Известные люди

»

Игорь Саморуков

М. С. Как для вас началась битва?

Нельзя заявить, что начало войны стало абсолютной неожиданностью. Хотя, конечно, разговоров о приближающемся нападении Германии без малого не было, потому как что за такие разговоры позволительно было угодить в тюрьму. Но всё-таки было ясно, что посреди простых людей никто не верил в пакт Молотова-Риббентропа. Даже мы школьники. Ведь до пакта многие годы все газеты наши всю дорогу содержали антигерманские статьи, где доказывалось, что Германия это малость ли не стержневой противник Советского Союза, а тут внезапно друзьями стали быть такого не может!

Плюс к тому в тот самый отрезок времени как раз шла серия войн: события на Хасане, махаловка в Финляндии, отбояривание западных Украины и Белоруссии. Мы, простые люди, уже начали обвыкать к постоянным военным конфликтам. О каждом военном конфликте народонаселение оповещал, выступая по радио (телевизоров же ещё не было), Молотов Вячеслав Михайлович, тогдашний министр иностранных дел и в то же время заместитель председателя совета министров (председателем был сам Сталин). И вот у населения уже сложилось в привычку, что если по радио объявляют, мол посредством немного минут будет выступать Молотов, то жди очередного конфликта.

Надо заприметить, что радио в те годы в городе было в каждом доме и его ни в жизнь не выключали. Да ещё на столбах висели репродукторы. Так что, куда б ты не пошёл, а инфа вешалась лапшой на уши. И когда как черт из табакерки 22 июня утром без нескольких минут двенадцать как гром среди ясного неба прозвучало по радио мы все услышали, что предстоит выступление Молотова, у меня безотлагательно ёкнуло сердце. Я понял, что напала Германия. Тогда я и другие мальчишки выбежали на улицу. Там стояли мощные динамики радио и уже собирался население. Все, затаив дыхание, ждали, что скажет Молотов.

И вот, Молотов начал свою речь. Сказал что-то вроде: Сегодня в четыре часа утра германская вооруженные силы на протяжении всего фронта от Балтийского до Чёрного моря перешла рубеж и пошла в наступление И как раз было воскресенье, многие собирались за град. Тогда дач не было у людей, а в воскресенье все ехали за град с вещами, с гамаками. Вся орава, двигавшаяся в сторону Колхозной площади, остановилась внимать Молотова. Сначала было полнейшее затишье. Буквально разрешено было услыхать, как муха летит. И как гром среди ясного неба дамский крик: Какие мы идиоты, какие дураки! Что мы немцам только не пёрли! Я сама живу рядом вокзала, там же эшелон за эшелоном семя шло в Германию. Мы их и одели, и обули, и накормили. Какие дураки, кого мы кормили заплакала.

Когда я пришёл в свой двор, там также плакали многие женщины, потому что что у всех их были сыновья или призывного возраста, или уже в армии. Однако уже к вечеру бытие продолжалась, как подобно как ничего не произошло. Даже некоторые за град поехали, но большинство осталось дома. В нашем дворе совершенно нежданно появились незнакомые молодые люди и стали нам гутарить, что нужно тотчас выкопать земляное защитное сооружение. Но они это объясняли не тем, что бомбёжка будет. (Да и мы сами не могли представить, что бомбёжка может быть, оттого что Смоленск казался таким далёким от фронта.) Незнакомцы сказали нетрудно, что возможны налёты немецких самолётов. Нашим придётся по ним палить. И от наших же зенитных снарядов осколки могут сразить мирных обитателей города. Чтобы этого не произошло, нам нужно было выкопать бруствер типа блиндажа. Молодые люди объясняли, как это совершить. Но скажу по секрету, когда посредством два с половиной года я попал в армию и нас начали обучать, как необходимо копать окопы, я вспомнил траншею в нашем дворе и пришёл к выводу, что она была годна только для братской могилы, больше не для чего.

Однако тут я уже забегаю вперёд. А покуда было ещё мирное для нас 22 июня. И только на следующий день немецкие самолёты стали летать над Смоленском

М. С. Какой была существование города в первые дни войны?

Конечно, в эти дни в городе наблюдалось волнение, движение. Очень проворно появились прибалтийские машины, которые немаловажно отличались от наших. Прибалтика тогда была советской. Немцы занимали страны Прибалтики. И оттуда в нашем городе появились беженцы на этих машинах. На улицах Смоленска было полно незнакомых людей. Пошли слухи, что посреди этих беженцев могут отыскаться немецкие шпионы, которые по ночам будут фонариками сигналы самолётам давать. Поголовно всех проверяли. Началась самая настоящая шпиономания. За малейшие подозрения отправляли в тюрьму. (Уже посредством немного дней многих людей арестовывали во время бомбёжек, потому что были подозрения, что они подают знаки немцам. А они скорее всего никаких знаков не подавали. Потом, когда немцы к нам пришли, всех этих людей из тюрьмы освободили.)

Также нужно произнести, что 2425 июня вверх по Большой Советской шла группа людей под охраной. Мне бросилось в глаза, что во-первых на них была военная форма какая-то не наша. Во-вторых советские солдаты, как известно, в то время стриглись под машинку два ноля, то есть бритоголовые. А эти с нормальной длины волосами, но сильно измождённые, потные, под охраной. Потом я сообразил, что то были пленные. Таким образом, я могу пометить, что в первые дни войны, по видимому, были не только поражения, но и победы, потому как что пленных вели не меньше как мужчина тридцать-сорок.

А вниз по Большой Советской шли бесконечные вереницы наших боец. Следует заприметить, что до войны форма советских служивый неизменно была сильно славно подогнанная, красивая. Лучше, чем в текущее время. В походной форме мы своих служивый не видели, а тут идут все в гимнастёрках, в шинелях, со скатками. Все шли угрюмые вниз по Большой Советской к вокзалу.

Война приближалась к городу. На третий её день я на велосипеде ехал к своему другу по площади Смирнова, и внезапно совершенно рядом раздалась пальба. Люди ещё к этому не были привычны. Потому началась паника. Какие-то женщины зарыдали. Я скорее на велосипеде домой поехал, как подобно тому как дома избавление от всего. Потом мы узнали, что это немецкие самолёты пролетали, но они бомб не сбрасывали, а мы слышали стрельбу наших зениток.

Людей держали на работе до последнего дня. Например, моя мамаша работала в техникуме. Вроде, окончательно не военная организация. И то они обязаны были любой день к восьми утра прибывать на работу и быть на ней до пяти вечера. Мать отпустили с работы только числа так двадцать седьмого для того, чтоб она куда-нибудь увезла меня из города, оттого что быстро ожидался налёт на городок фашистов. Мать тогда прибежала с работы крайне расстроенная. Мы жили на улице, которая в текущий момент называется улицей Твардовского, а в ту пору это была улочка Запольная. Улица эта была крайне интересной. Через домики перейдёшь, и прямо безотложно был ров и град кончался. Где в эти дни Поповка, там были поля и деревни, как к примеру Киселёвка. Люди, взяв всё самое необходимое, перешли сквозь ров и двинулись к деревням.

Ночевали в тот самый день мы уже в Киселёвке. Ничего страшного в городе за темное время суток не произошло. А на иной день пришли мои двоюродные братья и мы отправились в деревню Наготь. В темное время суток с 27 по 28 июня, как я помню, начался налёт на Смоленск.

Немцы с самолётов сыпали, как из ведра, зажигательные бомбы. А мы были в районе Наготи. К нам, как будто бомбы не долетали. Но Смоленск мы видели. Когда стемнело, вышли и увидели над городом страшное зарево. Наше тогдашнее психологическое состояние, конечно, передать сейчас тяжело. Всё-таки глядеть на горящий близкий град и быть в курсе, что там осталась мамаша, другие родственники. А над городом прожектора, вспышки зениток, ракеты немцы пускают с самолётов, чтоб озарить улицы.

Конечно, когда рассвело, мы капельку не бегом в Смоленск. Образовалась сильно оживлённая стезя от Смоленска к Наготи и дальше. Кто шёл туда, кто шёл вспять. В пути садились переводить дыхание.

Я шёл с двоюродными братьями. Присели передохнуть на траве с краю дороги, а там уже отдыхал большой стареющий мужик, казавшийся нам глубоким стариков, потому что каждому из нас в те дни ещё не исполнилось и пятнадцати. Он стал с нами толковать, спросил, как мы смотрим на всё происходящее. Мы весьма запальчиво сказали, мол, дураки немцы, что к нам полезли. Что эта Германия нам! У нас же всё-таки рабоче-крестьянская политическая элита, революция была. Значит, у них же также в текущее время в тылу забастовки, революции пойдут. Может, месяца три повоюем, и всё чего там обозревать! Старик сильно вздохнул и сказал, что одолеть мы, конечно, победим, но не так скоро всё делается, как говорится. Мол, на скорую победу не рассчитывайте, но виктория будет. И вот году в 45-ом будут советские войска в Берлине. Мы тотчас заинтересовались, отчего он так думает. Говорит:

Ну, то, что вы сказали о революции, это может быть только в России, а больше нигде революции не было и не будет. Германские рабочие и крестьяне все идут на нас с оружием. У них было большое превосходство. Они напали внезапно. Сейчас наши откатятся, Смоленск могут сдать, более того, может, и Москву сдадут. Но всё одинаково ход войны переломится. На это я им кладу срок до конца года. До 42-го их остановят. 42-43-й наши будут раскачиваться, покуда Сибирь подойдёт, ещё там что. К тому времени и у немцев не хватит сил дальше ступать. Россия есть Россия. Партизанское движение будет, в каждой деревне им придётся гарнизон оставлять. В сорок четвёртом наши пойдут в штурмование. Годик понадобится на то, чтобы всю российскую территорию вспять у немцев отбить, а в 45-м году как раз в Берлине будем!

И получилось всё по его словам. Потом мы у него спросили, кто он эдакий. Он сказал, что ведёт историю в одном из техникумов. Отдохнув, мы пошли дальше. Больше я этого старика не встречал.

М. С. Как фашисты взяли городок?

Немцы уже были рядом с городом, а нам всё говорили, что они где-то крайне неблизко. В отдельных только местах прорвались. Где десант высадили, где что, и оттого паника. В темное время суток на 15 июня мы ночевали в выкопанной нами яме, которая, как я уже говорил, годна была только для братской могилы и для многих ей и стала. А нас пронесло. Мы пошли смирно почивать и были уверены, что бои вдалеке. Ночью также особой стрельбы не слышно было. А утром уже немцы были в городе. Потом мы узнали, что немцы, когда проходили, каким-то образом в нашу яму не бросили гранату, а, вообще, они во все траншеи, подобные нашей, бросали гранаты. И сильно хоть отбавляй погибло людей.

Наши ещё долговременно держались на Стенной напасть. Это где сегодня Ситники. Оттуда наши редко, но обстреливали артиллерией. Один раз более того в парке Пионеров стояло немало немцев, и в них ладно попали. Много было убито. Вытаскивали их на матрасы, складывали рядышком тела, накрывали чем-то. Потом всё утихомирилось. Для мирных обитателей началась обычная нелёгкая, голодная и страшная существование, какой она бывает в оккупированном городе.

Так же читайте биографии известных людей:

Игорь Фархутдинов Igor Farhutdinov

Бывший губернатор Сахалинской области.
читать далее →

Игорь Ольгович Igor Olgovich

Сын Олега Святославича, князя черниговского (см. 154), от брака с княжной половецкой, неизвестной по имени, причтенный православною церковью к лику..
читать далее →

Игорь Святославич Igor Svyatoslavich

Cын Святослава-Николая Ольговича, князя черниговского, от второго брака с дочерью Петрилы I, посадника новгородского, неизвестного по имени..
читать далее →

Игорь Артемов Igor Artemov

Председатель Национального Совета Русского общенационального союза (РОНС), депутат Владимирского областного Законодательного собрания. Родился 2..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий