Известные люди

»

Федор Шинкаренко

Родился в семье рабочего. Русский. Окончил семилетку. Работал слесарем в Ростове-на-Дону.

В РККА с 1932 г. Окончил 1-ю военную школу летчиков им. тов. Мясникова в Каче. Член ВКП(б) с 1939 г.

Участвовал в советско-финской войне. Был командиром эскадрильи 7-го истребительного авиаполка 59-й иаб ВВС 7-й армии Северо-Западного фронта. Старший лейтенант Шинкаренко совершил 46 боевых вылетов на прикрытие бомбардировщиков, штурмовку аэродромов и войск противника. В воздушных боях сшиб 3 самолета.

Вспоминает пилот Борисов: В темное время суток с 29 на 30 ноября был получен команда командующего о переходе границы. Все были в приподнятом настроении. В тот самый же день ещё раз проверили материальную количество, хотя она была и так в отличном состоянии...

Наступило 30 ноября 1939 года. Было ещё черно, но люди были в полной боевой готовности. Техники ещё и ещё раз осматривали самолеты, летчики проверяли вооружение. Стрелка часов подходила к восьми. Как только она стала на цифру восемь, весь горизонт разом побагровел от вспышек орудийных выстрелов. Раздался залп многих сотен орудий. За первым залпом последовала непрерывная канонада.

Рассвело. По небу плыли низкие густые облака. Вылетать в такую погоду не разрешено. А все так рвались сразиться с противником! Ждали весь день, но так и не пришлось вылететь.

Утром 1 декабря все поднялись в хорошем настроении. Погода прямо улучшалась. Сидим в самолетах, ждем приказа о вылете.

Вприятель из землянки, где помещался штаб эскадрильи, выбегает начальник... Запускай моторы! - раздалась команда. Летчики и техники только этого и ждали. Вмомент заревели моторы. Не прошло и нескольких минут, как эскадрилья была в воздухе и взяла вектор движения на Выборг.

Подлетая к границе, мы увидели сплошное зарево. Дым от пожарищ поднимался приподнято. Еле пробились сквозь него.

Наконец, черта фронта осталась сзади, мы - над территорией противника. Молчит почва, как бы притаившись и выжидая, на ней не видно ни одного живого существа, как подобно как все вымерло.

Все напряженно смотрят около. Вдали появляется точка. Она все увеличивается и приближается к нам. По сигналу командира эскадрильи Шинкаренко идем навстречу. Уже вырисовываются контуры самолета, он добро виден. На плоскостях и фюзеляже блеснул белый - круг со свастикой. Шинкаренко со своим звеном бросился на вражеский авиалайнер, и тот, не ожидавший повстречать нас так в отдалении от линии фронта, стал валиться, сбитый меткими пулями Шинкаренко и Григорьева.

Взяли вектор движения на свой аэропорт. Линия фронта неплохо выделяется пожарищами на финской территории. Еще немного минут - и мы дома. Так получили мы боевое крещение.

10.02.40 г. девять самолетов СБ из 44-го сбап под прикрытием пятнадцати истребителей И-16 из 7-го иап бомбили оборонительные укрепления противника. В бомбардировщик старшего лейтенанта Мазаева М.Ф. попал зенитный снаряд и он загорелся. Пришлось усаживаться на озерко, находившееся на территории врага. К самолету побежали финны. Но эскадрилья Шинкаренко пулеметным огнем одним духом прижала их ко льду. Тем временем ведущий звена СБ капитан Трусов приземлился рядом с машиной Мазаева, забрал экипаж и, прикрываемый огнем истребителей, взлетел.

Рассказывает Борисов: Летчики сидели в самолетах и ждали, когда прилетят наши скоростные бомбардировщики Из-за леса показалось звено, за ним другое, третье. Запускаем моторы истребителей. Взлетаем и пристраиваемся к бомбардировщикам. Идем по направлению к Кархуле. Не успели ещё пролететь линию фронта, как зенитная артиллерия противника открыла жар. Неожиданно у одного из бомбардировщиков задымил двигатель. Самолет грубо свернул в сторону и направился на свою территорию. Снаряд зенитки попал ему в движок, зажег его. Тогда... Шинкаренко повел близкое звено на подмога подстреленной машине.

Бомбардировщик все больше и больше дымил, вот уже показалось и полымя. Самолет шел со снижением. Наступали критические минуты. Неизбежна посадка на территории противника. Другого выхода не было. Внизу блеснуло большое озерко. Пылая, бомбардировщик удачно приземляется, чуть-чуть скользит и закрывается дымом. Тут недруг с берегов озера открывает по севшему самолету ружейно-пулеметный жар. Подходить к самолету белофинны не рискуют. По самолету начинает ударять артиллерия. Экипаж бомбардировщика выходит на озерко. Фигуры летчиков нам недурственно видны. Огонь противника по озеру и воздуху усиливается.

Звено Булаева пошло на подавление огня артиллерии. Через немного секунд артиллерия противника умолкла. Мы непрерывно атакуем пулеметные точки. Как только на берегу вспыхнет огонь пулемета, смотришь, уж там пикирует свойский авиалайнер и заставляет противника замолкнуть.

Сбросив свои бомбы на укрепленную полосу противника, возвращаются звеньями бомбардировщики. Вот они подошли к месту посадки своего товарища. От группы отделяется единственный авиалайнер. Он идет на посадку. Белофинны, на время прекратившие пламень, усиливают его в текущее время во сто крат. Но бомбардировщик смело и упрямо снижается. Лыжи его, вздымая снежную пылюка, непродолжительно скользят по озеру. Вот он остановился. Подруливает. Экипаж подбитого бомбардировщика скоро вскакивает на авиалайнер. Истребители же в это время непрерывно атакуют огневые точки врага. Погрузка закончена. Самолет пошел на взлет. Теперь он в кругу своих. Скоростные бомбардировщики, оцепив его, легли на вектор движения и пошли домой...

Шинкаренко решил ничего не оставлять врагу. Дает знак поставить к стенке оставшуюся на льду озера машину. Несколько очередей, и подбитый авиалайнер загорается с утроенной силой

На прочий день на имя командира эскадрильи Шинкаренко пришла телеграмма от командира бригады скоростных бомбардировщиков. Он благодарит его и всю эскадрилью за содействие, оказанную экипажу подбитого самолета. В тот самый день посреди летчиков царило веселье. Радостно и мило было у всех на душе.

7.04.40 г. старшему лейтенанту Шинкаренко Федору Ивановичу было присвоено звание Герой Советского Союза. Ему была вручена медаль Золотая Звезда 291.

Участвовал в Великой Отечественной войне с июля 1941 г. Командовал 42-м иап. Воевал на Брянском и Западном фронтах.

Вспоминает Маршал авиации Зимин: В начале года с нами на одном курсе некоторое время учился старшой лейтенант Василий Сталин. Потом он из академии убыл, но, конечно, помнил, что посреди слушателей есть несть числа опытных командиров и боевых летчиков. И вот один раз Василий Сталин еще раз появился у нас. Он подходил то к одному, то к другому слушателю и о чем-то беседовал с ними. Подошел и ко мне, спросил, не хочу ли я в скором времени тронуться на фронт, а когда я ответил утвердительно, сообщил, что формируется 42-й истребительный авиаполк и, ибо, мол, я прибыл в академию с должности заместителя командира полка, мне могут предложить такую пост в формируемой части. Я тут же согласился.

Так в первой половине июля 1941 года я и некоторые мои товарищи были направлены в Орел, где шло укомплектование и переучивание летного состава полка на самолеты МиГ-3.

Командовал полком Герой Советского Союза майор Ф.И. Шинкаренко, замполитом (опосля комиссаром) у него был политрук Н.В. Лысенко, видавший виды политработник и славный летчик

Это был не рядовой полк хотя бы вследствие того что, что в него отовсюду подбирали лучших летчиков. На его создание и освоение пилотами самолета МиГ-3 было отведено меньше месяца. Но все эти вопросы были решены в предельно сжатые сроки, что само по себе свидетельствовало о том, что количество укомплектована хорошим летным и инженерно-техническим составом, тот, что был способен удачно сражаться с сильной авиацией противника.

В направлении будущего Брянского фронта авиация противника активизировала свои действия только с середины июля. Фронт занимал промежуточное положение между стратегическими Западным и Южным направлениями и прикрывал юго-западные подступы к Москве. На этом направлении могли надвигаться войска двух групп немецких армий - Центр и Юг.

Зимин рассказывает: Задачи, поставленные перед 42-м истребительным авиаполком, были каждому из нас понятны. В первую очередность мы должны были не пускать бомбовых ударов врага по городам и железнодорожным узлам Брянск, Орел, Курск, а кроме того некоторым другим важным тыловым объектам, пресекать пролеты вражеских бомбардировщиков в направлении Тулы и, само собой разумеется, Москвы. Нам вменялось в обязанность новости борьбу с воздушной разведкой противника и быть в готовности делать по наземным целям и наступающим гитлеровским войскам

Полк не такая уж крупная боевая единица, а ему между тем предстояло прикрывать территорию протяженностью в сотни километров. Объекты, которые мы должны были оберегать, размещались на территории трех областей. Это означало, что делать следовало небольшими разрозненными группами.

Систематические и частые налеты немецких бомбардировщиков в дневное время начались в сентябре. Противник наносил удары по тыловым объектам фронта группами из двух-трех и больше девяток, которые прикрывались истребителями сопровождения. Нередко вражеские истребители появлялись раньше бомбардировщиков, блокируя аэровокзал, а тех летчиков, которым все-таки удавалось подняться в воздух, связывали боем и не допускали к бомбардировщикам.

Вспоминает Зимин: Истребителей у нас было отчаянно самое малое. Каждую атаку приходилось проводить на грани максимального риска. Такая тактика, которая стала для нас вынужденно-обыденной, конечно же не предусматривалась никакими предписаниями Практически ни в единственный махач мы не входили с численным превосходством над противником. Нас завсегда было меньше

18 августа сорок первого года начальник эскадрильи нашего 42-го истребительного старшой лейтенант Николай Власов таранил германский авиалайнер Ю-88. Этот авиалайнер был воздушным разведчиком. Власов перехватил его и вступил с ним в бой В штабной документации о том бое было записано: Командир эскадрильи старшой лейтенант Власов при ведении боя с самолетом противника Ю-88, израсходовав боекомплект, протаранил его. Экипаж погиб, авиалайнер разбит. Старший лейтенант Власов при посадке с убранными шасси получил ранение.

В госпитале Николай Власов пробыл непродолжительно и вернулся в полк, не долечившись, как следует. Ему нужен был роздых, но он и чувствовать об этом не хотел. Выпускать его в полет было воспрещено хотя бы ещё немного дней. Власов настаивал, и, в конце концов, добился своего - того требовала ситуация. А она грубо осложнилась к концу сентября, когда танковые соединения Гудериана прорвали фронт.

ВВС Брянского фронта в тот самый отрезок времени имели 170 самолетов, в т.ч. 58 неисправных. Учитывая сложившуюся обстановку, в начале октября Ставка ВГК перебросила на аэродромы в районе Тулы и Мценска 6-ю авиагруппу Резерва Главного Командования в составе пяти авиаполков. 42-й авиаполк был включен в ее состав.

Маршал авиации Зимин вспоминает: 30 сентября на флангах фронта неприятель прорвал оборону 13-й и 50-й армий, механизированные войска гитлеровцев устремились к Орлу. Наши летчики, вылетавшие с орловского аэродрома на разведку, доложили, что немецкие танковые колонны сообща с мотопехотой приближаются к городу Кромы. Это уже километрах в тридцати юго-западнее Орла. Полку была поставлена проблема штурмовать мотопехоту.

Мы делали вылет за вылетом. Клинья противника а его основные силы неплохо прикрывались зенитным огнем. Почти в каждом вылете нам приходилось новости воздушные бои с вражескими истребителями. Нагрузка была предельной. На штурмовку летали звеньями, одно за другим, с таким расчетом, чтобы непрерывно удерживать немцев в напряжении и так замедлять его продвижение. При наших атаках более того такими малыми силами колонны гитлеровцев останавливались, мотопехота разбегалась по кюветам, оврагам и ложбинам После посадки летчики зачастую более того не выходили из кабин. Как только машину заправляли горючим и пополняли боекомплект, звено тут же шло на очередной взлет. И так беспрерывной чередой в течение всего дня. После трех-четырех боевых вылетов на каждого наваливалась такая утомленность, что многие летчики более того отказывались от обеда: только бы не расходовать остаток сил и не оставлять самолет

Вскоре позже того, как фронт был прорван, немецкие танки вышли к окраине Орла.

В тот день мы должны были перебазироваться на запасной аэропорт Отрада севернее Орла. Однако высланная туда группа техников донесла, что никаких тыловых частей на аэродроме нет, он покинут и известия с него боевую работу нереально. Сверху было приказано перебазироваться в Мценск. Перебазирование проходило в ходе боевых действий: взлетали со своего аэродрома на штурмовку, а производили посадку в Мценске. Так начали мы очередной боевой день.

Мое звено вылетало в тот день первым. Возвращаясь с задания, я заметил, что вражеских танков в непосредственной близости от Орловского аэродрома нет. С него, как обыкновенно, в порядке очередности взлетали звенья, вследствие этого я приземлился и со всем звеном отрулил на юго-восточную окраину летного поля, где техники начали заправку наших машин. Летчики самолетов не покидали.

Сзади нас, метрах в трехстах, по самой окраине аэродрома проходила железная стезя. Заправка близилась к завершению. Мы видели, как на боевое поручение взлетело последнее звено полка. На аэродроме оставалось только наше звено, когда на насыпь и полотно железной дороги вышли разом три фашистских танка и открыли пламень по аэродрому. Первые снаряды со свистом пролетели над нами и разорвались спереди на летном поле. Я ненамеренно втянул голову в плечи, скомандовал От винта! и запустил мотор. То же сделали и мои подчиненные.

Говорят, чудес не бывает. Бывают. Мы взлетели под прицельным огнем, не выбирая курса, и ни единственный из нас не угодил в воронку. Это не возбраняется считывать чудом. Когда я вспоминаю тот самый взлет, мне и по этот день становится неуютно.

Мы пошли на Мценск и вскоре увидели безотрадную картину. Мценский аэропорт, занимавший площадь каких-нибудь полтора квадратных километра, был забит самолетами различных типов, которые стояли по периметру поля в немного рядов. Оказалось, что сюда перебазировались без малого все полки ВВС фронта, которые в связи с быстрым продвижением противника лишились своих передовых аэродромов. Сразу подумалось: единственный массированный налет вражеских бомбардировщиков и большая количество авиации фронта перестанет существовать

Зарулив куда ориентировал дежурный, я понял, что самолеты нашего полка разбросаны по всему аэродрому и сосредоточить их в каком-то одном секторе невозможно: все перемешано, свободной площадки нет... Печальную картину на аэродроме довершала полная неразбериха: смешались офицеры разных частей и рангов, никто никого не слушал и не слышал, командиры полков были озабочены тем же, чем и я. В этой ситуации я был за командира, так как Ф.И. Шинкаренко остался в Орле и контролировал осуществление приказа об уничтожении объектов, а ещё стоял во главе эвакуацией инженерно-технического состава полка

Скоро на высоте приблизительно пять тысяч метров появились два звена Хе-111, и на аэровокзал посыпались бомбы. Несколько самолетов вспыхнуло. Некоторые машины взрывались. Как я и предполагал, никто не вылетел на отображение налета, хотя в таковой обстановке первое, о чем должен был бы позаботиться старшой начальник на аэродроме, это выделить два-три дежурных звена и удерживать их в боевой готовности.

После налета, тот, что вызвал ещё большую суету и неразбериху, появился грузовик, тот, что шел мимо стоянок по краю летного поля. Стоявший в кузове офицер оповещал командиров частей о том, что они должны тотчас собраться на северной окраине аэродрома у прибывшего командующего ВВС Красной Армии. Никаких других машин не было. Побежали. Когда собралось большинство командиров, генерал П.Ф. Жигарев потребовал, чтобы до наступления темноты ни одного самолета на аэродроме не осталось. Некоторые командиры попытались отрапортовать, что не все самолеты заправлены и что большинство летчиков не подготовлены для полетов в темное время суток. Выслушав все это, П.Ф. Жигарев только повторил свой твердый приказ

Наш полк должен был перебазироваться на полевой аэровокзал Залегощ. О нем в полку никто не знал. Как выяснилось немного позже, его и не было нисколько. Было обыкновенное поле, на котором предстояло сделать посадку. Находилось оно в 8090 километрах восточнее Мценска. Даже подобия ночного старта в том поле, конечно, не было Трава на поле была скошена, и по самой середине в одну линию стояли стога. А рядом там проходит железная стезя Орел - Елец. Все эти приметы, конечно, не гарантировали того, что, вылетев туда второй раз в жизни, да в полумглы, я безошибочно найду это поле... Вернувшись к стоянке самолетов, я поставил задачу командирам эскадрилий и звеньев, объяснив, как разыскать новоиспеченный полевой аэровокзал, сказал, что вылетаю первым, и что к прилету остальных звеньев на посадочной площадке будут зажжены стога. Посадку надобно делать по направлению костров. Два рядом стоящих зажженных стога будут обозначать посадочное Т. Главная задача - горючее. По моим расчетам, у летчиков должно было остаться вслед за тем перебазирования в Мценск приблизительно по полбака, а этого до Залегоща хватало.

Закончив инструктаж, я со своими ведомыми взлетел. Мы достаточно скоро нашли площадку и успешно сели. Каждый стог поделили напополам и одну доля убрали в сторону как припас горючего. Подожгли стога по всей линии, обозначив Т, и стали дожидаться остальных. Сырое сенцо горело неспешно это было нам на руку

Пришло ещё одно звено и также удачно совершило посадку. Людей стало больше, они начали пособлять подносить сенцо из запасных стогов.

Наступила полная тьма. Один раз мы услышали рокот приближающихся самолетов, но они прошли стороной, и все заново стихло. Ни шума, ни самолетов...

Ночь прошла в тревоге

Короче, мы чуть-чуть дождались утра, когда прилетел начальник полка Ф.И. Шинкаренко. Он сообщил, что три наших звена сели на аэродроме в Ельце, где был ночной старт... Постепенно нашли и остальных. Кто-то приземлился в Ливнах, кто-то - на полевом аэродроме Туровка, кто-то - без затей в поле, а единственный пилот совершил невероятную посадку на дно оврага. Туда и средь бела дня словно бы бы не усесться. Как он умудрился это совершить, не поломав при этом машину и не получив ранений, осталось загадкой. Этот миг малость повредили, когда вытаскивали из оврага. Но в целом все обошлось на редкость успешно. Все садились в полной темноте, как говорится, на ощупь и обошлось! Эпопея по розыску самолетов была короткой, но запомнилась на долгий срок. В конце концов, все самолеты полка были сосредоточены на аэродроме Елец.

Немцы заняли Карачев и Брянск и подтягивали авиацию для массированных ударов по Москве. 42-му иап было приказано во взаимодействии с 74-м шап причинить бомбоштурмовой потрясение по крупной авиационной группе Люфтваффе, сосредоточенной на орловском аэродроме.

Рассказывает Зимин: Наконец в очередной раз назначен день вылета. У штурмовиков с горем напополам набралось шесть исправных Ил-2, в нашем полку собрали два звена истребителей МиГ-3. Итого - 12 самолетов. Чтобы выделить эти шесть машин, инженерно-техническому составу полка пришлось непреклонно потрудиться

Сбор с илами планировался по кругу над нашим аэродромом. Группу истребителей должен был возглавлять я. Мне было приказано вывести группу верно на аэровокзал для удара с первого захода. Мы ожидали сильное противодействие зенитной артиллерии и истребителей противника, вследствие этого шибко существенно было достичь внезапности при первом заходе. Из-за нехороший погоды намедни изготовить разведку аэродрома не удалось. Может быть, это и к лучшему, - думал я, сидя в кабине своего мига. - Аэродром мы знаем добро, а разведка могла бы только насторожить врага, и тогда на внезапность тяжко было бы рассчитывать. А мы, с нашими сильно ограниченными силами, все свои расчеты строили на внезапности.

Время идет, штурмовиков по-прежнему нет. Так бывало и в предыдущие дни. Сидишь часами в кабине в ожидании команды на вылет, а вместо этого как снег на голову отбой: вылет откладывается. И это напряженное ожидание выматывает больше, чем воздушный бойТуман начал приподниматься и от штурмовиков пришла команда быть в готовности... Ждем. Еще час проходит, вслед за тем иной...

Наконец появляются штурмовики. Они ходят под облаками на высоте 7080 метров. Вялое состояние от неопределенности и долгого ожидания как рукой сняло. Взлетаем, пристраиваемся к штурмовикам - все на одной высоте...

Видимость плохая. Земля просматривается только под собой. По мере приближения к Орлу погода улучшается. На подходе к орловскому аэродрому высота облачности рядом пятисот метров, видимость - до четырех километров. На душе стало спокойней: выйдем точь-в-точь на мишень.

Вот в конце концов аэропорт. Смотрю и глазам своим не верю: самолеты в три ряда по кругу! Стоят - крыло в крыло. В большинстве бомбардировщики. Нас не ждут, все смирно, выстроились как на параде...

В северной части аэродрома вижу 2025 истребителей. Вэтого больше 200 самолетов.

Четыре Ме-109 начинают взлет. Поздновато! Звеном сразу атакуем их, и я сбиваю ведущего. Легчаков поджег ещё одного. Звено Морозова штурмует следом за нами и вгоняет в землю двух остальных. Больше желающих взвиться, кажется, не видно.

Легким покачиванием с крыла на крыло подаю знак Внимание и начинаю пикировать на северо-западную доля аэродрома, где стоят бомбардировщики. Штурмовики перестраиваются в растянутый правый пеленг, становятся в левый круг. На первом заходе любой с индивидуальным прицеливанием сбрасывает бомбы, на втором заходе илы пускают эрэсы, следом чего методично начинают уничтожать самолеты пушечным огнем. Открывают пламень точки МЗА, но мы проворно их подавляем.

Штурмовики делают заход за заходом. Я осматриваюсь и вижу, что с юга к аэродрому подходит колонна транспортных самолетов Ю-52. Насчитываю пять штук. Юнкерсы уже находятся на высоте, не превышающей 200 метров. Явно заходят на посадку. Даю команду своим летчикам, и мы атакуем эту группу с предельно малых дистанций. Каждый пилот звена выбирает себе своего, и всякий из нас сбивает по одному самолету. Еще два Ю-52 поразили огнем летчики звена Морозова.

Штурмовики образовали левый круг над аэродромом на высоте метров 150200. Каждый пилот Ил-2 сам себе выбирает мишень. Звено Морозова - также в левом развороте - ходит по кругу над штурмовиками метров на 100150 выше. Мое звено под самой кромкой облаков - метров 500 - в правом кругу: мы ходим над аэродромом в обратном направлении и ладно просматриваем весь боевой строй.

Картина на аэродроме - впечатляющая. Горят и взрываются самолеты, пламень полыхает повсеместно. Никогда не думал, что такими небольшими силами разрешено так действенно поработать Черный дым обволакивает аэровокзал со всех сторон... Пытаюсь установить, сколь самолетов уничтожено на земле. Насчитываю 60 горящих машин. Только горящих... Немецких истребителей в воздухе нет. Впечатление такое, чисто свойский налет всецело парализовал гитлеровцев и им в текущее время не до погони

На следующий день партизаны сквозь штаб фронта передали уточнение: на земле сгорело 70 самолетов. Подтвердили 9 сбитых в воздухе.

15.11.42 г. остатки 42-го авиаполка были выведены на переформирование. Полк пересел на истребители ЛаГГ-3 и в конце зимы вернулся на Брянский фронт.

Вспоминает генерал-полковник авиации Полынин: 42-м истребительным авиаполком командовал Герой Советского Союза подполковник Федор Шинкаренко. После войны он станет генерал-полковником авиации, но тогда он для нас был несложно Федя. Невысокого роста, худощавый, темпераментный, он был весь воплощением энергии и бойцовской лихости.

- Шинкаренко дай только подраться, - с уважением говорили о нем товарищи и командиры. - Тогда у него немедленно расположение полнимется.

Федор Шинкаренко истинно любил и мог биться в воздухе. Когда предстоял мордобой с здоровый группой вражеских самолетов, он всенепременно сам возглавлял истребителей, показывая образец бойцовской удали. Собственно, ничего плохого мы в этом не видели. Командир авиаполка таким как раз и должен быть, по иному его не признают летчики. Для них он станет просто надзирателем и распорядителем. А такому человеку грош стоимость. В авиации любят людей отчаянных, лихих в бою, веселых, не унывающих. Именно таким и был Федор Шинкаренко.

О его боевой доблести слышал я ещё в начале войны на Брянском фронте и не раз напоминал командиру дивизии: да урезоньте же вы командира 42-го. Для чего он рискует без надобности? Комдив произвольный раз обещал побеседовать с Шинкаренко, но, как только доходило до серьезных баталий, махал рукой и делал внешность, что располагать информацией не знает, что там творит подчиненный ему начальник полка.

Признаться и я все эти разговоры вел больше для виду, а в душе от всего сердца одобрял мужество командира, потому что явственно понимал: ничто так не воодушевляет воздушных бойцов, как образец старшего. Своей отвагой начальник сплачивает коллектив, делая его во сто раз сильнее. В потому как речь-то идет о трудном для нас времени, 42-м годе. Гитлеровцы тогда имели в воздухе известное превосходство. В этих условиях собственный образец старшего оказывал решающее воздействие на исход борьбы с противником. Ну неужели могли летчики не восхищаться поведением своего командира в бою, тот, что он провел 3 декабря 1942 года!

Шестерка Як-7Б во главе с Ф.И. Шинкаренко прикрывала тогда поле боя. Чтобы расчистить дорога своим бомбардировщикам, сюда приблизилась шестерка немецких Ме-109Ф. Завязалась схватка. Наши дрались двумя группами: одна производила атаку, другая в это время прикрывала сверху. Одному из вражеских истребителей в азарте боя удалось заскочить в хвостище машине Шинкаренко. Быть бы беде, если бы начальник полка проморгал, своевременно не принял мер. Он энергично сделал горку, германец проскочил вперед и оказался в прицеле нашего летчика. Тут-то его и уложил Шинкаренко.

На 10-й минуте боя старшой лейтенант Н.В. Тихонов, выждав, когда вражеский пилот с виража начал комплект высоты и потерял прыть, приблизился к нему и выпустил добрую порцию снарядов. Вражеский авиалайнер загорелся. На 20-й минуте Шинкаренко сбивает третий авиалайнер, а на 25-й лейтенант Чкаусели тремя очередями из пулемета отправляет на землю четвертый Ме-109. 4:0 - славный счет для двадцати пяти минутного воздушного боя и лучшая аттестация для командира полка.

В мае-августе 1942 г. в полку проводились фронтовые испытания ЛаГГ-3, вооруженных 37-мм пушкой Шпитального. За время пребывания на Западном фронте летчики полка сшибли рядом 50 вражеских самолетов. К концу августа 1942 года испытания пушки Шпитального были всецело завершены. Новое оружие показало высокую эффективность: одного-двух снарядов было довольно, чтобы истребить бомбардировщик противника, но излишне малый боезапас, 20 снарядов, требовал снайперской точности стрельбы. Кроме того, маневренность машин, и без того не сильно высокая, уменьшилась, что потребовало выделять для их прикрытия отдельные группы истребителей. В крупносерийное фабрика эти машины не пошли.

19.07.43 г. 42-й иап был включен в состав 240-й истребительной авиадивизии. Дивизия переучивалась на истребитель Як-9Т, вооруженный 37-мм авиационной пушкой. За месяц необходимо было обрести самолеты с завода, перегнать их, облетать, и переучить большое число молодых летчиков.

Рассказывает Маршал авиации Зимин: На переучивание, отработку групповой слетанности, высшего пилотажа и боевого применения отпускалось всего по 5 часов налета на пилота.

Этого, конечно, было очень мало, в особенности для молодежи. Но большего не давали. Когда занятие дошло до полетов, я дал распоряжение командирам полков, чтобы летчикам-новичкам планировали по 77,5 часов налета за счет времени опытных и обстрелянных воздушных бойцов.

Ветеранам дивизии на освоение Як-9 отводилось только по 2,53 часа

С подробным планом подготовки личного состава дивизии я поехал в штаб ВВС В разговоре генерал сказал мне, что 240-я истребительная авиадивизия одной из первых получает самолеты Як-9 с 37-миллиметровой пушкой и что ходом подготовки дивизии интересуется И.В. Сталин Я сказал, что если придется сообщать И.В. Сталину об уровне подготовки летчиков, то я должен буду сообщить, что необходимо увеличить нормы налета самое меньшее вдвое

Через два дня потом моей поездки в Москву нам добавили ещё по 5 часов налета. Это уже было неплохо: с таковой подготовкой позволительно было полностью благополучно воевать.

В августе 1943 г. 42-й иап в составе 240-й иад был переброшен на Калининский фронт под Ржев.

Вспоминает Маршал авиации Зимин: Я вылетел в Ржев. Первым по графику туда должен был перелететь 42-й истребительный авиаполк

Взлетно-посадочная полоска была в плохом состоянии. Я это почувствовал при посадке. Самолет бросало во все стороны, в начале пробега он немного раз отрывался от полосы, и держать его на дорожке было шибко тяжко.

Зарулив, куда мне направлял начальник полетов, я выключил зажигание и отправился на полосу. В воздухе никаких самолетов не было, оттого что аэропорт готовился принимать полки нашей дивизии.

Полоса оказалась в ещё больше плачевном состоянии, чем я смог испытать это при посадке. Воронки на ней самой и на рулежных дорожках были заделаны наспех, кое-как. То там, то в этом месте торчали целые кирпичи и острые углы больших камней. Видимо, ремонтными работами стоял во главе мужчина, не имеющий понятия о безопасности полетов. Я не на шутку встревожился. Но за оставшееся время ничего собственно уже воспрещено было исправить.

Расстроенный, я свернул с полосы на грунт, чтобы ступать к радиостанции, но сопровождавший меня офицер из стартового наряда неожиданно закричал:

- Мины! Тут всюду все заминировано!..

Час от часу не легче. Полоса - в аварийном состоянии, в сторону ступить запрещено ни шагу - все заминировано...

Пока шли к радиостанции, я отметил про себя, что на аэродроме не сохранилось ни одной постройки. Люди живут в землянках и в подвалах. Та же картина опустошения...

Когда я уже был на радиостанции, пришло первое звено командира полка подполковника Ф.И. Шинкаренко. Я взял микрофон и дал полную информацию о состоянии полосы, о недопустимости резкого торможения, о крупный опасности сруливать с полосы и рулежных дорожек.

В соответствии с порядком, установленным ещё перед перелетом, первыми приземлялись ведомые командира полка. Самолеты при пробеге бросало во все стороны, но все же пилоты произвели посадку удачно. Я ещё подумал: Не так, оказывается, страшен чертяка... И в это время заходил на посадку начальник полка. Расчет и приземление метко у посадочного Т, как и положено опытному летчику, тот, что ещё в молодые годы работал инструктором в старейшем Качинском авиационном училище.

Но тут благополучное приземление зависело не только от мастерства летчика. Федору Ивановичу не повезло: в начале пробега на правом колесе сорвало покрышку, авиалайнер вынесло с полосы на грунт, и без малого безотложно же единственный за другим раздались два достаточно мощных взрыва.

Дым рассеивался весьма медленно: стояла безветренная погода. У меня кольнуло сердце. Вот так, на моих глазах, в сравнительно спокойной обстановке наверно не стало лучшего командира полка. Сколько лет летал, заслужил звание Героя ещё в советско-финляндской войне, сколь всяких передряг прошел на трех фронтах от начала Великой Отечественной войны, и вот так, на земле...

Между тем дым понемногу рассеялся, стал виден авиалайнер - точнее не он сам, а то, что от него осталось. И неожиданно из этой кучи обломков возник Шинкаренко. Весь в копоти, начальник полка больше был похож на трубочиста, чем на летчика. Но активный! Живой и безупречно невредимый!

По проложенным мосткам, чтобы не подорваться, к самолету побежали люди. Федор Иванович от всякой помощи отказался. Он пытался привести себя в строй, отряхивая с себя мусор и стирая копоть, но от этого пачкался ещё больше. Очевидно, он так же, как и мы, ещё не успел понять все случившееся и потому как с преувеличенным усердием продолжал приводить себя в строй.

От этого занятия его отвлекли летчики полка: чуть только звенья появились в воздухе, Федор Иванович безмятежно переключил родное участливость на подчиненных и начал стоять во главе посадкой.

В начале осени 1943 г. 42-й иап проинспектировал командующий ВВС Красной армии Маршал авиации Новиков.

Вспоминает Зимин: Я сопроводил маршала авиации в 42-й истребительный авиаполк. Когда я докладывал о боевой работе этого заслуженного боевого коллектива, маршал спросил:

- Как справляется начальник полка?

Я в деталях и с большим удовольствием рассказал о Федоре Ивановиче Шинкаренко, тот, что был моим командиром в сорок первом году, и добавил, что, на мой воззрение, он готовый начальник дивизии.

Потом маршал поинтересовался, есть ли ещё в дивизии летчики, которые сшибли больше десяти самолетов противника. Я ответил, что есть, и назвал по фамилиям немного джентльмен, в числе которых был и Григорий Герман.

- Тех, кто заслуживает, представьте к присвоению звания Героя Советского Союза, - приказал А.А. Новиков.

Во время беседы с летчиками командующий авиацией поинтересовался их отзывами о самолете Як-9 с 37-миллиметровой пушкой. Оценки были хорошими: наши пилоты любили эту машину. Маршал похвалил летный состав и сказал, что руководство фронта и воздушной армии лестно отзываются о боевой деятельности 240-й дивизии. Тут-то генерал И.Л. Туркель и доложил ему о том, что порядки в дивизии неважные. Пришлось мне дарить маршалу подробные объяснения. Все это происходило в присутствии летчиков, которые подтвердили целесообразность практикуемого у нас приема дежурства. Вывод А.А. Новикова был для нас приятной неожиданностью.

- Если подготовленность с вылетом обеспечивается, то такая организация себя оправдывает, и надобно пошевелить мозгами, как распространить тот самый навык на другие истребительные соединения, - заключил он.

Вскоре, когда маршал все ещё находился в дивизии, с КП был получен знак на взлет полка в полном составе. Все эскадрильи уложились в нормативы, установленные для боевой готовности номер единственный. Александр Александрович отметил высокую боевую подготовленность полка, ценную инициативу по наблюдению за вражескими аэродромами и объявил всему летному составу дивизии признательность.

На иной день я был в двух километрах от линии фронта на КП дивизии и стоял во главе боевыми действиями своих истребителей, когда из штаба воздушной армии мне передали, что А.А. Новиков отправился ко мне на КП.

Через некоторое время я увидел три приближающихся виллиса. Когда маршал и сопровождающие его офицеры вышли из машин, а я уже бежал им навстречу, начался интенсивный артиллерийский обстрел, и все залегли примерно машин.

Налет продолжался минут пятнадцать, и когда я все-таки подбежал к машинам, картина была не излишне приглядной: все были мокрые, перепачканные грязью, водитель получил легкое ранение. Маршал, отряхнувшись, выслушал мой отчет и улыбнулся:

- Невежливо ты встречаешь командующего ВВС... - Потом, после этого паузы, добавил: - Ничего... Бывает хуже.

Едва мы пришли на КП, воздушные разведчики передали по радио, что с аэродрома Шаталово взлетела группа вражеских бомбардировщиков 45-50 единиц. Вскоре эти данные подтвердил расчет радиолокационной станции.

Я поднял шесть эскадрилий. На высоте две с половиной - три тысячи метров и на практике прямо над нами наши истребители завязали махач. Горели, падая, немецкие бомбардировщики. Один свой пилот на глазах у всех присутствующих сшиб кряду два из них. Зрелище было впечатляющее.

Вэтого в этом налете гитлеровцы потеряли семь самолетов. Само собой разумеется, бомбардировка была сорвана, группа - рассеяна.

А.А. Новиков приказал более точно определить фамилию летчика, сбившего два самолета. Им оказался лейтенант Григорий Герман - заместитель командира эскадрильи из 42-го истребительного авиаполка.

Так же читайте биографии известных людей:

Федор Яловой Fjodor Yalovoy

Родился 21 мая 1917 года на Украине в селе Вертиевка Нежинского района Черниговской области, в бедной крестьянской семье. Отец - Степан Емельянович..
читать далее →

Федор Шаляпин Fjodor Shalapin

Особой популярностью пользовались в его исполнении русская народная песня "Эй, ухнем !" и "Песня о блохе" Мусоргского.
читать далее →

Федор Добронравов Fjodor Dobronravov

Федор Добронравов - советский и российский актёр театра и кино, Народный артист России. Родился 11 сентября 1961 года.В качестве актера кино Федор..
читать далее →

Федор Дунаевский Fjodor Dunayevsky

Родился 14 июня 1969 года в Москве. 1984-1986 - учился в медицинском училище, подрабатывал на "Скорой помощи". 1993-1995 - учился на режиссерском..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий