Известные люди

»

Павел Попович

Вот зеленый украинский поселок Узин. И он, нимало ещё хлопчик, сидит на заборе, свесив босые ноги. Солнце идет к закату, но знойно, как в полдень. Накалено все: и булыжник, и почва, и воздух. Куры зарылись в пылища у плетней, все живое ищет тень. Только чей-то неприкаянный поросенок одиноко повизгивает. Из крайнего двора рыжим клубком выкатился щепок, тявкнул па поросенка раздругой и отстал. Лаять и гоняться неохота - жара. Побеленные хатки под соломенными крышами, зелень садов, пыльная широкая улочка, рабочая смена, возвращающаяся с сахарного завода... "Что, Павло, поделываешь?"-спрашивают его. И доверчивый мальчишеский ответ: "Тата выглядаю..."

По выходным дням собирались все родичи - спивать. И лилась украинская песня, звонкая, с переливами, то задорная, смешливая, то нерадостная, тягучая. Песня брала за сердце, и хотелось ее внимать, внимать, внимать... Когда немного подрос, подпевал и сам. Голос у него большой, чистый.

И как гром среди ясного неба битва. Хмурые лица. Тревожные голоса. Скрип обозов по ночам. Грохот канонады. Где-то идут ожесточенные бои. И вот Узин в руках ненавистного врага.

Фашисты лютовали. Их прислужники сгоняли селян на работу. Свистели нагайки. Раздавалась ругань. Оккупанты вводили новые порядки. Закрыли школу. А обучаться хотелось. При бледном свете каганца - блюдце с подсолнечным маслом и тряпочкой вместо фитиля - решал мальчуган арифметические задачи, читал до утра полюбившиеся книги.

Однажды, стоя на бугорке земляного погреба, поросшего лебедой, он увидел дымящийся авиалайнер. Машина шла со стороны солнца, заслоняя его черной пеленой. Мотора без малого не было слышно, только хриплый цельнометаллический зуд. Наш авиалайнер возвращался с боевого задания, но был подбит и еле-еле тянул. С замирающим сердцем следил за ним одиннадцатилетний хлопчик. Но вот авиалайнер грубо клюнул вниз и врезался в аллею кленов. К месту падения кинулись люди. Впереди всех - папа. Павел также помчался к самолету.

Когда погибшего летчика вытаскивали из кабины, взорвались баки. Пламя обожгло отца, а взрывная волна отбросила его в сторону.

Летчика предали земле ночью, тайно от оккупантов и полицаев. А папа, весь обожженный, страдающий от боли, больше года пролежал в постели. Потом пришла новая напасть - сестренку Марию фашисты угнали в Германию. Всем своим детским сердцем ненавидел оккупантов Павлик. Скрежетал от злости зубами, когда видел проходящих фашистов. А те зверели день ото дня. Навидался хлопчик людского горя. И уже не вспыхивал, как в прошлом, радостный огонь в его смолистых глазах, но появилась отчаянная смелость. Вместе со сверстниками он похищал у гитлеровцев патроны и гранаты. Все это позже забирала знакомая тетя, складывала в кошелку и уносила куда-то. Павел не спрашивал куда, но догадывался: о людях, которые взрывали по ночам немецкие склады, убивали полицаев, пускали под откос поезда, в Узине ходили легенды.

Иногда на утренней заре над поселком появлялся мелкотравчатый авиалайнер и сбрасывал листовки. И они кружили в небе, будто стаи белых голубей. Полицаи носились по поселку, собирая листки и разрывая их на мелкие части. В этих листках была истина о войне.

Освобождение пришло не тотчас. Еще длительно люди прятались в сырых ямах, вырытых в сараях и покрытых досками или соломой, спасаясь от гитлеровской неволи. Жестокие бои танковых громад под Узипом. Небо, исполосованное трассирующими пунктирами. И в конце концов, конники с красными звездочками па шапках.

Кончилась махаловка. Но воспоминания о ней, о погибшем летчике остались в памяти. Павел нередко думал о нем. И пробудилась греза о небе. Еще не оформившаяся, не осознанная, она неудержимо звала к себе.

"Кто знал, что мне, украинскому хлопчику, тот, что поделил со своими земляками не единственный год солнечных, а в войну и хмурых дней жизни, выпадет такая великая честь - быть посреди советских пионеров - покорителей космоса... Нет, я не был самым сильным или самым ловким в своем округе, не был "чемпионом" и на нашей улице. Мои сверстники и друзья Володя Кривша, Толя Семеновский, Леша Компаниец, Гриша Мищенко и другие пацаны, с которыми я вырос и учился, гонял вперегонки по нашему городку и работал в поле, были не слабее меня. Мы несложно шли произвольный к заветной цели своей дорогой... Володя стал офицером Советской Армии, Толя - механизатором, Леша - певцом, Гриша - юристом, а я-летчиком". Это его слова. Сказаны они были, когда авиация стала его профессией, а космос - вторым любимым делом.

- Ты знаешь, - он как гром среди ясного неба грубо поворачивает голову и смотрит на меня в упор, - там, в Кремле, когда Андрияну и мне вручали орден Ленина и Золотую Звезду, я многое понял. Понял, что такое космос и отчего он так нужен, легко необходим людям.

Летчик... После окончания шестого класса папа обнял его за плечи и с горечью сказал:

- Робить надобно ступать, сынку. Помогать семье...

И Павел пошел действовать. Но школу не бросал. Утром в школу, а в вечернюю смену на предприятие. И читал все, что доставал: о полководце Суворове и математике Лобачевском, Коцюбинского и Рабиндраната Тагора, морские рассказы Соболева... Ему стала путь каждая минута. Он стремился совершать только то, что ему казалось полезным и в особенности важным.

- Як не догляжу, - вспоминает матушка космонавта Феодосья Касьяновна, - лампочка горыть. Два часу ночи, а Павло за кныгою. Три часы... - Она вздыхает. В глазах и отрада, и грусть, и бесконечное ощущение материнских забот. И продолжает нараспев: - Спать надобно, бо завтра в школу и на предприятие робыть, а вин читае, читае...

Потом было ремесленное училище, а потом него Магнитогорский индустриально-строительный техникум. Первое знакомство с аэроклубом.

Поначалу оно разочаровало чуток. "Видать, не больно сложная эта специальность, не настолько мудрено научиться летать". К тому времени он уже успел кое-что в жизни повидать. На больших заводах бывал, видел сложную технику. И старенький, полуразобранный Ут-2 показался смешным.

- Что, не нравится? - спросил инструктор, вроде бы угадывая мысли черноглазого парня с задорно торчащим хохолком. - Шли в большую авиацию, а тут самолетик со снятыми крыльями. Обиженными, как бы обманутыми себя считаете. А я вот завидую вам. Молодости вашей и более того тому, - он улыбнулся, - что ещё сильно немного знаете вы о жизни и не можете представить, на каких самолетах вам придется летать. Не спешите с выводами. Поучитесь, поработайте, полетайте и убедитесь, что нет большей радости, чем топать по крутым ступеням в небосвод. Представляете ли вы себе, в частности, что такое стратосфера?

Они на самом деле не представляли. Потом он признается:

"Авиация - это этакий магнит, супротив которого нет антимагнитных средств, и не нужно их изобретать".

Павел получил "добро" медиков, па "отлично" сдал экзамен по теории. Он первым в своей группе вылетел с инструктором. Первым отправился в независимый полет. Взлетев единственный раз, он уже не мог смирно бродить по земле. Аэроклуб окончил с отличием. Осенью 1951 года Павел уехал поступать в военное училище летчиков.

После окончания училища - работа на Дальнем Востоке, в Сибири, в Карелии. Аэродром стал для него родным домом. Полеты дневные и ночные. Головокружительный пилотаж с каскадом сложнейших фигур.

Летная служба не любит выскочек, не терпит трусов, и узловой ее закон - ощущение локтя. Может, потому как и по этот день вспоминает Павел Попович добрым словом тех, кто помогал ему "сделаться на крылья", кто стал для него примером: Л. Матюшина, В. Масленникова, Н. Кудрявцева, В. Швецова...

Азбуку воздушного боя познавал кропотливым трудом: "Чтобы летать так, как это делали мои учителя, я по десять, двадцать, тридцать раз повторял порой одно и то же упражнение, одну и ту же фигуру". Не без затей на несущейся со сверхзвуковой скоростью машине с первого захода точь-в-точь ошарашить мишень. Тут надобно и великое умение, и особое чутье.

И все-таки он не был доволен собой. Хотя по службе замечаний не было, а успехи его не раз отмечались при подведении итогов, у Павла появилось ощущение неудовлетворенности, ожидания чего-то большего. Поэтому, когда по окончании предварительной подготовки к полетам его пригласили заглянуть к командиру, он почему-то подумал, что это не рядовой рабочий вызов.

Павел размашисто шагал по серым бетонным плитам рулежной дорожки. Порывистый ветер трепал брезентовые чехлы на фюзеляжах, забирался за воротничок. Небо хмурилось, темнело. Так и хотелось затиснуть руки в карманы теплой летной куртки, но он держался подтянуто, сурово. Он более того весь напружинился, как как будто этим позволительно было повлиять на ход предстоящего разговора.

Командир чутко посмотрел на ладного, широкоплечего капитана, па его густые, черные как смоль брови, которые немного приподнялись, и понял, что тот не догадывается, для чего его вызвали.

Вопрос был задан напрямую, без дипломатии:

- Хотите летать в космос?

- Когда нужно думать?

- Не торопитесь. Подумайте. Еще предстоит медицинская комиссия. Мы вас вызовем. Ждите.

Он ждал. Из головы не выходило сделанное ему предложение. Нет, то не были сомнения в правильности принятого решения. Просто нелегко было уверовать в явь самого факта. В дневниках Генриха Гейне он как-то прочитал такую фразу: "Земля- это скала, к которой навеки прикован страдающий Прометей - все человечество".

Много чудес видела планета. Сенсацией были первые пароходы. Первому мужественному летчику, пролетевшему над землей немного десятков метров, горячо пожимали руки. На одном из первых воздушных шаров, поднявшихся к облакам, было написано:

"Так идут к звездам". Этот матерчатый шар, подогреваемый жаровней с углями, поднял человека всего только на версту от поверхности. До звезд было неблизко, ой как вдали! Но люди дерзали. Первый спутник, полет Лайки, тяжелые спутники-лаборатории, запуски ракет к Луне...

В отряд космонавтов он прибыл первым. Никого и ничего не знал. Задавать вопросы не торопился. Командование поручило ему заниматься устройством прибывающих. Познакомился с комендантом, обзавелся ключами, помогал размещать снова прибывших: Гагарина, Николаева, Быковского, Титова...

Уже первые занятия по программе показали, что тракт в космос легким не будет. К полетам прибавились прыжки с парашютом, теоретические занятия, различные комплексы тренировок... Спортивный зал сменялся лабораторией медиков, учебные классы - аэродромом, исследование технической документации - поездками на заводы и в КБ... Много позднее, внутренне прослеживая асе этапы подготовки, он задавал себе вопрос: что же было самым трудным?

Самым трудным была, пожалуй, сурдокамера. "Сурдо"... Слово-то какое-то не наше, не русское, не украинское. Павел нашел его в словаре. В переводе с латинского оно означало "немой", "глухой", "тихий"... Тишина... Она заползла в любой уголок невеликий комнаты и как бы следила за ним долгие дни и ночи испытаний, подкарауливала, ждала.

"...Сутки сменяли другие. На календаре начался свежий месяц. Вспышки световых сигналов, казалось, издевательски подмигивают. Сигналы вспыхивают и пропадают, чтобы, нежданно появившись, опять ослепить. "Черта С два, - подумал я. - Теперь уже непродолжительно тут торчать, остались одни, последние сутки". Запел. Гулко раздается в сурдокамере песня и, более того веселая, звучит словно бы из небытия. "Прямо издевательство над звуками", - подумал я тогда и понял, что начинаю чуть-чуть нервничать. А рядом ворота. Стоит снять с рук и груди датчики, завернуть колесо - и ты шагнешь к людям, к шуму, к звукам. Сделав над собой напряжение, сосредоточился на одной мысли. Нужно погасить в себе эту нервную бурю. Погасить. Говорят: "Нужно забрать себя в руки". Я понимал, что нужно было забирать себя в стальные тиски.

Когда натуга спало и все пришло в норму, сызнова потекли часы одиночества. И ещё редко вспыхивали световые сигналы. но в настоящий момент казалось, что я их усмирил, а оттого что минуту вспять они готовы были торжествовать победу... "Черта с два!" - сказал я громко и погрозил кулаком этим электросигналам..."

Многим в Звездном пришелся по душе тот самый украинский чувак. Умен, наблюдателен, чуток, с веселым задором в искрящихся глазах. В густо сжатых губах чувствовалась решимость и непреклонная свобода.

12 августа 1962 года - это день, когда он должен был отчитаться перед своими друзьями и наставниками, оправдать доверие, которое ему оказали. Перед отлетом на Байконур он написал обязательство - великолепно осуществить поручение.

Спустя сутки следом старта корабля "Восток-3" ракета-носитель вывела на орбиту "Восток-4". Пилотировал его Павел Романович Попович. Опустив хронику этого первого в мире группового многосуточного полета, приведу только некоторые записи космонавта-4, сделанные им в бортовом журнале во время долета. За этими строчками - он сам.

"7 часов 45 минут московского времени. Корабль летит над Тихим океаном. За бортом темное время суток! В правый иллюминатор видна Земля. покрытая несплошной облачностью. Появилась Луна. Вот она, куколка! В различие от земных условий она имеет объемный обличье, чувствуется, что это шар в пустыне...

Корабль летит с огромной скоростью. Картины меняются. Сейчас в правом иллюминаторе звездное небосклон. Оно черное-черное! Большие яркие звезды видны так же, как и с Земли, но только не мерцают. Малые видны в виде светлых точек.

Сейчас в задний иллюминатор вижу Землю. Луна уже в правом иллюминаторе.

О, минутку! По распорядку - второй завтрак. Меня ждет колбасятина, сэндвичи и вишневый сок.

Корабль выходит из тени. Какой обличье! Тем, кто находится на Земле, этого не заметить. Вот это космические Зори! Смотрите!

Горизонт у Земли ярко-бордовый, и разом же темно-синяя полоска без плавного перехода. Затем идет светло-голубая полоска, которая переходит в черное небосклон. Вот линия все ширится, растет, раздвигается, и появляется солнышко. Горизонт становится оранжевым, следом голубым, нежным. Красиво!

Солнце первоначально красное (у Земли) и достаточно скоро светлеет. Светит ослепительно и жжет очень. Подставишь руку - и аж обжигает. Смотреть на него без малого не разрешено, и, если взглянешь, слепнешь на некоторое время.

Все происходит быстрее, чем я пишу. Сколько уже видел я таких зорь, и любой раз есть что-то новое, какие-то другие оттенки.

8 часов 45 минут. Пролетаю над своей Родиной. Имею отличную связь с Землей.

На светлой стороне Земли горизонт больше нежный, голубой. Я уверен, что наша родная Земля издалече (с Луны, например) будет грезиться голубым шаром.

Эх и спешу я существовать! За полтора часа проживаю земные сутки. 9.01. Корабль входит в тень. Земля принимает в первую голову светло-синий цвет и отличается от неба тем, что нет звезд.

Что я видел на светлой стороне - в иной раз.

"Ишь ты, как в детективе", - сказала бы моя подруга жизни.

В полете со мной ее дар - цветы. Они, засушенные, хранились дома с 1952 года. В космосе они лежат в моем удостоверении космонавта сообща с портретом Ильича на шелке. Я раскрываю книжицу: смотрите, мол, цветы, как красива Земля, па которой вы растете!..

Думаю я, видимо, как и Андрей, сегодня об одном. Под нами - планета. До Родины неблизко. Тысячи километров. Но она - рядом. Слышен ее звук. Слышим. Волнуемся. Радуемся. Торжествуем".

Точка. Рука легла на ручку кресла, а карандаш, как бы раздумывая, остался стоять па месте, уткнувшись острием в страницу бортового журнала. Невесомость!

Несколько секунд космонавт сидел недвижно. Потом потянулся к пульту и щелкнул выключателем. Неслышно заработал ма-ленький вентилятор...

Не стану продолжать расклад об этом, первом его полете. Ведь был и второй. Более нелегкий, больше занимательный...

О нем мы говорили, когда снова была осень. Сорок четвертая осень в его жизни. И вновь он вспоминал каждую минуту перед стартом. Вспоминал, что делалось около него в течение предполетных дней. Кажется, ещё до сих пор звучит в ушах стартовая команда космодрома, отсчитывающая секунды:

- Десять, девять... шесть... четыре, три, два, единственный... Пуск!

...Между его стартами прошло больше десяти лет. За это время было многое: учеба в академии имени Н. Е. Жуковского, уйма служебных дел и забот с их трудностями, которые настойчиво преодолевались, радостями, которые длительно помнятся. Были и мечты...

Они сбылись. Он стал командиром "Союза-14", стыковал его с орбитальной научной станцией "Салют-3", работал на этой станции 15 суток. Словом, он остался верен профессии - дважды Герой Советского Союза генерал-майор авиации Павел Романович Попович.

Источник: Советские космонавты.

Так же читайте биографии известных людей:

Павел Нахимов

Павел Нахимов - знаменитый русский адмирал. Родился 5 июля 1802 года.1827 Павел Нахимов отличился в Наваринском сражении, командовал батареей на..
читать далее →

Павел Перелешин

русский адмирал, участник Крымской войны.
читать далее →

Павел Тыртов

Русский флотоводец, адмирал.
читать далее →

Павел Юхарин

Павел Матвеевич Юхарин (?1876) русский адмирал, участник Кавказских походов и Крымской войны.
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий