Известные люди

»

Лев Бруни

Знаменитым академическим живописцем был прадед Льва Александровича по отцовской линии, Бруни Федор Антонович. Его картина "Медный змий" - некогда второе по популярности отечественное историческое полотно (первое местоположение, вестимо, принадлежало "Последнему дню Помпеи"). По материнской линии - также сплошные художники. Блестящему акварелисту Петру Федоровичу Соколову, другому прадеду, позировал сам Николай I с семейством...

Напоследок ещё одна генеалогическая подробность: супругой П.Ф. Соколова была Юлия Павловна Брюллова, родная сестра великого Карла. В непосредственном окружении - дед-художник, отец-архитектор. Сам Лев Бруни позже вспоминал, что в детстве был уверен: "Все люди - художники".

Его личный натуральный дар был неизбежен. Когда единственный из рисунков попал к самому Александру Бенуа, тот отозвался о 14-летнем мальчике как о состоявшемся таланте. Профессиональное обучение Бруни было достаточно кратким: две зимы в Академии художеств, год в Париже. Молодой художник, которому чуть исполнилось 20, начинает выставляться вкупе с "Миром искусства" и сию минуту становится известен. Все дается ему нетрудно, все около его любят, называя не по-другому как Левушкой. Один из знавших его вспоминал: "Он был моложе всех нас, казался мальчиком, но мог составлять и сталкивать людей лбами..."

В его мастерской в доме на Университетской набережной систематично происходили "вечера", которые стали фактом истории русской культуры. О них в настоящий момент говорят как о литературно-художественном кружке "Квартира No.5". Постоянными его участниками были художники Альтман, Митурич, Тырса, поэты Мандельштам, Клюев, Бальмонт, композитор Лурье, критик Пунин. Появлялись в квартире No.5 Маяковский, Шагал, Хлебников, Розанова, Зайцев, Татлин...

Под влиянием Татлина Лев Бруни начал созидать конструктивистские "контррельефы" - абстрактные подборы из разных материалов. Вместе с Татлиным и Родченко принял участие в футуристической экспозиции "Магазин", где продемонстрировал "разбитую бочку из-под цемента и стеклышко, пробитое пулей". Но вряд ли не возбраняется утверждать, словно Бруни серьезно погрузился в сражение, которое развесёло вели сторонники авангарда. Для него в этом не было борьбы, а была дружеская солидарность и, главное, розыск - "живого" искусства, делавший существование эдакий насыщенной и интенсивной. Позже в своих незавершенных воспоминаниях Н.Н. Пунин признавался, что, если бы им всем "был дан прочий ломоть истории, быть может, эти встречи... сохранились бы в памяти как отрезок времени времени наибольшей жизненной полноты..."

Однако "времена не выбирают". Шел 1916 год, и время, которое всем им выпало, с бесцеремонной определенностью вторглось в такую счастливую и полную существование. В ноябре художника призвали в армию. А вскоре со все нарастающей настойчивостью зазвучала "музыка революции". Ее гипнотическому ритму поддались многие, но не Лев Бруни. Для него значительно важнее был прочий звук - пускай никому больше не слышная, но для него отчетливая мелодия его собственной судьбы. Летом 1917-го он едет на Урал, в Миасс. Там живет со своей семьей Константин Бальмонт и ходит в гимназию дочка поэта - Нина. Венчание Нины Бальмонт и Льва Бруни состоится в том же Миассе весной 1919 года.

Мир около будет рушиться в хаосе гражданской войны. Они поедут на восток - в Омск, вслед за тем Ново-Николаевск. В тот самый отрезок времени бездомных скитаний художник и перестанет строчить маслом. Но зато он, как ни в жизнь раньше, научится изображать все: берег озера и спящую жену, цветочные горшки и коляску их первенца в окружении кур и щенят... Это будут не легко дневниковые "зарисовки с натуры" или протокольные репортажи. Это будет то, что на языке искусствоведческих дефиниций носит наименование "станковая графика". Короче, законченные и самодостаточные произведения искусства. "Когда б вы знали, из какого сора Растут вирши, не ведая стыда..." Самые простые вещи обладают бесконечной ценностью и красотой. Эта правда с отчетливой ясностью открылась Бруни аккурат в те "окаянные дни". Оказалось, что в этой бездомной и не отягощенной материальными благами жизни у него многое было - влюбленность, мир кругом в бесконечности своих форм и разнообразии таинственных связей. И, значит, было, что противопоставить хаосу и смятению, захлестнувшим все.

Вернувшись в Петроград, Бруни сызнова узко общается с Татлиным, более того живет у него в мастерской, где делается модель утопического памятника III Интернационалу. И иллюстрирует фантасмагории Гофмана. В общем. Лев Александрович не становится активным создателем нового революционного искусства. Обстоятельства вроде бы отводят его от этого. Так, в крайний миг был отклонен уже готовый план ноябрьского оформления Дворцовой площади. А сам Бруни перебирается в Москву по приглашению В. Фаворского. С семьей уезжает в Оптину пустынь и подолгу живет там. Именно в 20-е годы в Оптиной художник создает свои лучшие вещи.

В его работах не происходит ничего, а точнее, происходит самое главное: гнутся под тяжестью мокрого первого снега деревья, блестят только что омытые дождем крыши, безоблачный свет пронизывает лесную чащу... Все едино, прекрасно-одушевленно и хрупко. Эта хрупкость и мимолетность легко требуют того, чтобы быть запечатленными. И художник откликается на это безмолвное заявочное пожелание.

Он работает непрерывно, бытие и искусство для него оказываются перепутанными, переплетенными. Творчество самой высокой пробы становится частью его повседневного быта; должно быть, потому он с какой-то моцартовской беспечностью относился к своим уже завершенным работам и их дальнейшей судьбе. Когда в середине 30-х солидный художественный критик А. Чегодаев решил отнять на выставку немного его произведений. Лев Александрович выдвинул из-под дивана обшарпанный чемодан. Он был доверху набит акварелями - помятыми, с краями то загнутыми для того, чтобы поместить листы в чемодан, то изгрызанными кем-то, - как выяснилось, собакой. Один лист был съеден эдак на треть. Потрясенный увиденным, искусствовед обратился к реставраторам...

Теперь эта спасенная акварель - одна из лучших работ Бруни посреди тех, к сожалению, немногих, что хранятся в Третьяковской галерее. Розовая лягушка замерла между тонких травинок. Можно с долгим глубокомыслием анализировать о том, что в визуальных искусствах аналогом звука выступает жест, движение, а пространство вечно - вместилище таинственной тишины и что в данной работе Льва Александровича аккурат пространство листа, превращаясь в пространство мира, имеет такое определяющее роль... Но, очевидно, лучше без затей встать среди затягивающей жизненной суеты, чтобы кинуть взор и заметить. И с остротой, доступной обыкновенно только детям да художникам, ощутить изумление и экстаз перед каждой каплей этого мира.

Так же читайте биографии известных людей:

Лев Дмитриев-Кавказский Lev Dmitriev-Kavkazskiy

Гравёр на меди, рисовальщик, офортист.
читать далее →

Лев Лагорио Lev Lagorio

Русский живописец и акварелист. Учился у М. Н. Воробьева и Б. П. Виллевальде в петербургской Академии художеств.
читать далее →

Лев Токмаков Lev Tokmakov

Лев Токмаков - советский и российский художник-иллюстратор. Народный художник России. Родился 30 июля 1928 года.Работы Льва Токмакова хранятся в..
читать далее →

Лев Борисов Lev Borisov

Лев Борисов - известный советский и российский актер, народный артист России. Родился 8 декабря 1933 года.Фильмография Льва Борисова насчитывает..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий