Известные люди

»

Натан Злотников

Основателем Юности стал Валентин Катаев, с ещё не потерянной одесской лихостью распахнувший страницы журнала для молодежи, и туда ввалилась озорная ватага неукротимая ватага будущих классиков шестидесятничества. Для Катаева содействие этим неуемным мятежникам была своего рода индульгенцией за долголетнее брезгливое, но все-таки послушание непредугадываемо извилистой линии партии, за верноподданнические заявления и статьи, с отвращением подписываемые рукой, трясущейся от ненависти и от страха, внушаемых Лубянкой, которая не стеснялась выдергивать из картотеки любых знаменитостей, моментально превращаемых во врагов народа.

Александр Твардовский, воспевший коллективизацию и, несмотря на это, только невзначай не арестованный, потому как ордер был-таки выписан, но следом заигран в кровавой суматохе, отомстил в послесталинское время наследникам Сталина. Он возглавил флагман воскрешенного народничества журнал Новый мир и напомнил первой громовой публикацией Александра Солженицына о стольких Иванах Денисовичах за колючей проволокой. А рядышком, как боевая подлодка, время от времени стала выныривать из чернильного моря Юность и палить по тому же противнику по партийной бюрократии стихами и прозой. Старика Собакина, как подписывался в молодости Катаев, удалось околпачить идеологическим овчаркам: они отняли у него Юность, посулив ему Литературную газету и оставив с носом, зачем он разозлился в такой степени, что написал кряду немного кусачих шедевров. Однако Юность, отданная в 1962 году Борису Полевому, а в 1981-м Андрею Дементьеву, не сменила катаевского курса и к горбачевским временам доросла тиражом до трех миллионов трехсот тысяч цифра, редкостная в истории журналистики.

Натан Злотников, больше четверти века руководивший поэтическим отделом Юности, открывая других поэтов, запоздало открыл себя и с горечью исповедовался перед надвигавшейся мучительно медленной болезнью, становясь под немыслимыми пытками вовсе другим внезапно для многих рождавшимся в нем поэтом: Кому мои письма, где сумрачно словечко, нельстиво? В них странное время. Но это такое нечтиво. В них бедные люди, бараки, казармы, больницы, Все скованы цепью вины, без вины единицы И письма мои опускаются, метко в копилку, На древний манер, под надежную пробку в бутылку, Плывут в берегах между пологой землей и крутою, То светом прозренья овеяны, то слепотою. Плывут в отдалении, по случайной воде, безымянно Так не возбраняется избегнуть презрения, славы, обмана, И пошлого грима так не возбраняется избегнуть, старея, И тайны, что любит присяжная галантерея. Жизнь тащит, петляя, бутылку и полем, и садом, И дышит прозрачной звездой и промышленным смрадом, И в гиблую тундру выносит из темного леса Меж двух берегов, до того похожих на Бога и беса. Как жаль, что стандартной стеклянною флягой не стану, Не буду нисходить, как с долгой горы, к океану!.. Он ждет терпеливо, бессмертен и независим, Он ценит находки, читатель внимательный писем.

Я когда-то написал восхитившие Георгия Адамовича строки об океане как сопернике-поэте: И одно, меня пронзив, / сверлит всю дорогу, / что же я скажу про бытие / потом океана? Злотников написал об океане как о читателе, да ещё и внимательном, писем. Здесь вам никакой равнодушной природы.

Одиночество? Более неодинокого человека, чем Натан, тяжело представить: он был постоянно окружен целым выводком молодых поэтов. Но нередко как раз те, чья неодинокость бросается в глаза, на самом деле одиноки. Его как поэта нечаянно заслоняла гурьба тех, кого он сам выдвигал на авансцену, и, несмотря на пятнадцать выпущенных им книг, он оставался невидим за молодыми спинами.

По натуре Натан был человеком тихим, мягким. Он не ввязывался в громкую полемическую борьбу, но непрерывно проводил линию немногословной порядочности и поддержки тех, кто был больше талантлив, чем он, а изредка и менее, что не постоянно мешает проявлениям человеческой уникальности. Соревнования за первенство, в различие от спорта, в искусстве быть не должно: необходимо развивать самоценность, которая выше самовыпячивания, потому что направлена вовнутрь.

В 1964 году секретарь ЦК КПСС по идеологии Л.Ф. Ильичев дал распоряжение главному редактору Юности Борису Полевому снять поэму Братская ГЭС в связи с искажением в ней героической истории нашей страны. Однако крошечная парторганизация журнала Юность, где ведущую образ играли бывший секретарь Александра Фадеева, обожавший поэзию С.Н. Преображенский и Натан Злотников, вынесла беспрецедентное решение: обязать коммуниста Полевого обратиться в Президиум ЦК с просьбой оказать доверие редакции и вручить вероятность напечатать поэму. Так оно и случилось.

Но не неизменно случались победы. Когда, досрочно освобожденный из ссылки, вернулся осужденный за тунеядство стихотворец, мы с Василием Аксеновым поставили перед Полевым ультиматум: или будут напечатаны вирши этого поэта, или мы выходим из редколлегии. Злотникову, влюбленному и в вирши поэта, и в его образ изгоя, без малого удалось уломать главного редактора, но тот уперся в безобидную строку мой радостный, мой пьющий народ: Я же вот не пью, так что, я не народонаселение? Когда Злотников, сколь мог, извинительно передал своему идолу просьбу редактора: либо сменить строчку, либо снять одно стихотворение из отобранных восьми, стихотворец закатил истерику, покрыв великим могучим русским языком своего ни в чем не повинного поклонника, а попутно и меня с Аксеновым, и отказался от публикации цикла. Истерика была взвешенной стихотворец уже подал очередное заявление на выезд, а ореол изгоя не сочетался с публикацией в советском журнале. Но я знаю по собственному горькому опыту, как ужасно, когда наши идолы неожиданно рассыпаются. У многих из них просто-напросто нет дара благодарности.

В автобиографии Злотников попрощался не с жизнью, а только с той ее частью, из которой уходил:

Той жизни давнехонько уже нет. Переменился без малого весь свод обретаемых душевным радением или же не по доброй воле навыков и привычек, обветшали и трухой пошли стены деревянного и шлакоблочного бараков и венцы рубленой избы, реки наши скверно помнят прежние русла; да что там растворились во времени события и голоса, развеялся авантюрный и колдовской хмель романтических обольщений, поблекли краски. И так необычно, что какое-то число вдали не совершенных строк могут заделаться нет, не оправданием! но хоть в малой мере достоверным свидетельством пережитого. Однако зачем аккурат эти строки, а не другие? Разве избранное вечно лучшее? Совершающий отбор делает несправедливость.

Как чудно, а может, и закономерно, что таковой вывод о несправедливости любого выбора сделал мужчина, чьей профессией был отбор стихов! Какая прекрасная, человечная, прозрачная до дна исповедь, не истина ли? Смерть перестает быть похожей на кончина, она становится просто-напросто прочий жизнью. Человек, пишущий так, не может быть неблагороден другим. Да что такое благородство? Это, по всей видимости, врожденная подготовленность подсобить другим и непозволение себе уставать от просьб о помощи, более того если они изнуряют. Невозможность предательства. Отвращение к злу, не позволяющее принять его сторону хотя бы из соображений гигиены. Вовсе не родившийся вундеркиндом, Натан полегоньку становился большим поэтом, в силу того что что поэзия других, которую он влюбленно вдыхал, более того не принадлежа ему, становилась им самим. Он вырастал, опираясь на всех тех поэтов, которых любил и печатал.

Отец Натана был из династии местечковых кузнецов, а маменька девятым дитем сапожника. Они полюбили товарищ друга, когда она работала на чулочной фабрике, а он вкалывал на киевском заводе Арсенал. Их могла постичь фатум жертв Бабьего Яра, но огромный предприятие был разобран и эвакуирован в удмуртский град Воткинск. По дороге к нему на одной из бесчисленных вынужденных остановок на шестилетнего Натана, увлеченно игравшего во что-то родное на насыпи, неотвратимо накатывал воинский состав, но мальчишку спас ученик слесаря с горьковским именем Цыганок он практически вышиб Натана из-под паровозного бампера. Перед смертью Натан вспомнил это: Господи, пронесло! Но люди были благодарны мне только за то, что я жив. Однако неужели я мог тогда и мог разуметь, что полнота жизни и фортуна в ней идеально немыслимы без подобного рода благодарности! Дар благодарности другим вот что сделало его, проведя посредством все страдания, поэтом.

Так же читайте биографии известных людей:

Натан Альтман Natan Altman

Натан Альтман - советский живописец, художник-авангардист (кубист), скульптор и театральный художник, заслуженный художник РСФСР, мастер портрета...
читать далее →

Натан Адриан Nathan Adrian

Натан Адриан - известный американский спортсмен, пловец. Родился 7 декабря 1988 года.Натан Адриан является олимпийским чемпионом, действующим..
читать далее →

Натан Седерблюм Natan Soderblom

Шведский архиепископ Ларе Олоф Йонатан Сёдерблюм родился в Трене (провинция Хельсингланд), в семье священника Йонаса Сёдерблюма и Софии Блюме...
читать далее →

Натан Стратиевский Natan Stratievskiy

Гвардии Лейтенант Н. Б. Стратиевский совершил 232 боевых вылета на разведку и бомбардировку железнодорожных станций, аэродромов, скоплений живой..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий