима Рыльского. Работал в Радиотелеграфном агентстве Украины. Собственных стихов не писал с середины 20-х годов: Казалось, духовная атмосфера во всей стране выжжена, выхолощена до предела. Дышать для творчества, для стихов стало нечем. Замечал ли он, что в Харькове, как крепенькие белые грибы, растут способные подростки-поэты Михаил Кульчицкий, Борис Слуцкий?

Во время немецкой оккупации Кленовский совместно с женой, советской немкой, переселился в Австрию. Затем, спасаясь от Красной Армии, перебрался в Германию, в город Траунштейн, вблизи от Зальцбурга. Тут-то и вернулись к нему стихи: Не успела моя нижняя конечность отколоться от советской почвы, как как снег на голову для самого себя, нисколько не ставя перед собой этой задачи, я возобновил вслед за тем 20-летнего молчания мою литературную работу Сквозь исписанные в Траунштейне страницы проступали видения Царского Села.

Ему нелегко пришлось восстанавливать собственную руку, отвыкшую от стихов. Строки оскальзывались, рифмы попадались на несозвучности, темп был то однотонно укачивающий, то спотыкающийся. Книжечки выходили мизерными тиражами. Непонятно было читает их кто-нибудь или нет? Эхо не прослушивалось. Но Иван Бунин незадолго до смерти прислал ему свой сборник рассказов с надписью: Дорогому собрату Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (князь Дмитрий Шаховской) написал ему, что прочитал по Голосу Америки на Советский Союз его стихотворение Свет горит во мне и необходимо мною. Кленовский ответил, между ними завязалась переписка. (Кстати, псевдоним Странник для владыки Иоанна придумал Кленовский.)

Владыка оказался ни чуточки не так пессимистичен, как его адресат, по отношению к современной русской литературе и будущему России. Послал ему вирши Леонида Мартынова, Евгения Винокурова, на что Кленовский отреагировал достаточно ревниво: Это как раз советская поэзия, для перевода непригодная (? Е.Е.). Вся она возвращенье ощупью к тем подлинным человеческим чувствам и мыслям, которые там в течение десятилетий были под запретом, а то и в забвении.

Так что же плохого в том, что затем идеологического расчеловечения русская литература все-таки начала ворочаться к вочеловечению?

Странник уважительно, но настойчиво отвечает: Тут нужен своеобразный аппарат, словно бы аппарата Гейгера, улавливающего радиацию близости залежей полезных в глубине земли И большевизм мавзолейный, каменный и демоническо-кукольный, там преодолевается как-то в народе В тот самый ход вовлечена и поэзия. Однако Кленовский упорствует, обвиняя издательство Камкина в том, что оно распространяет на Западе литературу оттуда это во времена оттепели! Даже Бунин восхищался Василием Теркиным Александра Твардовского, а Кленовский не разглядел у Мартынова его великое Лукоморье, не почувствовал обаяния винокуровского Гамлета или Сережки с Малой Бронной.

Кленовский жаловался Страннику: В здешних газетах и журналах советских поэтов расхваливают без всякого чувства меры, а поэтов-эмигрантов замалчивают. Но когда издательство Камкина взялось напечатать под одной обложкой вирши больше чем сорока поэтов эмиграции, Кленовский возмутился: Сорока (!!) поэтов, чьи вирши были бы достойны опубликования я в эмиграции не знаю, а таким образом, рядом с хорошими поэтами окажутся поэты бездарные.

Странник ответил на эту филиппику увещевающе, но с нечасто проскальзывавшей у него раздраженной резкостью: Это что надо, что Вы со мной поделились тем, что у Вас накопилось на сердце. Пусть так оно и выйдет, как излишний пар, только давящий на стенки сосуда, но никуда не двигающий. Вы сделаете внушительный поэтический и этический проступок, если не напишете и не пошлете в Сборник зарубежных поэтов, издаваемый Т.П. Фесенко Камкиным свои вирши. Я считаю, что Вам также там место

Постоянно говоря о безбудущности России, Кленовский сам противоречит собственным строкам: Наш мир в бреду. Он шепчет заклинанья, Он душит всё, чем существование ещё права. Но в мире нет разрушенного зданья, В котором бы не проросла трава.

Здания разрушались, трава прорастала, но Кленовский ее не видел. В этом его бедствие.

Прекрасно, что у него был таковый товарищ, как Странник, более того даровавший ему титул первого поэта русской эмиграции. Лучше, если мы переоцениваем поэтов, чем недооцениваем. Нумерация в искусстве, и все-таки, бесплодна.

При свойственной ему гумилевской гимназической заносчивости к другим поэтам Кленовский и собой не восхищался:

Нет, не подумай, я не плачу,

Я без затей на ущербе дней

Одною истиной богаче,

Одною радостью бедней.

Это его нехай не до конца, но оправдывает.

Так же читайте биографии известных людей:

Дмитрий Пригов Dmitry Prigov

Московский поэт, скульптор, художник, перформансист, которого часто называют "отцом русского концептуализма".
читать далее →

Дмитрий Хвостов Dmitry Hvostov

Хвостов (граф, Дмитрий Иванович) - писатель (1757 - 1835). Учился в Московском университете. В 1772 г. записан был в Преображенский полк, откуда..
читать далее →

Дмитрий Балашов Dmitry Balashov

алашов Дмитрий Михайлович (7.12.1927-17.07.2000), прозаик, филолог-фольклорист.Главный труд Балашова-художника цикл романов Государи Московские,..
читать далее →

Дмитрий Биленкин Dmitry Bilenkin

Русский советский писатель современной научной фантастики. Начал печататься в 1958. Первая публикация рассказ Откуда он? (1958). Был членом..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий