Известные люди

»

Михаил Ромм

Иду длинным, бесконечным коридором на киностудии "Мосфильм", открываю ворота комнаты и сию минуту, с полуфразы, слышу звук, знакомый по фильму "Обыкновенный фашизм":

-...парижским "Мулен Руж". Танцуют не женщины, а половые признаки.

Михаил Ильич Ромм сидит в окружении студийного народа - помрежи, ассистенты, редакторы - и рассказывает что-то жутко увлекательное. Меня представляют мэтру, и я ещё не знаю, что следующие месяц-полтора буду полноправным участником этих посиделок: Ромм травит свои байки, а "молодёжь" в возрасте от двадцати до сорока - слушает.

Кажется, мэтр знает всё. Кроме, конечно, будущего. Я приглашён консультантом по архивам на документальную картину "Первые страницы", которая - увы! - окажется последней завершенной лентой режиссёра. И уж нисколько нелегко себе представить, что лет посредством десять как раз мне придётся собирать комментарий к академическому трёхтомнику сочинений покойного Михаила Ильича.

А Ромм между тем, наскоро для знакомства пожав мне руку, продолжает "травить" - что-то о растленной буржуазной рекламе:

- Там не дар требуется, а грубая доходчивость. Например, как нефтяная группа "Эссо" навязывает своё топливо? Висит ослепительный плакат со страшным оскаленным тигром. И текст: "Заливая бензин "Эссо", вы сажаете в свой бак тигра. - Глупость-то очевидная. Тигр - зверюга не тягловый. Но броско, парадоксально. Покупают...

Фильм "Первые страницы" делается неспешно, неутомительно. Кажется, серьёзно "пашут" только ученики - Костя Осин и Серёжа Линков. А Михаил Ильич проходится рукою мастера. Однако ж картина посвящена злободневной на тот миг теме - как в раннем советском искусстве создавался образ Ленина. Зато сюжеты из истории Гражданской войны и двадцатых годов подвигают режиссёра на бесконечные воспоминания - те же "байки" о знаменитых людях, о замечательных случаях.

Оказывается, молодой Миша Ромм во время Гражданской войны был в ранге, соответствующем генеральскому. Потом, уже в мирные годы, каждая следующая военкоматская переаттестация понижала его в звании - в то время как не стал он числиться посреди нормального среднего комсостава. О том, чем он занимался потом 1917 года, режиссёр припоминать не любил, хотя упоминал вскользь: возглавлял продотрядами, вытряхивал хлеб у кулаков в разных губерниях.

Тут я соображаю: вот, значит, на чём основан именитый момент из роммовского фильма "Ленин в 1918 году" - болтовня вождя с кулаком. Крестьянин в потрясающем исполнении Николая Плотникова объясняет Ленину-Щукину, что запрещено, мол, мужика топтать. На нём всё держится. Деревня без города худо-бедно проживёт, а вот городок без деревни, без хлебушка-то - как?

Это генерал от продразвёрстки, конечно, вынес из бесед с обиженными крестьянами в каком-нибудь постоянно незабываемом девятнадцатом году.

Как-то, набравшись храбрости, я спросил Ромма:

- Михаил Ильич, а сами-то вы Ленина видели?

- Видел один раз. Я в начале двадцатых в Москве бедствовал, перебивался случайными заработками. Как-то торговал книгами с лотка в кинотеатре на Таганке. А в зале - митинг. Ну, вот, Ленин перед выступлением и остановился вблизи моего лотка. Взял какой-то том в руки и спрашивает: "Это что за книжка?". Я говорю: "Не знаю". А он: "Стыдно, милостивый правитель. Что же это вы: не знаете, чем торгуете?". И ушел.

Ещё запомнился мне монолог Ромма о том, как на съёмки картины "Ленин в Октябре" пригласили известного коминтерновца Дмитрия Мануильского. Он, говорят, талантливо, абсолютно неотличимо от оригинала имитировал звук Ильича. Вот он-то, Мануильский, и ставил актёру Щукину знаменитую ленинскую картавость. Заодно Мануильский рассказывал, какие весёленькие розыгрыши происходили в Кремле. Например, нарком просвещения приятель Луначарский миролюбиво подрёмывает в кабинете, и как гром среди ясного неба из коридора раздаётся громогласный раздраженный звук Ленина:

- Ну нет! На тот самый раз такое безобразие Луначарскому с рук не сойдёт! Да его шлепнуть немного!

Луначарский вздрагивает, выбегает в коридор и встревоженно лепечет:

- Что? Что такое, Владимир Ильич? В чём занятие?

В коридоре никакого, конечно, Ленина нет, а около Мануильского умирает со смеху большая ватага наркомов.

РассказываЯ свои истории, Ромм не лицедействовал, не пытался перевоплощаться в героев. Но в его голосе, мимике и жестах всё-таки возникал какой-то чудной, условный, но всё-таки достоверный театр одного актёра. Мэтр капельку склонял голову, капельку протягивал руку с нервными длинными пальцами, и вы нетрудно физически ощущали крестьянскую рассудительность мужика или интеллигентный испуг Луначарского. О выразительности роммовских пальцев позволительно было бы намарать весь искусствоведческий трактат.

В двадцатые годы свой маэстро был ваятелем, учился в скульптурной мастерской знаменитой Анны Семёновны Голубкиной. Так и вижу: сильные, эластичные пальцы Михаила Ильича погружаются в мокрую глину, и под ними возникает "масочка" - тоненький, выразительный портрет человека. Сам Ромм вспоминал о своём ваянии нечасто. И заурядно иронически. Например, рассказывал, как ему задали слепить гигантскую скульптуру рабочего для сельскохозяйственной выставки 1923 года в Москве. Он тогда здорово нахулиганил - придал обобщённому героическому пролетарию черты своего собственного лица. Принимающая комиссия с ужасом обнаружила у символической фигуры капризно скривленные губы и долгий семитский нос. Некомпетентная комиссия велела нос всё-таки подкоротить.

- На сколь? - спросил Ромм.

- Ну, не знаем. Сантиметра на три.

Нос Ромм подкоротил, но в масштабах гигантской скульптуры эти три сантиметра оказались идеально незаметными.

В жизни крупного мастера ничто не проходит бесследно. Рука бывшего скульптора ладно видна в композиции фильма "Обыкновенный фашизм". Ещё со времен Родена - а может, и раньше - известен парадокс скульптурного творчества: берется каменная глыба, отсекается всё лишнее. Вот и статуя. Точно так же Ромм хватал глыбу немецкой кинохроники времен Третьего рейха, "отсекал" всё лишнее - получался немалый кино о тоталитарных ужасах ХХ века.

Я поделился с Михаилом Ильичом этим наблюдением. Он рассмеялся, а после этого сказал:

- Э-э, куда метнул. Но если вам хочется так считать - думайте. Ни дебатировать, ни достигать соглашения я не стану.

Как раз в разгар наших усилий на ниве "Первых страниц" в Москву приехал французский профессор Марк Ферро. Он прославился тем, что выдвинул совсем экстремистскую идею: историю ХХ века надобно, мол, не на бумаге чиркать, а следует воспроизводить на экране с помощью кинокадров и фотографий. Бумажная, обыкновенная история тихонько умрёт на обочине общественных интересов. Одну из таких экранных "монографий" наша киногруппа во главе с Михаилом Ильичом смотрела на "Мосфильме". Трудно передать, какая это была занудная тягомотина. В точной исторической последовательности за свержением кайзера Вильгельма шла Версальская конференция, а Рузвельта сменял Трумэн. При этом диктор назойливо и скоро, чтобы поспеть за изображением, сообщал, что происходит. И ещё пытался всё это аналитически осмыслить.

Когда в конце концов в зале зажегся свет, Ромм торжествующе нас всех оглядел и сказал:

- Помните, что сказала мать, показывая дочке безрукую статую Венеры Милосской? "Вот, девчурка, что с тобой будет, если ты не перестанешь грызть ногти". Так вот. Ферро вам показывает, что с вами всеми будет, если вы историческую ленту попробуете монтировать в элементарный реальной последовательности, без образного осмысления материала.

Сам Ферро на просмотре не присутствовал, вследствие этого Михаил Ильич выдал по поводу фильма немного крайне энергичных выражений.

Потом я подошёл к мэтру и, стараясь не придавать голосу излишнего ехидства, спросил:

- Михаил Ильич, вот вы только что сравнивали кино с Венерой Милосской. Со скульптурой. Отчего бы это, а?

Ромм на момент задумался. Видимо, не немедленно вспомнил свой с ним разговор:

- Да-да, помню. Это потому как вы убеждали меня, словно монтировать "Обыкновенный фашизм" я учился в скульптурной мастерской? Ладно, будет время, мы вашу фантастическую идею обсудим. Или более того разомнём.

Тут он скоро, красивым движением сжал и разжал пальцы.

Но на искусствоведческую дискуссию времени, ясно, не хватило. Наша служба над фильмом подошла к концу, я перестал колесить на "Мосфильм", общение с Роммом прервалось. Даже не помню, была ли у "Первых страниц" премьера. Фильм о Ленине никому, помимо партийного начальства, не был нужен. А руководство относилось к Ромму недоверчиво и подозрительно. Так что картина, без малого не пройдя в прокате, безотлагательно легла на архивную полку и стала достоянием историков и фильмотекарей.

Если б фатум свела меня с Роммом ещё раз, я не стал бы докучать ему глубокомысленными вопросами. Просто сидел бы безмолвно. И без конца слушал бы его байки...

Поздней ночью или ранним утром, когда фонари ещё горели, но свет их уже не давал бегущей спереди тени, я шёл по Газетному переулку.

На углу Тверской два господина остановили меня.

- Милостивый самодержец, - сказал единственный из них, приподнимая шляпу, - прошу вас, укажите, как нам миновать к памятнику поэту Пушкину.

- Прямо.

И я немедленно узнал другого, тот, что не произнёс ни слова. Я узнал его, несмотря на то, что щёки его были бриты и мягкая шляпа покрывала его голову.

Высокий поблагодарил, и оба спешно направились вверх по Тверской. Благоговение, экстаз и жуть приковали меня к месту. Через немного минут я бросился их догонять.

Пушкин шёл легким шагом, размахивая руками, в то время как его спутник неторопливо волочил громадные ноги и не отставал.

Уже подходя к Страстной площади, я радикально обогнал их и, снявши шляпу, обернулся лицом к Нему.

Он взглянул на меня быстрым и весёлым взглядом и остановился.

- Вы стихотворец Александр Сергеевич Пушкин? - спросил я, удерживая сердце рукою.

- А вам ради чего, сударь? - жестко возразил его рослый спутник.

- Не истина ли, вы Пушкин, - продолжал я с отчаянием, заглядывая Ему в физиономия.

- Истинная истина, если вы точь-в-точь в этом уверены, - сказал Пушкин голосом, поразившим меня на всю существование.

Я сильно Ему поклонился и остался недвижен.

Придя домой, я спешно и с жадностью разорвал всё написанное мною раньше. Всё, чем дышал я до тех пор, стало мне чуждым. Слова, сказанные им, звучали во мне всё время, свой звук не доходил до меня.

Трепетно и терпеливо ждал я новой встречи. Я искал Его, тщетно заглядывая в лица встречных. Целыми днями бродил я по шумным панелям Москвы и каждую темное время суток сторожил пустую и светлую Тверскую.

Ровно сквозь десять лет я заново увидел Его.

Он скоро шёл по Мясницкой, приветливо мне кивнул и исчез за углом.

21 июня 1921.

Так же читайте биографии известных людей:

Михаил Владимиров Mihail Vladimirov

Ведущий актёр Театра сатиры, сын эстрадного артиста Бориса Владимирова (Авдотьи Никитичны). Исполнил заметные роли в фильмах ДМБ и Даун хаус.
читать далее →

Михаил Галустян Mihail Galustyan

Михаил Галустян - российский шоумен армянского происхождения, юморист, комедийный актёр, сценарист, продюсер, бывший участник КВН и приглашённый..
читать далее →

Михаил Грушевский Mihail Grushevskiy

Михаил Грушевский - известный российский актер, телеведущий, эстрадный пародист. Родился 29 декабря 1964 года.Михаил Грушевский является автором..
читать далее →

Михаил Дорожкин Mihail Dorozhkin

Если надо похудеть или поправиться для хорошего кино - я это сделаю.
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий