Известные люди

»

Александр Осадчий

Родился 29 Мая 1907 года в городе Знаменка Кировоградской области, в семье рабочего. Окончил 7 классов неполной средней школы. Работал электромонтёром на железнодорожной станции Киев - 2. С 1929 года в Красной Армии. В 1931 году окончил Борисоглебскую военную авиационную школу пилотов. Служил в Киевском военном круге командиром эскадрильи.

Участник национально - революционной войны в Испании с Января по Июль 1937 года. Летая на биплане И-15, начальник 3-й истребительной эскадрильи Александр Осадчий в воздушном бою южнее Мадрида сшиб бомбардировщик Do-17. В начале Марта над Теруэлем уничтожил два истребителя He-51 в одном бою. В одном из последних боёв над Уэску сшиб два истребителя "Фиат" CR-32. Был награждён орденами Красного Знамени и Ленина.

На фронтах Великой Отечественной войны с Июня 1941 года. Командуя 11-й Гвардейской авиационной дивизией ( 2-й Гвардейский штурмовой авиационный остов, 2-я Воздушная Армия, 1-й Украинский фронт ) Генерал - Майор авиации А. П. Осадчий к Маю 1945 года совершил 39 боевых вылетов на разведку и штурмовку активный силы и техники противника, нанеся ему немаловажный урон. 27 Июня 1945 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

После войны Александр Петрович продолжил службу в ВВС. С 1949 года - в запасе. Жил в Киеве. Умер 3 Марта 1981 года.

* * *

Друзья и соратники.

Морозное Декабрьское начало дня 1936 года. Я, начальник эскадрильи истребителей, не без волнения вхожу в офис к командующему Киевским военным округом командарму И. Э. Якиру. Волнение было радостным. Ведь у меня были все основания рассчитывать о разрешении тронуться в Испанию, в небе которой уже сражались за Революцию немного знакомых мне лётчиков.

Командующий поднялся из - за стола, пожал мне руку и, предложив усесться, сказал:

- Комбриг Бахрушин говорил мне о вас как об опытном лётчике и волевом командире, о вашей отличной стрельбе по конусам во время последних учений. Ну, вот в настоящий момент настала для вас пора палить не по конусам, а по настоящим боевым целям. Кажется, вы сами этого добивались ?

- Так точь-в-точь, приятель командующий !

- Вот и отменно, - улыбнулся Якир. - Вы, поди, смените Павла Рычагова, тот, что, как вы знаете, за мужество и воинское умение в боях с фашистами удостоен звания Героя Советского Союза. Итак, собирайтесь в дальнюю дорогу.

Я поблагодарил командующего за доверие и уже на следующий день выехал в Москву. А две недели через остались сзади советская рубежная линия, Польша, Германия, громкий Париж, красотка Барселона, Валенсия, и в городе Альбасете я уже входил в офис другого военачальника. Представлялся в настоящий момент уже не Осадчим, а Казаковым. Этой фамилией наделили меня при выдаче документа на всё время пребывания в Испании.

Впрочем, и Генерал Дуглас, принимавший меня, был на самом деле не кем иным, как Яковом Владимировичем Смушкевичем, главным советником при командующем республиканской авиацией. Мне уже доводилось чувствовать об этом замечательном лётчике, человеке большого мужества и личного обаяния, а позднее ещё не раз встречаться с ним. Смушкевич ввел меня в вектор движения боевой обстановки, рассказал о жестоких боях на Центральном фронте, под Мадридом, где и сражалась эскадрилья Павла Рычагова.

- Экипажи ваши в основном состоят из испанских лётчиков, - говорил Смушкевич. - Ребята боевые, свой И-15 ладно освоили и уже не раз доказывали, что биться они умеют. Ну, а прочее вам Рычагов расскажет. Вы ибо знаете его ?

- Как не ведать ! Вместе лётную школу кончали, в одной бригаде немного лет служили.

- Вот и чудесно. Отдыхайте до утра, а завтра отправляйтесь в свою эскадрилью. Ни пуха ни пера, камарада Казаков !

Поутру на машине с испанским шофёром, уже кот наплакал знавшим российский язык, я выехал на аэропорт Алькала - де - Энарес - главную базу республиканской авиации. Дорога то стелилась по живописной равнине, то поднималась в горные ущелья, то пролегала посредством селенья, где бросались в глаза разрушенные дома и свежие воронки - следы недавних налётов и бомбёжек вражеской авиации.

- Фасиста ! - хмуро ориентировал мне на них мой шофер - Франко ! - и сопровождал эти слова каким - то испанским ругательством.

В одном из населённых пунктов из - за поворота вдруг выскочила легковая агрегатина, и свой "Форд" еле-еле не столкнулся с ней.

- Карамба ! - выкрикнул мой шофёр, а я в водителе встречной машины узнал Павла Рычагова.

- Паша ! - крикнул я что есть силы, приказывая своему шофёру встать. Остановил машину и Рычагов. Через минуту мы уже обнимаемся со старым приятелем, и я от души поздравляю его с высоким званием Героя Советского Союза. Тут же вручаю Павлу небольшую фотографию его жены - Марии Нестеренко. Кстати, сообщил Рычагову, что Мария за успехи в лётной подготовке кроме того удостоена награды - ордена Красной Звезды.

- Вот так саммит ! - весело повторяет Павел. - А мне Дуглас звонил, что ко мне едет сменщик, но я и не предполагал, что Казаков - это ты.

Рычагов торопился и в силу того что крайне кратко рассказал мне и об эскадрильи, и о предстоящей боевой работе.

- В общем, валяй, козырёк ! Там, на месте, всем премудростям обучишься, - закончил он свой разговорчик.

Я в первую голову более того немного обиделся. Ведь "козырьками" в нашей Борисоглебской лётной школе именовали курсантов - новичков. Не превознесся ли Паша ? Но, подумав, пришел к выводу: а потому как в здешних условиях я и на самом деле "козырёк": в бою не бывал, пороха не нюхал !..

"Понюхать" довелось весьма быстро. В первую же темное время суток на Алькалу налетели вражеские бомбардировщики. Нас разбудили яркие вспышки и бомбовые разрывы. Аэродром был лишен какого бы то ни было зенитного прикрытия, и только по случайности бомбы не достигли цели. Пострадали мирные обитатели посёлка, а в нашем общежитии повылетали оконные стекла от взрывной волны.

До этого я уже познакомился с лётчиками. Меня представил товарищам заместитель командующего группой истребителей Иван Копец. Здесь были и советские добровольцы - Агафонов, Артемьев, Захаров, и испанцы - Алонсо, Гуаса, Химснес, Квартеро, Галеро, двое американцев - Альберто и Франсиско - лётчики аэроклуба, прибывшие сражаться за правое занятие испанского народа. Рассказал мне Копец о воздушных боях, в которых довелось ему участвовать, о боевом взаимодействии с группой И-16, возглавляемой Денисовым, о повадках вражеских "Фиатов" и "Юнкерсов", о наших потерях. Совсем недавно был сбит в воздушном бою лётчик Ковтун. Тяжёлое ранение в голову получил лётчик Шмельков.

К сожалению, тут я не встретил никого из лётчиков моего отряда, уехавших раньше в Испанию. Оказалось, что все они воюют в настоящий момент на Северном фронте, в районе Бильбао. Лишь единственный лётчик - Самсонов - по состоянию здоровья отстранён от полётов, но выполняет не менее важную функцию: на крыше одного из самых высоких зданий Мадрида, так называемой Телефонике, ведёт слежение, и по его команде поднимаются в воздух истребители для отражения налётов вражеских бомбардировщиков.

- И ни разу ещё не был свой взлёт напрасным, - добавил Копец. - Что и произносить, дела тут хватает. Скучать не придётся.

А я уже и действительно соскучился по самолёту, по полётам. Вот и попросил вошедшего инженера Старовойтова, ещё служившего в киевской авиабригаде, распорядиться о подготовке к полёту самолёта, унаследованного от прежнего командира.

Вскоре мастер - испанец доложил мне о готовности самолёта и протянул авиационный шлем, но тут же торопливо попросил его назад и стёр тряпочкой следы крови с подкладки.

- Это шлем нашего Шмелькова, - вздохнул Иван Копец.

Он оказался мне впору. Я сел в кабину, запустил двигатель, опробовал его на всех режимах, вырулил, взлетел и, набрав высоту, проделал над аэродромом весь комплекс фигур высшего пилотажа, охватывая "свечу" и вертикальный восходящий штопор. Да простится мне это хвастовство, но потому как нужно же было явить новым товарищам, что и преемник Павла Рычагова также "не лыком шит". Когда я приземлился, подошёл юный америкосский лётчик Альберто Баумлер и что - то горячо заговорил, указывая на меня, себя и самолёт.

- Он просит, - поспешил на выручку переводчик, - чтобы вы и его научили так летать.

Забегая вперед, скажу, что Баумлер оказался весьма старательным и способным учеником, хоть из - за боевой работы времени для учёбы оставалось кот наплакал. Помню, как счастлив был Альберто, когда одержал первую воздушную победу: зашёл в хвостище "Фиату" и дал по нему очередность из всех 4-х пулемётов. Впоследствии, по просьбе Баумлера, Смушкевич перевёл его в эскадрилью И-16. Очень уж хотелось американцу освоить и тот самый оптимальный по тем временам истребитель.

Началась повседневная боевая служба, в процессе которой довелось овладевать приёмами воздушного боя уже не с условным противником, а в непосредственных встречах с фашистскими самолётами. Вскоре южнее Мадрида в воздушном бою я сшиб двухмоторный "Дорнье", каких было несть числа на вооружении франкистской авиации.

Помимо воздушных боёв в небе Мадрида и на подступах к столице зачастую приходилось бомбить и штурмовать наземные войска фашистов, в частности мятежников, засевших в Университетском городке. Помогал нам в этом советник командующего истребительной авиацией республиканцев совдеповский лётчик Пумпур.

Выполняя воздушную разведку, наши лётчики обнаружили на северо - западной окраине Мадрида, в Каса - дель - Кампо, большое скопление наёмных марокканских стрелков, которых нетрудно было познать по бурнусам и своеобразным головным уборам. Оказалось, это было у них время обеда, соблюдаемое свято. На тот самый раз пришлось изуродовать марокканцам обед и изрядно отбить аппетит бомбовыми ударами и пулемётным огнём.

- Не по правилам воюешь ! - шутил позвонивший мне на следующий день Смушкевич. - Вон марокканцы протест заявляют. Чуть ли не на весь мир завопили, что республиканские лётчики нарушают обеденный перерывчик, когда войны не должно быть, что это противозаконно ! Вот так - то, брат Казаков !

По - видимому, эти наёмники Франко всерьёз считали, что кромсать мирное народ и рубить головы пленным - занятие совсем законное, а вот обеденный перерывчик нарушать воспрещено.

Мы, конечно, не забывали и о разборе каждого воздушного боя, совершенствовании боевого мастерства. В частности, начали эшелонировать боевой строй по высоте, чтобы при введении в мордобой одного эшелона, ему тут же помогал второй эшелон. Возникла надобность лучше применять преимущества нашего И-15 в маневренности, в особенности на виражах, которые итальянские "Фиаты" и немецкие "Хейнкели" выполняли больше продолжительно и с значительно большим радиусом. Постепенно в наших действиях стало больше организованности. Выходили мы из боя на заблаговременно определённый пункт.

До глубокой ночи "колдовали" над машинами инженеры Старовойтов и Кальченко с техниками - испанцами, залечивая нанесённые врагом раны, чтобы произвольный самолёт был готов к новому боевому дню.

А на рассвете, не выспавшиеся за короткую южную темное время суток, лётчики досматривали сны под крылом своих машин, подложив под головы парашюты, а техники, как правило, сидели в кабинах, готовые по первому сигналу ракеты с командного пункта запустить движок и приготовить машину к взлёту.

Проводимая западными державами политика "невмешательства" в испанские дела снабжала Франко бесперебойное снабжение немецкими и итальянскими самолётами, а республиканскую авиацию держала на "голодном пайке". В том памятном бою над Мадридом в конце Февраля 1937 года супротив 15 "Чатос" действовало без малого вдвое больше "Фиатов" и "Хейнкелей". Что и изрекать, нелегко пришлось нашим лётчикам, но слаженная, разумная тактика эскадрильи, смелость и боевое мастерство каждого воздушного бойца принесли победу. Мы сшибли 3 "Фиата" и 1 "Хейнкель", и, как позже узнали, следившие за этим боем толпы мадридцев неистово аплодировали успеху своих воздушных защитников. Но при возвращении на аэропорт я не досчитался одного самолёта.

- Кто не вернулся ? - спросил я безотложно же после этого посадки.

- Нет Карпова, - ответили мне.

Горькая весть ! Ведь как раз Карпов сшиб тот самый-самый "Хейнкель". Находясь в звене испанца Хименеса, он в первой же атаке нанёс фашисту лобовой потрясение и, несомненно, увлекшись этой победой, оторвался от звена и стал, как зачастую бывает в таких случаях, жертвой вражеских истребителей.

Карпов был в первой группе советских добровольцев, которая формировалась ещё осенью 1936 года. Чтобы избежать вездесущих контролёров "комиссии по невмешательству" Лиги Наций, изыскивались различные пути переправки добровольцев за Пиренеи. Карпова с другими товарищами решили послать посредством Австрию и Швецию с документами чехословацких подданных. Но в Швеции его задержали и, установив, что он не знает чешского языка, до выяснения личности посадили под арест. С большим трудом советскому посольству удалось вызволить Карпова и направить вспять в Москву.

От всех мытарств лётчик расхворался и находился на излечении в Крыму. Из санатория Карпов сбежал и заново появился в Москве с настоятельной просьбой погнать его в Испанию. Вторая попытка, в конце концов, оказалась успешной. С беззаветной храбростью и большим мастерством воевал Карпов, и не единственный вражеский самолёт врезался в землю от его меткого огня. Вот какого товарища мы потеряли ! Это о нём и о таких, как он, славных воинах - добровольцах, крылатых бойцах - интернационалистах, писалось в новогоднем номере одной из мадридских газет: "Слава вам, товарищи лётчики ! Вы помогли, как никто, нашей столице. Рискуя произвольный момент своей жизнью, вы совершили и совершаете незабываемые подвиги, охраняя небосклон Мадрида от кровавых разбойников и палачей. Вам будет всегда благодарен испанский народ".

В Феврале эскадрилья перебазировалась на аэропорт Сото, рядом с помещичьей усадьбой, где подходяще разместился свойский лётный и технический состав. Сам аэропорт прилегал к рощице, в которой не возбраняется замаскировать самолёты, что позволяло благополучно известия боевую работу на Мадридском и Харамском фронтах.

В тот самый отрезок времени чрезвычайно осложнилась ситуация в районе Малаги. В тяжёлых оборонительных боях республиканские войска понесли большие потери, и под давлением превосходящих сил противника городок решено было бросить.

В Марте в порту Кадикс высадился итальянский экспедиционный остов. Началась открытая фашистская интервенция в Испании. Фашисты захватили Малагу и двинулись к Гвадалахаре. Погода в ту пору стояла дождливая, низкие облака висели над горами и долинами. Итальянцы двигались походными колоннами, видимо считая, что в этих условиях им нечего бояться республиканской авиации.

Поэтому, получив необходимые данные, Смушкевич принял дерзновенное решение: вознести машины в воздух, что позволит застигнуть противника врасплох. Он приказал сделать максимальное численность боевых вылетов, чтобы причинить как разрешается больше мощный урон врагу.

На малой высоте, при облачности 200 - 300 метров, наши самолёты вдруг обрушились на итальянскую колонну в районе Триуэкс. Удар был сокрушительный. Каждая взрывчатка ложилась в мишень. Горели машины, в панике разбегались в обе стороны от Сарагосского шоссе солдаты, а лётчики беспрепятственно поливали их пулемётным огнём. Слабые попытки вражеских зенитных пулемётов отогнать "Чатос" ни к чему не приводили. Они только демаскировали себя и тут же подавлялись нашими бомбами.

- Действовали, как на учебном полигоне ! - с чувством большого удовлетворения говорили лётчики. - Вот это настоящая служба !

В тот день такие удары эскадрилья наносила 5 раз. Но мне в единственный из вылетов досталось. Во время атаки с пикирования в мой самолёт угодил зенитный снаряд. Был перебит передний лонжерон, изрешечён осколками левый бок фюзеляжа. К счастью, удалось достигнуть до аэродрома.

- Ну и повезло же вам, друг начальник ! - ошеломленно говорил мастер, осматривая без малого метровую дыру в крыле. - Прямо не верится, что с этакий "вентиляцией" позволительно летать !..

На завтра погода была такая же, и лётчики с ещё большей энергией штурмовали вражеские колонны. На третий день эскадрилья опять вылетела к месту продвижения итальянского экспедиционного корпуса. Облачность к тому времени поднялась до 500 - 600 метров, но фашистской авиации так и не было видно, а мы, взаимодействуя со штурмовиками и прикрывая их с воздуха, достаточно благополучно подавляли зенитные средства противника. Лишь под финал дня появилась группа "Фиатов". В первой же лобовой атаке одна вражеская агрегатина была сбита.

Массированные налёты нашей авиации в сочетании с умелыми действиями республиканских наземных войск по сути сорвали выполнение поставленной итальянскому экспедиционному корпусу задачи - опоясать мадридскую группировку республиканцев. Кроме штурмовки и воздушного прикрытия, мы вели бои с вражеской авиацией. Лётчики моей эскадрильи сшибли 4 "Фиата". Лишь единственный из последних дней этой боевой операции был омрачён потерей нашего дорогого друга - испанского лётчика Гуаса.

* * *

В конце Февраля эскадрилью перебазировали на аэропорт Костехон. Нам была поставлена проблема - поддержать наземным войскам перерезать узкий перешеек, связывавший силы фашистов с городом Уэска, без малого на сто процентов окруженным республиканскими войсками. Эта единственная коммуникация проходила по высоте Кауде. И хотя она простреливалась с севера и юга республиканцами, и все-таки мятежники зацепились за неё достаточно прочно, создав дюжий оборонительный предел. "Достать" противника не возбраняется было только с воздуха.

В первостепеннный же день мы провели 3 боевых вылета на штурмовку вражеских позиций. Успех был совершенный. Единственная зенитная пушка успела выпустить по нашим самолётам только немного снарядов и была поражена. Мы основательно обработали высоту. Казалось, всё живое на ней уничтожено. Оставалось только стукнуть пехоте, и гарнизон Уэски будет на все сто отрезан. Но пехота зачем - то медлила.

- Что же такое, друг начальник ? - недоумевают лётчики. - Ведь всё на совесть сделано. Путь открыт.

Я и сам ничего не понимаю, а дозвониться к командованию части не могу.

- Наверно, анархисты, - говорит со злостью кто - то из испанских лётчиков. - У них свой строй.

Так оно и оказалось. Анархисты достаточно уютно устроились в своих блиндажах, обжились там, а на боевой распоряжение не обращали внимания. Так и не принесли желаемых результатов наши боевые вылеты.

Это был только единственный из многих случаев неповиновения анархистов приказам командования. Прикрываясь ультралевыми лозунгами, они своевольничали, саботировали выполнение боевых задач, вносили дезорганизацию в войска. Немало поражений республиканцев на их совести.

Когда я доложил Смушкевичу о том, что произошло у высоты Кауде, Яков Владимирович был весьма возмущён и посредством 3 дня передал мне директива перебазировать эскадрилью в район Теруэля.

- Поставьте об этом в известность командира анархистской части, - добавил Дуглас.

Вместе с лётчиком Хименесом я отправился туда.

- Этого не будет ! - блеснув глазами, заявил очень рассержённый начальник части. - Мы довольны вашей работой, а для Теруэля у них авиация найдётся. Продолжайте делать на нашем участке.

- Но у меня есть распоряжение моего начальства, - возразил я.

- Здесь выполняются мои приказы ! Можете ступать !

Да, вот тебе и "анархия - мама порядка" ! Мы вернулись на аэропорт, и тут же появилась секьюрити из анархистов, которой было приказано ни единственный свой самолёт в воздух не давать.

Итак, мы оказались под арестом. Весь следующий день бездействовали, а за ужином обсудили создавшуюся обстановку. Решили сходить на хитрость. Утром я послал к командиру части Хименеса, тот, что доложил ему, что Дуглас согласился продлить наше нахождение на этом участке и мы просим сориентировать цели для продолжения штурмовки высоты Кауде. Говорил Хименес до такой степени убедительно, что анархистский начальник поверил и дал распоряжение охране не препятствовать нашему вылету на штурмовку.

Ну что ж, штурмовку мы произвели, но на старый аэровокзал не вернулись, а совершили посадку на указанное Дугласом местоположение близ Теруэля. Туда же прибыл на автомашинах и технический состав. На новом аэродроме нас встретил Смушкевич.

- Правильно действовали, - одобрительно сказал Яков Владимирович.

Вместе со Смушкевичем я облетел кругом Теруэля, маневрируя между разрывами зенитных снарядов. Мы скрупулезно осмотрели позиции противника и всю прилегающую местность. Потом Дуглас собрал лётчиков, рассказал о предстоящей операции, целью которой было отвлечь войска противника с Северного фронта, где у республиканцев сложилось тяжёлое положение.

Уже на следующий день мы начали обычную боевую работу: штурмовки, отображение налётов фашистской авиации. Особенно запомнился единственный из боёв над Теруэлем.

От Смушкевича, находившегося на КП наземных войск, поступила команда приподнять эскадрилью для отражения налёта приближавшихся вражеских самолётов. Ракета на взлёт - и "Чатос" поднялись в воздух. Два отряда эшелонированно приняли боевой строй, направляясь к Теруэлю. Впереди показались 12 "Хейнкелей".

По моей команде самолёты устремились навстречу врагу. "Хейнкели" затем первой же атаки, рассеявшись, ушли вниз. И тут же я заметил падающие обломки какого - то самолёта. Немного погодя обнаружил, что мой левый ведомый исчез. Впрочем, это не шибко обеспокоило, так как в боевой "карусели" большинство "Чатос" действовали в одиночку. Вот уже единственный "Хейнкель" выходит из боя, и за ним тянется дымный шлейф. Видно, пробит бензобак или повреждена водяная организация мотора. Ну, шалишь, не уйдешь ! Я с пикирования напал на фашиста и, приблизительно, с расстояния в 100 метров ударил изо всех пулемётов. "Хейнкель" зажегся и камнем пошёл к земле.

А "карусель" всё продолжается. Выбираю ещё одну мишень - "Хейнкель", устремившийся в атаку на свойский самолёт. Захожу с хвоста и бью длинными очередями. Фашист попытался покинуть, но вслед за тем повторной атаки врезался в скалы ущелья. Да, в тот самый день поработали мы на славу. Ещё 4 "Хейнкеля" были сбиты лётчиками нашей эскадрильи, а остальные бежали.

После боя к нам приехал Смушкевич. Он привёз документы лётчиков, погибших при столкновении самолётов. Лётчики - испанцы рассказали нам, что пилоты обеих машин были некогда закадычными друзьями, но Революция поставила их по разные стороны баррикад. Один из них стал защитником Республики, прочий пошёл служить Франко. И вот эпизод свёл их в бою приятель супротив друга. В жестокой схватке оба нашли свою погибель.

В тот же день Смушкевич сообщил мне:

- Поедешь заместителем к Птухину. Евгений Саввич только что сменил на посту советника командующего истребительной авиацией комбрига Пумпура, тот, что отбывает на Родину. А эскадрилью передашь Лакаде.

По - видимому, физиономия мое до того явственно омрачилось, что Яков Владимирович безотложно же заметил это и продолжал:

- Ты тут своё занятие сделал. И недурно. Теперь ты там будешь нужнее. А за эскадрилью не беспокойся. Лакада - что надо подготовленный воздушный воин. У него на счету уже с десяток сбитых самолётов. Ведь наша проблема в том и содержится, чтобы обучить испанцев как следует биться в воздухе и лучших из них выдвигать на командные должности.

Всё это мне, конечно, было совсем ясно, а всё - таки нелегко расставаться с друзьями, с которыми воевал крыло к крылу, делил радости побед и горечь утрат. Но директива есть распоряжение. Крепко обнялся я с лётчиками, механиками, от души пожелал им новых боевых успехов и отправился на Алькала - де - Энарес.

Вскоре я уже докладывал Генералу Хосе, как называли испанцы Евгения Саввича Птухина, о своём прибытии.

- Очень рад. Много слышал о вас от Дугласа, - тепло пожал мне руку Птухин. - Надеюсь, что вы поможете мне быстрее зайти в вектор движения дела.

На следующий день мы совершили ознакомительный облёт местности предстоящих боёв, а далее Птухин направил меня на командный пункт общевойскового штаба для организации взаимодействия авиации с наземными войсками.

К этому времени для выполнения операции на аэровокзал Сото перебазировалась эскадрилья истребителей под командованием Зацепко. И тут же на высоту обрушила свой штурмовой потрясение эскадрилья самолётов "ССС" под прикрытием группы И-16. Однако последовавшая потом штурмовая вылазка наземных войск встретила сильное сопротивление фашистов, и Генерал Миаха потребовал воспроизвести штурмовку. В тот самый миг появились две группы вражеских истребителей, по 8 - 10 самолётов в каждой группе. Точнее сосчитать их мне не удалось, так как низкие облака, клубившиеся над вершиной Сьерра - де - Гвадаррамы, затрудняли видимость. Одно было ясно: надобно снабдить нашим штурмовикам прикрытие. Я немедля вызвал эскадрилью Зацепко.

Но чуть появились "Чатос", как из - за облаков свалились "Хейнкели" и "Фиаты". Их нападение было до того неожиданным, что не имевшие боевого опыта лётчики эскадрильи Зацепко растерялись, нарушили строй. Воздух наполнился треском пулемётных очередей, но, увы, занятие клонилось не в нашу пользу. Раскрылся в воздухе купол чьего - то парашюта. Один за другим начали вываливаться из облаков "Чатос". Они уходили в сторону нашего аэродрома. Я был без затей за пределами себя, наблюдая эдакий неорганизованный выход из боя. Ушли и вражеские истребители. А уж затем появились наши штурмовики.

- Ну, как там у вас дела ? - спросил позвонивший в тот самый миг Птухин.

- У "эрзетов" ( так называли мы в обиходе штурмовики "ССС" ) всё в порядке. А вот у "курносых" хуже.

- Приезжайте в штаб, - приказал Евгений Саввич. - Мне уже об этом известно.

Когда я вернулся на Алькала - де - Энарес, Птухин рассказал о том, что в первую же минуту столкновения эскадрильи с вражескими самолётами был сбит комэск Зацепко.

- Принимайте эскадрилью, - сказал Евгений Саввич. - Позаботьтесь раньше всего о том, чтобы приподнять боевой дух лётчиков. Первый блин у них, конечно, вышел комом, но не случайно оттого что говорится, что за битого двух небитых дают...

Так немедленно же закончилась моя кратковременная штабная работа. Откровенно говоря, я был рад этому.

И вот я разбираю с лётчиками эскадрильи недавний воздушный махач - их основополагающий махач с вражескими истребителями. До этого им приходилось обладать занятие только с бомбардировщиками "Юнкерс-52", а к встрече с большим количеством истребителей противника у Сьерра - де - Гвадаррамы лётчики по сути не были готовы. А тут ещё утрата командира в первые минуты боя... Правда, два "Фиата" им всё же удалось сшибить, но без малого все их самолёты вернулись на базу продырявленными. Инженер эскадрильи заверил меня, что все пробоины будут к утру залатаны.

- Ну вот, единственный из таких залатанных и выделите мне, - сказал я и приступил знакомиться с новыми товарищами.

До сих пор вспоминаю о добрых боевых делах всего личного состава, тот, что стремительно оправился от первой неудачи и от боя к бою сражался всё увереннее, лучше.

* * *

Прошло полгода моей боевой службы в Испании. Обстановка на фронтах всё накалялась. Росла нагрузка и на наши "Чатос", учащались боевые вылеты, воздушные бои. В начале Июня 1937 года Франко активизировал боевые действия на Северном фронте, стремясь причинить сокрушительный потрясение по свободолюбивой Басконии. Чтобы ослабить натиск мятежников на севере, нашей эскадрильи сообща с отрядом Ивана Лакеева было приказано перебазироваться на аэропорт Костехон, где в это время находился и свойский авиационный советник Лопатин, сменивший Я. В. Смушкевича. Во взаимодействии с группой И-16 Ивана Лакеева моя эскадрилья провела ещё строй боевых операций под Уэской.

- Завтра даю вашей эскадрилье роздых. Действовать будут только "Москас", - сказал один раз Лопатин.

Что ж, роздых так роздых. Тем больше, что на моей машине изрядно поизносился движок и я попросил нашего главного инженера Невинного оглядеть его.

- Плохи дела, - покачал головой Невинный, покопавшись во внутренностях мотора, - машинка - то сработалась. Но не беда: мы только что получили отремонтированный двигатель. Его и поставим на твой "Чато".

Стало быть, я в тот самый день оказался "безлошадным". Однако беспокоило меня другое. Авиация противника действовала сильно активно, и передыхать в эдакий обстановке нашей эскадрилье вряд ли целесообразно. Я собрал лётчиков и сказал:

- Хоть нам и дан день отдыха, но необходимо быть в готовности. Поэтому поедем, как как правило, на аэровокзал, будем переводить дух там, под крыльями машин, а если понадобится, поддержим Лакеева.

Так и сделали. Ребята, прибыв на аэропорт, расположились под крыльями и задремали, подложив под головы парашюты, а я направился на командный пункт Лопатина, находившийся тут же. Едва зашёл в комнату, зазвонил телефон.

- Монтенегро слушает ! - снял трубку Лопатин. Прислушался и я.

- И страсть сколько ? - спросил советник, несомненно, получив извещение о приближающихся вражеских самолётах. Ответ, по - видимому, был утвердительным, и Лопатин озабоченно кивнул головой. - Да. Сейчас поднимаю группу.

Я выбежал на поле и круговым движением руки дал команду запускать моторы. Через 20 - 30 секунд позже вылета группы Ивана Лакеева взлетели и наши "Чатос". А мой самолёт стоял в кустах, на нём как раз меняли движок. Эх, как не своевременно ! Очень уж досадно было бездействовать в эдакий миг. И я решился на самоуправство. Недолго думая, подошел к стоящему тут же самолёту Лопатина.

- Машина в порядке ? - спросил я у техника.

- Так верно ! - отрапортовал он.

Я участок лопатинский парашют, сел в кабину, запустил двигатель и пошёл догонять свою эскадрилью. Рассчитал, что догоню её где - то на подходе к Уэске. И верно, севернее города я увидел наши "Чатос", вступившие на разных высотах в махач с вражескими истребителями. Хотел и сам ввязаться в мордобой, но, оглянувшись в сторону солнца, увидел 3 "Фиата", приготовившиеся штурмовать меня. Что ж, посмотрим, кто - кого ?

Используя отличную маневренность И-15, я крутым виражом вышел из - под удара. Мимо прошли трассы вражеских пуль. "Фиаты" перестроились в правый пеленг и, по - видимому, решили штурмовать меня поодиночке. Вот единственный несётся ко мне, стремясь встретиться лоб в лоб. Ну, получай ! Моя очередность на какое - то миг опередила фашиста, и этого было довольно ! Вражеская агрегатина, будто наткнувшись на невидимое препятствие, вздрогнула, зашаталась и круто пошла к земле. Пропорция, стало быть, изменилась. Но оставшиеся два "Фиата" продолжают штурмовать. И в это время я вижу приближающийся к месту нашего боя "Чато". Наверно, и "Фиаты" подметили его. Эта подмога для меня крайне уместно сказать. Ведь боеприпасы на исходе !

Вот враг пикирует на меня сверху. Промазал ! А при выводе машины из пике лётчик не учёл просадки самолёта, и мне осталось только чуть-чуть довернуть "Чато", чтобы "Фиат" оказался в прицеле. И тут, нажав на гашетку, даю длинную очередность из всех 4-х пулемётов ! "Фиат" накренился и стремглав полетел вниз. А третий фашист, видя приближение ещё одного "Чато", перешёл в пикирование и что было сил бежал с места боя.

Это был единственный из моих последних боёв в небе Испании. Пришёл черёд ворочаться в родные края. Родина приподнято оценила ратный работа добровольцев - интернационалистов. С волнением входили мы в Георгиевский зал Кремля и принимали из рук Михаила Ивановича Калинина боевые награды. Получил и я свой начальный орден Красного Знамени, а сквозь некоторое время - и орден Ленина.

Так же читайте биографии известных людей:

Александр Павлов Aleksandr Pavlov

Окончил Борисоглебскую военную школу лётчиков в 1938 году.После войны продолжил службу в ВВС. Награждён орденами Ленина, Красного Знамени ( дважды..
читать далее →

Александр Покликушкин Aleksandr Poklikushkin

Александр Покликушкин - Герой Советского Сорюза, командир звена 74-го штурмового авиационного Сталинградского полка (1-я гвардейская штурмовая..
читать далее →

Александр Прокофьев-Северский Aleksandr Prokofiev-Seversky

Родился в семье потомственных дворян. Предки его были военными, и только отец изменил этой традиции, посвятив свою жизнь искусству и став известным..
читать далее →

Александр Пьянков Aleksandr Pynkov

После войны продолжал служить в ВВС. Окончил Военно - Воздушную академию в 1948 году, Военную академию Генерального штаба в 1957 году, командовал..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий