Известные люди

»

Мать Тереза Калькуттская

Она ждала меня у подъезда под дождем - согбенная, седая, с внимательным взглядом. Нет, не мама Тереза - фрау Штарк.

- Она целовала каждого умирающего в лоб!

Фрау Штарк, всю бытие проработавшая для ордена иезуитов с больными детьми и стариками, в июне 1988-го ездила в Калькутту. Видела мама Терезу и не может ее позабыть.

Я слышала беспокойство и пафос в голосе фрау Штарк. Я чувствовала, что эта сцена занимает центральное местоположение в ее воспоминаниях. И не могла урузуметь отчего.

- А куда ещё может чмокнуть монахиня умирающего человека?

- Вы не понимаете. Европейцам это не ясно. В Европе нет таких городов, как Калькутта, где в кустах водятся ядовитые змеи, а трущобы осаждают стены дворцов. Люди - миллионы! - там рождаются, живут и умирают на кучах мусора. И уходят из жизни практически под ногами прохожих. В Калькутте до сих пор так. И вот сестры Ордена милосердия, тот, что основала мамаша Тереза, свозили эти живые останки в Sterbehaus, отмывали, откармливали, лечили. И они перед смертью снова чувствовали себя людьми!

- Sterbehaus - это "жилье смерти" или "обитель для умирающих"?

Все одинаково. Это колоссальный полутемный дом барачного типа, где на матрасах лежат люди. Туда принимали всех, более того самых пессимистичных, от которых отказывались больницы. И вот их и целовала в лоб мама Тереза. На прощание. Вопреки всем представлениям о нормальной человеческой брезгливости. Эта леди излучала свет. К ней со всех сторон тянулись руки. Всем хотелось ее тронуть.

- И вам также?

- Я сказала "всем".

- А из мертвых она не воскрешала?

- Она излучала влюбленность, великую влюбленность, влюбленность к каждому. Вам этого негусто? Каких ещё чудес желаете вы?

- Вы хотите произнести, она любила всех - вас, меня. Но как же это вероятно? Ведь я и она - мы ни разу не встречались.

- "В каждом человеке я вижу Христа. А потому что Христос навечно единственный, то для меня в данный определенный миг это тот, кто стоит передо мной". Так она говорила.

- Значит, она любила не людей, а Христа.

- Она любила Христа и вследствие этого людей.

Когда мы расстались, я посмотрела на себя в зеркало. Никого, помимо себя, я там не увидела. Но, благодаря странной идее об универсальной любви, существование матери Терезы из вороха удивительных и непонятных событий выстроилась для меня в великолепное жизненное полотно.

Как матушка захочет, так и будет

Так говорили сестры Ордена милосердия про свою матушка.

Свобода, удивительная, завидная воля, воля поступков и мыслей. Откуда она у стареющий, не крайне образованной монахини в грубых сандалиях? Да она вытворяла несложно все что хотела.

Принцесса Анна, Ясир Арафат, Джордж Буш, Фидель Кастро. Рейганы, Рональд и Нэнси. Дэн Сяопин, принцесса Диана, король Норвегии Харальд V, принц Чарльз. Пий XII, Иоанн XXIII, Павел VI, Иоанн Павел II... Именной указатель в каждый биографии матери Терезы озадачит вас самыми невозможными сочетаниями. Матери Терезе в действительности открывались двери и хижин, и дворцов.

Она могла: сделать обед на шесть тысяч человек; не дремать хоть отбавляй суток подряд; неизменно улыбаться; заскочить в посольство Иранка и бросить там записку аятолле с просьбой спешно ей позвонить, чтобы обсудить проблему заложников; выпустить из памяти медаль лауреата Нобелевской премии мира где-то в гардеробе королевского дворца.

Она утверждала, что ничто так не укрепляет дух и не открывает души беженцев, как вычищенная выгребная яма (разумеется, она чистила ее неоднократно). Ей всю дорогу приходили в голову нестандартные мысли: в поисках возможности дешевого перемещения в пространстве она предложила себя Air-India в качестве стюардессы. К сожалению, ей отказали.

Она говорила с королями и нищими, держала речь перед полными залами. И ни в жизнь не писала речей. Ей нужно было без затей помолиться, чтобы ведать, что изречь.

Ради норвежского короля она надела носки, и об этом писали газеты.

Почетный эскулап теологии Оксфордского университета, она украшала свой быт статуэтками девы Марии и открытками с кровоточащим сердцем Христа, лечилась от усталости и от болезней молитвой и постом, ей позволительно было позвонить ночью - в всякий час - и удостоиться беседы, в Рождество она пела Христу "Happy birthday to you".

"Невозможная мешанина святого Франциска с фельдфебелем", - похвалил ее здешний работник Красного креста. В разрушенный войной Бейрут она прибыла с пасхальной свечой и иконой девы Марии. Помолилась. Наступило перемирие. Потом она пересекла линию фронта и притащила кучу замурзанных слабоумных детей из какого-то разбомбленного детского дома.

Расцвеченная чудесами, история ее жизни стала произведением устного народного творчества.

Однажды, когда Калькутту в очередной раз осадила новая волна голодных (Ганг разлился?) и мама Тереза и сестры готовили обед на семь тысяч джентльмен, кончились продукты, и стало ясно, что завтра никто не получит благотворительного хлеба и супа. И как гром среди ясного неба - о диковинка! - отцы города по непонятной причине отменили занятия в школах. И весь хлеб из школьных столовых достался голодающим.

Однажды матушка Тереза сидела пригорюнившись и ломала голову, где бы ей раздобыть 50 000 рупий, чтобы оборудовать ребяческий обитель в городе Агра. И вот, когда ей совершенно стало ясно, что дома у сирот скорее всего не будет, неожиданно - о диковинка! - раздался телефонный звонок. Незнакомый звук сообщил, что матери Терезе присуждена некая филиппинская премия Magsaysay Prise (вы слышали что-нибудь о таковой?). И тогда, конечно же, всем стало ясно, что Бог желает ребяческий обитель в Агре.

А вот быль о провидении, спасшем подушечку. Однажды сестра Андреа, первая немецкая сестра Ордена милосердия, прибыла в Калькутту и явилась к матери. И как черт из табакерки оказалось, что спальное местоположение на полу есть, но вот накрыть его нечем. И тогда матушка решила вспороть свою подушечку, чтобы из ее тряпичного содержимого соорудить гостье матрасик. И только она занесла над подушечкой ножик, как - о диковина! - в ворота постучали. Кто там? На пороге какой-то покидающий Калькутту господин с матрасом в руках, тот, что ему больше не нужен. (По прочий версии, прибыла целая агрегатина с матрасами из отеля, в котором поменяли обстановку.)

И конечно, диковинка о передвижных лепроклиниках также заслуживает упоминания. Как известно, народ не любит прокаженных, в особенности в Индии, где эту немочь считали проклятием, посланным Богом за грехи. На благую весть об открытии лепрозория народ отреагировало градом камней. После многочисленных попыток мамаша Тереза поняла, что Бог категорически супротив стационара. Чтобы услыхать Божью волю, она углубилась в молитвы. И Бог выразился яснее. В течение двух месяцев случилось следующее: матери Терезе пожертвовали 10 тысяч рупий, крупнейший в Индии эксперт по проказе предложил матери Терезе свои услуги, и, в конце концов, из Америки прибыла агрегатина скорой помощи. И мамаша Тереза догадалась, что Богу угодно вместо стационарной раскрыть передвижную лепроклинику! Есть целая серия рассказов на темы: мама Тереза и СПИД, мама Тереза и битва, матушка и апартеид, мама и проказа.

"Как матушка захочет, так и будет", - говорили сестры.

Как? Почему? Откуда берутся идеи и силы? Кто помогает? Кто советует? Кто поддерживает? "Иисус Христос", - неизменно отвечала мама Тереза. Журналисты были разочарованы. А мамаша между тем говорила правду. Она постоянно чувствовала в своей жизни наличие Христа. И довольно длительно строила с ним свои отношения.

Вперед, Христу навстречу

"Агнес была таковой хорошенькой. Прекрасно пела, играла в спектаклях, писала для католической газеты. И вот передо мной стоит дама, которую больше, чем годы, состарили лишения", - прибывшая в Калькутту мадам Куни, хозяйка магазинчика из Мельбурна, расплакалась при виде любимой кузины, бывшей Агнес Бояджиу. Они не виделись целую бытие, лет сорок.

Агнес Бояджиу, будущая матушка Тереза, родилась в Скопье в албанской семье 27 августа 1910 года и была младшим, третьим по счету ребенком обеспеченных родителей. Бизнес ее отца состоял поначалу в том, что он снабжал врачей Скопье лекарствами. Потом он торговал товарами, привезенными из Италии.

Скопье - городишко на Балканах со всеми признаками турецкого наследия: с базарами, минаретами и невероятно пестрым населением. Все религии и секты были представлены в маленьком Скопье. Семья Бояджиу добавляла этому букету пестроты: эти албанцы были католиками. Большая редкость. То есть представляли абсолютное религиозное меньшинство и посреди албанцев, которые, как известно, в основном мусульмане, и посреди православных сербов. А с лежащей поблизости католической Хорватией Сербию разделяла долгая и нудная вражда.

Агнес была хорошая, послушная, внимательная, доброжелательная. Прекрасно пела в церковном хоре, помогала маме и отстающим. Была набожной и романтичной. То хотела быть писательницей, то музыкантшей, то миссионером в Африке. Африку вскоре вытеснила Калькутта, куда в 1924 году отправилась группа католиков с Балкан.

Ни первая мировая битва, ни перекройка границ, ни провозглашение независимости Албании не поразили семью так, как внезапная кончина отца. Агнес тогда было четырнадцать, и она смогла сполна дать оценку мужество и предприимчивость матери, которая сумела сама не только получать на семью, но и печься о бедных соседях.

Впоследствии житие матери Терезы любили представлять в живых картинах послушницы основанного ею ордена. Сстоимость, когда семнадцатилетняя Агнес просит благословения матери сделаться монахиней и двинуться в Калькутту, удавалось им лучше всего. Мама пережила шок. Агнес такая тихая, такая разумная, такая домашняя, покладистая! Откуда эта прыть? Ах, и где эта Калькутта, на каком краю земли? Отдать дочка Богу, а тем больше в Калькутту, означало, в особенности по тем временам, расставание навечно. Шок продолжался двадцать четыре часа. Потом мамаша благословила.

Брат Лазарь, тот, что учился в военной академии где-то в Австрии, счел вывод своей младшей сестренки девической блажью, о чем ей и написал. Ответ Агнес бесконечно цитируют все ее несчетные биографы: "Ты считаешь себя значительным, потому что что будешь офицером и станешь служить королю с двумя миллионами подданных? Я же буду служить королю всего мира".

26 сентября 1928 года Агнес вошла в поезд, идущий из Скопье в Загреб. Мама Дранка была права: больше она свою Агнес так и не увидела. Агнес посредством всю Европу едет в Дублин, в монастырь сестер ордена Лорето, где за два месяца ей предстояло выучить британский. На пароходе долой из Европы, посредством Суэцкий канал, в Красное море, в Индийский океан плыла навстречу своей судьбе уже не милая Агнес, а сестра Тереза (и корреспондент загребской газеты "Католическая миссия").

Да, у бедняжки без малого нет багажа и плохое знание английского! На самом деле у сестры Терезы все было при себе. Она везла в свою землю обетованную самое важное, что разрешается было завладеть из родного балканского захолустья, - стихийный экуменизм, которому попозже дивились передовые умы теологии. Экуменизм, выросший из традиций добрососедства, из материнского хлебосольства, из открытости дома Бояджиу. И из здравого смысла, подарившего наблюдение: главное, чтобы дядя был хоть куда, а кто он - христианин, мусульманин, иудей, не так уж немаловажно.

Чистота и непосредственность восприятия Евангелия, которое для нее было всем - и таинством, и инструкцией, и отдохновением - это также балканское наследство. Католическая община Скопье была малой и сплоченной. Всех разрешено было пересчитать по головам. И словечко Евангелия казалось обращенным к каждой голове, как во времена первых христиан. А до времени овдовевшая матушка Дранка, на которую с возрастом все больше и больше, вплоть до жестов и выражений, становилась похожа мамаша Тереза, преподала ей наука трудолюбия, жизненной стойкости и деятельной любви.

Прощай, монастырь

"Идя по улице, я наткнулась на нищую, полуобнаженную семью, хлопотавшую над своим умершим родственником. Они готовили умершего в окончательный дорога, раскрашивали физиономия, как того требуют традиции. Душераздирающая картина!

То, что сестры приняли за сухие ветки, оказалось истощенными ножками ребенка, к тому же слепого. 'Если вы его не возьмете, я оставлю его на траве, пускай достанется шакалам'. И это говорит папа! Если бы наши люди это увидели, воздержались бы от жалоб на свою участь и поблагодарили Бога, что живут в таком изобилии", - вот, вероятно, крайний репортаж из Калькутты сестры Терезы.

В Калькутте сестра Тереза стала учительницей в школах ордена Лорето. Целых шестнадцать лет она преподавала бенгальским девочкам на бенгальском языке историю и природоведение. Целых шестнадцать лет она верой и правдой старалась образованием одолеть бедность, в полном соответствии с концепцией ордена Лорето. И у нее неплохо получалось. Она и тут занималась с отстающими. И пела в церковном хоре. И пользовалась заслуженным уважением учительского, одинаково как и ученического коллектива. Стала более того директрисой одной из школ. И как гром среди ясного неба... Мать Тереза (в 1937 году, приняв монашеские обеты, она стала именоваться матерью Терезой) покинула монастырь. Оказывается, она, такая как будто бы открытая, два года вела переписку с Римом, чтобы достичь разрешения сделаться вольной монахиней.

16 августа 1948 года мамаша Тереза, тридцати восьми лет, переодевшись в купленное на рынке дешевое сари, покинула сестринскую обитель (где ей было неплохо, которая была ей родным домом, где ее любили и ценили), чтобы пропасть в трущобах Калькутты. В кармане у нее было пять рупий и намерение не ворочаться вспять ни при каких обстоятельствах. 10 сентября 1946 года по дороге из Калькутты в Дарджилинг ей было откровение оставить орден Лорето и поселиться в трущобах Калькутты, чтобы служить беднейшим из бедных.

А незадолго до откровения в жизни матери Терезы случился эдакий момент - ужасная и обычная для Калькутты история. Мать Тереза увидела, как покрытую коростой, заживо гниющую, обездвиженную женщину в городскую больницу привез на тачке сынуля и оставил у входа. Мать Тереза попыталась ее в эту самую больницу пристроить. Умирающую в больницу не взяли. Сначала мама Тереза попыталась умирающей подмогнуть, но не все в человеческих силах: "Я не могла примерно нее находиться, ее затронуть, переносить ее дух. Я убежала. И стала молиться: 'Святая Мария! Дай мне сердце, полное чистоты, любви и смирения, чтобы я могла принять Христа, Христа затронуть, души не чаять Христа в этом разрушенном теле'. Я вернулась к ней, я к ней прикоснулась, я вымыла ее, я помогла ей. Она умерла с улыбкой. Это был для меня знак, что влюбленность Христова и влюбленность к Христу сильнее, чем моя слабость".

Годы через у одного журналиста, наблюдавшего по заданию редакции ежедневную возню матери Терезы и сестер с умирающими, вырвалось: "Я бы не сделал этого и за миллион долларов!"

"За миллион и я бы не сделала, - ответила мама Тереза. - Только задаром. Из любви к Христу".

Тереза беднейших из бедных

"Господин Гомес! Мне нечего есть. Дайте мне, плиз, поесть". Такие записки до сих хранятся у Альфреда Гомеса, тот, что по рекомендации местного священника пустил к себе в пустующий верхний этаж монахиню Терезу. Поселившись на матрасике у господина Гомеса, мамаша Тереза идеально не знала, что же ей дальше действовать, как же служить беднейшим из бедных. Никаких дальнейших указаний "сверху" не поступало. Надо было выкручиваться самой.

Целыми днями она скиталась по улицам, время от времени совершая попытки хлопотать подаяния. Основала "школу" посреди мусорных куч. Учила никому не нужных детей мыть руки и чиркать на асфальте. (Тогда она, конечно же, не знала, что тем самым положено начало системе детских приютов Ордена милосердия Shishu Bhavan для нежеланных и ненужных детей - младенцев из мусорных ящиков, маленьких инвалидов, сирот.)

Еще она стаскивала куда-нибудь под крышу умирающих бездомных и старалась облегчить им страдания. Она не знала, что пройдет время и молва о блаженной монахине достигнет городских властей, которые никак не могли воспретить миллионам бездомных помирать где попало, и за это их критиковали газеты. Тогда ее найдут и предложат "подряд": развернуться в огромном полутемном помещении, примыкающем к храму богини Кали, где некогда содержался жертвенный скот и было довольно места отдавать богу душу. Так появился Nirmal Hriday - здание для умирающих в Калькутте.

Еще пройдет время, и газетчик BBC Малькольм Мугеридж возьмется снимать кино в этом полутемном помещении без всякой надежды на свойство и внезапно, проявив пленку, увидит, что все поле экрана залито каким-то мягким, приятным светом. "Это светится Божья непреходящая влюбленность. Чудо! Свершилось диковина!" Таков был комментарий. Но тот самый кино Something Beautiful for God вышел на экраны только в 1969 году.

А в 46-м матушка Тереза писала в своем дневнике: "Господь! Что за муки одиночества сегодня" - и не рассчитывала на чудеса. Тем не менее следующее, после этого святого откровения диво случилось в ее жизни уже сквозь три года.

...Ее звали Субхасисни Даш. Бенгалка, бывшая ученица матери Терезы. Будущая сестра Агнес, первая послушница, первая сестра. Вслед за ней в том же 1949 году к матери Терезе присоединились ещё одиннадцать последовательниц, в основном бывших ее учениц. Вы не поверите, но всего их было, как и полагается для хорошего начинания, двенадцать.

В следующем, 1950-м, Орден милосердия был признан Римом.

Io sete!**

Эти слова распятого Христа разрешено прочесть в всякий часовне Ордена милосердия - хоть в Риме, хоть на Сейшелах. Для любого христианина они символизируют вечную неутоленность в любви. "Пить! Любви!" - аккурат тот самый призыв учила мама Тереза впитывать текст в глазах людей. По матери Терезе, мир описывается всего в двух терминах: "любовь" и "не любовь". И есть "простая" проблема - хотя бы удерживать рубеж между двумя этими областями. Как? Творить малое, но с крупный любовью.

Сестры Ордена милосердия, которые помимо традиционных монашеских обетов (бедности, безбрачия, послушания) дают ещё обет служения беднейшим из бедных, живут так же, как и их подопечные: нет у них ни холодильников, ни стиральных машин, они больше чем неприхотливы в еде, моются простым мылом, ездят только на общественном транспорте. Их имущество - сари, сандалии, зонтик на происшествие дождя, худой матрас. Но от беднейших из бедных монахинь отличает не только маленькое распятие у левого плеча.

Жизнь этих добровольцев трудна, однообразна, скучна. Это бескрайний тренинг любви с перерывами на работу. Работать - значит для них чистить, мыть, стирать, бинтовать, являть чудеса терпения, выносливости и отсутствия брезгливости (омерзительных ран прокаженных сестры ордена касаются без перчаток), порой находиться под пулями (как, к примеру, в Белфасте или в Эфиопии). Все это, конечно, разрешается произвести (ещё не то совершали), вопросительный мотив состоит в том, как при этом самому заполучить и другим передать заряд радостной бодрости (а в чем же ещё состоит любовь)?

Тут существенно было быть готовым к работе. Эту подготовленность мама Тереза определяла безошибочно - по улыбке тихой радости, отражающей душевную собранность и безмятежность. Несобранным, беспокойным и нервным разрешено было на работу не вылезать. Им предлагалось читать молитву до тех пор, покуда не наступало прозрение, в то время как не удавалось рассмотреть раны страдающего Христа во всех проявлениях человеческой слабости и безобразия.

"Мы не социальные работники, мы не бригады скорой помощи, мы из ордена любви Христовой".

Тренинг любви начинался в четыре утра с молитвы св. Франциска Ассизского.

Господь! Дай мне силы

Утешать, а не быть утешаемым,

Понимать, а не быть понятым,

Любить, а не быть любимым.

Ибо, когда отдаем, получаем мы

И, прощая, обретаем себе помилование.

Этой молитвой начинался день, состоящий опять-таки из множества молитв. Мать Тереза знала только одно действенное снадобье супротив напастей, сомнения, болезней - воззвание к Богу. Она прописывала молитву постоянно и от всех болезней. Откровения Игнатия Лойолы, Франциска Ассизского дополнялись "творчеством" матери Терезы, которая во время так называемых медитаций принималась за перышко.

Вот такое, в частности, отображение круговорота любви и покоя в природе:

"Плод покоя - молитва,

плод молитвы - вера,

плод веры - влюбленность,

плод любви - покой".

Покой внутренний, безмятежность сердца, мир языка, безмятежность зрачок, безмятежность духа, отрада, как правило, тихая. Любимые слова в лексиконе матери Терезы. Она учила сестер "выращивать" тишина, как реальный йог.

И только такие, сильные, радостные, спокойные, они были готовы к ежедневным сражениям за влюбленность. Враг, с которым сражались сестры, надевал разные личины. В Индии он назывался "проказа". В Америке - "СПИД". В Южной Африке - "апартеид". Но для матери Терезы это была все та же нелюбовь, немилосердие, нежелание душевно вкалывать, эгоизм, чушь - вечные человеческие пороки, отправившие на Голгофу Христа. И почерк матери Терезы, что в развивающихся странах, что в так называемых цивилизованных странах был одинаков.

Она прибывала на поле брани одна и без оружия. Никого не проклиная, не обличая и не задабривая, открыто брала под защиту тех, кто, по ее мнению, в ней нуждался. И, добившись общественного прозрения, для закрепления успеха открывала миссию, в которой поселялись сестры Ордена милосердия.

В Индии она доказала, что проказа - это нисколько не проклятие Господне, а без затей немощь и ее разрешается вылечить, если своевременно приняться. Она оказалась упорнее и последовательнее швыряющегося камнями населения и родственников, вычеркивающих больных из памяти. Вместоположение лепрозория был построен поселок, где прокаженные проживали семьями, до полного выздоровления или смерти и более того позволяли себе рожать - здоровых! - детей. Мать Тереза с радостью приглашала туда любопытствующих на чаек.

Ее способности вырабатывать сенсацию могли бы позавидовать имиджмейкеры политиков и кинозвезд. Она приехала в Нью-Йорк в 1985-м, в самый-самый разгар истерии в связи с эпидемией СПИДа. Посетила тюрьму, где умирали трое инфицированных преступников. Ужаснулась. Посетила главы администрации города Нью-Йорка. И он после этого встречи с нею в двадцать четыре часа умирающих освободил. К Рождеству в Гринидж-виллидж открылся первостепеннный приют для больных СПИДом (она любила преподносить Христу ко дню рождения дорогие подарки). И в то время как обывателей трясло от страха, а священники недоумевали, при чем тут христианское милосердие (по отношению к лицам, совершившим содомский проступок! За то и возмездие!), Gift of Love ("Подарок любви" - так называется приют для больных СПИДом в Нью-Йорке) принял первых несчастных постояльцев. И матушка Тереза просветила народ по телевизору, что СПИД - это предостережение Господне, это знак. О чем? О наступающем конце света? Нет, конечно. Это знак, что следует в конце концов нам раскрыть сердца и возлюбить дружбан друга. Обыватели от такого просвещения несложно обалдели. И "Подарок любви" матери Терезы как-то неприметно превратился в гостинец любви горожан своим несчастливым собратьям.

"Я не понимаю, что такое апартеид", - заявила она, появившись в Претории в что ни на есть разгар южноафриканских событий. Наверное, все-таки понимала. А может, и чисто по наитию были подобраны сестры: одна белая, одна черная, одна бенгалка и одна китаянка. Они истово трудились на пользу бедным, являя собой активный образец интернациональной дружбы.

"Вы лечите не причину, а следствие. Вы латаете дыры. Вы выпускаете пар. Ваш работа тонет в океане проблем, которые могут быть решены только совместными усилиями на государственном уровне".

Мать Тереза не принимала эдакий критики. Она считала, что следует делать в полном соответствии с буквой и духом Писания.

"Я алкал - и вы дали мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне". Так в Евангелии от Матфея сформулированы простые правила жизни, отличающие праведника от неправедника. А вот о необходимости борьбы за мировое сообщество на уровне государственных структур или с государственными структурами в Евангелии нет ни слова. При этом колоссальные средства, стекавшиеся к матери Терезе со всего мира, на которые были построены детские дома, больницы, школы и приюты, служили веским доводом обратному - что активизировать позволительно и с малых сих. "Малое, но с здоровенный любовью!" Никаких грандиозных проектов, которые излишне нередко становятся надгробием любви.

Святая? Сумасшедшая? Одержимая?

Мать Терезу, которая вечно полно и несладко работала, носясь по всему миру, один раз все-таки настигла немощь. Сердце перестало поспевать за своей хозяйкой.

И вот вам образец, чем не возбраняется заниматься в больнице. Передо мной контент длинной - на две книжные страницы - медитации матери Терезы. Вот что значит располагать время.

Что для меня Иисус? Это мама Тереза спрашивает себя. И тут же длинно, обстоятельно и прямолинейно сама себе отвечает: "Иисус - это..." Дальше следует диковинный список: Иисус - это словечко, которое следует проговорить. Правда, которую... Путь, тот, что... Свет, бытие, влюбленность, веселье, мир. Идем дальше. Иисус - голодный, которого нужно накормить. Жаждущий, которого... Бездомный, которого... Больной. Одинокий! Нежеланный! Прокаженный! Нищий! Запойный! Душевнобольной! Слепой! Калека! Заключенный! И более того дама занятая в сфере услуг для взрослых, которую нужно спасти от опасности и пристроить в жизни. Эта дама занятая в сфере услуг для взрослых появляется в самом конце, перед - и в этом месте нимало уже курьезное сочетание - "Иисус - это дядя с зачерствевшим сердцем, которому необходимо поддержать его смягчить".

Далее следует мощная кода:

"Иисус - мой Бог, мой Супруг, моя существование, моя единственная влюбленность.

Иисуса люблю я всем своим сердцем, всем своим существом.

Я все ему отдала, более того свои грехи,

и он перемолол их во мне в нежность и влюбленность.

Я - супруга распятого супруга".

Ну, каково?

Я показала написанное психиатру. Он работал в "Крестах". Всякое видел. Он - понимает.

Психиатр прочитал и сказал: "Огромная жизненная мощь. Цельная природа. Находится во власти навязчивой идеи. Скорее всего, сумасшедшая. Возможно, святая. Неопасна... Но скажите же мне, кто она?"

"Я все ему отдала, более того свои грехи". Грехи? У матери Терезы?

Великая грешница. Мать Тереза и матушка

Tirana. Perlat Rexhepi 5, Shk I ap. 4, Бояджиу Дранка, Бояджиу Ага. По этому адресу проживали мамаша и сестра. Откуда мне известен адрес? Его старались издать все, кто писал о матери Терезе. Они верно надеялись на то, что люди пошлют весточку маме матери (извините за невольный каламбур), томящейся за железным албанским занавесом. Письма в действительности приходили в Тирану, тысячи писем. Они стали главным утешением хорошей женщины Драны в старости.

Иногда и матери Терезе передавали нерадостные письма оттуда. Сестра Ага писала, что матушка несладко больна, весит 39 килограммов, что существовать ей осталось вовсе непродолжительно и что перед смертью она мечтает попрощаться со своей дочкой, бывшей Агнес.

Находясь в Риме, всемогущая защитница бедных и больных, всемирно известная мамаша Тереза, приятельница принцев и прокаженных, посетила посольство Албании. Она заставила прослезиться посольского чиновника, сказав ему на родном языке, что пришла к нему за помощью, как "чадо, ищущий матери". Она принесла ещё письменные заверения итальянских властей о готовности принять близких матери Терезы. Итальянская инициатива была оставлена без внимания. Матери Терезе милостиво разрешили въезд. Но не выезд.

Что работать? Ехать в Албанию и проститься с матерью? Это значит остаться там насовсем, сорвать обет верности Христу, кинуть орден, покинуть поверивших ей сестер. Было кроме того известно, что более того на свободу в пределах Албании полагать не приходится: как служительнице культа, ей была приуготовлена прямая стезя в тюрьму или лагерь, в хорошую компанию ко всем остальным попам, распространителям религиозного дурмана, которые не пожелали перекраситься и не успели спастись.

Не ехать в Албанию? Не проститься с матерью? Но как же тогда быть с проповедуемой во весь звук любовью к ближним?

Любое заключение - грешок. Выбора у нее не было. Она поехала. Не в Албанию, а куда-то в Йемен, пособлять жертвам землетрясения. Помогла. В июле 1972 года в Калькутту пришло известие о кончине Драны Бояджиу, мамы. Через год умерла сестра Ага.

В 1992 году президент свободной Албании Рамиз Алия присвоил матери Терезе звание почетного гражданина, вручил премию за отличную работу на ниве гуманизма и прогресса, а кроме того учредил благотворительный фонд ее имени. Так мамаша Тереза побывала на дорогих могилах. К ее удивлению, они были ухоженными.

Возможно, где-то вверху все-таки происходит взаимозачет сделанного добра? Никто этого не узнает.

В различие от несгибаемых революционеров, которые у "религиозников" позаимствовали отличный принцип жертвовать личным для общественного и близкими для идеи, мамаша Тереза признавала свой проступок.

И она была доброй матерью. Для руководителя молодого, но влиятельного и набирающего силу ордена вела себя нетипично: она ни в жизнь не ставила сестер перед выбором между общественным и личным.

Всемирно-историческое значимость матери Терезы

Останавливали ли вы военные действия, где и когда? Удавалось ли вам: инициировать мирные переговоры, марши мира, предотвратить народные волнения, чреватые большим количеством жертв?

На все эти вопросы соискатель Нобелевской премии мира матушка Тереза открыто отвечала: "Нет!"

Малькольм Мугеридж (упоминаемый выше газетчик ВВС, снявший о ней кино и сделавший беседа, благодаря которому мамаша Тереза стала телезвездой; он позже крестился и стал католиком) понял, что так занятие не пойдет и взялся за перышко. И он разъяснил всемирно-историческое значимость матери Терезы. Оно в том, что "мамаша Тереза, всю свою бытие на все сто и безоговорочно посвятив Христу, умела в каждой страждущей душе рассмотреть черты Спасителя и к нему сообразно относиться; и что она, совместно с сестрами Ордена милосердия, став генератором любви в мире, тем самым противодействует индивидуальному и коллективному насилию во всех его формах".

В конце следует привести данные, свидетельствующие о процветании Ордена милосердия, тот, что в эти дни насчитывает примерно 300 000 сотрудников в 80 странах мира, о сети детских домов, приютов, больниц, лепрозориев. Мать Тереза умерла, а занятие ее живет. Но не в количестве лепрозориев ее занятие.

"Выглянула в оконный проем и вижу: матушка Тереза идет! Весна во Фрайбурге - это готика и цветущие сады. А она в аккурат такая, какой я видела ее в Доме смерти - в сари, маленькая, слегка сгорбленная, целеустремленная, быстрая. Словно спешила на подмога, будто весь стезя от Калькутты до Фрайбурга прошла пешкодралом. Я засмеялась - запрещено было не закатиться. Мне стало безмятежно и добро. Оказывается, во Фрайбурге открылся какой-то католический конгресс". Так вспоминает фрау Штарк свою последнюю встречу с матерью Терезой.

Втоварищ выглянешь в оконный проем, а там - мама Тереза идет!

Высадилась ли она как десант, прилетела, как Мэри Поппинс, на зонтике? У кого какая выдумка. Важно быть в курсе, что время от времени случается нечто из ряда вон выходящее, если выглянешь в оконце.

И я вкупе с "Домовым" с радостью поучаствую в распространении легенды о матери Терезе. Эта правильная и талантливая сказка, которая возвращает нас к основам. Ведь все мы в детстве хотели быть хорошими и старались совершать так, чтобы нас любили.

Мать Тереза и я

Недавно я побывала в индийском ресторанчике. В папке меню лежал листочек.

"Жизнь - это шанс, не упусти его. Жизнь - эта краса, удивляйся ей. Жизнь - это греза, осуществи ее. Жизнь - это задолженность, исполни его. Жизнь - это развлекуха, так играй! Жизнь - это влюбленность, так люби. Жизнь - это секрет, разгадай ее. Жизнь - это беда, выдержи ее. Жизнь - это похождение, решись на него. Жизнь - это бытие, спаси ее! Жизнь - это фортуна, сотвори его сам. Жить - стоит. Не уничтожай свою бытие!"

- Кто это написал? - спросила я хозяина.

- Святая, - кинул он.

Я села пить свой кофе. Открыла книгу о матери Терезе. Строчки со вкладыша в меню, те же самые строчки. Еще одна "медитация" матери Терезы. "Опубликована" на стене при входе в приют для больных СПИДом, открытый Орденом милосердия в нью-йоркском Гринидж-виллидж. У приюта есть имя. Он называется "Подарок любви".

Так же читайте биографии известных людей:

Матье Вальверд Mathieu Valverde

В течение первых трех лет, проведенных в составе Бордо, Валверде сыграл лишь пару матчей, оставаясь третьим голкипером позади Ульриша Раме и..
читать далее →

Матьяж Смодиш Matiaj Smodish

Словенский форвард ЦСКА рассказал Sportsру о восстанавливлении после тяжелой травмы ступни, болезненных первых шагах, приспособлении к изменившейся..
читать далее →

Матьяш Ракоши Matyas Rakosi

Венгерский политический деятель, революционер. Генеральный секретарь ЦК Венгерской партии труда (19451956), диктатор Венгрии.
читать далее →

Мауро Каморанези Mauro Kamoranezi

Мауро Каморанези - известный итальянский футболист, полузащитник Ювентуса и национальной сборной Италии. Родился 4 октября 1976 года.Мауро..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий