Известные люди

»

Теодор Шанин

Свое первое беседа в Москве пятнадцать лет обратно тот самый британский профессор дал "Известиям." Он тогда удивлял. Продолжает и в текущий момент. Состоящая из сплошных парадоксов его бытие сложилась так, что он, родившись в одной стране, создавал другую, а за заслуги перед третьей получил награду от четвертой.

Без четверти три, сквозь год

- Меня ждут в Китае, - сказал Теодор, - но я поеду едва-едва позже, приблизительно посредством месяц. Стоит язык выучить, чтобы осмыслить, что там происходит.

- Вы что же, - не понял я, - за месяц собираетесь выучить китайский язык?

- Да, - согласился Теодор, - за месяц. Это не так нелегко. Любой язык позволительно освоить достаточно скоро. Если - системно и для дела. Во всех языках деятельный словарь не так уж велик. К тому же во что бы то ни стало есть группа слов интернациональных. Есть отраслевые термины. Есть ключевые слова. И есть логика языка, которую нужно осознать. Когда мне для работы нужен язык, я его осваиваю без проблем. В том объеме, в каком он мне необходим.

Стало ещё интереснее. И я предложил увидаться позже Китая для нового беседа. Но оказалось, что в следующий раз Шанин собирался в Москву только посредством год. Тем не менее, он был намерен в текущий момент же столковаться о точном времени встречи, вплоть до минут.

Я пожал плечами: что там будет посредством год, тут про завтрашний день не уверен.

Теодор полистал блокнот, что-то прикинул:

- Так вот, не возбраняется как раз в тот самый день. Если в четырнадцать тридцать - как вам?

- Пожалуй, удобнее - без четверти три, - сострил я, как мне показалось, тонко.

Пришелец

Он тогда только появился в Москве, до этого был "невъездным". Ни одна советская газета о нем ещё не писала. И наша болтовня была первой.

Бритый наголо, весь в черном, профессор из Манчестера, с сильным акцентом, но виртуозным знанием русского, говорил о вещах ещё непривычных. Открывал нам нашего гения Чаянова. Доказывал, что прогресс не непременно лучшая будущность. Убеждал, что мир идет не от неограниченного количества разнообразия к единому монолиту, а от одного разнообразия к другому. Применял к российской практике им же созданную науку "крестьяноведение".

Абсолютно нездешний во всем, но при этом не схожий на иноземца в расхожем у нас представлении. Никакие рамки для него были не впору. Очевидно, что он не только социолог. Да и вообще не только ученый. И более того не только британец.

За ним ощущалась необычайная фатум. Так оно и оказалось.

Случайная саммит

О назначенной посредством год встрече я, конечно же, забыл уже посредством пару дней.

Но надобно же такому довестись. Зачем-то листал в редакции старинный блокнот и как черт из табакерки наткнулся на эту запись. Даже содрогнулся. Именно нынче - тот что ни на есть день. Ровно год прошел! Посмотрел на часы - без двадцати три.

Тогда был таковый строй в редакции, что посетителя-иностранца приходилось обязательно встречать у проходной лично. Так что ринулся я вниз.

Ровно без четверти в дверях появился Шанин. Не удивился, увидев меня.

Он в это время, напротив, все ещё удивлялся необязательности и неточности, с которой сталкивался у нас. Сейчас уже не удивляется.

Смерть и избавление

Из его биографии разрешено было бы собирать загадки для каких-нибудь конкурсов знатоков. Вот, к примеру, как получилось: папа Теодора родился в России, мама - в Германии, сам он - в Польше, но при этом все они уроженцы одного города, тот, что в настоящий момент - столица Литвы.

Жизнь не так забавна, как викторина. Вильно переходил из рук в руки. Но неизвестно при этом, что опаснее было для еврейской семьи. И случалось в их жизни, что попытка спасти оборачивалась гибелью, а репрессия - спасением.

Когда в 1939-м в град пришли советские, отца вскоре отправили в лагерь на Урал, а десятилетнего Теодора с четырехлетней сестренкой и матерью - в сибирскую ссылку. Но в крайний миг офицеру стало жалостно малышку. Он пошел на ломание правил предписания - сказал, что девчурка может не выдюжить крутого маршрута, пускай остается со стариками.

Они были благодарны офицеру. А ибо он, пожалев девочку, обрек ее на кончина.

Город захватили немцы. Когда уже затем войны Теодор и родители, воссоединившись позже многих мучений, лишений и приключений, вернулись домой, они нашли только общую могилу, в которой посреди 80 тысяч казненных лежали и дед с внучкой.

Коммандос

После войны они жили в Польше, опосля во Франции.

Когда в 1948 году ООН приняла вывод о создании на территории Палестины израильского и арабского государств, Теодору было семнадцать лет, он только что окончил школу. И уже тогда, судя по всему, был таким же, как нынче. Умел метко анализироват, и смело действовать

- Мне было совсем ясно, что начнется махаловка. Я решил, что обязан в ней участвовать, - говорит Шанин. - Чтобы свершить это, пришлось снести мольбы родителей, нелегально пересечь парочку границ и дважды солгать: что я на год старше и что дома оставил сестру - единственных в семье детей в коммандос не забирали.

Именно в коммандос - израильский спецназ - вступил Теодор добровольцем. Впрочем, никакого Израиля тогда ещё не было. Шанин прибыл на местоположение за немного недель до провозглашения еврейского государства. И с оружием в руках приступил это держава созидать.

Получилось.

Действия Теодора Шанина и его товарищей, операции, в которых они участвовали, вошли в легендарную доля истории страны. Он стал героем. Получил широкие возможности для выбора новой жизни. Получил новую родину. Но ненадолго.

Не перестрелка, так перестройка

Собственные представления о том, что такое ладно и что такое скверно, для Шанина всю дорогу были выше интересов национальных, государственных и каких-либо ещё корпоративных. Затейливые маршруты его биографии диктовались как раз этим.

Когда его спрашивали пятнадцать лет обратно, зачем он приехал в Россию, отвечал для многих необычно, но для него самого логично:

-Чтобы поступать открыто, не нужно особых причин. Если бы во время вьетнамской войны был призыв, я бы пошел биться супротив Америки. Во времена Испании, будь мне уже лет восемнадцать, был бы в интербригадах. Сейчас в России перестройка - вот я тут.

Пацифист с автоматом

Вскоре представления о справедливости у Шанина и Израиля разошлись.

В 1956 году, во время Суэцкого конфликта он опять отправился на фронт. Но уже был супротив войны и открыто убеждал всех, что махаловка несправедлива.

-К счастью, - говорит Шанин, - длилась эта битва всего шесть дней. Но мое разочарование политикой Израиля продолжалось.

Привело оно в конце концов к тому что Теодор уехал из страны, которую создавал. А сквозь некоторое время стал знаменитым английским ученым.

Неожиданно оказалось, что британский нрав созвучен Шанину и стилистически, и морально.

О кей, Теодор, сказала Британия

Недавно английская королева наградила профессора Шанина высшей наградой Британии - орденом Британской империи.

Формулировка королевского указа может кому-то показаться удивительной: "За заслуги в развитии российского высшего образования". Заслуги, выходит, перед Россией, а награждает Британия?

Шанину тот самый парадокс чертовски нравится не только оттого, что он стал кавалером ордена, а своей особой логикой.

-Для меня как социолога это необыкновенно любопытно. - говорит он. - Ведь в мире, тот, что все больше становится националистическим, а зачастую и расистским, если ты что-то сделал для моей нации - это славно, за это тебя стоит наградить, а если ты это сделал для других - нехай они и награждают. Но есть логика цивилизации. И вот подтверждение, что Англия - цивилизованная держава. Меня наградили не за то, что я сделал что-то хорошее для Англии. Нет, за то, что я, британский гражданин, сделал что-то хорошее. Показали, что я гражданин цивилизованной страны, сказав мне лично: "Хорошо работаете, Теодор".

И пошла за ним Европа

Работа Шанина, которую таким образом оценила королева, это Московская высшая учебное заведение социальных и экономических наук. Она действует уже седьмой год. Шанин ее придумал, создал и ею руководит.

Это был опыт. Он оказался до того удачным, что по этому пути пошла вся Европа.

- Болонский ход, тот, что в настоящее время у всех на слуху, мы начали в Москве за семь лет до Болонского процесса,- говорит Шанин. - С самого начала я был убежден, что воспрещено нетрудно "парашютировать" определенную университетскую систему, выросшую на базе определенной культуры, в страну другой культуры. Зато позволительно интегрировать лучшее в британской и российской системах образования. Тогда и получится то, что у нас получилось.

В школе у Шанина многое для нас непривычно. Здесь не так сдают экзамены, не так ставят оценки, не так построены занятия. Выпускники получают дипломы Манчестерского университета. Студенты-немосквичи получают стипендии. Есть и "взрослые студенты" - те, кто получает второе образование. Их Шанин считает самыми интересными студентами, в силу того что что они лучше знают, чего хотят.

Впрочем, представления о взрослости тут также своеобразные.

- Наш студент становится молодым ученым, а не стареющим школьником, - говорит Шанин. - Это потому что, что мы развиваем умение мыслить аналитически, а не без затей запоминать. Учим править своими знаниями.

Вообще-то я заметил, что ещё тут, у Шанина, учат существовать.

Продать душу - также выход

- Мы опасались, что наши выпускники, имея таковой авторитетный диплом, будут отбывать из России, - признался Шанин. - Но это не так. Да, есть некоторые, кто достаточно благополучно работает в других странах. Но большинство действует тут. Они нужны тут и мы их к этому готовим.

Жизненные установки для этого ректор Шанин считает не менее важными, чем профессиональные. Профессия для него вообще когорта переменная.

- Своим студентам я тотчас же говорю: отличалка между моим поколением и вашим в том, что в наше время джентльмен осваивал в институте профессию, с которой оставался сорок лет, а если вы не поменяете профессию четыре раза за бытие, я буду удивлен.

А ещё он убежден в тесной связи профессионального и нравственного. Запас знаний, и умение их применять считает защитой от искушений.

- Школа должна вручить уверенность в том, что позволительно совладать с трудностями без того, чтобы сбыть душу дьяволу, - говорит он. - Потому что сбыть душу - это также единственный из способов сладить с трудностями. Так в каждом обществе, а в России современной в особенности.

Закрытый коридор

-Но что же случилось? - спрашиваю я Теодора. - Ведь приезжали-то тогда вы в Москву не за этим. Чаяновские идеи, крестьянство, перспективы российского села вас занимали. Какие огромные уникальные исследования у нас провели! А в настоящее время что же? Проблемы образования отвлекли?

Шанин в разговорах, более того спорах без малого не меняется в лице и чувств своих не выдает. В этом он полностью британец. Но тут я чувствую боль, которая проступает через его логичные и лаконичные объяснения. То ли ученого, тот, что поневоле расстается с объектом своего исследования, то ли человека, которому российский крестьянин стал близок.

- Тут вот какая история, - говорит он. - Тогда для российского сельского общества возник просторный коридор, то есть вероятность разных форм развития. Мне, как ученому, это было крайне любопытно. И увлекательно в этом участвовать. Но тот самый отрезок времени прошел. Коридор закрылся, стал узким. Сельское хозяйство стремительно идет в сторону поляризации, создания жесткой структуры, когда большинство земель переходит к небольшому количеству людей, которые контролируют фабрика, где сугубо рыночное сельское хозяйство становится нормой. И это уже необратимо. На установленный отрезок времени. У меня нет сомнения, что это приведет к кризису сельского общества. Но это занятие будущего. И тогда тем, кто принимает решения, придется принимать решения. Но нынче сельская тематика для меня, как ученого, стала неинтересной

Нет решения - это вывод

- Где же точка или заключение, которые повернули село в узкий коридор? - спрашиваю я крестьноведа Шанина.

- Точки нет, - объясняет он, - есть ход. А вывод... Очень зачастую в России вывод принимается тем, что нет решений. Так и тут. Не было, к примеру, никакого решения в вопросах кредитов сельскому хозяйству, которые могут угодить не только в руки крупных хозяев. Не было решений о помощи в организации кооперативных структур, которые могли бы подмогнуть фермерам выжить. Не было решений о создании системы обеспечения и обучения мелких хозяев, подобной английской экстеншен сервис. И полно чего ещё.

Он пожимает плечами и пьет чай.

Не говори "никогда"

Но я не отстаю. И все-таки хочу услыхать, неужто покончил насовсем Шанин с наукой, им же созданной, и разве так беспросветно, на его воззрение, перспектива русского крестьянина?

Теодор отвечает без малого притчей:

- Давным-давно, когда я защитил докторскую, мой глава спросил, чем я намерен заниматься дальше? Я сказал, что не знаю, но могу точь-в-точь сказать: чем ни в жизнь больше не буду. Это - сельской темой, которой я так как собак нерезаных отдал. Он улыбнулся и заметил, что сделанная служба зачастую не отпускает тебя. Так и случилось.

И для крестьянина нашего у него нашелся утешительный пример:

- Вот что один раз было в Англии. Она осталась вовсе без крестьянства и без сельского хозяйства, которое к первой важный войне оказалось в такой степени неэффективно, что просто умерло. Некоторое время боялись, что умрет и Англия - к счастью, она выжила. Но уж затем этого английское руководство решило прийти на помощь близкое сельское хозяйство. Оно стало возрождаться и заново стало одним из самых эффективных в мире. Так что сельское хозяйство разрешено вознести более того из небытия, были бы условия.

Странные ответы на забытые вопросы

- Все забывал спросить: а китайский-то тогда, пятнадцать лет вспять, вы выучили?

- Нет. Нашелся шибко мировой переводчик - китаец с отличным английским. Отпала надобность. А ненужную работу я действовать не люблю.

Раз уж это выяснили, надобно и другие вопросы задать, которые за пятнадцать лет знакомства как-то не удосужился. Что читает, как отдыхает, с кем дружит.

Отвечал Шанин большей частью для меня как снег на голову.

Никак я не мог, в частности, представить, что у этого непрестанно колесящего по миру человека милый угол - Камчатка. А там - Налычевский парк, по которому он проходит как владелец.

-Там потому как моя фотография, между прочим, висит, - сообщает Шанин, - как одного из создателей парка, чем я здорово горжусь.

Он завзятый театрал. В музыке больше всего любит внимать Прокофьева. А книжка, любимая у него одна. Но какая!

- Три романа я считаю одним произведением: "Игру в бисер" Гессе, "Сто лет одиночества" Маркеса и "Мастера и Маргариту" Булгакова. Такая вот странность: для меня они сливаются в одно целое. И, пожалуй, как-нибудь я мог бы убедительно объяснить: отчего.

Как уходят друзья

- Среди моих друзей достаточно хоть отбавляй таких, которые живут, как я живу. - сказал Теодор. - И вследствие этого многие мои друзья погибли.

Особенно близок ему был чилиец Орландо Летельер. Он возглавлял институт, с которым Шанин сотрудничал. Они одногодки и оказались потрясающе схожи во вкусах, взглядах на бытие.

- Орландо был последним министром обороны республики Чили, - рассказывает о друге Теодор. - Его не убили во Дворце, оттого что Альенде сказал: иди отоспись, ты уже неделю в этом месте, завтра придешь - за темное время суток ничего не случится. А ночью как раз случилось. К нему следом ворвались в обитель - поломали ребра, бросили в лагерь. Но все-таки выпустили из Чили - ибо его знали все президенты, он был до этого министром иностранных дел. В эмиграции он стал центральной фигурой зарубежного фронта сопротивления.

Последний раз они встречались в Лондоне. Орландо рассказал другу, что перевез своих двух сыновей из Италии в Восточную Германию.

- Я удивился, - вспоминает Шанин, -зачем? Там потому что серо и тоскливо! Он сказал: это так, но в Италии недавно убили двоих наших, а там пацаны будут в безопасности. Тогда я спросил: а как насчет тебя? Он засмеялся: кому-то и трудиться нужно. Через неделю под его машиной в Вашингтоне взорвалась взрывчатка.

Что же из этого следует?

Мы ни при каких обстоятельствах раньше не говорили с Теодором о вере. Что вообще ясно - занятие это сильно личное, интимное. Но почему-то мне казалось, что Шанин должен быть религиозным человеком.

И я ошибся.

- Я - атеист, - сказал Теодор. - С двенадцати лет. До этого меня воспитывали в религиозном духе, в особенности дедушка. Но как-то раз я решил, что религиозная вера несовместима с наукой. И сказал об этом маме. Она спросила: что же из этого следует? Я сказал, что больше не буду читать молитву. С тех пор так и живу.

- Так - это как? - спрашиваю я.

Две заповеди

Шанин рассказал, что лет сорок вспять он определил для себя фундаментальные принципы в отношении к миру. А недавно пересматривал их и понял, что ему нечего ни прибавить, ни изменить.

- Тогда я поставил себе вопрос: есть ли вещи, которые являются для меня абсолютными ценностями? Продумывая это, я начал с десяти заповедей. И пришел к тому, что, собственно говоря, ни одна из них не безусловная ценность для меня. Они являются ценностями, но не абсолютными. Скажем, "не укради". Я был замешан в воровстве в детстве, когда в ссылке помогал ребятам сбывать краденый хлеб, чтобы прокормить семью. И мне не стыдно. Так что я держусь этой заповеди: мне питают доверие, и не напрасно, огромные суммы. Я не отступаю и от других заповедей, но они не абсолютны для меня. Что же тогда? И так я нашел две абсолютные ценности, которые остаются для меня таковыми и по этот день.

Одна из них, вторая: быть добрым другом друзьям. Дружба как безусловная, а не переменная ценность. А первая... Ее точь-в-точь описывают слова из книги про Маккавеев, которую я читал в детстве: "И ты не согнешь колен перед человеком и перед Богом, оттого что рабами мы были в земле Египетской." Очень глубокие слова, если вдуматься. Их говорят люди, бесконечно преданные Богу, но получается: одно занятие - безусловная преданность, а другое - не согнуть колена. Это необыкновенно драматический точка зрения на реальность. И я его принимаю. Для меня немаловажно, что я в жизни не согнул колен перед человеком или Богом. И надеюсь таким оставить в мир другой.

- А что, Теодор, - спрашиваю я, - когда вы, атеист, говорите "реализовать душу дьяволу", "покинуть в мир иной", это как - метафора?

Шанин молчит, после этого отвечает без всякой интонации:

- Это - метафора.

Так же читайте биографии известных людей:

Теодор Курентзис Theodor Curentzis

Дирижер Теодор КУРЕНТЗИС родился 24 февраля в 1972 года в Афинах.
читать далее →

Теодор Бордерс Theodore Borders

Теодор Бордерс - американский актер, родился 25 августа 1982 года.Теодор Бордерс известен по таким фильмам как: Наш друг Мартин 1999 год, Ворон 1994..
читать далее →

Теодорос Папалукас Theodoros Papalukas

В минувшее воскресенье московский ЦСКА одержал поистине великую победу, выиграв самый престижный турнир европейского клубного баскетбола Евролигу..
читать далее →

Теодорос Загоракис Teodoros Zagorakis

В составе национальной сборной дебютировал в 1994 году. Загоракис, кстати, рекордсмен по количеству матчей, проведенных за сборную: бело-голубую..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий