Известные люди

»

Клавдия Осипова

- К.И. Я Клавдия Ивановна, в текущий момент Осипова, а во время войны была Савельева. Я 1935 года рождения, 7 января. Когда началась битва, мне шел седьмой год. Я родилась в январе, а финны к нам пришли в ноябре. Мне доходил седьмой год.

И. О. Расскажите, как Вы узнали о войне.

- К. И. Тогда в деревнях не было ни радио, ни телефонов. Сельский совет у нас был в Шуньге, и оттуда к нам на лошади приехал нарочный сообщить, что началась махаловка. Война-то по сути дела началась 22 июня, гладко в четыре часа, но в первую очередь сообщили по сельским советам да по районам: вначале районы, опосля сельские советы, а затем только и нам сообщили, что битва началась. И тут же немедленно начали массовую мобилизацию, на войну забирать. Забрали всех, кого разрешается было, из мужчин остались только больные и несовершеннолетние. В общем, остались старики, старухи и несовершеннолетние дети, остальных всех забрали на войну.

И. О. Как пришли финны?

- К. И. Финны пришли в ноябре. Как в текущий момент помню, они приехали на машинах

И. О. К вам в Падмозеро?

- К.И. В Падмозеро приехали. Со стороны Шуньги, они уже Шуньгу захватили, Шуньга уже была под финнами. Они приехали к нам на машинах и пришли на лыжах, в белых маскировочных халатах. Они, конечно, чувствовали себя такими важными, безотлагательно начали бродить по квартирам. Мы все увидели [что пришли финны], и все уже сидели по домам, не смел никто вылезти на улицу. И вот они стали прогуливаться по домам. Я помню, как к нам пришли. Отец увидел, что идут финны, и сестрам Насте и Марии сказал, что вы спрячьтесь, оттого что молодые финны Думали, что их будут тотчас хватать или что Они куда-то спрятались. Финны пришли в квартиру. Я как в текущее время помню, у нас папа работал сапожником, сидел, сапоги ремонтировал. Пришли в квартиру. А мы же тогда язык не проходили. В деревнях до войны была учебное заведение, но иноземный никакой язык нам не преподавали. И вот они стали у нас осведомляться. Сначала спрашивали: muna, это яичко. А мы не понимаем. Они начинают: ко-ко-ко, являть, что курочка. Мы поняли, что это яичко. Потом [по-фински] свинину просят, мясцо. Отец и мать вновь говорят, что мы не понимаем, что вы у нас спрашиваете. Финн тогда эдак: хрю-хрю-хрю, хрюкает. Курицы у нас были в то время, а поросенка не было. Мама и сказала, что у нас нет свинины. Я вот только не помню, были ли яйца, давали ли им или не давали. Но хлопотать они спрашивали у родителей. Может быть, и были. И вот они походили, от нас ушли, позже по всем домам ходили. Сначала они всё просили, сами просили, и люди отдавали. Испуг тот самый да только бы отвязаться, всё так давали. А вслед за тем они уже маленько обнаглели, стали забирать сами. Придут да возьмут хоть поросенка, хоть куриц. Куриц так прямо захватят. Себе, как видно, некуда больше. А следом прошло негусто времени, и нам сказали, что надобно эвакуироваться из Падмозера. Дело в том, что мы жили на берегу Онежского озера. По ту сторону Онежского озера, где Чёмжи, ещё были наши советские солдаты, и они боялись. Тут как подобно как передовая была. И вот они нас гнали из Падмозера, выселяли, оттого что тут оборона у них была. По берегу Онежского озера была колкая проволока. Столбы в восемь рядов, и колкая проволока была в восемь рядов. И на этой колючей проволоке было навешено разных пустых консервных банок, и поставили мины. Уже ноябрь месяц, уже Онежское озерко стало [замерзать], и они боялись, что с той стороны придут русские партизаны в разведку. Поэтому они нас и выгнали из Падмозера, чтобы тут местного населения не было. А сами, когда нас заставляли отъезжать, предложили: можете ключи покинуть на столе, сквозь неделю приедете вспять, берите только все необходимое. А тогда же колхозы были. У нас колхоз имени Сталина был. Нам дали лошадь и дровни. Это уже в ноябре, по снегу было. И вот мы поехали в Паяницы. Мама, папа, сестры Настя, Мария, я и брат.

Что вы взяли?

- К. И. Нам сказали, что [едете] на неделю, так что берите только необходимое. Взяли хлеб, что было мало, зернышко а зернышко ещё не было смолото. Сколько-то матушка закопала в подполе, целая яма картошки осталась. Взяли только необходимое. [Был у нас] здоровый деревянный сундук, тогда ибо в деревнях не было ни чемоданов, ничего, жили же бедно. И в тот самый сундук положили необходимую одежу и посуду: кастрюльки, что-то ещё, и более того немного штук подушек маменька взяла, а из остального [постельного белья] взяла такие постельники, чтобы там, как приедем, набить соломой, потому как что некуда было положить. Ведь сани-то небольшие, дровни, и мы ещё с братом на этих дровнях сидели. Они все шли на своих двоих до Паяниц. В Паяницах мы жили у Дружининых. Правда, я в текущее время не помню, сколь мы жили. А в Падмозере, как нас выселили, в больших таких домах стали существовать финны. Они, по-видимому, охраняли [занятые территории от проникновения] с Онежского озера. Даже наше кладбище все было заминировано было, на более того крестах мины были. Мы их находили, когда вернулись вспять. Потому что кладбище также на берегу Онежского озера. И эта колкая проволока была, как я сегодня помню, начиная от Толвуи, дальше по берегу до Шуньгского бора и ещё дальше, в само Онежское озерко уходила колкая проволока. Наших партизан они боялись, вследствие того что что [они] могли переправиться с той стороны Онежского озера. Боялись, что будут являться и разведывать. А позже нас почему-то из Паяниц направили сквозь озерко в деревню Шабалино. Жандаровы с нами были из Падмозера, и Марковы с семьей также переехали в Шабалино. Там жили мы на квартире у хозяйки, у тети Шуры Назаровой. Ее супруг был на войне. У нее было своих две девочки. Мы, шесть дядя, и тетя Дуня Мерзликова, [у нее] также супруг на войне был, ещё она с двумя ребятами: девчурка и пацан. Мы двое с братом, небольшие, и у хозяйки были [дети]. Но [Мерзликовы] пораньше нас приехали и [расположились] в спальне. Хозяйка жила в горнице, горница небольшая была, а нам освободила квартиру. Тетя Дуся пораньше приехала, и им досталась койка, она спала с детьми на кровати. А мы спали на полу. Так была постелена ложе. Мама да папа спали с одной стороны, а мы с братом с иной. [Спали] головами вкупе, а [ноги] в разные стороны. Конечно, на полу уже морозно было, зимушка. Но ничего, перебивались. А Настю [сестру] ещё раньше взяли в лагерь, так как она была совершеннолетняя. Сначала держали их в лагере в Шуньге. Они строили дорогу от Шуньги в Великогубскую сторону. Вся молодая поросль была взята, все работали на дорогах. Потом Настю переселили дальше, в Кяппесельгу. И Марию, как подошел возраст, разом же взяли. Как шестнадцать лет справила, также [оказалась] в Кяппесельге, после этого в лагере где-то возле Кондопоги или в самой Кондопоге. Они были в лагерях, а мы тут так и остались. Финны нас всех сурово переписали, дали норму. Как кормили Кто работал, тем больше давали, а ребятам по возрасту. Давали или муку, или финские галеты, как в текущий момент помню, давали масло сливочное не помню, сколь гр, сахарок не давали, а вместо него давали сахарин, таковой сладкий препарат. И почему-то вместо яиц давали нам яичный препарат, я [такого] больше не видала. Просто единственный высушенный желток, желтый-желтый. Сколько-то крупы давали. Был ещё маркет. Когда Мария приезжала с лагеря а им там сколько-то денег давали в лагере, они работали, и сколько-то [денег им] давали. Они копали канавы и окопы. Им с Настей надобно было исполнить норму, выкопать определенное численность метров. А канавы они большие копали, дорогу строили. Так если кто-то выше нормы сделает, им давали марки. У финнов ибо марки были, не русские капиталы.

Что на них разрешается было достать?

- К. И. Все не возбраняется было. У них в магазинах все продавалось на финские марки. Туда они продукты привозили. А у нас папа, покуда был активный, ремонтировал [обувь], и порой к нему обращались финны, приходили ремонтировать сапоги. Они носили на лыжах такие пекши это крючки на носках, чтобы было подходяще [гулять на лыжах]. У них палки бамбуковые, лыжи хорошие, железные крепления, и такое [устройство] в сапогах: они прицеплялись [к лыжам], не выпадали, весьма благоприятно было. И когда у них рвалась обувь, они приходили к отцу, и он им ремонтировал. А они платили. Если есть, так марки давали, а нет, так приносили просто галеты, галеты были ржаные и белые. Правда, вкусные галеты были, или, может, мы тогда голодные были. Местное народ получше нас жило, у них там или хлеб, или бульба. А мы-то приехали, всё дома оставили. Мы уехали в где-то в конце ноября сорок первого, а вспять приехали только в июне сорок четвертого. Все это время жили там. Переселенцам, конечно, было труднее существовать. Вот корову у нас отобрали в первую голову на скотный двор, и мы ходили за молоком на скотный двор. Потом тем, кто мог удерживать, коров отдавали назад. А у нас папа нездоровый был, мы сенцо не могли накашивать: сестры обе в лагере были, а мы с братом маленькие были. Брат тридцать восьмого года, мне было семь лет во время [первой] зимы, а брату только четыре года. Так кто мог удерживать, после этого отдавали коров. Например, нашу корову с общего стада отдали местным жителям в Шабалино. У каждой коровы они делали контрольные дойки. У них это было ясно налажено: и учеты, и молоко, всё. И опосля мы к своей корове, к этим хозяевам, ходили за молоком. Было нам [положено] два литра молока на семью в день. Пока мы с братом не могли, мамаша произвольный день ходила за молоком, и так все годы [в оккупации], хватали молоко от своей коровы, но ходили туда. А папа все время болел. Таблеток не было, лекарств никаких не было, и он умер в сорок четвертом году. Война ещё не кончилась, и умер там, в Шабалино. Настя, сестра, попросила старосту, тот, что был в Шуньге, чтобы разрешили нам отвезти отца в Падмозеро на кладбище. Это был апрель. И в комендатуре Насте выписали пропуск и разрешили нам отвезти отца на кладбище в Падмозеро. Дали четырех финнов в сопровождающие и лошадь лошади, как раньше при колхозах, тогда при фермах были. Я не ездила, мы с братом были маленькие, нас не взяли. Мама и Настя ездили с финнами. Финны более того помогли яму выкопать. Вообще шибко недурной был староста, Александром звали, фамилию я уже забыла. Смог убедить финнов [помочь]. Он заручился [обещанием], что когда отца повезут, [матушка с сестрой] в само Падмозеро не пойдут шастать Ведь в Падмозере у нас рядом был жилище, сквозь речку. Но [в саму деревню] они не ходили, более того домой не заходили. Разрешили только до кладбища, они туда сквозь горку промчались, захоронили отца и вспять. А потому что с кладбища более того был виден здание, так они не ходили, раз пообещали. Конечно, был и голод, и мороз, и вши Хотя мыло давали. Одежды ибо лишней не было, как поехали. Люди давали: у кого были лишние [вещи], так давали нам с братом, вследствие того что что у нас все было оставлено дома. У сестренок также [одежды не было], их в лагерь взяли, так они без малого полураздетые там были: одни чулки да голы ноги. Все дома было оставлено. Навещать [нас] их, конечно, отпускали. И на похороны также. Как папа умер, так одна соседушка, падмозерская, тетя Анна Жандарова, у которой дочь там же была, сходила [в лагерь], спросила позволение. Пропуск надобно было [иметь], чтобы пойти в лагерь. Мама ее попросила, сходи, Анна, и скажи Марии, что папа умер. Не было ни телефонов, ничего, вот она сходила в Кяппесельгу, где были тогда сестры, и Мария отпросилась. Но Настя была ближе, так она пораньше пришла, и Марию также на похороны отпустили.

Вы рассказали про голод. Что вы делали, когда не хватало еды?

- К. И. Местные обитатели помогали, когда не хватало. Ели крапиву, ели клеверные шишечки, розовые. Собирали, мать сушила, и мололи на жернове. Если льняное семя. Раньше, до войны, непочатый край сеяли в колхозах льну, оттуда льняное семя. Перебивались кое-как. Конечно, все было: и голод, и мороз. И вши были, потому что что жили в таких условиях. Одежды не было, мыла также. Давали норму мыла, я точь-в-точь не помню, сколь, но, конечно, мало. Как в текущий момент помню, что матушка белье стирала и голову нам мыла, так варила щёлок из золы. Золы положат в чугунник, воды нальют туда, и в печку. Как влага прокипит, зола садится на дно, а сверху [остается] такое скользкое В этом стирали белье и головы мыли.

Как была организована организация управления?

- К. И. Управление было такое. У нас был комендантский час. Около деревень колючей проволоки не было, в силу того что что каждую деревеньку не окутаешь колючей проволокой. Это был не лагерь, нетрудно туда мы были насильственно эвакуированы из своих домов. Но позже четырех был комендантский час, чтобы никто из деревни никуда не выходил. Мы, истина, никуда и не ходили. Только в ближайшую деревню, Сайтолду, и в другую сторону, в Щипино. Они обе сквозь небольшое поле. С ними разрешено было контачить, днем туда мы бегали, но вечером запрещено было гулять. И за территорию деревни также запрещено было в отдалении, был установленный промежуток. Помню, в южную сторону была щельга [тутошний диалект: Большой булыжник или скала. А. Г.], и туда мы с ребятами пошли за брусникой. И подошел финн. Правда, [выгнал] он нас не грубо, ничего. Они все время патрулировали. Они в Шабалино, в самой деревне, не жили. У них казармы были в Шуньге, но к нам все время ходил патруль. Несколько финнов ходили с автоматами, зимой на лыжах, а летом пёхом. И вот мы пришли за ягодами, на горку поднялись, и шел финн c автоматом и нам сказал: tytto, poika [Фин.: Мальчик, девчонка. А. Г.], и показывает, чтобы мы дальше территории, дальше этой щельги, не заходили. А там, за щельгой уже леc. Мы, конечно, повиновались, сделали, что нам сказали. А тогда ещё электричества не было. У местных обитателей были лампы, а мы потому что ничего не взяли. Пользовались пилькушечкой [Возможно, от фин. pilkuttaa мерцать. А. Г.], это маленькая баночка, куда нальют керосина или солярки, из тряпочки сделают фитилек, сунут фитилек в баночку, и вот эта пилькушечка и горит. Так [требовали], чтобы зимой окна были густо закрыты, чтобы нигде ни просвета не было. Может быть, это была своего рода маскировка. Хотя нас там не бомбили. У нас же не было никаких предприятий, ничего. Просто была лесная деревенька, ничего такого не было. Но самолеты летали, и маскировка целиком была. А ещё ездил, как в текущее время помню, староста, и звали его Ялмари. Уже этакий немолодой. Ездил в санях на лошади. Санки деревянные, красивые, изрисованные. Сейчас, вероятно, только где-нибудь в музеях есть такие сани. И на них он объезжал все деревни. Сам он жил в Шуньге, а все деревни объезжал. В магазины придет, съездит на фермы. Через переводчика мужик с ним ездил, переводчик спрашивает, что да как. Но никто не смел [жаловаться]. Все: добро, хорошо. Никто не смел ничего произнести. Мы же подневольные люди были.

Как относились к вам финны?

- К. И. Финны местного населения не трогали. Не издевались, как, по слухам, немцы говорят, что жгли деревни да людей в амбарах жгли. У нас этого не было. Чего не было, того не было. Я вам за других не отвечаю. Но там, где мы жили, такого не было. Только они не любили воровства. Вот, помню, как пацаны маленькие Зимой финны ездили на лыжах, и у них были крайне красивые бамбуковые палки, и на палках были длинные блестящие пики. И вот они, когда зайдут куда-нибудь в жилище, а на улице оставят. А пацаны есть пацаны. Финны зашли в свой обитель, где мы жили у тети Шуры Назаровой, а пацаны взяли и как-то выдернули с нескольких палок эти пики. А потому как как без пик пойдешь, без них палки проседают и скользко. И на второй день финны приехали, собрали всех детей, что тут были, и спрашивали, что кто это сделал. Кто-то сказали, чьи пацаны сделали, их двое [было]. Я в текущее время фамилий не помню. Но ребят финны не наказывали, а родители были посажены в амбар прохладный. Раньше, бывало, при колхозах там зернышко держали. Так вот родителей, чтобы они смотрели за ребятами, держали немного дней в холодном амбаре. Но не били, без затей держали. Это они следили, чтобы пацаны не воровали. Так, больше не наказывали.

Избивали финны людей?

- К.И. Я только помню [единственный случай]. У мамы сестра жила в Онежинах. Они были не деревенские, они до войны жили в Медгоре, а когда дядю Ваню взяли на войну, тетя Паша с ребятами переехала в Падмозеро к сестре, к Кокотовой Ирине Андреевне. Потом, когда [финны] стали эвакуировать [народ Падмозера], ее с ребятами отправили в Онежины. Тетка, Ирина Андреевна, была одиночка, у нее не было ни детей, ни мужа, супруг к тому времени уже умер. Она была уже в годах, и ее безотлагательно же взяли в лагерь. А тетя Паша Хорошкова поехала с бабушкой и дедушкой в Онежины. И вот кто-то в одно прекрасное время принес маме весточку, что тетю Пашу шибко избили финны в Онежинах. Ведь были посреди русских продажные шкуры, которые думали, что финны насовсем пришли. И вот был единственный падмозерский сосед, в текущий момент фамилию не помню, он немедленно вслед за тем войны умер, помню, где в Падмозере его здание стоит. Он жил по соседству с теткой, которая Кокотова Ирина Андреевна. Так вот, у этой тетки было немало хлеба, она работала в колхозе, пахала на лошадях, сеяла, в общем, за мужика работала. У нее трудодней хоть отбавляй было, а тогда в колхозах давали за трудодни хлеб: пшеницу, рожь, ячмень, овес. И, воистину, в свое время чем ее в лагерь взяли, она, быть может, впрямь [хлеб] где-то спрятала. Дома, может, закопала в подвале или ещё где-то. А тетя Паша [об этом] не знала. А тот самый [сосед] донес, что у Ирины было непочатый край хлеба, значит, тетя Паша должна располагать информацией. И пришли двое финнов с переводчиком и стали вопрошать. Тетя Паша сказала, я не знаю, где спрятано. Если бы истинно она знала, так, может, и сказала бы, тут уж утрачивать было нечего. Она сказала, что не знает. И ее вывели в сарайчик, на площадку в сарае. В деревнях есть такие деревенские дома, с сараем, где держат сенцо [В карельских домах под одной крышей объединяют жилое помещение и хозяйственные постройки. А. Г.]. Ее положили на площадку [для сена] и были шомполами. Двое [финнов] раздели, раздетую на животик положили, и били прутьями, назывались шомпола. Это такие прутья, сплетенные сообща, а на концах оставлены круглые кольца. И били. Бьют, бьют. Тетка Паша, покуда не потеряла рассудок, кричала: я знаю, я не знаю. Но она же кричала Она жила у Мишиных на квартире, и хозяйка сколь раз выходила на двор, [просила] финнов: Перестаньте бить Выйдет на надворные ступени [и говорит], что она в действительности не знает. Финны, которые били, ей и говорят сквозь переводчика, мол, уходи, а то и тебе такая же честь будет. А у тети Паши только был рожденный дитятко, сынуля, Леша звали. Старший, Женя, был тридцать восьмого года, а тот самый сорок первого. Вот так били, били. Она потеряла разум. Они ничего не добились от нее. Она на самом деле не знала, и хозяйка подтверждала, что она не знает. Знала бы, так уж, конечно, показала бы. Мама, как ей сказали, пошла проведать, все же сестра родная. Вернулась и нам рассказала, что [тетя Паша] вся избита, вся поясница, все бока, похоже на печенку. А чадо был небольшой, ещё грудь сосал. Так матушка рассказывает, что она ляжет на брюхо, приподнимется на локти, а хозяйка подпихивала Леньку под нее, чтобы он пососал грудь. Она не могла ни на бока улечься, ни на задницу усесться. Вот так она была избита. Тут, может быть, финны были повинны или наши продажные шкуры, которые доказывали, что верно она знает. Хоть бы они надвое сказали, что, может, есть [хлеб], а может и нет. А старец был таковый гадкий, все доказывал, что знает всё, что у них полно хлеба. Вот этакий происшествие был.

А другие случаи были?

- К. И. Вот сестра, Мария, рассказывает, что у них в лагере не наказывали и не били. Но были пацаны, молодые парни, им весьма дымить хотелось. Курили всё вату всякую. А тут они зашли то ли в ларек или куда-то еще При лагере что-то есть, где держат сигареты. Так вот, зашли и взяли немного пачек сигарет. Я в текущий момент не помню сколь [взяли], а парней было двое. Мария рассказывает, что они это сделали ночью, а утром обнаружили: пришла продавец или кто там заведовал. Обнаружили. Утром, говорит [сестра], по тревоге собрали весь лагерь, выставили в шеренги, как как правило лагерях, поставили большие скамейки. Этих парней раздели догола, положили на эти скамейки, привязали руки и ноги вдоль туловища. И били по два финна с той и с прочий стороны. Финны ужасно не любили воровства и [наказывали] показательно, чтобы другим не повадно было, чтобы другие не воровали. Вот это было, это сестра рассказывает, она и в текущий момент живая.

Какие условия жизни были в лагерях, где работали ваши сестры?

- К.И. В лагерях все зависело, как говорит Мария, от того, кто заведовал этими лагерями, от надзирателей. Были человечные [надзиратели], они славно относились. Мария говорит, что в лагере, где она была, лучше кормили. И, говорит, мы сильно старались вкалывать. Дадут [по норме] вырыть сколько-нибудь кубометров земли, так, говорит, мы стараемся, молоды были, да мощь была. И стали работать больше нормы, чтобы дали паек побольше. К тому же, как больше сделаешь, сколько-то марок дают. Но вслед за тем единственный надзиратель сказал, что если вы будете так невпроворот действовать, в следующий раз вам прибавят норму, так что сделайте норму с невеликий [переработкой], а больше не старайтесь. Если вам дали вырыть пять или десять кубов я не знаю, сколь, а вместо десяти вырыли одиннадцать-двенадцать, то, говорит, в следующий раз вам норму дадут уже не десять [кубометров], а больше. Видишь, какой человечный, подсказал им, чтобы они себе не зарабатывали повышенную норму. Марию отпускали домой, у них был в лагере, по-видимому, патрон был лучше. Чаще домой приходила. А вот у Насти больше требовательный был шеф. Их и кормили скверно. Она следом рассказывала, что, в основном, кормили мясом павших лошадей. Убивало лошадей взрывами или ещё как-нибудь. Иногда уже аромат от лошади, а все одинаково кормили. Но есть-то хочешь. Там и норма была большая, и она так очень истощала, что более того не могла прогуливаться на работу. И ее отпустили домой. Как сегодня я помню, она пришла домой в Шабалино. Она была красивая, две косы были ниже пояса. Она пришла в квартиру, домой, за порог только ступила и упала без сознания. Долго мы ее отхаживали, думали, что не выживет. Помогло, что мы жили у хозяйки, что там буренка была. Стали ее подпаивать молоком да [из еды давать] что получше. Местные обитатели также узнали, так стали носить кто яйца, что-то ещё, кто мог, чтобы она выздоровела. Но позже, как выздоровела, ее взяли вспять в лагерь. И так все время до конца войны обе сестры были в лагере.

А рождались ли в это время дети? И как за ними ухаживали?

- К. И. Дети рождались у тех, у кого мужья В основном, тут хоть отбавляй не рождалось, [неужто что] кто-то оставался в положении. Вот, в частности, тетя Паша Хорошкова осталась в положении, как дядю Ваню забрали в армию, она и родила. А так [рождались дети], у кого были мужья комиссованы. Вот, в частности, у нас, из Падмозера, не были взяты в армию Гагарин Дмитрий Михайлович, во время финской войны нижняя конечность у него была потеряна, Абрамов Дмитрий Васильевич, по состоянию здоровья, Гаврилов Федор Михайлович и Румзин. Они были комиссованы, так они ловили рыбу для финнов. Я помню, они спускали большие сети, герданы. [Ловили] возле самого берега: приезжали, вырубали лед, туда спускали сети и ловили рыбу, но для финнов. Каждый занимался своим делом. Кто коров доил, кто ещё что-то. Например, у нас мать одно время коров доила, а затем, как раздали некоторых коров по частным [хозяйствам], мать ходила в лесной массив, кубики [кубометры] заготовляли, деревянные чурки. Финнам потому что также топить необходимо было. Правда, кое-где, в Падмозеро, в частности, они немного домов сожгли на дровишки. А [мужчины] ловили рыбу. Как-то они приехали к нам, а у нас папа бессрочный рыболов. Он весьма здорово болел, но маме говорит: пойду на Падмозеро, рядом у берега похожу, может дадут мне немного рыбинок. Ухи хотел, потому как что нездоровый [был]. Так он позже резво и умер. Ну вот, пошел. Мама ему сказала: не ходи, не дадут. Но в тот раз у них надзирателя не было. Он взял маленькую мисочку, пошел, чтобы попросить у своих же, которые с одной деревни, с Падмозера. Но ему не дали. Рыбы, говорит, навалом наловили, всякой было, а отцу не дали более того испытать. Он вернулся весь расстроенный. Другие-то, может быть, и дали, а [в тот раз] бригадиром был [у рыбаков] Румзин, и он не разрешил. Потом тот самый Румзин старостой был в Великой Губе да в Великой Ниве. И тут также был за старшего. Он шибко грубо со своими обращался. Так финны не обращались, как свои свиньи обращались. Как в текущее время помню, рассказывали, утром маркет открывается, и люди выставятся в очередность, по карточкам. А в Великой Губе ступени высокие в маркет были и перил не было. Финны заходят, так не трогают, пройдут. Люди, которые стоят, раздвинутся, и финны пройдут, не трогают. А он, говорят, как зайдет на верхнюю площадку, руками раздвинет, и старухи, и пацаны падали со ступенек. Вот какие посреди своих сволочи были! Но следом, конечно, затем войны он заработал срок. Как махаловка закончилась, все стали на него жалиться, и ему дали одиннадцать лет тюрьмы. Он одиннадцать или десять лет просидел, приехал в Падмозеро. Но если бы он [тогда же] не уехал с Падмозера, его бы, вероятно, и прикончили, так он издевался над своими. Он уехал в Гагсельгу, за Онего. Там леспромхоз был. Он туда с семейством уехал и там умер. Заболел то ли туберкулезом, то ли ещё чем-то. И все так и сказали, что таким гадам такая честь. Финны так не издевались, как свои продажные шкуры, которые доказывали и издевались над людьми. И когда он позже войны приехал, отсидев срок, так с ним более того никто не здоровался. И пришлось ему отбыть.

У вас карелов или людей других национальностей не было?

- К. И. Нет, не было. У нас только было местное народ. Вот после этого войны к нам откуда-то приехали. В Падмозере, помню, были с Мордовии. Мордовцев невпроворот было. А каким путем они тут появились, я не помню. Даже помню, что жили

В Шабалино для вас была организована учебное заведение?

- К. И. Нет, школы у нас там не было. У нас мини населенный пункт, школы не было. Рядом, в Толвуе, была учебное заведение, да ещё в Шуньге. Там больше населения. А у нас немного было населения, и школы не было.

Как финны относились к детям?

- К. И. Детей они не обижали. Маленьких-то всего ничего было, но они все одинаково приезжали, медосмотры делали. Головы смотрели, они не любили, чтобы вши были, следили за этим. Когда мы жили в Шабалино, вовсе маленьких ребят почему-то не было. Наверное, молодых мужчин не было. А так Плохого ничего не могу изречь. Те финны, что были помоложе, конечно, были не такие [внимательные к детям]. А вот постарше, у кого были дома семьи, шибко детей любили. Приведу единственный образец. Шесть джентльмен нас детей мы с братом, хозяйские девочки и [два ребенка из второй семьи] сидело на печке. Пришли финны, по-видимому, выпившие, как я после этого [поняла]. А хозяйка закрылась в своей комнате. Они постучались в горницу, а хозяйка двери не открывает, у нее там был человек, не финн, свой. Долго не открывала двери. Финны стучались, а она не открывает. И они стали палить и два раза выстрелили возле дверей в потолок с автоматов. Мы, на печке, как заревели. Испугались. Все [взрослые]: мамаша, родители [двух других детей] и все соседи по вечерам товарищ к другу ходили контачить. Мы, в общем, расплакались, и единственный финн поднялся к нам на печку. В деревнях у печи есть прилавок, он туда поднялся и нас успокаивал. Мы три года жили под финнами и научились разуметь невпроворот слов. И вот я, как в текущее время помню, что tytto это девчурка, а poika это хлопчик. Он нам и говорит, tytto, poika, успокаивает, чтобы не плакали. Достал из внутреннего кармана френча фотографию. У них френчи были, хорошая одежка. На фотографии он, супруга красивая финка, и двое детей: девчурка и хлопчик. И показывает, что у меня также tytto и poika дома, там, в Финляндии, да по-своему говорит. И дал нам коробочку конфет. Леденцы, маленькая коробочка. Я до сих пор помню, а ибо шестьдесят лет прошло. Нарисован лимон на коробочке и конфеты желтенькие, монпасье, леденцы, как с лимоном. Они же также не все добровольно шли. Мобилизацию сделали, отправили, и всё. Вот они и других жалели.

Вы встречались с партизанами? Или слышали что-нибудь?

- К. И. Партизаны были, приходили. Марии, сестре, как-то раз летом встретился партизан. Наш, из Падмозера. Петр Беззубиков. Они тут позже войны не жили, и в текущий момент его в живых уже нет. Мария шла из дома в лагерь, с Шабалино в сторону Шуньги. Тогда машин не было, пешочком ходили хоть в Кяппесельгу, хоть куда, и вот она рассказывает: иду и внезапно выходит на дорогу из леса мужик, весь обросший, и мне говорит: Не бойся, не бойся, соседка. Он-то ее узнал, он у нас в Падмозере сквозь речку [жил]. Он Марию славно знал. Мария говорит: я как испугалась, говорю: не подходи, думаю, в текущее время как выйдут финны, они же патрулировали. Могут за это занятие [наказать]. Но он у нее только спросил, как вы тут живете и да какое расположение [воинских] частей. Она ему ответила, что, мол, я в лагере там-то и там-то, а скопления большого у нас нет ни финнов, ни техники. Они же в закоулочке были у самого леса. И, говорит, он потом-то мне сказал: Ты же соседушка мне. Сестра только затем узнала, что это был Беззубиков. Но неужто она смела кому-нибудь проговорить! Она только потом войны нам рассказала, уже страсть сколько лет прошло. А во время войны более того родителям не смела поведать. Да, приходили [партизаны]. Были ещё три человека. В Паяницах есть братская могилка, пришли также наши партизаны Одного неплохо помню Федоров, он Паяницкий сам, а был женат на нашей падмозерской Анне. И вот их трое не помню других фамилий пришли, и на них донесли. Наши, свои, донесли, где они были. И финны их расстреляли прямо у клуба. В Паяницах рядом с клубом есть братская могилка, они там расстреляны. Свои донесли. Финны оттого и боялись там же за Онегой наши, красные войска были. Как финны ходили в разведку, так и наши также приходили.

Как вернулись русские войска?

- К.И. А русские пришли, как в текущий момент помню Ой, как это было торжествующе! Было уже тепло, июнь. Вприятель видим, идет лодочка, и на лодке едут солдаты. С красными флагами они ехали, оттуда уже, с Паяниц. Мы жили на берегу озера, рядом часовенка была и в этой часовне [располагался] шоп. Все собрались! Видели, как приехали с красными флагами, в своей [форме], с красными звездочками. Встали на крылечко. [Красноармейцы] вышли с лодки. Все собрались на берегу, а они встали на крылечко и сказали, что быстро битва кончится, финны отступили, уже освободили Шуньгу. Финляндия же раньше вышла из войны, она не до конца воевала, не до 9 мая. И нам сказали, что можете ехать домой, можете ретироваться в свои дома. В Падмозеро также финнов уже не было. А местные обитатели тут и остались. Война-то ещё не кончилась, это был июнь сорок четвертого, а битва кончилась только в мае сорок пятого. Но территорию от финнов освободили, и нам разрешили возвратиться вспять. Мы вспять и поехали. До Паяниц ехали на лодке. Финны, когда отступали, сестер не угнали никуда, как немцы угоняли. Они сами отступали на скорую руку. По-видимому, наши войска собрались с силой да с техникой да погнали их отседова, освободили Карелию. До нас, к примеру, уже был освобожден Медвежьегорск и Шуньга, и нам разрешили [вернуться] домой. Отца уже не было, как мы домой приехали. Сестры приехали. Мария взяла свою корову. Корова-то была наша, но [финны] отдали ее местным. Мария пришла на пастбище, тихонечко подманила корову Малькой ее звали и колокольчик заткнула. Пастухи не видели, и она угнала корову домой по берегу посредством Фоймогубу. Мы благодаря корове и выжили, оттого что во время войны нам хоть сколько-то есть давали, а после-то войны все же разрушено, ничего нет. Вот голод-то был! Благодаря вот этой корове Мы ходили, копали на полях прошлогоднюю гнилую картошку. Она уже вся сгнила, только маленько крахмала есть. Но опосля стали дарить и хлеб по карточки. Так неоткуда было схватить, во время войны на полях-то не сеялось ничего. Но верили в лучшее. Радость была, что мы домой приехали. А дома-то столь лет не жили, от нашего дома одни стены были оставлены. В нашем доме финны держали горючее, горюче-смазочные материалы. Полы и то разобраны были. Ни печек, ничего не было. Бурьян выше окошек был. Окон также не было. Хорошо, что после этого войны народонаселение был добродушный. Мы жили рядом в Татьяной Ивановной Кирпуговой. Не единственный год она сама с семьей, с ребятами, ютилась в избе, а ещё были переселенцы c Мордовии какие-то посланы. А нам она дала маленькую горничку, метров восемь квадратных. В этой горничке мы и жили невпроворот лет, покуда строились. Кирпичи возили с Палеострова, там был разрушенный монастырь. Так там забирали кирпичи, бревна собирали по берегу. Но тогда население был сильно дружный, помогали приятель другу. У нас отца не было, мы бы неужто справились! Только благодаря чужим людям. И так вот и выжили, пережили. Каждый год было лучше и лучше. С каждым годом снижались цены на продукты. И главное то, что ждали конца войны. А битва кончилась, тут уж, конечно, отрада. Какая отрада. Мы-то маленькие дети были так радовались. А как помоложе, женщины да девушки, как обнимались да целовались! Красноармейцев наших обступили со всех сторон, целовали все. Не приведи Господи, не дай Бог никому ощутить войну!

Какое у вас было касательство к Финляндии и финнам позже войны и в текущее время?

- К. И. После войны, помню, финны посылали нам гуманитарную поддержка. Ведь следом войны не было ни одежды, ни обуви. Нам в школах раздавали [вещи] и в [какой-то момент] сказали, что их посылали финны. Не новые вещи, гуманитарная подмога. Так некоторые не хватали, отказывались, мол, они нас пришли завоевывать, а в настоящий момент нам помогают, они же все сломали. А мы ещё маленькие были, ещё не все осознавали. Не сложилось отрицательное касательство. И я тут многих [финнов] в текущий момент знаю. Вообще, во время войны, знаю, что молодые девушки более того влюблялись в финнов, в служивый. На танцы ходили. Молодость она и есть юность. И полно молодых девушек тогда легко вышли замуж и уехали в Финляндию, и по этот день живут в Финляндии, и недурственно, говорят, живут. Когда финны отступали, то увозили девушек, с которыми дружили. Там они и в текущий момент живут. Я сама в текущее время ничего плохого не могу произнести и кого знаю из окружающих, хоть родственники, хоть кто, никто в текущее время плохого [не чувствует]. Столько уж лет прошло. И ещё радует то, что они не издевались так, как немцы. Финны все-таки были добрыми. Может, были какие-то [другие], потому что, как говорится, в семье не без урода. Как и русские есть всякие, так же и у них есть. Но такого, как у немцев, не было. Вон они-то что делали. Прямо детей [убивали], и крематории, и чего они только не придумали, чтобы издеваться. А финны нет У меня в текущий момент [к ним] хорошее касательство. А тогда война Их же также отправили на войну. Как Гитлер приказал перейти рубеж, не все, может быть, хотели биться. Как и наши, также оттого что наших служивый всех забрали. Кто-то убивали, кого-то убили. У нас, по Падмозеру, сильно хоть отбавляй погибло, в текущий момент не помню, сколь мужчина. У нас есть на клубе доска., и там есть те, кто погибли в Финскую кампанию. Это было в тридцать девятом году. В финской кампании хоть отбавляй погибло народу. Они воевали в Сортавальских краях. Там была Долина Смерти, я проезжала. Это была Финская битва. Так вот, на этой, на доске памяти указано, сколь у нас погибло из Падмозера. Большая ли деревнюшка! В финскую и в Отечественную в общем итоге сорок три человека из деревни только погибли. Но в нашей семье, к примеру, ещё и папа умер, во время Великой отечественной войны погиб дядя Николай, брат отца, затем двоюродный брат И папа, и наследник погибли, Савельевы. Это они в Отечественную войну погибли.

Так же читайте биографии известных людей:

Клавдия Чапаева Klavdia Chapaeva

О ДОЧЕРИ Чапаева Клавдии Васильевне известно не так уж много. Долгие годы проработала она инструктором Бауманского райкома КПСС Москвы, но не стала..
читать далее →

Клавдия Ковалева Klavdia Kovaleva

Не завершив учебы в девятом классе, Клава устроилась работать телефонисткой в пожарной охране 1 города Краснодона. Работала хорошо, была..
читать далее →

Клавдия Шульженко Klavdia Shulzhenko

Клавдия Шульженко - известная советская эстрадная певица, актриса театра и кино. Родилась 24 марта 1906 года.Клавдия Шульженко исполняла такие..
читать далее →

Клавдия Коршунова Klavdia Korshunova

Клавдия Коршунова - российская актриса театра и кино. Родилась 8 июня 1984 года в Москве в актерской семье.В 2004 году Клавдия Коршунова стала..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий