Известные люди

»

Павел Грушко

- Павел Моисеевич, зачем в английском варианте Ливадия называется Ночные бабочки Российской империи? Там про Россию?

- Главный герой романа - учившийся в России кубинский невозвращенец. Он занимается контрабандой приборов ночного видения, которые за бесценок скупает рядом российских казарм и дорого продает в европейских столицах. Это роман в письмах. Он содержит полно эротических подробностей, а кроме того суждений о русской женщине вообще. Я с некоторыми из них не согласен, но как переводчик был обязан довести их до сведения нашей общественности. В книге есть ещё много курьезных сведений из русской истории и литературы, охватывая идеи мадам Блаватской, а кроме того прозрачные аллюзии к Набокову. Одного букиниста в романе так и зовут - Владимир Владимирович, упоминается и Лолита, а определитель Дневных и ночных бабочек Российской империи В. Сирина (Псевдоним Набокова.) и подвигнул деловых немецких и американских издателей к изменению названия в пользу ночных бабочек.

- Как правило, джентльмен либо сочинитель, а вдобавок переводчик, либо переводчик, а вдобавок сочинитель. Что было первично для вас?

- Первичной была и остается поэзия, первые мои вирши были опубликованы в районной газете в подмосковном Пушкино за два года до поступления в иняз, где я стал штудировать испанский и к концу учебы увлекся переводом. Но литературное имя сперва мне снискали, конечно, переводы поэзии. Так что я ассоциируюсь у некоторых с понятием поэт-переводчик. На эту тему остроумно обмолвился Александр Големба: Поэт-переводчик звучит как вор-рецидивист. С той поры пишут и говорят - стихотворец и переводчик. Но руководители Союза писателей все одинаково держали нас за рецидивистов, заявляя, что они-де пишут из своей головы, а мы якобы из чужой. Издательство Советский писатель мою первую книгу стихов возвращало мне два раза с резолюцией вирши хорошие, но требуют доработки, что в переводе означало: раньше, чем посредством три года, чтобы духу твоего тут не было. Моя первая книжка Заброшенный сад вышла с большим опозданием. Ранние вирши в ней датированы 1955 годом, а последние - 1999-м. Но все годы я публиковался в журналах, а в переводе на испанский мои книжки вышли в Испании, Мексике и в Перу.

- Как сложилось, что вы занялись испанским языком?

- В инязе для тех, кто хотел поменять язык (в школе я учил немецкий), предлагались итальянский и испанский. В различие от Евгения Солоновича, доброго моего друга, замечательного итальяниста, я выбрал испанский. Шучу иногда: У тебя одна Италия, старинная Далмация и кусок Швейцарии, а у меня - двадцать стран испанского языка не только с диалектами, но и с мощными привнесениями африканских и индейских культур. На мой отбор повлияло, должно быть, детское романтическое восприятие - Гражданской войны в Испании и то, что в 1939 году, когда я отдыхал в Артеке, туда привезли испанских ребят.

-Как вы выбираете авторов, которых будете переводить?

- Это те авторы, что завораживают при чтении. Ты хотел бы поделиться радостью от прочитанного с друзьями, так потому как для этого нужно контент перевести. Оставляя в стороне заказные работы, аккурат выбранные по любви - наилучшие. И зачастую остаются валяться в столе как раз они. До сих пор у меня не опубликована пьеса Федерико Гарсиа Лорки Марьяна Пинеда и рядом ста его стихотворений, две книги Хулио Кортасара, десятки рассказов и стихов Борхеса. Это только известные имена.

- Переводимый автор влияет на ваши вирши?

- Влияние иноязычного поэта или прозаика, тот, что захватил тебя при чтении, вошел в твое рассудок и пересказан твоим пером, благотворно. Как воздействие русского писателя. Так ошеломили меня в родное время Иннокентий Анненский, Анна Ахматова, Осип Мандельштам. Порой, написав стихотворение, задумаешься: как будто это уже где-то было. Одно лирическое стихотворение я начал так: Люблю тебя, не ведая стыда. Потом хватился, это ибо ахматовское растут вирши, не ведая стыда. Эту начальную строфу я выбросил. Избавиться от подобного комплекса помогает думка Михаила Михайловича Бахтина о том, что чужое словечко должно обернуться в свое-чужое (или в чужое-свое). Все уже сказано другими. Однако новизна - в неповторимой сущности каждого нового опыта, твоего опыта, а не заимствованного, и если творчески понимать мир, в том числе идеи и слова, то это и станет твоим неповторимым своим-чужим. Все переходит из одного в другое. Два десятка лет обратно я сформулировал для себя это как арт-концепцию Trans/форм, основанную на теории и практике литературного перевода, приемы которого применимы в любых жанрах искусства. Иные режиссеры и актеры не догадываются, что они переводчики пьес на язык сцены. А Вавилонская башня Питера Брейгеля-старшего не перевод ли слов из Библии? Все перевод: более того речь с языка мыслей.

- Вы потому как были знакомы с писателями и поэтами, которых переводили? С Кортасаром, к примеру.

- Кортасара я видел только раз на одном конгрессе в Польше. Его увеличение был метр девяносто три, и, говорят, он все время прибавлял в росте, есть этакий феномен. Первым с этой своей высоты нагнулся и поднял платочек девушки. Был деликатен в обхождении. Грассировал. В нем угадывалось что-то детское. Позже я прочитал его признание, что у него нет ностальгии по детству, так как оно его так ни в жизнь и не покидало. Мало кто знает, что популярный кино Антониони Blow-Up снят по рассказу Кортасара Слюни дьявола. Я спросил, как он относится к несовпадению фильма и рассказа. Он ответил, что Антониони в телефонном разговоре, кажется, попросил разрешения употребить только идеей рассказа, и Кортасар позволил ему это. Я подарил Кортасару только что вышедший тогда альбом Звезды и смерти Хоакина Мурьеты, и он прислал мне из Парижа письмецо со словом Здорово! - конечно, на испанском, - что в данном случае я отношу в основном на счет феноменальной музыки Алексея Рыбникова, потому что мое русское либретто Кортасар постигнуть не мог. Хотя позже, в переводе на испанский, оно было опубликовано в Мексике.

- Как, уместно сказать, возник проект Звезды и смерти Хоакина Мурьеты?

- Все мы болели тогда Иисусом Христом - суперзвездой Ллойда Уэббера и Тима Райса, хотелось свершить что-то не хуже. Звезду и конец я написал по мотивам нерудовской драматической кантаты, которую за немного лет до этого перевел. Сама кантата шла в Ставропольском театре в постановке Валентина Ткача с музыкой Бориса Рычкова. Елена Камбурова пела тогда на эстраде фрагменты из нее. Была как раз пора военного переворота в Чили, с которым совпала конец Неруды. Неожиданно Марк Анатольевич Захаров попросил переделать эту кантату в либретто для музыкального спектакля. У Неруды дамский и мужеский хоры только рассказывают о Мурьете и его несчастной Тересе, а сами герои не появляются. Но драматический театр не лекторий. К тому же кантата написана как бы нерусскими стихами. В переводе я стараюсь не подсюсюкивать массовому читателю эрзацами а ля рюс. А тут нужен был контент не вычурный, ясный: потому что театральное действо запрещено стопануть и перечитать. Я и раньше писал пьесы в стихах. Незадолго до этого закончил стихотворную драмопись Без Царя в голове по Истории города Глупова Салтыкова-Щедрина и работал над стихотворным переложением Было или не было по роману Булгакова Мастер и Маргарита. Театр Ленком располагал обожаемым молодежью рок-ансамблем Аракс Юрия Шахназарова, и Марк Анатольевич надумал сформировать в театре рок-направление.

Эту первую в России рок-оперу написал Алексей Рыбников. Марк Анатольевич совместно с постановщиком движений Андреем Борисовичем Дрозниным создал лаконичный и точный, как потрясение в челюсть, спектакль. Длился он совместно с перерывом и пирожными всего только час десять минут, но выходившие зрители догадывались об этом, неужели что посмотрев на часы. В том и фокус театра в стихах, как я определяю тот самый жанр, в котором написал восемь пьес-либретто, последняя Снова на дне по мотивам сами понимаете Кой-кого. Это вещи с ритмическими лейтмотивами и речевыми характеристиками, точными метафорами, которые экономят короткое время театрального представления. Речь тут идет о действенности на сцене естественной поэтической речи, о текстах, из которых извлекаются мизансцены и все действо. Я называю это стиходействием. В различие от мюзиклов, где прозаические беседы разбавляются зонгами, порой никак не связанными с сюжетом. Более того, выскажу одну крамольную мысль: мои пьесы-либретто могут стоить и без музыки. Некоторые мои работы, шедшие в театрах, до сих пор не опубликованы, и я подготовил к изданию антологию, куда кроме восьми работ включил эссе разъяснение в любви этому жанру.

- Чем отличается ваша пьеса от нерудовской кантаты?

- Слово звезда вместо сияние, по-испански fulgor, как это у Неруды, при переводе кантаты было не Бог весть какой находкой, но оно весьма помогло. Останься в переводе расплывчатое сияние не придумалась бы Звезда как ипостась Тересы и не стала бы эта Звезда путеводной мечтой Хоакина. Тогда и словечко смерть не ожило бы в персонаже Смерти с огромный буквы. К тому же нерудовская кантата заострена на классовой борьбе. Полагаю, моя пьеса-либретто, при глубоком уважении к нерудовским взглядам, скорее обращена в сторону общих экзистенциальных проблем.

- Говорят, цензура отнеслась к вашей вещи с пристрастием

- Спектакль заворачивали одиннадцать раз. Там потому как я написал Выправляй скорей бумаги и айда!, не вкладывая в это толк, тот, что усмотрели глазастые цензоры. Спрашивали: куда айда? Требовали усилить тему родины и расовую дискриминацию в Калифорнии. И прибрать проституток из таверны Заваруха. И ещё усилить призыв к борьбе чилийского народа! Что-то там временно усилили и убрали, но вскоре воссоздали. Платишь гроши и бери, это три!

- У Звезды и смерти завидная фатум.

- Рекордная: 1050 только ленкомовских спектаклей в России и в зарубежных гастролях, кинофильм Грамматикова, альбом из двух пластинок тиражом два миллиона, кукольные спектакли и более того балеты под музыкально-текстовую фанеру. А с началом перестройки пиратские кассеты и диски и музыкальные спектакли, которые выходили без моего ведома. Зато как подбадривают слова безвестного автора в Интернете: Обществу рекомендую Звезду и кончина Хоакина Мурьеты. Весьма упругая вещь во всех отношениях, Рыбников постарался, да и гражданин, написавший либретто, тоже.

- Почему вы взялись переводить Эскивель?

- Этот перевод мне заказали. Я был немного раз в Мексике, крайне люблю эту страну. Роман сильно лакомый, в нем каждая глава предваряется рецептом мексиканского блюда. В главе Перепелки в лепестках роз героиня, уколовшись шипом, обронила каплю крови в приготавливаемое кушанье, и ее сестра, отведав его, воспылала любовным чувством к незнакомому мужчине. Для нас это магический реализм, а для латиноамериканцев нетрудно действительность, это то, какие чувства они испытывают, касаясь, пробуя, слыша, глядя. Это досталось им от индейских предков. Дополнительную славу книге принес кино, поставленный по мотивам романа ее тогдашним мужем Альфонсо Арау. Заглавие романа было перевести непросто. Дословно по-испански это Как влага для шоколада. Я в Литинституте приводил тот самый махонький образец, когда говорил со своими студентами о тексте и контекстах. Во-первых, для любого западного человека словечко вода в этом месте ассоциируется с кипятком, а шоколад - с порошком какао, тот, что заваривают. Во-вторых, это поговорка, приблизительный толк которой На точке кипения. Но пропала бы некая смуглость, вот и пришло на ум Шоколад на крутом кипятке. Интересно, что эпиграф-поговорка к этому роману К столу и в койка стоит только позвать как бы сам себя перевел, так как рифма кровать и позвать чудесным образом совпадает с испанской рифмой cama и llama. Я крайне люблю переводить поговорки и сам пишу так называемые краткоречия, одно из которых относится к написанию любого текста: Правильно спетая дума не непочатый край требует слов.

Платишь денежки - и бери, это три!

Павел Грушко - стихотворец, переводчик, автор двух книг стихотворений Заброшенный сад и Обнять кролика. Его вирши в переводе на испанский опубликованы в Испании, Мексике и Перу отдельными сборниками. Лауреат золотой медали по жанру поэзии Альберико Сала (Италия). Широкую известность приобрела одна из его восьми пьес в стихах - Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты по мотивам произведения Пабло Неруды. Переводил с испанского таких выдающихся поэтов и прозаиков, как Гонгора, Кеведо, Гарсиа Лорка, Хименес, Эрнандес, Неруда, Борхес, Кортасар, Николас Гильен, Элисео Диего. Был участником международных симпозиумов и международным членом жюри по жанру поэзии на Кубе и в Панаме. До недавнего времени возглавлял творческим семинаром в Литературном институте им. Горького.

Так же читайте биографии известных людей:

Павел Катенин Pavel Katenin

Павел Катенин - русский поэт, драматург, литературный критик, театральный деятель и переводчик. Родился 22 декабря 1792 года.Наиболее известными..
читать далее →

Павел Коган Pavel Kogan

Павел Коган - популярный советский поэт. Родился 4 июля 1918 года в Киеве.Наиболее известными изданиями Павла Когана являются: "Гроза" 1960 год,..
читать далее →

Павел Амнуэль Pavel Amnuel

Кандидат физико-математических наук, опубликовал более 70 научных работ и 5 книг по специальности. Первая НФ публикация рассказ Икария Альфа в..
читать далее →

Павел Бажов Pavel Bajov

Павел Бажов - русский писатель, фольклорист. Родился 27 января 1879 года.Основными произведениями Павла Бажова являются:Уральские были (1924) -..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий