Известные люди

»

Муин Бсису

Мы познакомились в 1977 году в Бейруте. Впрочем, к тому времени я уже знал его: по книжкам стихов, по газетным статьям, по рассказам палестинцев. Тогда же я был приглашен на митинг, посвященный героям Палестинского движения сопротивления, павшим в борьбе за отбояривание оккупированных Израилем арабских земель. В тот день палестинская революция награждала памятными медалями и дипломами своих лучших писателей, поэтов и художников.

Первым был награжден Муин Бсису. "Поэту революции от палестинского народа", - гласила надпись на медали. Награда заслуженная, потому что его бытие и творчество были неразрывно связаны с палестинской революцией, отданы борьбе за отбояривание родины.

После митинга он пригласил меня в гости. Жил он в районе Факхани в небольшом доме, расположенном на тихой улице, выходившей к набережной. Его скромная квартирка, казалось, состояла из книг и как память дорогих ему вещей, напоминавших о родине, о тех уголках земного шара, где ему довелось посетить.

Запомнилось ещё, что он сильно заботился о каких-то деревцах, посаженных им на балконе. Уезжая из дома, он каждый раз напоминал, чтобы их не забывали поливать.

Усадив меня на диван и поставив на журнальный стол чашку приготовленного им кофе по-палестински, он сказал:

- Сначала я почитаю тебе вирши. В них судьбина моей поруганной родины, бытие и баталия моего многострадального народа....

Он на момент задумался, потом прошелся по комнате и, остановившись у раскрытого окна, за которым шумел град, начал впитывать текст.

У меня за спиной -

чужие знамена,

тюремные окна -

кольца змеи.

Родина!

Я - твой, распятый - верю:

заново коснусь ногами земли,

далекой, как погожий шар,

вновь пойду по земле,

с изумленьем

слушая свой шаг.

Я смотрел на этого худощавого, давнехонько поседевшего человека, бытие которого, как и трех миллионов его соплеменников, прошла в изгнании, в отдалении от родины. Я слушал его вирши и как подобно тому как сам становился невольным свидетелем тех давних, но и по этот день памятных событий.

* * *

Муин Бсису родился в октябре 1930 года в Газе - древнем палестинском городе на берегу Средиземного моря. В 17 лет вступил в Лигу национального освобождения Палестины. В 18 опубликовал в газете арабских и израильских коммунистов "Аль-Иттихад" родное первое стихотворение "Им не одолеть путь!" Оно листовкой разлетелось по земле его родины, охваченной войной между арабами и евреями, начавшейся на следующий день вслед за тем провозглашения в темное время суток на 15-е мая 1948 года государства Израиль.

..Что ни день, кошмар наяву.

А ты закопал свой звук во рву

! Встань, крестьянин, у них на пути.

Не то зарежут тебя серпом,

тобой же отточенным, - на холме,

где колосится твоя пшеница.

Они родимый твой край разорят.

Лживым посулам их пушек не верь:

они не маслинами начинены,

не апельсинами начинены,

цепи и плети - вот их заряд.

* * *

Ах, если б не они,

Нахиль,

мой ручеек, -

я с охапками лилий

к тебе бы примчался вмиг,

и вырос бы мой Тауфик

близ твоей Рахили.

- Я знаю, они были несовершенны, - признался Муин. - Но мне хотелось в поэтической форме поведать о борьбе палестинских крестьян и рабочих. Мне казалось, что я имею на это нравственное право, оттого что сам принимал участие в демонстрациях и забастовках.

В 1948 году в ходе первой арабо-израильской войны возле миллиона арабских тружеников, веками живших на палестинской земле, были изгнаны с родных мест и превратились в беженцев. Больше пятидесяти лет прошло с тех пор, но бытие на чужбине в настоящий момент уже без малого трех миллионов палестинцев продолжается.

В тот ужасный год Муин не оказался посреди беженцев, но, как и все его соплеменники, на долгие годы потерял родину - Газа стала частью Египта. Тогда он написал:

:Моя почва - безрукая богиня.

Одна на свете - отчизна моя.

Азы политической борьбы он получил в Каире. В египетской столице он учился в университете и активно участвовал в движении сопротивления английским колонизаторам.

Однажды ему доверили повстречаться с каирскими рабочими-печатниками. На этой встрече он прочитал свои вирши. Каково же было его изумление, когда посредством немного дней к нему пришли представители стачечного комитета и сказали, что они решили на свои монеты издать книгу его стихов. "Сражение" - так назывался тот самый маленький сборник.

И вот заново родная Газа, которая "тысячу раз умирала, и все же стоит". Он писал вирши, и продолжал борьбу за фортуна своего народа.

В эти годы начал мужать и крепнуть его звук. Вскоре вышел сборник его стихов "Письма", тот, что переиздавался шесть раз. Потом он напишет новые книжки - "Палестина в сердце", "Деревья умирают стоя", "Я пришел, чтобы прозвать твое имя". Они найдут широкое признание в арабском мире, их переведут на многие языки.

Но все это будет позднее: Пока же ему предстояло одолеть путь посредством невзгоды и испытания. Их было полно. Наверное, хватило бы не на одну бытие.

В середине 50-х, живя в Газе, он числился в списках неблагонадежных. Тогда же за участие в антиизраильских демонстрациях он был арестован и в первостепеннный (увы, не последний) раз брошен в застенки, где в общей сложности провел семь лет. Пытки, издевательства, унижения - все испытал стихотворец, но выстоял. Что только не придумывали тюремщики, чтобы сломить его волю, принудить отступиться от борьбы.

- Я находился в тюрьме, - рассказал мне Муин, - когда сообщили, что благоверная родила мальчика. Я был рад первенцу. Об этом стало известно тюремной администрации. Меня вскоре вызвали на допрос. Израильский офицер положил передо мной чистый лист бумаги и ключи от моего дома. Он сказал: "Пиши, что ты отказываешься от борьбы, забирай ключи и топай домой". Как мне хотелось узреть жену и сына:

Но стихотворец не поддался соблазну. Лист бумаги так и остался чистым. Вернувшись в камеру, он написал:

:Подали карандаш и бумагу,

сунули в ладошка ключи от дома.

Бумага - ее запятнать хотели -

зашуршала: "Держись!"

Карандаш - его испоганить хотели -

проскрипел: "Держись!"

Ключ от дома звякнул:

"Ради каждого камня

в нашей с тобой лачуге -

держись!"

И Муин держался! Боролся и писал вирши. Именно за тюремной решеткой он, по собственным словам, создал свои лучшие произведения. Они писал их на сигаретной бумаге и тайно переправлял на свободу. Это были мужественные вирши об истерзанной, окровавленной родине, о борьбе палестинского народа-мученика за возвращение к родным очагам.

Он выходил из тюрьмы, еще раз включался в борьбу и продолжал строчить вирши. Но израильские спецслужбы не спускали с него зрачок.

Судьба забросила его в Ирак. Это было в те годы, когда у власти ещё стояла королевская клика, когда лучшие люди страны томились в "иракском Бухенвальде" - концлагере "Нукрат Сальман". Муин не был сторонним наблюдателем: днем он преподавал в средней школе, а вечерами помогал коммунистам.

Позднее, на одной из встреч с читателями, он скажет:

- Поэт живет не в райском саду. Мир для него не прост. Палец поэта неизменно на спусковом крючке, око смотрит в прорезь прицела, и звук его всю дорогу позволительно различить посреди голосов тех, кто находится в передней траншее. Он обязан ударять в барабан, в то время как продолжается революция.

Слова о назначении поэта не случайны. Они выстраданы, проверены собственной судьбой.

Сколько раз его хотели сломить: Сколько раз фатум готовила ему тяжелые испытания: Но сердце его не ожесточилось. Напротив - оно ещё шире распахнулось для людей. Страницы блокадного дневника Тани Савичевой для него кроме того близки, как напасть палестинских вдов и сирот.

С тех пор,

как я о тебе услышал

и прочитал твои девять страничек,

осколками стекол

любая из песен

мне режет глотка.

* * *

С 1966 года он жил в Ливане. Но застичь его дома было на практике нереально. Как и большинство палестинцев, он активно участвовал в Палестинском движении сопротивления, являлся одним из руководителей службы информации и пропаганды Организации освобождения Палестины.

Сколько раз, находясь в Бейруте, я звонил ему, но на мои звонки супруга Муина обыкновенно отвечала: "Он на юге Ливана, читает вирши бойцам сопротивления:", "Только что ушел на встречу со студентами:", "Уехал в Москву на конференцию:", "Сейчас он в редакции, придет к полуночи..."

И все-таки нам удавалось встречаться. Чаще всего - на его поэтических вечерах. Если бы вы, читатель, слышали, как он читал свои вирши. Ощущение незабываемое...

Он начинает без малого шепотом: Прядь спутанных седых волос упала на лоб. Рука плавно поднимается, как будто раздвигая пространство, и зал стихает. Долгая, напряженная спокойствие. Кажется, что слушатели перестали дышать. Низкий, хриплый звук набирает силу, он подобен орлиному клекоту...

Взрывная гортанная арабская речь плывет над залом, рождая то бурное смятение чувств, то мир, обманом вкрадывающийся в сердце. Голос поднимается выше и выше. И внезапно - так, что вздрагиваешь, - обрушивается на твои плечи, слова стегают, бьют наотмашь, хочется закрыть физиономия руками. И когда кажется, что больше не вынести - лопнет натянутая струна, длань падает вниз. Тишина...

Нет сил для привычных аплодисментов. Да и уместны ли они? А стихотворец читает дальше, нимало не заботясь о произведенном впечатлении. И еще раз слова бьют наотмашь, и сызнова натягивается струна, вырывая из тебя душу.

Неистовый, яростный, бурлящий - таким он запомнился мне в тот конец дня. Помню я его ироничным, когда в двух словах рождался образ, тот, что повергал собеседника либо в восхищение, либо в смятение, либо: Словом, все зависело от того, кто сидел перед ним. Помню я его в волнении, когда он думал о судьбах людей, о радости любви, о том, как жутко лишаться друзей в бою, а ещё страшнее - в жизни...

Сталкиваясь со сложными проблемами, когда клубок противоречий напоминал гордиев узел, он вечно находил правильное заключение. Его подсказывало сердце поэта, рассудок политика и опытного организатора. Не изумительно, что аккурат ему было поручено возглавить арабское издание журнала "Лотос".

- То, что простительно для читателя, для поэта - непозволительная роскошь, - нередко повторял Муин. - Я имею в виду жонглирование идеями. Читатель сеет колебание в своем сердце, а стихотворец - у миллионов. Даже женщину, которая торгует собой с целью заработка, разрешено осмыслить и извинить. Но поэта, тот, что торгует идеями?

Он крайне любил Владимира Маяковского, оттого что для Муина пролетарский стихотворец олицетворял собой новую Россию - разрушающую и созидающую, гневную и радостную. Поэтому, вырвавшись из традиционной формы старой арабской поэзии, он следовал за ним.

Как и Маяковский, Муин Бсису - в прошлом всего поэт-трибун, поэт-гражданин. Потому что существование и поэзия палестинца - сгусток боли и ярости, призыв к борьбе, мужеству и стойкости, призыв к надежде.

* * *

В 1982 году, когда израильские войска вторглись в Ливан, все 78 дней героической обороны Бейрута Муин был вкупе с боевыми товарищами. Рядом с ним находились его благоверная и две дочери. Они работали медсестрами в госпитале.

Голос Муина по-прежнему строчил пулеметной очередью с баррикад осажденной ливанской столицы. Его колящие строки громили врагов и предателей, глаза слезились бессонными ночами над гранками полевой газеты "Аль-Маарака" ("Битва"), надрывались легкие, выкрикивая в микрофон боевые вирши.

Не нередко, но и в осажденном Бейруте случалось повидаться. Он читал вирши - старые и новые, вспоминал Москву и другие города Советского Союза, в которых всю дорогу был желанным гостем:

- Никогда не забуду, - признался Муин, - своей первой встречи с Ленинградом. Я хоть отбавляй слышал об этом городе, видел его на фотографиях. Особенно меня взволновало Пискаревское кладбище. Я безмолвно ходил посреди могильных плит и думал о вашем народе, о тех жертвах, которые он понес в борьбе с фашизмом.

Именно тогда он принес мне родное стихотворение "Они не пройдут!" и попросил перевести на российский язык. И я счастлив, что выполнил его просьбу.

Вы ни при каких обстоятельствах не войдете в Бейрут...

Здесь вы падете, тут вас разобьют.

У нас баррикады - мешок на мешок.

В них гарью пропахший Бейрута песок.

За нас любой камень: И волны за нас.

Они станут гробом холодным для вас.

Век свой огромный!

Его назовут -

именем добрым, знакомым - Бейрут!

Муина нередко спрашивали: "Где твоя отчизна?" Грустно улыбнувшись, он неизменно отвечал: "Моя отчизна там, где проплывают самые прекрасные облака..."

В крайний раз мы ненароком встретились с ним осенью 1983 года в Сирии, где проходила какая-то международная конференция. Встреча была сильно короткой, что называется, набегу. Я чуть-чуть успел спросить: "Как дела, Муин? Как семейство, хозяйка, дети? Как ты сам?" На что он ответил: "Вся семейство в сборе. А сам: Пишу, меня печатают, издают, переводят..."

Он стойко пожал мне руку и куда-то пошел быстрым шагом. А мне как снег на голову подумалось: на асфальте, каких городов не остались твои следы, Муин? Разве есть хоть единственный городок на свете, держава, где тебя не ждали бы друзья?

Увы, сейчас не дождутся: Но уверен - ни при каких обстоятельствах не забудут....

* * *

В ноябре 1999 года мне довелось посетить в Израиле. Но главное - я смог посетить Газу, родину Муина Бсису. Действительно, над ней плывут самые прекрасные облака...

Так же читайте биографии известных людей:

Мукаи Чиаки Mukai Chiaki

За два рейса в космос налетала 23 дня 15 часов 38 минут 57 секунд.
читать далее →

Мулланур Вахитов Mullanur Vahitov

Вахитов Мулланур Муллазянович (10 август 1885, Казань, - 19 август 1918, там же). Родился в семье работника торговой фирмы. В 1899 поступил в..
читать далее →

Мумий Тролль Mumiy Troll

Группа была образована в 1979 году во Владивостоке под названием Boney P и пела на английском языке. Состав до 1982г.: Илья Лагутенко (vocal, keys),..
читать далее →

Мунго Парк Mungo Park

Колоритная фигура первопроходца, его короткая, но яркая жизнь и трагическая гибель неоднократно привлекали популяризаторов истории географических..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий