Известные люди

»

Николай Симоняк

Генерал Симоняк на фронте дрался геройски, но за штабное кресло в мирные дни сражаться не стал

Операция "Искра" стала пятой попыткой прорыва Ленинградской блокады. Здесь было кратчайшее пространство между Ленинградским и Волховским фронтами всего еле-еле больше десяти километров. Однако аккурат тот самый участок между Невской Дубровкой и Шлиссельбургом немцы называли "Фляшенхальс" "Бутылочное горло". За четырнадцать месяцев блокады сытая, замечательно вооружённая германская 18-я вооруженные силы чего только тут не понастроила траншеи, дзоты, капониры, пулемётные площадки, минные поля, проволочные заграждения, противотанковые надолбы, опорные пункты на всю глубину обороны... Да и природные факторы играли на руку противнику: с одной стороны Нева в 600 метров шириной и с крутым, 14-метровой высоты, берегом, с иной Синявинские болота.

Ещё весной 1942-го, в первый раз прибыв в Ленинград, Леонид Говоров выслушал рапорт о состоянии оборонительных укреплений около города и сказал:

Бездельники!

Это было его любимое словцо, которое чуть-чуть что значило, в силу того что что он повторял его по любому поводу, как присказку. Но собравшиеся в кабинете не знали причуд нового командующего фронтом.

А вам известно, что у нас воин бревнышко вознести не может! не сдержавшись, выкрикнул единственный из генералов.

Вскоре Говоров побывал в войсках и убедился, что это истина. Дивизий, в которых солдаты не страдали дистрофией, разрешается было пересчитать по пальцам. И одна из них 136-я Николая Симоняка.

В первые полгода войны полковник Симоняк оборонял со своей бригадой полуостров Ханко и, несмотря на упорные бои, сумел сберечь без малого весь свой состав. Но затем того, как в начале зимы по решению командования фронтом эскадра Балтфлота эвакуировала бригаду в Ленинград и ханковцев отвели в резерв, посадив на скудный блокадный паёк, голодная конец стала косить бойцов почище фашистов. Когда в бригаду приехал второй секретарь обкома и горкома партии Алексей Кузнецов, чтобы вручить отличившимся ордена и медали, Симоняк был неумолим:

Артполк на Ханко потерял всего четырнадцать дядя, а в этом месте уже втрое больше! Если нам не улучшат питание, биться не сможем! Угроза была целиком реальна, и Кузнецов добился, чтобы заявочное пожелание настырного полковника выполнили.

...Ничего удивительного, что ныне, формируя для прорыва новую, 67-ю, армию, в центре Говоров решил определить дивизию Симоняка.

Готовясь к прорыву, Симоняк перво-наперво связался со службой обозно-вещевого снабжения и вытребовал ботинки с шипами. На всех, конечно, не дали, но на штурмовые группы хватило. Затем выбрал удалённый участок Невы и учредил там ежедневные занятия. От берега до берега одно подразделение за другим бегало, как на спортивных тренировках, по секундомеру. Начали с десяти минут, а когда дошли до пяти с секундами, Симоняк пригласил Говорова. Командующий наблюдал молчаливо, а в конце бросил:

Бегут славно. Но в них не стреляют.

Со следующего дня учения продолжались на сохранившемся с петровских времён Токсовском артиллерийском полигоне. Теперь батальоны наступали вдогон за катящим вперёд огневым валом. Артиллерийский полк стрелял боевыми. Снаряды с воем неслись над самой головой, близкие разрывы оглушали, пугая осколками, и цепи непредумышленно замедляли бег. Тогда Симоняк надвинул поглубже ушанку и, ни слова не говоря, побежал первым.

...Утром 12 января в предрассветных сумерках 4500 орудий, охватывая "катюши", ударили по вражескому берегу. Симоняк следил за артподготовкой из амбразуры своего КП. Через морской перископ, вывезенный с Ханко, ладно было видно, как снаряды "скоблят" отвесный откос реки, тот, что немцы постоянно заливали водой, как дворовый каток. Теперь на такую горку при желании не возбраняется было вскарабкаться более того без штурмовой лестницы. Спустя два часа с вершины другого берега свисали только обрывки колючей проволоки. Даже отседова нетрудно было сообразить при таковый плотности огня большая доля укреплений противника превратилась в перепаханное поле.

Неву перемахнули на одном дыхании, первой линией окопов овладели одним духом, без малого без потерь. Но дальше враг сопротивлялся яростно. И всё же к ночи дивизия продвинулась на целых три километра. В тот день это был один по-настоящему ощутимый фарт на всём фронте.

На следующее начало дня внезапно позвонил Жуков:

Почему не штурмуете в направлении Синявинских болот?

По той же причине, что и остальные, доложил Симоняк. Боюсь, потери будут большие, а результаты маленькие.

Толстовец какой-то! Непротивленец! Скажи лучше, что струсил! Приказываю: штурмовать! В запале Жуков мог возвратить и под трибунал. В таких случаях полемизировать с ним боялись более того самые отчаянные храбрецы.

Товарищ маршал, я подчиняюсь комфронта, собравшись с духом, дипломатично произнёс Симоняк, и Жуков, не найдя, что ответствовать, кинул трубку.

Тем временем следом за пехотой сквозь Неву переправились танки, и занятие пошло веселее. Через двое суток одолели уже семь километров. Но на километры считали только в отчётах вверх...

Из полков всегда докладывали обстановку. Сквозь гром боя, гул и треск в эфире Симоняк вслушивался в то, что кричали ему, прося помочь то парой танков, то огнём с правой стороны или слева, а следом сам кричал в трубку из последних сил. И вдруг:

Говорит комполка Фёдоров! Прошу вручить позволение отступить:

У Симоняка упало сердце.

Что случилось?

В отклик сбивчивые объяснения. Он слушал, тщетно стараясь раскумекать, в то время как не дошло: никакой это не Фёдоров, не его это звук, это немцы настроились на его волну и пытаются хоть так поворотить занятие в свою пользу.

До волховчан было уже рукой вручить, но резервы закончились. К счастью, приехал Говоров и позже подробного доклада Симоняка молниеносно распорядился передать в 136-ю свежий батальон. Сказал:

Рад бы вручить больше, но больше у меня ничего нет.

К рассвету 17-го оставалось одолеть концевой километр. И тут неприятель, понимая, что вот-вот вся его шлиссельбургская группировка окажется в котле, пошёл напролом. Комдив кинул в мордобой работников службы тыла и штаба...

18-го, возле полудня, раздался ликующий крик:

Товарищ генерал, Николай Павлович! Батальон капитана Собакина вышел на бойцов Волховского фронта!

После войны армию сократили вдвое, и генералитет без малого в полном составе ринулся в свежеиспеченный мордобой за должности. А 47-летний Герой Советского Союза генерал-лейтенант Симоняк подал рапорт об отставке.

Он сидел дома и в первый раз в жизни не знал, чем себя занять. Кто-то посоветовал чиркать мемуары. Николай Павлович купил толстую тетрадку и часами просиживал над ней, по привычке крутя свой казацкий чуб. Написал немного страниц о кубанской станице, в которой рос, об отце-конюхе и матери, работавшей прислугой в помещичьем имении. Потом про то, как ушёл на Гражданскую...

Однажды его вызвал к себе командующий Ленинградским военным округом маршал Говоров. Симоняк приехал на Дворцовую площадь в сооружение Главного штаба, несладко поднялся по лестнице.

Не пора ли возвратиться в строй? спросил маршал. Предлагаю место моего заместителя.

Благодарю, сказал Симоняк. Я подумаю и позвоню вам.

Но так и не позвонил.

Так же читайте биографии известных людей:

Николай Сильверсван Nikolay Silversvan

Русский генерал, участник Туркестанских походов.
читать далее →

Николай Цеймерн Nikolay Tseymern

Русский генерал, участник Кавказской войны.
читать далее →

Николай Юденич Nikolay Yudenich

Николай Николаевич Юденич родился 18 июля (30 июля по ст. стилю) 1862 в Москве, в семье коллежского советника Николая Ивановича Юденича (1836 -..
читать далее →

Николай Прокопюк Nikolay Prokopiuk

Прокопюк Николай Архипович (1902-1975). Полковник (1948). Родился в с. Самчики Каменец-Подольской губ. (ныне Хмельницкой обл.) в семье плотника...
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий