Известные люди

»

Дмитрий Ларионов

- Меня зовут Дмитрий Ильич Ларионов, я 1925 года рождения, жил в деревне Дубки Кингисеппского района Ленинградской области, перед войной тут был колхоз. У меня были три брата, сестра, папа и матушка. Мы все ижоры, хотя в паспорте было написано русские.

А.Д.: Вы, в принципе, скрывали свою национальность? Не афишировали?

- Все местные знали, что мы ижоры. Но советская политическая элита приветствовала такое. На на ижорском мы немного говорили. Я учился в русской школе, половинка учеников там была русских, и мы говорили только по-русски. В деревне ещё говорили по-ижорски, и в семье также. Но на квартире у нас жили русские, мы им сдавали комнату. И с ними мы говорили по-русски.

А.Д.: Как Вы узнали, что началась махаловка?

- У соседа спалился жилище и он купил прочий, на хуторе в лесу. Поэтому в воскресенье 22 июня в деревне был как бы воскресник мы перевозили тот самый жилье. На лошадях везли, машин не было. Радио также не было. Его, как и электричество, провели только после этого войны, в 1948 году. Приходим в деревню, а нам говорят: началась махаловка.

А.Д.: Что-то изменилось в жизни с началом войны?

- Безусловно. Отца взяли в армию, и я остался старшим в семье: кормилец, мужчина, 16 лет. А в конце августа уже пришли немцы.

А.Д.: Как это было?

- Мы жили в конце деревни, и вечером уже, часов в 7 вечера, я сижу, в окошечко смотрю. Вижу: какие-то незнакомые люди в касках, не таких как у наших. Я понял, что это немцы. Я был комсомольцем, думаю: в текущий момент начнут вешать, пытать, я весь затрясся, занервничал. Они подошли к деревне, постояли, покалякали и ушли. А грубо сквозь 30 мин пошла уже большая колонна немцев. Вот так мы и остались под немцами. Они комсомольцев не искали.

А.Д.: Организовалась какая-то администрация?

- Комендатура была в Вистино. В деревнях были назначены старосты из тех, кого люди выдвигали.

А.Д.: У вас в деревне какое было касательство к немцам?

- Мы в каждом немецком солдате видели оккупанта. В нашей деревне у меня было два ровесника, и вот мы собирались ходить в партизаны. Достали три гранаты- лимонки (не помню, где мы их достали). Оружие у нас уже есть, пойдем партизанить. Потом думаем: дай, проверим одну гранату, как она взрывается? Бросили в пруд, а сами лежим на земле, лежим продолжительно. Взрыва нет. Долго-долго лежали, думаем: может, взорвется. Но она так и не взорвалась. Это я уже затем понял, что это были учебные гранаты. Там не было ни запала, ничего! Слава богу, что в немца не запустили. Землянку в лесу построили, продукты туда завезли. На стенах написали по-немецки: Наше занятие правое, мы победим!

А.Д.: Немецкий в школе изучали?

- Да. Я кое-что по-немецки понимал.

А.Д.: Немцы колхоз распустили?

- Он сам распался. Люди разбирали скот: лошадей было негусто, каждому хозяину не хватило. На семь хозяйств одна лошадь; обрабатывали поля одной лошадью семь хозяйств. Держали коров, поросят, овец.

А.Д.: Немцы ничего не конфискововали?

- Один раз пришли, им мясцо нужно было. Хотели взять корову у соседа. В артели был социальный бык, мы как раз кормили этого быка. И тогда он привел их к нам: Вот этого быка возьмите, чтобы все пострадали, не я один. А больше ничего не хватали. Они лояльно к нам относились, вследствие того что что их никто не беспокоил. Партизан тут не было. Если они и были, так никаких активных действий не проводили: сидели в лесах негромко, выжидали, когда фронт пойдет.

А.Д.: Первая зимушка голодная была, или всё-таки у вас не шибко погано было?

- Мы жили за счет моря, море нас кормило. Я неизменно говорил, что в такие годы что надо существовать у моря. А если бы было одно поле Вот наступило время посева, а посеять не смогли, потому что что фронт был. Всё, пропало занятие, жди следующего сезона. А в море ныне не пошел, а завтра пошел, чего-нибудь поймал. За счет рыбы и жили. В 16 лет я уже рыболов был. У меня была женская бригада, мы выходили в море на шлюпке.

А.Д.: Немцы давали вероятность вылезать в море?

- Да. Потом мы рыбу обменивали на зернышко. Из земельных районов, где рыбы нет, к нам приезжали целые обозы. Везли разное зерно: ячмень, пшеницу, овес. Мы его обменивали на рыбу.

А.Д.: Деньги ходили?

- Деньги были не в ходу, всё на обмен.

А.Д.: С немцами чем-нибудь обменивались?

- Ничем не обменивались. Рыбу необходимо было им легко сдавать. Но они не контролировали. У них было так: если 250 килограммов рыбы сдал, то столько-то килограммов муки, бутылку водки, что-то ещё давали. Но денег не было в обороте.

А.Д.: В самой деревне немцы были?

- Да. У нас был большущий обиталище. Пришли немцы, нас поселили в кладовку, а сами заняли весь жилье. Мы жили с ними сообща.

А.Д.: Как строились взаимоотношения?

- Нормальные. Один германец, помню, эдакий был: сколь раз из дома не выходил, всю дорогу до свидания говорил. Гутен таг, сколь раз не выходит, столь говорит. Никого не обижали.

А.Д.: Не было у них пренебрежения к вам?

- Не знаю, мы этого не чувствовали. У нас тогда какие-то танцы были (молодая поросль есть молодежь), и на них немцы приходили. Танцевали совместно, и никаких конфликтов не было.

А.Д.: Девушки кому отдавали предпочтение?

- Своим парням.

А.Д.: Такого не было, что делали внушения, Чего ты, мол, с немцем танцуешь?

- Не было.

А.Д.: В лесной массив оружие не ходили составлять?

- Нет.

А.Д. И немцы не заставляли это совершать?

- Нет.

А.Д.: На общие работы в деревне собирали?

- Собирали. Пилили для них чаща, дровишки заготовляли.

А.Д.: Не было досадно, что работаете на немцев? Как воспринималась такая служба?

Как воспринималось? Не будешь вкалывать, получишь дубинки. Из нашего района забирали в рабочий лагерь. Я был в Котлах, туда меня взяли весной 1942 года. И в Волосово я также был, но только одну неделю оттуда мы с моими ровесниками из деревни убежали. Вернулись домой мы осенью 1943 года. Так старательно ходили, не показывались, думали, что могут назад взять.

А.Д.: Какие работы давали в рабочем лагере?

- Копать траншею, укладывать телефонные кабеля, пилить лесной массив, складировать.

А.Д.: Лагерь был под охраной?

- Нет, охраны не было. Мы жили в бывшей конюшне, кто в сарае, кто где. Это в основном в летнее время, зимой не было.

А.Д.: Вам за это платили, или только кормили?

- Давали баланду, и ладно, что пинков не давали. Меня единственный раз германец ударил, это в Котлах было. Идем с работы, лопата у меня на плече, а мне нужно было по нужде. Я отстал, вслед за тем догнал, а он подошел и дал мне по щеке.

А.Д.: На работу ходили под конвоем?

- С сопровождающим, они проверяли, как мы работаем. С оружием немцев не было.

А.Д.: Из вашей деревни кто-то в полицию пошел?

- Никого. У нас только немецкие части стояли, полицейских не было.

А.Д.: Вы знали о ситуации на фронте, что происходит, как идет битва?

- Слышали шум канонады. А кто сильнее, кто слабее, этого мы не знали.

А.Д.: Немцы вели пропаганду, были немецкие газеты, листовки?

- Что-то было. Точно не помню, прошло уже 60 лет. Но наши порой бросали листовки. В них были сводки.

Слушали советское радио. Сами сделали радиоприемник. Зимой нужно было изготовить заземление, но мерзлую землю неохота было копать, и мы протянули кабель посредством дорогу в колодец. Немецкий патруль идет, смотрит кабель, и они пошли к колодцу. Потом пришли к нам домой, но за приемник не покарали, только сказали прибрать, чтобы никто не нашел.

А.Д.: Немцы поощряли восстановление церкви. Что-то было?

- Я безбожник, в церковь не ходил. Отец также. Мать говорит: надобно молиться, а отец: Да, брось ты, пустое дело. Но женщины куда-то ходили в Сойкино, там церковь возродили. Во время оккупации женщины стали прогуливаться в церковь.

А.Д.: До какого времени Вы находились в деревне?

- До декабря 1943 года. До войны тут строился городишко и большая военно-морская база. В 41-ом, когда немцы были на подходе, тот самый городишко за одну темное время суток всю сожгли. Целую темное время суток взрывы раздавались. А ещё тут железнодорожная ветвь подходит под боком, метров 200. Там был склад пиломатериалов. Мы с него набрали рам, стекол, досок. Когда зимой 43-го нас уже погрузили в вагоны, мы целую неделю ждали, когда паровоз придет, и нас возвращали домой. Рядом с нашим домом стоял амбар моего соседа там закрома зерна. Тот пришел домой, керосина бутылку разлил на семя, расколотил все. Я у себя на чердаке также ломаю все к черту. Слышу, кто-то стучит, по лестнице поднимаются кованые сапоги, это немцы. Ага, партизан. Они уже собирали по домам, все, что не возбраняется было, семя собирали Партизан, партизан!

А.Д.: Удалось открутиться?

- Заставили тянуть мешки с зерном. В комендатуру все отвозили. Привезли туда, и там, вдоль этого здания, ходил часовой. Коменданта не было дома, они ему объяснили, что это партизан, а сами поехали снова составлять. Я смотрю, работник секьюрити ходит от одного угла здания к другому. Когда он отошел от меня подальше, я в лесной массив, деревья был рядом. Они ничего не предприняли, никто не стрелял. Если бы не убежал, нынче мы бы не беседовали! Потом нас погрузили в вагоны и отправили в Эстонию в Палдиски, а оттуда в Финляндию.

А.Д.: Что вы забирали с собой?

- Все, что быть может, что могли брать. Только корову, лошадь не могли забрать, это осталось немцам. Без всяких документов, без всего, нетрудно остались немцам. Когда мы приехали в Финляндию, я услышал, что финны платят за оставленный в этом месте скот. Я поехал в Хельсинки, в министерство сельского хозяйства. Никаких документов у меня не было: ни записки, ни расписки, что немцы взяли скот. Я такой-то этакий у меня осталась лошадь, корова, и мне выплатили денежки. У нас нужно было бы всю бытие составлять справки, чтобы обосновать. А там без всяких документов выплатили денежки!

А.Д.: Этот нехай в Эстонию и сама Эстония, чем-то вам запомнилось?

- Нас выгрузили на станции Кломберг. Там запомнились большие казармы наших войск. Такие большие казармы, как футбольное поле, и зал этакий здоровущий. Там тысяча мужчина поселилось: старые и малые. А нас оставили на станции оберегать вещи. Мы там жили недели две. Зима, декабрь, прохладно. Из брезента мы сделали небольшую палатку. Потом пошли в казарму: Дайте нам замену, нам надоело, прохладно, мерзнем. Нам дали нам замену и мы там немного дней пожили. Разве в таковый грязи позволительно существовать? Пойдем на станцию, сызнова дежурить. В Эстонии мы находились без малого месяц. Потом подали эшелон, и нас погрузили.

А.Д.: В Финляндии безотлагательно получили направление?

- Сначала были в карантине. Ничего не делали, легко отдыхали, гуляли. Кормили нас сносно. А позже мы работали на хозяина в сельском хозяйстве, вся наша семейство.

А.Д.: Как с хозяином сложились отношения?

- Нормальные отношения. 10 часов был рабочий день, выходные, как положено. Зарплату платили не меньше, чем финнам. Продуктовые карточки давали ещё больше, чем финнам. Там в то время также карточная организация была: на продукты карточки, на одежду карточки. Нам давали больше, чем финнам. Карточки хранились у нас на руках, в них были купоны.

А.Д.: Не голодали?

- Нет.

А.Д.: Как к вам относился владелец?

- Нормально. Их дети работали совместно с нами на поле. Весной, летом и осенью на уборке. Я их ещё их агитировал за Советский Союз. Однажды мне дочка хозяина говорит: Ты не боишься? За такие слова тебя привлекут к ответственности, в тюрьму посадят.

А.Д.: На каком языке говорили с финнами?

- На финском. Кое-что я знал, позволительно было объясниться. Ижорский язык сходен с финским, оттого мы понимали товарищ друга. Да и осваивались стремительно, могли уже изрекать по-фински.

А.Д.: В Финляндии танцы также были?

- Тоже было.

А.Д. Кто у вас был гармонистом?

- Не помню. Нас не всей деревней в одно местоположение, а развезли. Из наших Гаврилов Иван добро играл, на мандолине играл Федя Трофимов. Но в Финляндии не помню. Там на аккордеоне играли.

А.Д.? Пели какие песни в основном: русские или ижорские?

- Чтобы мы распевали песни, я не помню, поди, мы не распевали. Музыка была, а напевать не распевали.

А.Д.: Как вы узнали, что Финляндия вышла из войны. И что было после этого?

- Слушали радио. Потом приехала наша советская контрольная комиссия: Кто хочет в Россию, не откажи в любезности, пишите заявления. Я, как самый-самый заядлый пионер, воспитанный в сталинском духе, говорю: Вы как хотите, я единственный поеду в Советский Союз.

А.Д.: Семья не хотела?

- У меня папа был в плену у немцев. Из Германии он попал в Финляндию, а в Финляндии, как он узнал, что мы там живем, его отпустили к нам в семью существовать. Ему ничего не платили, как военнопленному. И вот когда настало такое время, что нужно находить решение, я говорю: Вы как хотите, я единственный поеду. Отец говорит: Раз старшой сынуля так говорит, что не хочет всю бытие батрачить в Финляндии, значит, возвращаемся все. И как только мы дали согласие, его финны безотлагательно вспять в лагерь вернули, как военнопленного. А после этого он 10 лет просидел в тюрьме. Все, кто был в плену, 10 лет отсидели в тюрьме. Один пилот был в плену в Дании, он угнал из аэродрома в Россию германский авиалайнер, и все одинаково 10 лет тюрьмы. Вот так мы и вернулись в Россию.

Как только мы переехали рубеж, в Выборге, только тогда я понял, что сделал глубочайшую ошибку. Финны нас провожали, мы купили корову в Финляндии, везли сюда. Кто-то лошадь купил. Они для скота дали корм, заготовили его на всю зиму. Прессованный клевер, стояли большие зарешеченные вагоны с кормом для скота. Финская паровозная бригада чистенькая, аккуратненькая, в костюмах с галстуками. А как в Выборг приехали Наши в ватных промасленных костюмах. Да думаю. Но обратного пути уже не было. Нас отправили в Калининскую область, Краснохолмский район, и там нас всех распределили по домам. Согласия не спрашивали. Некоторые местные старушки в плакали: Вот привезут к финнам, у них финки на боку. Как что так немедленно тебя заколют. А опосля, когда уезжали, они еще раз плакали, не хотелось расставаться.

На финнов я не могу оскорбляться. В газетах наши малолетние узники пишут разные заметки, как нам там было тяжело, как нас мучили. Это все дезинформация, привирают, это неправда. Как им не совестно лгать, клеветать на финнов? Они нас приняли славно, обеспечили жильем, работой, заработками. И проводили славно. Дали корма, двухнедельный сухой паек, масло, сахарок. А когда мы приехали в Калининскую область, там нас сию минуту повели в городскую столовую: посуда грязная, все неухоженное. Никто не стал есть!

А.Д.: Осталось ощущение обиды, что Родина вас так приняла?

- Нет, тут оскорбляться запрещено было. Россия отдала для победы всё, больше возвращать нечего было.

А.Д.: Сколько Вы там, в Калининской области прожили?

- До сентября 1945 года. В сентябре я поехал домой на велосипеде, с братишкой. Братишка сидел на багажнике, к сидению я приделал деревянные ручки, и он за ручки держался. Всю дорогу, возле тысячи километров, я вез его домой. Без всяких документов, без справки, кто я эдакий, и приехал сюда. Мать с сестрой пошли пешочком с коровой, а обычный брат остался дожидаться в то время как я тут оформлюсь, и тогда приеду за ним. В Ручьях у нас были родственники, и там у них я поселился. Иду по Вистино мимо сельсовета. Там председатель сельсовета, участковый уполномоченный, смотрит, что неизвестный чувак. Кто ты этакий? Документы? Нет документов В 24 часа убраться отседова! Я говорю: Мать идет с коровой, не могу воротить их обратно. Я туда, сюда, в паспортный столик, в область съездили. В 24 часа и никаких разговоров! Сижу на Невском проспекте, на фундаменте магазина рядом витрины. Идет знакомый парнишка, он со мной совместно в школе учился. Ты куда, Виктор? Пойдем в Рыбаксоюз, он собирает старых рыбаков. Мы пошли туда, там нас записали. Начальник кадров говорит: Ждите, я схожу в Облисполком. Приходит вечером: Вот вам список, по этому списку вас всех пропишут. Тогда мы уже на законных основаниях начали существовать тут. Нам выдали документы, в паспортах написали русские, а нашему соседу написали ижор, и в 1947 году его отседова выселили. Нас оставили тут, а его отседова, с погранзоны выселили, как ижора. Он уехал в Эстонию, там батрачил по хуторам. И в текущее время там живет.

А.Д.: Вы обижены на то, что Вас не прописывали?

- Все забылось. Обиды нет. А мама с сестрой тогда единый месяц шли с коровой, на своих двоих, по разным дорогам! Пришли домой, у них вся обувь разорвалась, ноги окровавленные. Позже поехал в Калининскую область за братом. Мы погрузили в вагон все наше барахло, привезли в Котлы. А затем домой, сюда.

А.Д.: Ваш обиталище остался?

- В этой деревне не было ни одного дома, все дома сожгли. Кое-где бани, амбары стояли. Одни колья от изгороди остались, все сожгли! Мы всё отстраивали заново. Нам никто и не помогал: всё только сами.

А.Д.: В послевоенное время голодно было?

- Самое тяжелое время 1946 год. Не то, что уж вовсе голодали, но скудно было. Отец 10 лет отсидел в тюрьме, вслед за тем приехал домой, но его тут не прописали, и он поселился в Нарве. До 1963 года он жил в Нарве, вслед за тем уже ему разрешили прописаться в этом месте. Он нриехал сюда, свежеиспеченный обитель построил в конце деревни. А я женился в 1951 году. В избе маленькая комнатушка, негде было более того койка определить. В 1954 году построил свой обитель. Работал рыбаком, следом капитаном на траллеровом судне.

А.Д.: Какое у Вас сегодня касательство к немцам?

- Сейчас бывшие солдаты приезжают в Россию, смирно ходят, им рассказывают государственные секреты. Уже не одно поколение сменилось, но в их искренность я не верю. Они держат булыжник за пазухой.

Так же читайте биографии известных людей:

Дмитрий Лахин Dmitry Lahin

ДО АРМИИ Дима Лахин считался самым завидным женихом в кубанской станице Дмитриевская. У веселого, работящего парня не было отбоя от девчат.Но..
читать далее →

Дмитрий Ломоносов Dmitry Lomonosov

Автор текстов Ломоносов Дмитрий Борисович. До войны студент Ростовского Авиационного техникума, который так и не смог закончить. До марта 1943 года..
читать далее →

Дмитрий Стрюков Dmitry Struykov

Недавно Анастасия ЗАВОРОТНЮК откровенно рассказала, как тяжко ей жилось вместе с мужем Дмитрием. КАК он до сих пор тиранит её и не даёт спокойно..
читать далее →

Дмитрий Зеленин Dmitry Zelenin

Губернатор Тверской области.
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий