Известные люди

»

Илья Григорьев

- Я родился 22 февраля 1928 года. Перед войной у нас в деревне было сильно невпроворот народа: в пределах 90 домов. Когда ещё началась Финская группа, отседова (д. Лужки Кингисеппского района Ленинградской области прим А.Д.) на фронт уходили: прямо от нас, сквозь лед на лыжах, туда, на Лавансаари (Мощный). В общем, на острова. В каждом доме в двух деревнях было набито наших служивый. Финская фирма закончилась, началась Отечественная махаловка. Я помню, как сейчас: мы били на покосе, и летели немецкие самолеты, так невысоко, что мы под копны залезали. Они в тот раз не строчили по мирному населению, несложно пролетали, более того не бомбили. Они летели в сторону Ленинграда, может быть, у них была другая проблема. Позже они пролетели в обратную сторону, а вслед за тем мы узнали, что это махаловка.

Нас собрали на эвакуацию, должны были эвакуировать на лошадях вглубь страны. А мама была у нас больна рак груди. И мы только отседова уехали, чуток тронулись, а уже в Котлах немцы. Нам подеваться уже некуда было. Некоторые наши успели туда, за Валдалицу, под Котлы, и все одинаково возвратились назад. Эстонцы гнали стада, и наши также собрали стада и дошли до района Любани, но там дорогу перерезали, и они вернулись вспять. Очень невпроворот было скота! Некоторых коров потеряли, некоторых чужих сюда пригнали. Тут ещё никаких партизанских отрядов не было, но наших боец мы видели. И первостепеннный мордобой был у нас возле Косколово, у речки. Тут, конечно, наших страсть сколько погибло. Некоторые следом пробирались в леса. У меня будущая подруга жизни как раз жила в районе Косколово она ещё маленькая была. А мы жили в Песках, занимались своим хозяйством и рыбачили. У меня папа был хозяйственником в колхозе, и ему дали указания: все колхозные документы спалить. Это я ладно помню, как папа с кассиром совершенно всё сжег на костре.

А.Д.: Когда Вы увидели первого немца?

- Когда пальба прекратилась. Мы с Верхних Лужиц решили придти на станцию, а в деревне уже немцы были. Лесок, и мы идем, я помню, с бабушкой на пару. Видим: немцы играют на гармошке. Они нас беспрепятственно пропустили мимо, и мы пошли на станцию. Там был мелкий рыбкооповский склад, продукты всякие были. Но там немцы уже все забрали. Может быть Каракольским, которые были поближе, может им что-то досталось. Но оттого что наши все забирали, в основном. В Сойкине Второй Кронштадт был, там строений полно было. Там невпроворот всего затопили Когда я уже затем войны плавал на рыболовецких судах, на немецких катерах, запустишь туда якорь, а он цепляется за рельсины, которые там остались, затопленные Там и сжигали что-то: бензином или керосином обливали и сжигали. Все, что могли, сжигали! Сахарный песок, крупу наши поливали керосином, чтобы немцы не пользовались. Но спокойный население (у меня тетя в Дубках жила, рассказывала), они забирали, как-то выпаривали это более-менее в печке.

Помню, оттуда мы с бабушкой пошли, зашли в боевой городишко, а там были погреба. Клуб почему-то не сожгли. Там были стулья в зрительном зале, их опосля по деревням растащили. И там нашлась селедка в бочках. Так мы закатили одну бочку в кусты, а опосля, когда оттуда вернулись, сходили за лошадью, привезли - и людям раздали, и себя взяли. 200-литровая бочка! Кое-чего в то время ещё доставали. У нас ещё огороды всё же были посажены голодными не остались. Немцы же ничего не давали, мы только то ели, что сами добывали. Мы тем спасались, что у нас рыба: мы ходили в море, а рыбы было навалом. Это не то, как в текущий момент, тогда рыбы было полно! Женщины ходили в залив, сейчас туда не пускают, а тогда вольно. И во время немцев также разрешается было шагать вольно. Но рыбу необходимо было немцам возвращать, те забирали себе. А затем так жестко стало, что в лесной массив не ходи, туда не ходи. Организовалась комендатура в Усть-Луге, у моста. Немцы заставили самим определить старосту, чтобы была глава в деревне. Никто не хотел, так заставили силой. Эстонцы были у нас в деревне и несли караульную службу. Ходили по домам в зимнее время, отбирали валенки. Они в основном мосты охраняли от партизан.

А.Д.: Немцы в самой деревне у вас были?

- Да.

А.Д.: Квартировались?

- Нет, тут их пост был: были вышки построены и пост на 4 или 5 джентльмен. Такой махонький гарнизончик. И в Песках так же. Они следили, и за самолетами наблюдали. Они заняли дом: людей выгонят, иди куда хочешь.

А.Д.: Какие-то с вами у них были контакты? Что-нибудь меняли?

- Да, когда ловили рыбу, хорошей рыбки принесешь, дадут чуток хлеба или курева. Какой-то обмен с ними был. Мальчишки делали палки, они же не могли без палок бродить. Сырую палку срежешь, сделаешь типа тросточки, фигурки вырежешь. Они купят, чуток хлеба дадут.

А.Д. Партизанское движение было?

- Моя будущая хозяйка была в партизанском отряде.

А.Д.: Школа работала во время оккупации?

- Во время войны средняя учебное заведение не работала, только начальная учебное заведение работала. Начальные школы были во всех деревнях. У нас большущая учебное заведение тут была, классы были большие. Здесь жила преподавательница и педагог, как раз перед войной он был председателем колхоза. Они учили начальные классы. Но я уже не ходил, тут было только до 4-х классов, и сюда младшие братья ходили. После начальной школы я ходил в Краколье. Раньше там была деревянная учебное заведение. Замечательная учебное заведение была! Детей же было не столь, сколь сейчас. Три пятых, шестых, седьмых Вплоть до десятого класса все классы были переполнены.

А.Д.: Церковь открыли во время оккупации?

- Церковь работала во время оккупации, кроме того в Краколье. После войны наши уже порушили церковь и перевезли к мосту. Раньше был Дом Культуры, а в настоящее время там снова церковь.

А.Д.: Фактически у вас голода зимой 1941 года не было?

- Чтобы вовсе погано было не было. У нас на сто процентов была рыбацкая деревенька, и мы чуток занимались сельским хозяйством. В колхозе было 20 лошадей. Ничего не было запущено, все было выкошено, все было чисто. Залив рядом чистый. Тут и дороги же не было!

А.Д.: Немцы распустили колхоз или оставили? Перед войной был колхоз?

- Да. Немцы его ликвидировали. Колхозных лошадей раздали, чтобы люди могли свои огороды обрабатывать. И вот до 1943 года мы так жили Весной 1943 года немцы что-то почувствовали, что, видно, нужно покидать оттуда. И нас, ребят, увезли в Кингиссепп, две машины набили. Мне было 14 лет, и моего старшего двоюродного брата также взяли. В Кингиссеппе нас погрузили в товарняк, закрыли. Когда нас загружали, я увидел своего директора школы. Он меня подзывает: Вы знаете, куда вас повезут? Откуда мы знаем? Нам никто ничего не сказал. Забрали из дома, и все. А шеф школы был в подпольной организации. Он сказал: У меня точные данные, вас сегодня повезут в Эстонию, а оттуда в Литву. Так нас и повезли. Привезли, заперли в сарайчик. Не помню, сколь времени мы были в Эстонии, а опосля нас отвезли в Литву. Там всех построили в шеренгу, и вот подходит обоз лошадей. Его гонят литовцы, и владелец вылезает, а тебя туда сажают: по одной, по две лошади в упряжке. Так нас гнали на линию фронта, в Волхов.

Лошадей надобно было выгонять по очереди, караулить их на остановках. Если что-нибудь случится с лошадью, значит, заработаешь палок. На ходу били! Издевались над нами, вовсе не щадили. Немцы нас сопровождали: мы на телегах едим, а они верхом. И спереди верховые, и с боков верховые. Заснул, подъедет, и палкой, чтобы не спал. Пацанов! Это же не великовозрастный мужчина! В туалет и то, днем не останавливали. Лошадей нужно было днем поить, а дороги у нас тогда были Мы останавливались, и единственный парнишка упустил лошадь, распряг попить. Ведер не было, была воронка от снаряда в глиняной почве. Он упустил, и лошадь упала туда. Потом пробовали и немцы оттуда вытягивать, но не вытащишь. Сильная такая была лошадка, но сколь не барахталась, так и утонула И тогда его начали ударять сапогами, и также туда

Утром лошадей необходимо было запрячь. У меня была немецкая бесхвостая лошадь, и мне супонь было не надеть, не хватало длины ног. Кого-нибудь попросишь, затянет супонь, тогда гонишь. Не помню, где нас распределяли, уже рядом к фронту. Немец, как клиент, хватал лошадей с людьми вместе: в основном по немецким батареям хватали лошадей. Там лошадей убивало, и вот они забирали их на смену. Нас загнали в лесной массив и заставили вкалывать. Работа была всякая: и дровишки заготавливать необходимо было, и за лошадьми ухаживать. Рядом река была, и не было никаких строений, только одна разбитая пекарня, а в деревне было два дома, там была их комендатура. Это мы вслед за тем узнали. Нас с Волосово было два двоюродных брата и Леонтьев Борис, он на полгода старше меня. Со мной совместно был ещё мужик с Гатчины, стареющий уже джентльмен. Его пинудительно забрали, и он на лошади работал: воду возил, покойников возил от батареи, вот его служба. Он их немало возил! Рядом здоровое кладбище под горой было, там куда ни кинь были березовые кресты. А моя служба была и в конюшне, и дровишки, в общем, что заставляли.

Я был в первой батарее, Леонтьев во второй. Там стояло три дальнобойных батареи: там, где мы были, пространство ближе к линии фронта было 12 километров, а по сторонам 8 километров. Они были, как врезавшиеся, как в галоше! Меня единственный раз так лошадь лягнула, что меня в санчасть. Но медик мне ещё как кулаком дал! Я упал, он говорит: Обожрался. Я, поди, возле месяца лежал. Мы жили втроем в палатке. Было холодно: там несложно хвоя внизу, и натянута палаточка. Апрель месяц, ещё прохладно, а нам дали какие-то вшивые одеяльца. Я помню, вшивые мы были такие, что нереально было почивать. Снимешь рубашки а там вши. Чем мы только не пробовали мыться: доставали воду, хоть чуток вскипятить в ведре, но это не спасало. Это был жуть, нельзя! Здесь нас особняком кормили, и лучше, чем когда мы ехали по дороге. Там какую-нибудь баланду дадут, а затем ещё насмешка: бросают куски хлеба ввысь, и кусок колбаски, и все лезут. А ты куда пойдешь, 14-летний? Там постарше есть!

А.Д.: Отношение солдат-батарейцев отличалось от того отношения, которое было по дороге?

- Солдаты, которые на передке, относились получше. На кухне топишь, там два повара. Один кок славно понимал по-русски, был добрее. А где были два брата Волосовских, там был поваром свойский пленный, видно, сдавшийся в плен, хохол. Тот, не возбраняется заявить, хотел угробить одного Волосовского. Он раздал еду, а старшой из этих Волосовских взял котелок или банку, и нагнулся туда, в походный котел, где второе было, и начал ложкой черпать оттуда, что осталось по стенкам. Повар, хохол, пришел, схватил его за ноги, и туда, в котел толкнул. А под котлом ещё были угли. Он там сколько-то побыл. Хорошо, что второй брат видел это! Пришел поляк, открыл резво крышку а тот уже весь кумачовый. Его оттуда достали безотлагательно, увезли в санчасть. А так бы концы отдал! Я следом узнал (когда вернулся оттуда осенью), что, очевидно, 50% оттуда удрали. Многие пацаны, которые были постарше, удрали, и мой брат также удрал. Но вот он удрал оттуда, а сквозь некоторое время его взяли в рабочий лагерь в Нарву. И там как собак нерезаных ребят было.

В апреле нас взяли, и только в октябре отпустили. И то, благодаря тому, что нам единственный поляк сказал (он по-русски что надо говорил): Вот в этой деревне есть комендатура, вы туда обратитесь. Комендатура была на болоте, где батарея стояла. Батареи были дальше, а там были их тылы. И вот нас в эту комендатуру пустили. Там, в комендатуре, сидел единственный челоовек, тот, что неплохо по-русски говорил. Мы обратились, но разом нам никаких данных не сказали. Сказали: Приходите в такой-то день. Мы сызнова решили топать, и тут пригнали ребят, литовцев. Это были рослые уже пацаны, они также были в гражданской одежде, и их также били Потом в комендатуре всё же дали распоряжение, чтобы нас отпустили. Нам дали такие бумажки там все было на машинке отпечатано, они подтверждали, что нас должны освободить. После войны я эту бумажку порвал. Время такое было: чем докажешь, что тебя насильно взяли?

Меня уже дома и не ждали. Никаких же данных не было, воспрещено было сообщить домой, что я жив и здоров. А я только осенью появился. Помню, как меня проводил тот самый Саша из Гатчины на станцию. Три или четыре вагона было зацеплено к поезду, тот, что шел оттуда и до Кингисеппа. И вот в Гатчине поезд остановился, германец посмотрел, сказал: Можете ступать покушать в столовую. Немцы покушали, оттуда вышли, и тогда мы пошли. И только мы в эту столовую зашли, как наши самолеты начали бомбить немцев. Лес был вблизи от этой дороги, и мы туда. В вагоны бомбы не попали, разорвались где-то в стороне. Потом мы дальше поехали. Все в Волосово вышли, я в Кингиссепе единственный вышел. Мне было приказано в Кингиссепе прийти в комендатуру, но я встретил ребят, которые также прибыли в Кингиссепп. Они говорят: Не ходи туда! В комендатуре никого не отпускают, отправляют вспять. Если знаешь куда топать, иди пешком. Я решил: пойду на Криколо с Кингиссепа! Дорога-то известная! Когда шел на Криколо, встретил ещё двух парней. Они говорят: Там, где бывший город, там есть лесопилка, там немцы возят доски из леса. Ты понимаешь по-немецки? Конечно, понимаю. Шесть месяцев был там, кое-чего знаю. К тому же, когда махаловка началась я уже 5 классов окончил. И вот я к ним пришел. В машину досок нагрузки, там было человека три немцев вверху, и меня посадили туда. Они говорят: Вам надобно появиться в комендатуру. А я им говорю: Сейчас домой, а завтра в комендатуру. Лишь бы отговориться! Они остановили машину на перекрестке, и я прибежал домой. Меня там уже не ждали Отец захворал, матери не было, а нас было пятеро, и брат был в лагере.

Тут я прожил зиму, с октября до декабря. А на иной год нас уже увезли. Скотяра забрали, и на станцию. Остались мы без скота. Нас привезли в первую голову в Эстонию, в Лога. Там был лагерь, но не за колючей проволокой. А рядом были евреи, и к ним более того рядом не пускали. Они просят: Дайте что-нибудь Тощие все, дети там. В лагере мы порядочно пробыли, а свойский багаж увезли в Палдиски, это боевой порт. Туда опосля подали финские суда, загрузили нас. В Финляндии мы также в двух лагерях были. Мне было 14 лет, и меня взял сынуля хозяина. Я работал, вел все сельское хозяйство. Они копали канавы лошадьми: запрягут 6 лошадей, и там как плуги позади, получается канава. А я копалкой выравнивал бровки. Где мы жили там был большущий двухэтажный обитель, 14 комнат. Хозяину было за 80 лет: единственный его сынуля был в армии, а два сына жили рядом, с километр от него: там же хуторская организация. А где я был, в том же месте был пленный Саша, украинец, здоровый таковый. Их из лагерей забирали. Там кормили ничего, и сколько-то собственник платил. Но действовать нужно было, всякие тяжелые работы были. Один раз он решил на циркулярке распилить 6-метровое еловое бревнышко на плаху. А бревнышко толстое, и диск был этакий колоссальный. И только он сунул, видно, попало кремнистое бревнышко, и пила засвистела, и более того немного треснула. Он побежал туда выключать, а меня оставил удерживать с комля. Я слегка подержал, и упал надорвал пуп. Меня за 5 километров повезли в больницу, что-то там сделали, крест-на-крест заклеили. Потом я на лошади ездил больше двух недель к врачу, и все одинаково время боли были. Даже в текущее время нет-нет, да чувствуется. А что скажешь? Ведь не пойдешь никуда жалиться. Хорошо, что мы там всего год побыли.

А.Д.: На каком языке вы общались?

- В основном на ижорском языке.

А.Д.: Вас понимали?

- Да. И мы их понимали.

А.Д.: Вы по-фински там не говорили?

- Нет. Но ещё по-русски говорили. Хозяин, тот, что у нас был, понимал. Выборг до войны был финский: когда была финская фирма, вот тогда финская территория осталась у нас.

А.Д.: Какое к вам было отношение: как к русским или как финнам?

- Для хозяина мы все одинаково были русские, он правильный был. Где я жил, там хозяин-отец не таковый был, а его наследник, тот нас презирал.

А.Д.: Кто лучше относился: финны или немцы?

- Конечно, финны лучше. Немцы были злые. Но и посреди немцев были более-менее. А вот эстонцы были ещё хуже!

А.Д.: Полицаи?

- Те, которые служили у немцев.

А.Д.: Вы там, в Финляндии, так целой семьей и были?

- Я жил особняком, но приходил к своим, хотя до работы было неблизко. Отец и три брата помимо меня, и сестра ещё, они жили все сообща. Сестра с братьями работали на государственной лесопилке. Только единственный папа работал у этого же хозяина.

А.Д.: Когда вы были в Финляндии, как узнали, что разрешается возвратиться? Кто из представителей советской власти к вам приезжал?

- Помню только, что он был в офицерской форме. Спрашивали: Будете выезжать на Родину? Конечно, будем. Зачем мы тут останемся? У нас отчизна там.

А.Д.: Желания остаться не было?

- Даже разговора не могло быть. Хотя там не возбраняется было беспрепятственно остаться. Сын хозяина мне всё говорил: Дам тебе книги, останешься, будешь британский язык заниматься изучением, финский Это несложно! Я говорю: Не надобно мне ни финского, не английского языков, все одинаково мы уедем домой. Но где мы жили, там была ещё одна семейство с Гатчины, они были не ижоры, они были финны, у них было двое детей. Так они не уехали, остались. Его подруга жизни была намного моложе мужа. Потом ещё были брат с сестрой, моложе меня, также с Гатчины они также остались. Родителей у них не было, они не знали, куда им ехать, и остались у сына нашего хозяина.

А.Д.: Тоже финны?

- Числились, как гатчинские финны. Те, кто числились финнами, частично оставались, конечно. Помню, когда пленных отправляли, те собирались и про одного пленного, татарина, сказали: Когда нас будут отправлять, мы все одинаково его убьем. Когда они были в лагере, он над ними издевался, был бригадиром у финнов. Саша сказал: Мы все одинаково его в вагоне убьем. Но оказывается, он не уехал, остался в лагере. Может быть, позже уехал, когда его знакомые пленные были неблизко? Хозяевам было указание: снабдить пленных продуктами на первое время. Даже помню, Сашу владелец переодел в чистую одежду, дал чемодан с продуктами.: чтобы тот, покуда доберется на местоположение, не голодал. Пленных увезли раньше, а опосля нас.

Привезли в Ярославскую область Ой, так скрупулезно нас там проверяли! Некоторые более того еду, одежду отбирали. Милиция проверяла весь багаж, нужно было им явить, что там было. В общем, скверно нас встретили и безотлагательно в чаща. А что?! В лесу норма, и хоть я несовершеннолетний был, все одинаково меня в лесной массив загнали. Снегу было по поясок. Потом из леса придешь, и за два километра иди за едой. Мы там также пробыли, поди, года два. Сначала, там нереально было: там где мы жили, в деревне, там мирное народонаселение также голодало. Потом свой бывший инженер по добыче (с Усть-Луги) узнал, что рыбаки из этой местности живут там-то и там-то. И нас из Пречистинского района Ярославской области перевели на Рыбинское водохранилище. Там рыбы было! Не знаю, чем позволительно было ее ловить. До этого там затопили леса, деревни. Когда нас перевозили уже, там купол церкви торчал Для обитателей там построили шибко хорошую деревню, с улицами городского типа. В общем, там мы недурственно зажили, рыбы ловили шибко хоть отбавляй. У нас, рыбаков, был свой шоп, и мы отоваривались пшеничной мукой. Нас там было 3 бригады: из них две бригады наших, из нашей местности, и одна бригада организовалась из местных. Наши научили их ловить, и они также стали рыбаками. Там более того рыбзавод холодного копчения построили, и Кубышкин был в нём директором. Быстро построили! Он был не уж таковой могучий и огромный, но типичный заводик был. Мы там тоннами рыбу ловили. Возили, помню, первоначально на лошади, порядочно от города. А в зимнее время по льду. А вслед за тем нам дали телку. Эта телка была неуправляемой. Надо было то по одной улице, то по прочий достичь до пункта, куда рыбу принимали. Пока по городу едешь У нас в зимнее время рыбы немало было!

В основном нас было 4 человека молодых, и 4 человека постарше. Потом уже махаловка закончилась, вспять колхозы возродили. Отец был, близкий брат отца, двоюродный брат: вот и трое. Уже затем мы стали чиркать Калинину, председателю Верховного совета, и нам уже дали позволение уехать домой. Тогда мы выехали домой. Помню, в Ярославской области мы купили корову. Нам дали вагон на три семьи: те на две семью одну купили, а мы купили на себя. Приехали, а что дома? Дома нет! Хоть в какой-нибудь сарайчик, но ничего нет. Тут была сестра матери, она раньше приехала. У нее супруг погиб, и у отца брат погиб. Из родни страсть сколько погибло, людей с войны крайне самое малое вернулось. Никого не осталось: двоюродные братья все остались на фронте. Мы приехали и безотложно на рыбную ловлю. Тогда мотоботы были, их колхозы доставали. Тогда все было государственное. Потом по репарации из Германии гнали суда. Из местных забирали судоводителей, механиков. Я три раза призывался в армию, а шеф судоверфи запрещал: на бронь, и всё, оттого что я был уже мастак. В Ленинграде был рыболовецкий техникум, и там я сначала на 20-тонник учился, а после этого на 200-тонник. Отучился, и следом в эстонские воды ходил.

Так же читайте биографии известных людей:

Илья Кричевский Ilya Krichevsky

Архитектор проектно-строительного кооператива Коммунар (Москва). Один из трёх погибших защитников Белого дома во время августовского путча 1991 года.
читать далее →

Илья Ульянов Ilya Ulianov

Деятель народного образования в России, педагог-демократ. Отец В. И. Ленина. Родился в мещанской семье. В 1854 окончил физико-математический..
читать далее →

Илья Бражников Ilya Brazhnikov

Право-консервативный и национал-православный публицист, главный редактор сайта "Правая.Ру".
читать далее →

Илья Майоров Ilya Mayorov

Майоров Илья Андреевич (1891, д. Гордеево Юматовской вол. Свияжского у. Казанской губ.,- 11 сент. 1941, Медведевский Лес. близ Орла). Из крестьян...
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий