Известные люди

»

Ольга Глебова-Судейкина

Портрет первый: Шарф Коломбины.

Писать о ней нетрудно и тяжело вместе с тем. Легко, вследствие того что что существование ее в чем то была неуловимо похожа на танец превосходный, воздушный и притягательный в начале пути, и необычно изломанный, чертовски - горький -- в конце. На полет подстреленной птицы. Падая, она зачастую ещё пытается взмахнуть крыльями. И только немного секунд через стремительным комочком несется вниз, чертя в воздухе мгновенную линию прожитой судьбы, уходящей в легкое Небытие.

Трудно потому что, что по словам первого ее биографа, историка и литературоведа Эллиан Мок Бикер: Жизнеописание - вечно предприятие дерзкое. Желание объективности превращает проект в утопию. Биограф, - пишет Эллиан, - как правило, располагает только небольшим количеством точных и проверенных фактов, потопленных в океане воспоминаний и впечатлений, которые, порой пересекаются и, зачастую, приятель другу противоречат. При воссоздании жизни явь переплетается с легендой, греза накладывается на реальность, более того замещает ее. Время, пространство, личные отношения влияют на самую точную память, и та может обратиться в кривое зеркало

Как же разрешено явь отличить от легенды и мифа, как - не смешать их, и как, вообще, в кривом зеркале бытия, отраженного прихотью чужих воспоминаний, различить прихотливый рисунок танца или стремительную бездну птичьего полета? С помощью все тех же букв и слов, их прихотливых сплетений, их загадочной вязи Я пробую, и в кривизне зеркал скрыто вырастает Она

Она это - Ольга Афанасьевна Глебова - Судейкина. Уникальная, знаковая фигура Серебряного века, близкая подружка Ахматовой, джентльмен редчайших дарований: актриса театра Веры Комиссаржевской, поэтесса переводчик, декламатор, балерина, художник по фарфору, скульптор, и, в конце концов, Женщина, которую - любили. Просто любили. Истово, безумно, самозабвенно. И - резво покидали, чтобы уже ни в жизнь не припоминать..

Кто же она была, милая Олечка, фея Петербурга? Как воскресить ее из Небытия легкими рядами букв и строф? Удастся ли это?

Разве птицу позволительно словить и насильно удержать в клетке?

Птица? Да, да. В ее судьбе, через все трагические и необычно - смешные наслоения и наложения вихрей времени, часто проглядывает самый-самый действительный, отчетливый рисунок бытия некой Птицы: тот же стремительный, безоглядный полет, беспомощные, торопливые взмахи крыльями, изломанная граница падения, и - восхитительная легкость Небытия..

Или - нет, вся ее существование - не птичий полет, а - легкий танец.

Да, абсолютно метко - танец! Ведь все в этом месте, в жизни, - как в танце. Неизменные вечера в кафе Бродячая собака, ниспадающие шелка и муслин, газ и гипюр платьев туник, в которых хочется без труда крутиться, не касаясь ногами пола, голубовато серебристый свет лампы под низким потолком, читка стихов с эстрады. Роза в бокале аи - от очередного поклонника.

Кажется, это - Александр Блок Или Игорь Северянин? Нет, у того поэзы чересчур длинны. И он больше любуется собою, чем остальными. Но, ей ни до кого не было дела, очаровывая всех, она каждому из них, немножко манерничая, подавала с равнодушным видом, гибкую и длинную руку для поцелуя, немного изогнувшись всем телом.

Привыкла кокетничать, играя и, игрывать кокетничая.. Актриса! Еще единственный образ, фривольный, чудной, но для нее органичный. Сстоимость - близкий жилье.

Значит актриса? Но она худо сыграла образ самое себя в собственной своей жизни. Сценарий ее прямо - не удался.. А, хотя вообще-то, - как взглянуть. Быть самой собой так ли уж это нехорошо, в конце концов?

Все в жизни ее, судьбе - как в пьесах десятых годов, где она нередко играла по птичьи блестящие и яркие роли: Путаницы, Психеи воздушной, обаятельной, обманчивой, чуточку грустной, уводящей в мечтательные дали голосом свирелью, от которого тоненько, серебряно позвякивали люстры в зале.. Или же - Коломбины, танцующей, лукавой кокетки с длинным шарфом, летящим над сценой. Ее так и называли в кругу друзей Коломбина. Там, в прочий, разрушенной жизни. Невозвратной. Ушедшей навечно. Почти мифической.

Когда Ольгу Афанасьевну хоронили на парижском кладбище изгнанников Сент Женевьев - Де Буа, стоял всамделишный вешний день, с капелью, ярким, пронизывающим солнцем и порханием птиц в небе. Она безумно любила птиц. И сама была похожа на птицу светловолосая леди с огромными серыми глазами, легкой походкой балерины и пальцами исколотыми вышивальной иглой и испачканными красками и глиной, исхудавшими от недоедания.

Бессильно измученная одиночеством, нищетой, болезнями и бесконечной печалью разлук с дорогими сердцу людьми она, в парижском, изгнанническом своем бытии, сберегла что то, без малого невесомое, неуловимое от той, в отдалении ушедшей по тропе времени кукольной феи, европеянки нежной, (Ф, Соллогуб) красавицы петербургских салонов и зим (Г.Иванов), что по прежнему чаровало в ней. В зябкой своей комнатке, уставленной и увешанной клетками с птицами, фарфоровыми сервизами и статуэтками, куклами и панно с бисерной вышивкой аппликацией творениями собственной, полуголодной фантазии, она читала для своего маленького круга друзей, тот, что высокомерно назывался Русским Парижским клубом вирши, что когда то давнехонько, в эпоху Коломбины писал и посвящал ей неугомонный шлейф поклонников.

Тамара Михайловна Персиц, издательница и меценатка, вспоминала позднее, что останавливалась Оленька только тогда, когда видела, что все плачут.

Артистка, в различие от слушателей, не плакала, но замолчав, уходила в себя, не шелохнувшись, сидела в полумраке комнаты, казалось - что то вспоминала. Или нет, не вспоминала, а подобно как - проживала снова всю ту свою странную, яркую бытие с шарфом Коломбины в руках. Ее начало

Будущая Психея Путаница родилась в семье мелкого чиновника Афанасия Прокофьевича Глебова. Дед ее был крепостным крестьянином. Мать хрупкой тенью при любящем глотнуть муже, которого и ей и маленькой Оле нередко приходилось отыскивать по питерским питейным заведениям и задымленным трактирам, чтобы привести домой. В семье Глебовых рос и мальчуган, один брат Ольги, которого она горячо и молчаливо любила.

Одинокие в печальной, надорванной беспросветностью бытия (не физического существования, а аккурат душевного бытия! С. М.), атмосфере дети росли замкнутыми и сдержанными, со своим раньше времени сложившимся внутренним миром Но и тот самый мир не мог избежать трагедий. Одною из них, самой мрачной, стала безвременная кончина брата

Он поступил в училище Торгового флота, но так и не закончил его. В 1905 или 1906 году, во время плавания на борту учебного парусника, ночью, он утонул в море. Впоследствии Ольга сильно нечасто о нем упоминала

О своем детстве, проведенном на Васильевском острове, Судейкина вообще рассказывала всего ничего. Анне Ахматовой она как-то призналась, что была грустной и несчастной девочкой.

Самою сильною страстью ее был театр - волшебство кулис, запахи фойе, звуки увертюры перед представлением. Все свои маленькие детские накопления Ольга тратила на билеты на галерке, на детские спектакли и утренники.

Элиан Мок Бикер, крайне кропотливо исследовавшая биографию Глебовой -Судейкиной, писала о том периоде ее жизни:

Сстоимость неодолимо притягивала ее. В 1902 году Ольга подготовилась к вступительному экзамену в Императоре кое театральное училище в Санкт-Петербурге и была принята на драматические курсы вкупе с двадцатью другими кандидатами (десятью девочками и десятью мальчиками).

Императорские драматические курсы были основаны Александром III в 188S году.

За четверть века из 472 учеников их окончили только 260. В 1913 году в честь двадцатипятилетнего юбилея курсов, Николай II учредил нагрудный знак для их выпускников. Последние должны были носить его на левой стороне груди, и это означало, что Театральное училище считалось средним, а не высшим учебным заведением.

Весной 1905 года Ольга Глебова, ученица известного актера И. П. Давыдова, получила, как и семнадцать ее товарищей, диплом Императорского театрального училища.

В том же году в театральных программах появилось упоминание о том, что "ученица Глебова" участвует в четырех экзаменационных спектаклях" Императорских драматических курсов. Представления давались в петербургском Михайловском театре; его называли "Французским", так как на его сцене в сценический период выступали французские актеры.

Затем она играет в комедии А. С. Грибоедова "Горе от ума" образ графини - внучки, перезрелой кокетки, охотящейся за богатым женихом. Исполняет главную образ в драме С. Пшибышевского "Снег" - образ Бронки, юный женщины, обманутой мужем с целью той, кого она считала своей лучшей подругой: героиня этой пьесы в отчаянии кончает с собой. Имя Ольги Глебовой появляется и в программе к спектаклю "Дети Ванюшина" - драме С. Найденова, повествующем о моральном падении московской купеческом семьи: начинающая актриса играет Клавдию, дочка Ванюшина, жену чиновника Щеткина. Трудно произнести, отчего она, юная и красивая, согласилась, так "состариться" и "подурнеть", чтобы сыграть эту пожилую женщину, сгорбленную, с веснушчатым лицом, с вечной сигаретой в уголке рта. Наконец, в "Прощальном ужине, пьесе Артура Шницлера, Ольга превосходно исполняет образ Анни.

Но настоящая театральная карьера Ольги началась уже следом экзаменационных спектаклей.

С 1 сентября 1905 по 1 сентября 1906 года она была занята в труппе Александрийского театра, самого большого в Петербурге, куда принимали лучших выпускников Театрального училища. Ольга стала любимой ученицей К. Варламова6. Она сыграла, в частности, образ Ани в "Вишневом саде" Чехова и одной из художниц в комедии А. П. Косоротова "Божий цветник".

В начале XX века театр в России становится настоящим праздником. Театральное искусство блещет новыми яркими именами. На сцене Петербургского Драматического театра с блеском сияет звездочка В. Ф. Комиссаржевской актрисы гениальной, поцелованной Богом в лоб. Э. Мок Бикер пишет:

Привлеченная современными театральными исканиями, осенью 1906 года Ольга добивается ангажемента в Драматическом театре у Комиссаржевской. Она играет там только маленькие роли - в частности, образ служанки Берты в "Гедде Габлер" Ибсена, или монахини в "Сестре Беатрисе" Метерлинка, но для нее и это веселье и честь. В самом деле, о чем могла тогда предаваться мечтам юная выпускница Театрального училища, как не о том, чтобы дебютировать на этой сцене, игрывать рядом с величайшей актрисой? Как юный актрисе ей льстило бесконечно лицезреть родное имя на афише рядом с именем Веры Федоровны Комиссаржевской, В. Э Мейерхольда, Б. Григорьева, С. Судейкина.

Ольга Глебова в то время - очаровательная, достаточно высокого роста, тоненькая, добро сложенная; ее великолепные белокуро-пепельные волосы ниспадали, как пелерина, до самого пояса. Она зачастую заплетала их в косы и укладывала кругом своего овального лика мадонны с прозрачной тонкой кожей. Ее близкий приятель композитор Артур Лурье сравнивал обладательницу "дивных золотых кос" с Мелисандой или "Девушкой с волосами цвета льна" Дебюсси. Как рассказывают, у нее были огромные, серо - зеленые глаза, переливающиеся как опалы: точка зрения их был ясен и глубок - воззрение ребенка, тот, что она сохранит до самой смерти. Жесты Ольги были легки, она была летучей, воздушной, как все, что она любила: ангелы, птицы, танец.

Пленительная улыбка порой освещала ее лицо; от нее исходило, завораживая всех окружающих, неизъяснимое очарование, в котором сочетались одухотворенность и чувственность.

Сергей Судейкин, художник, одаренный выпускник Московского училища живописи и ваяния, не мог остаться равнодушным к очарованию Ольги. Между молодыми людьми возникает пылкое романтическое чувство

В конце 1906 года Сергею Судейкину нужно было ехать в Москву. Ольга пошла проводить его на вокзал, поднялась в вагон и... уехала с ним, позабыв или постаравшись запамятовать, что в тот самый что ни на есть конец дня она должна была, переодевшись мальчиком, игрывать пажа и третьем действии "Вечной сказки" С. Пшибышевского. Актер Шаров был вынужден спешно, без подготовки заместить Ольгу.

Когда беглянка возвратилась сквозь два дня, Вера Феодоровна Комиссаржевская, фанатично преданная служению в театре и имевшая собственные представления о служении театру и искусству, отказалась принять извинения и уволила ее из труппы.

Некоторое время через, в начале 1907 года, Ольга Глебова стала женой Сергея Судейкина. Венчание состоялось в Петербурге, в церкви Вознесения, носящей то же имя, что и церковь в Москве, где Наталья Гончарова, где Наталья Гончарова обвенчалась с Александром Пушкиным. Странный, загадочный знак Судьбы или несложно ее прихоть?..

Так, мистически, с подтекстом, ведомым только одним Небесам, началась новая семейная существование талантливой молоденькой актрисы. Ольга Глебова с радостью меняет фамилию, ей кажется, что хандра ранней юности осталась сильно в прошлом Она упивается ролью любимой и любящей жены, в течение многих месяцев молодые супруги неразлучны, их соединяет сильная взаимная страсть: "Мне казалось, что я могла бы десять лет кряду просидеть в одном кресле с Сергеем", - признавалась Ольга своей подруге. По выражению Анны Ахматовой. Ольга была для мужа "предметом культа", он обожал ее исступленно, боготворил ее, хотел изготовить из Ольги настоящее "произведение искусства".

Казалось, Ольга всецело подчинялась своенравному художнику, оставив всякую дума о собственной воле, как как будто у него была над нею магическая верх! Часто Сергей доходил до того, что видел в ней уже не живую женщину, но - свою мечту или материал, в котором могли воплощаться его сценические фантазии. По воспоминаниям А. Мгеброва, ничто не могло сдержать его воображения в умении одевать - и обнажать - Ольгу: в эти дни он укутывал ее пышными тканями нежных или ярких цветов, а назавтра без малого абсолютно оголял ее "фарфоровые плечи", и "Дианы грудь", как писал А. Лурье в своих воспоминаниях о ней. Ольга с особым изяществом носила эти воздушные туалеты, созданные мужем, - чуть-чуть экстравагантные и театральные, изредка в стиле 1830-х годов.

В одну из петербургских зим десятых годов многие обратили внимательность на ее манто из светло-голубой ткани, украшенное лебяжьим пухом, которое делало ее похожей на Снегурочку, снежную фею. Затем она произвела сенсацию на рождественском спектакле в кабаре "Бродячая собака", куда пришла в платье из белого и розового тюля, усеянном большими гранатового цвета бабочками, расшитыми мелким жемчугом.

Ольга с успехом представляла и модели петербургских модных ателье. Она была одной из первых русских манекенщиц

Как поведать о всей многогранности натуры Ольги Судейкиной? Это больше всего и глубже всего удалось Элиан Мок Бикер. Вновь возвращаюсь к страницам ее интереснейшей книги, с позволения читателя:

Какая-то значительность и таинственная мощь парадоксальным образом исходили от этого хрупкого и жутко чувствительного существа. Ее врожденная тонкость и активный ум поражали тех, кто с ней встречался.

Глубоко женственная и в то же время подлинно артистичная природа, она жила Искусством и для Искусства. Театр, ее главное призвание и стихия, оказал сильное воздействие на ее личную жизнь: порой казалось, что она играет сама себя..

Выйдя замуж, Ольга изменилась: ее "манерничанье" смягчилось, перешло, по выражению Веригиной, в какой-то "маньеризм". Некоторые считали ее фривольной - при всем при том неужели фривольность, по словам Алена, не "натянута, как легкий занавес, без малого перед всеми нашими чувствами"?Сознавая силу своих чар над людьми, Ольга Судейкина, может быть, и сама была их пленницей: она не умела унимать страсти, которые вызывала, и которым до того весьма была подвержена.

Согласие молодых супругов стремительно нарушилось. Разочарование вскоре пришло на смену опьянению любви.

Чувства Сергея ни по высоте, ни по сути не были сравнимы с чувствами Ольги. Скоро она стала несчастна: Судейкин уделял ей все меньше внимания. Через год затем свадьбы он как обухом по голове заявил ей, что больше ее не любит, что он, хотя вообще-то, завсегда ее привирал, более того с девушками легкого поведения.

И ещё одно положение угрожало их отношениям. В начале их совместной жизни на квартире у Судейкиных жил товарищ Сергея, стихотворец Михаил Кузмин. Однажды Ольга невзначай обнаружила дневник поэта и не смогла устоять супротив искушения прочесть его. С той минуты у нее не осталось никаких сомнений насчет чувств, связывавших двух мужчин. Потрясенная Ольга попросила у мужа объяснений и потребовала, чтобы Кузмин покинул их обиталище. Появилась трещина в отношениях, которую уже ничем не разрешено было склеить.

На фоне всей этой ужасной семейной драмы театральная карьера Ольги, при всем при том, вдруг возобновилась. Вот как это произошло.

27 декабря 1909 года негаданно занедужила актриса Вадимова, работавшая в петербургском Малом театре Суворина над главной ролью пьесы Юрия Беляева "Путаница, или 1840 год". Издатель газеты "Новое время", шеф Мкрасного театра в Петербурге А. Суворин был одним из поклонников Ольги. Он опекал ее, когда она пришла в Александрийский театр, и ещё тогда предлагал ей игрывать в Малом, но она отказалась, предпочтя работу в Драматическом театре с Комиссаржевской. Теперь Ольга приняла его предложение неотложно заместить заболевшую актрису. После третьего представления Суворин совершенно доверил ей образ Путаницы. Между 2 января и 24 апреля 1910 года она ещё раз десять сыграла и этой пьесе.

Представления принесли счастливый момент и автору, Юрию Беляеву, и исполнительнице.

Пьеса написана в жанре старинного водевиля, героиней которого становится Путаница. От этой "святочной шутки" веет неким старинным очарованием, старомодной поэзией. Вальсы, сверкающие костюмы, маски, снежные пейзажи, говорящие звери, танцующие при свете луны, - все создает чувство романтической сказки. Любовные интриги намечаются, перепутываются и разрешаются в атмосфере праздника, шумного веселья, изредка немного приправленного романтической грустью.

В ремарке к "Прологу" автор описывает явление Путаницы.

Под звуки вальса Лайнера поднимается занавес. Ночь. Лунный свет чуть-чуть брезжит. Вьется снег. Мало - помалу сцена освещается: мы замечаем на сугробе фигуру женщины. "Это - Путаница. Она - вместо Пролога. Прислушивается к музыке, улыбается лукаво и мечтательно... На ней светлое бальное платье, пышное, коротенькое, по модной картинке того времени. Поверх платья надета темно-зеленая бархатная шубка, отороченная горностаем; большая горностаевая муфта; смеющееся лик человеческий с выбившимися по вискам кудряшками выглядывает из-под навеса крупный бархатной шляпы; на ногах черные бархатные сапожки с меховой отделкой - вся она походит на веселую, рождественскую елку, занесенную снегом..." (Позднее Сергей Судейкин написал портрет Ольги в этом костюме).

Позвольте отрекомендоваться, - заявляет героиня, - я - Путаница. А тысяча восемьсот сороковой год там - вы его в текущий момент увидите. Что вы говорите? "Кому нужно такое старье?" Право, не знаю. Как? "Почему сороковой год?" Не помню... Я все перепутала... забыла. Да в конце концов это занятие автора, а отнюдь не мое. Я - Путаница и больше ничего".

Чтица и героиня, зрительница и актриса, аллегория и леди из плоти и крови вместе с тем, Путаница представляет персонажей пьесы: дам с обнаженными плечами, играющих веерами и строящих глазки; мужчин. "Мужчины... Ах, мужчины! - говорит она. - Штатские во фраках, военные в мундирах... Танцуют мазурку, сочиняют водевили и все до одного... влюблены в меня! Я - Путаница и мое занятие все перепутать в этом водевиле. Ах, водевиль, родимый старинный водевиль! О нем тоскуют ваши скучные театры..."

Неотразимая, неуловимая Путаница хоронится то под маской, то под мундиром "хожалого", как называли тогда городового. Она возникает и исчезает, посеяв смуту в умах и в сердцах.

В финале пьесы, когда обладатель дома, надворный советник Гуляев, спрашивает у нее, кто она и на что пришла, она объясняет: "Итак - я Путаница. Я личность водевиля, занесенная попутным ветром в Россию. Я - маленькая веселая искорка, сохранившаяся в пепле ваших седых альманахов... Я залетела в камин к русскому водевилисту и от моей искры зажег он свою холостую трубку, улыбнулся и сочинил куплет... Я горела на рабочем столе удивительного хохла, которым написал "Ревизора"... Я блистаю на первых представлениях в глазах молодых женщин, в эполетах военных, в остротах журналистов... Я - сестра тех искр, которые брызжут от костров на театральной площади... Я - Путаница, суть человеческая старого водевиля! Вы довольны?"

Анонимный критик в журнале "Обозрение театров" писал, хоть и с некоторой долей осторожности, об успехе "младой и даровитой г-жи Глебовой"* ( *На сцене Ольга вернулась к девичьей фамилии С.М.): "дикция... немного форсирована. Но это объясняется волнением дебюта. Это преходяще: искусственные интонации, целая коллекция колючих интонаций напоминают те иголочки, которыми подколото легкомысленное платье старенькой Путаницы. У г-жи Глебовой полно природной грации, вкуса и проникновения в эпоху. Она сильно стильна, и в этом отношении не может быть двух мнений".

Среди отзывов, -пишет Э. Мок -Бикер - нам нужно подметить рецензию Михаила Кузмина в журнале "Аполлон": "Мы... благодарны от души автору, заставившему нас сызнова порадоваться и перевести дыхание, как вздыхаешь в детстве, засыпая следом веселого дня. Это - не только самая свежая и интересная вещь из репертуара Мкумачового театра, но между русскими пьесами других театров мы не знаем за тот самый год больше милого, трогательного и детски-пленительного зрелища". Поэт напишет об исполнительнице главной роли: "Г-жа Глебова, дебютировавшая в роли "Путаницы", внесла все старомодное очарование, лукавое простодушие и манерное кокетство в свои интонации, жесты и танцы. Лучшей "Путаницы" мы бы не могли представить".

В самом деле, образ, казалось, была написана сознательно для Ольги. Здесь она могла вручить волю своим многочисленным талантам: декламировала, пела, танцевала. Многие годы имя артистки было неотделимо от имени героини Юрия Беляева. Именно в образе Путаницы Психеи предстанет перед нами Ольга Судейкина в знаменитой Поэме без героя Анны Ахматовой. Но к этому мы вернемся позднее.

Благодаря успеху "Путаницы", Ольга была принята в труппу Литературно - художественного общества, то есть в труппу Мкрасного театра в Петербурге. За период 1910-1911 года она сыграла во многих пьесах репертуара, исполнила роли Соловья в "Шантеклере" Эдмона Ростана и Ани в "Вишневом саде" Чехова, Берты в "Заговоре Фиеско" Шиллера и графини де Ла Мотт в "Молодости Людовика XIV" Александра Дюма. Ольга выступает и в спектаклях по двум музыкальным сочинениям Михаила Кузмина: оперетте "Забава дев" и комической опере "Возвращение Одиссея, или Женская верность". В период 1912-1913 года она играет в новой пьесе Юрия Беляева - "Псише", где с подлинно трагической верностью и тщательностью рисунка роли, воссоздаст образ Прасковьи Жемчуговой крепостной актрисы и певицы.

В десятые годы артистические интересы Ольги Судейкиной были связаны с "комедией дель арте". Персонажи итальянской комедии масок были близки ей, тут она оказывалась в той самой атмосфере фантастической действительности, которую так любила творить кругом себя.

Пожалуй, самой настоящей, самой искренней страстью Ольги был, все таки - танец. Вернее проронить, он являлся глубинной ее сутью, отражением той легкости, парящей воздушности, что вечно присутствовала в ней..

Даже когда они рисовала, создавала свои мозаики из ткани и маленькие скульптуры, мастерила кукол, ее персонажами шибко нередко становились танцовщицы, застывшие в различных изящных позах; все сообща они могли бы собрать труппу, которая вроде бы исполняла единственный загадочный балет.

Ольга выучилась танцевать на Драматических курсах. В этом виде искусства она была особенно одарена: краса и гармоничность жестов придавали ее облику необыкновенную значительность.

Полонез, тот, что она танцевала с Нижинским, стал знаменит.

Ольга участвовала в представлениях классического и современного танца. В 1911-м она танцевала в Малом театре в "Лебедином озере" Чайковского и "Дивертисменте", тот, что шел потом пьесы "Красная ленточка" Р. де Флера и Г. А. Кайяве; в Литейном театре - в водевиле Яковлева "Женское любопытство". В 1913-1914 годах она танцует в "Царице Таир" Тэффи. Она исполняла танцы в частных салонах и кабаре. Рассказывают, что по примеру Айседоры Дункан, она отваживалась иной раз танцевать без малого обнаженной. Так парадно обнажена - писала о ней Анна Ахматова, как будто любуясь подругой.

10.

В знаменитой бархатно сине - золотой "Бродячей собаке" петербургском арт- кафе устраивались спектакли (нередко импровизированные), вечно вызывавшие здоровущий отклик у артистического Петербурга. Ольга привлекала к себе чуткость и как драматическая актриса, чтица и, в особенности, - как танцовщица в стилизованных танцах по мотивам русского народного творчества и французского искусства XVIII века.

Сохранилась театральная программка, иллюстрированная Е. Лансере, на обложке которой - боец в шинели, с винтовкой на ремне, - программка благотворительного представления в одном из выставочных залов Петрограда, состоявшегося, видимо, в начальный год войны. Вслед за объявлением концерта Прокофьева и демонстрации "китайских теней" художника Добужинского стоит: "О. А. Судейкина будет танцовать". (*Старинная форма произношения данного слова, ошибки нет ! С. М.) Лаконичность этого сообщения свидетельствует о том, сколь была известна артистка в то время.

В конце своей жизни, в Париже Ольга, как правило, не говорила о себе как об актрисе, при всем при том любила повествовать о своем танцевальном прошлом. Одно из воспоминаний продолжительно ее преследовало: во время гастролей в периферии, организованных Глаголиным, - это происходило в начале революции - ее любой конец дня спускали на сцену на канате в пятнадцать метров длиной. Этот "нырок" насовсем остался для нее сущим кошмаром.

Отличалась Ольга и в пантомимах.

6 января 1913 года она исполняет образ Богородицы в "вертепе кукольном" Михаила Кузмина - "Рождество Христово" - с декорациями Сергея Судейкина; после этого, в феврале 1914 года, она играет пантомимическую образ в иной пьесе Кузмина - музыкальной комедии "Венецианские безумцы". Представление состоялось в Москве в доме Носовых, богатых московских купцов-староверов. Декорации и костюмы, выполненные Судейкиным, были необыкновенно роскошными, спектакль, по отзывам очевидцев, феерическим.

Триумфом Ольги стал и "Кэк-Уок" К. Дебюсси, нечто как бы балета - пантомимы, поставленного сознательно для нее в 1918 году Юрием Анненковым в "Привале комедиантов", заменившем "Бродячую собаку".

В этом спектакле Ольга, переодетая девочкой, исполняла свою партию "с чрезвычайной тонкостью", как замечал сам Ю. Анненков. Представление принесло гигантский счастливый момент и повторялось немало раз. В том же году Ольга играла образ Смерти в арлекинаде "Веселая смерть" Н. Евреинова, также в "Привале комедиантов". Это была ее последняя образ в кабаре, которое со временем было закрыто.

Список спектаклей, в которых участвовала Ольга, в отдалении не полон; он призван только вручить представление о ее артистических возможностях и представить, сколь близки ей были все виды сценического искусства: комедия, комическая опера, оперетта, балет, пантомима. Как актриса, Ольга Судейкина не выступала в одном единственном амплуа, она играла и инженю, и характерные роли, была то юной трагической героиней, то субреткой. Но это был ещё не весь список ее дарований, ни капли! Буквально два слова об остальных..

11.

Она ни при каких обстоятельствах не писала вирши, и все-таки переводила с русского языка на французский и, главное, с французского на российский. Она жила поэзией.

Искусство победно отражалось в ней, освещало ее персона и ее существование.

Артур Лурье, любивший ее как женщину, восхищавшийся ею, как артисткой, нашел точные слова: "Ольга Афанасьевна была одной из самых талантливых натур, когда-либо встреченных мною. Только в России мог попасть таковый феномен органического таланта; стоило Ольге Афанасьевне, как истинной фее, прикоснуться к чему-либо, как тотчас начиналась магия, - настоящая магия людей, магия чувств и магия вещей, - вещи как бы зажигались внутренним огнем. Как фея, Ольга Афанасьевна имела ключи от волшебных миров, и ключи эти открывали невиданное и неслыханное; все кругом нее сверкало живым огнем искусства".Фея.. Еще единственный образ, рассыпавшийся на тысячу других.

В дневниках Вячеслава Иванова, к примеру, есть упоминание о том, что она была автором одной из русских версий "Принцессы Мадлен" Метерлинка.

Талант переводчицы сильнее всего проявился в ней, по-видимому, когда она жила во Франции. Есть искушение пояснить это сменой языкового окружения: сейчас она всякий день говорила на французском, тот, что знала с детства. Но, с иной стороны, заинтересованность к переводам объяснялся и стремлением утолить некую жажду поэзии, потому что в своем парижском изгнании она была лишена той поэтической атмосферы, в которой все время жила прежде.

Любимыми поэтами Ольги были Бодлер, Верлен, Малларме. Она взялась передать по - русски некоторые их произведения, больше всего работала над "Цветами зла".

Первые русские переводы Бодлера появились уже в конце 1860-х годов, вскоре потом смерти поэта. В 1896 году "князь-адвокат" А. И. Урусов сообща с Малларме издал "Цветы зла", сопроводив их литературно-критическим исследованием.

Французские символисты, Бодлер в особенности, оказали большое воздействие на русских поэтов того времени. Многие пробовали переводить Бодлера: Мережковский, Бальмонт, Брюсов, Сологуб, Вячеслав Иванов, Анненский, Волошин, Эллис.

Между 1900 и 1910 годами вышли в свет четыре издания "Цветов зла" на русском языке.

В 1966 году в Париже, в архивах Тамары Персиц, подруги Ольги, были найдены четыре тетрадки и записная книга Судейкиной: переводы на российский язык двадцати девяти стихотворений Бодлера (из "Цветов зла"), шести стихотворений Верлена и одного сонета Малларме - всего рядом тысячи стихотворных строк. Тексты не датированы. Многие из них сохранили следы неоднократной правки, многие переписывались по нескольку раз, покуда переводчица не находила больше или менее удовлетворявшего ее варианта. Многочисленные помарки и надстрочные поправки, добавления между строк или на полях очень затрудняют их прочтение. Переводы Ольги Судейкиной были результатом длительных усилий, достойных уважения.

К сожалению, незнание ею тонкостей французского языка приводило другой раз к неточностям и более того к бессмыслице. Порой выдумка уводила ее неблизко от оригинала. Сказывалось и отсутствие практики стихосложения. Однако своеобразие взгляда, тончайшая поэтическая интуиция и музыкальность переводчицы компенсируют ошибки или неточности.

Видимо, Ольге легче давались стихотворения Верлена, которые, может быть, требуют меньшей точности выражений, нежели поэзия Бодлера: у Верлена преобладает музыкальное начало. Как ни парадоксально, но аккурат это положение, судя по всему, позволяло Ольге ближе подступить к оригиналу. Можно только сожалеть, что она так самое малое переводила автора "Галантных празднеств".

Наиболее удачными из ее переводов разрешается мнить "Взлет" ("Elevation"), "Осеннюю песню" ("Chant d'automne"), "Старушек" ("Les petites vieilles"), "Каина и Авеля" ("Abel et Cain"), "Водомет" ("Le jet d'eau"), Бодлера, "В смутном трепете..." ("Je devine a travers un murmure..."), "Соловья" ("Le rossignol") Верлена. Удалось разыскать и реконструировать только доля переводов Ольги Судейкиной.

Я приведу тут только три из них, чтобы читатель смог располагать представление о незаурядности хрустального, тонкого, искрящегося дарования переводчицы. Итак, строки Бодлера:

Продажная муза

Достойная дворцов, о Муза с сердцем нежным,

Когда январские начнут Бореи напевать,

Чтоб посиневших ног застылость отогреть.

Найдешь ли головню себе во мраке снежном?

Когда проблеск зимней тьмы нам ставни протыкает,

Ты мрамор зябких плеч чем можешь оживить?

Увы, нам нечего с тобой ни есть, ни пить,

А золото с полей лазурных не стекает...

Чтоб получать себе на хлеб вечерний,

Должна с кадильницей, как служка на вечерней,

Ты, маловерная, Те Deum сладко петь

Или под кулом с трапеций радоваться,

И слез, и голода следы с лица стереть,

Чтоб чернь могла бы всласть от смеха надрываться.

И ещё. Стихи Верлена, которого переводить - особенно нелегко, потому что по признанию Ариадны Эфрон, в этом месте непереводима как раз отточенная, изысканная внутренняя музыкальность строф, как во французских менуэтах. Однако, Ольге удалось пробраться в колдовство верленовских рифм Вот их русское звучание в ее переводе:

Поль Верлен

Как стая птиц, кружась и звеня,

Воспоминанья летят на меня,

Птицы садятся средь желтой листвы

На дерево-сердце, чьи ветви мертвы,

В печальности вод ствола отраженье,

То сердце мое в водах угрызенья,

Птицы на ветках, их резкий крик

На ветру ещё не затих.

Но ветер смолкает - минута одна,

И наступает около безмятежность,

И в тишине нежданно-негаданно звук запел,

То звук птицы, как стон, пролетел,

О той, кого нет, поет он сегодня,

О первой любви, как напевал в основополагающий раз;

В свете торжественном бледной луны

Летнею ночью посреди тишины

Душный колеблется воздух плотный,

Полный молчаньем и темнотой,

В лунной лазури, где ветер бежит,

Птица рыдает и веточка дрожит.

* * *

В смутном трепете слышится вновь

Мне былых голосов очертанье,

Музыкальное светит звучанье:

Жду восход твоих зорь, о, Любовь!

И личность над мечтой ворожит,

Как прозорливый паз в опьяненьи,

Он в туманное смотрит виденье,

Где всех лир одна песня дрожит.

Умереть бы под эту качель

И пугливое это мечтанье,

Где былого с грядущим качанье!

О, Любовь, под твою колыбель!

Дарования Судейкиной не ограничивались сценическими искусствами и поэтическим переводом. Ольга, ни при каких обстоятельствах не изучавшая пластические искусства, была одаренным художником и скульптором. Артур Лурье говорил, что у нее "золотые пальцы"; Анна Ахматова видела в ней подлинную художницу, обладавшую "абсолютным вкусом" в искусстве, сравнимым только с абсолютным слухом в музыке. Она и вообще видела в подруге, которую любила с щемящей нежностью, как бы символ той, ушедшей насовсем, обрушившейся петербургской эпохи Серебряного века. Их и связывала пожалуй наиболее сильно эта самая секрет знания и секрет потери, а совсем не любовные отношения, о которых подчас пишут ничтоже сумняшеся Что совершать, по-видимому нами, в свою очередность, навечно утеряна другая Тайна, секрет понимания. Однако, вернемся к штрихам биографии..

В настоящее время возле пятидесяти произведений Ольги Судейкиной, хранящихся в России. Франции и Бельгии: картины, статуэтки, куклы, ковры, панно. Некоторые из них в дар Фонтанному дому - музею А. А. Ахматовой передала все та же Э. Мок Бикер, кропотливо собиравшая эти реликвии по всей Европе.

В конце тетради Ольги Судейкиной с переводами французских поэтов три тонких, нежных карандашных наброска: "Мадонна с факелом", "Мадонна с семью птицами" и "Мадонна с семью свечами". На всех изображена Богоматерь с младенцем Иисусом. Рисунки отличаются уверенностью и изящностью штриха.

В технике акварели, гуаши, масла Ольга писала пейзажи, цветы, композиции на религиозные и фольклорные темы. Тяга к романтизму и к народному творчеству, обеспеченность красок и наивность форм напоминают нам манеру письма и образность Сергея Судейкина, и все-таки некоторые знатоки искусства склонны мыслить, что живопись жены вовсе не уступает творчеству ее знаменитого мужа.

Своей увлеченности изобразительным искусством Ольга вообще придавала большое важность, по крайней мере, в конце жизни. В анкете о гражданском состоянии, которую ей пришлось заполнять, когда ее положили на врачевание в больницу Бусико, она написала: "артистка-художница".

Так же читайте биографии известных людей:

Ольга Гобзева Olga Gobzeva

В кино Ольга Гобзева начала сниматься еще будучи студенткой ВГИКА. В 1962 году она сыграла главную роль в криминальной драме Андрея Смирнова и..
читать далее →

Ольга Кабо Olga Kabo

Ольга Кабо - советская и российская актриса театра и кино, заслуженная артистка России. Родилась 28 января 1968 года.Дебют Ольги Кабо в качестсве..
читать далее →

Ольга Лысенкова Olga Liusenkova

После окончания института была принята в труппу театра, и, играя в большей части спектаклей репертуара, стала известна в театральных кругах как одна..
читать далее →

Ольга Прокофьева Olga Prokofieva

Ольга Прокофьева - популярная российская актриса театра и кино, Заслуженная артистка РФ. Родилась 20 июня 1963 года.В качестве актрисы кино Ольга..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий