Известные люди

»

Александр Осипенко

Родился в семье крестьянина. Русский. В детстве жил в деревне Новосёлки Смоленской области.

В РККА с 1929 г. В 1930 г. окончил Ленинградскую военно-теоретическую школу летчиков, а в 1932 г. - 2-ю военную школу летчиков КВФ в г. Борисоглебске. Был командиром звена, а следом отряда 40-й эскадрильи 83-й истребительной авиабригады Белорусского военного округа.

В 1936 г. за успехи в боевой, политической и технической подготовке был награжден орденом Знак Почета.

Вспоминает генерал-майор авиации Кондрат: Саша - дядя дела Смуглявый, статный, галифе с шиком. А главное - летает Саша, как сатана, и стреляет без промаха. Мы вечно встречаемся в учебных боях, и, открыто произнести, мне частенько от него достается. Когда бригада улетала в Москву на первомайский парад, Сашу подвела ангина, он остался в части. А вернулись - и пожалуйте на свадьбу! Первый во всем, Саша тут не изменил себе - стал первым клятвоотступником нарушил холостяцкий уговор не жениться.

В 1937 г. он зарегистрировал брак со своей сослуживицей Полиной Денисовной Говязь, взявшей после этого замужества его фамилию. В 1937-38 гг. старшой лейтенант Полина Осипенко участвовала в нескольких дальних беспосадочных перелетах и установила пять женских мировых авиационных рекордов. Была награждена двумя орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени и удостоена звания Герой Советского Союза.

Участвовал в национально-революционной войне в Испании с 12.01.38 по 28.06.38 гг. Был командиром отряда, а далее комэска. Летал на И-15. Провел 30 воздушных боев, в составе группы сшиб 23 истребителя и 3 бомбардировщика. Летчики эскадрильи под его командованием уничтожили 34 самолета противника в воздухе и 17 на земле. Был награжден орденом Красного Знамени (14.11.38).

В начале 1937 г. Осипенко прибыл в Испанию в составе группы советских летчиков-добровольцев под командованием майора Котрова.

Генерал-лейтенант авиации Осипенко вспоминает: Услышав, что я рекомендован на место командира эскадрильи и командующего истребительной группой чатос, Птухин усмехнулся:

- Нет, друг, - сказал он, - прежде полетаешь рядовым летчиком в 1-й эскадрилье чатос Никиты Сюсюкалова, затем посмотрим, на что ты годен.

В душе обиделся на генерала, но виду не показал. На родине, командуя истребительным авиаотрядом, я был представлен на место командира эскадрильи. Семь лет пролетал на истребителях, освоил многие их типы. А тут рядовым летчиком!..

Конец января 1938 года... Эскадрилья на немного дней выведена с фронта для ремонта самолётов и кратковременного отдыха лётного состава. Но боевая проблема не снята. Лётчики днём и ночью несут дежурство в готовности закрыть городок и порт Барселону от ударов фашистских бомбардировщиков...

После обеда готовлюсь к вылету на опробование отремонтированного двигателя и ознакомление с зоной аэродрома.

Демонстрирую близкое умение. Зная, что за мной с земли придирчиво держит под наблюдением вся эскадрилья, стараюсь не стукнуть лицом в грязища. Делаю обычный круг, набираю высоту над центром лётного поля и начинаю пилотаж. Приземляюсь, касаясь колесами шасси посадочного знака...

В нашей эскадрилье помимо Никиты было ещё два советских лётчика. Остальные - молодые испанцы.

В районе Теруэля продолжались упорные наземные и воздушные бои. Освобождённый от противника в начале января 1938 года, городок стал центром притяжения противоборствующих сторон...

Никогда не забуду свой начальный боевой вылет в составе звена на разведку наземного противника в районе Теруэля. Ведущим шёл Никита Сюсюкалов...

Обойдя Теруэль с запада, мы приближались к железнодорожной станции Каламоча, когда, круто пикируя, из разрывов облачности стали вываливаться на нас Фиаты, ведя пламень с дальней дистанции

Сюсюкалов, переложив Чато с крыла на крыло, грубо развернулся в сторону противника, просигналив рукой: Идём в атаку. Помня строгое предупреждение - не отрываться от ведущего, перекладываю И-15 на крыло. Удерживаясь за комэском слева, позади, бросаю машину навстречу противнику. Из головы вмиг вылетело всё то, что мне рассказывали и советовали побывавшие в боях лётчики. Верчусь в образовавшемся рое своих и фашистских самолётов. Пытаюсь выдержать в строю и не обронить ведущего. Пытаюсь, но не всё удается. Воздух располосован светящимися, дымными трассами. Начинаю разбираться, что Фиатов существенно больше, чем нас. Они появляются сверху с разных сторон, а когда закладываю глубокие виражи, нечаянно отрываюсь от Сюсюкалова По спине пробежал холодок. Мелькнула думка - пропаду?

Понимая, что избавление в резком пилотаже, а выдерживать перегрузки я был приучен, ношусь в круговороте стреляющих товарищ в друга истребителей. Пытаюсь атаковывать сам, но, открыто говоря, подумываю больше об обороне... Успеваю про себя пометить, что Фиат - агрегатина маневренная, устойчивая в воздухе, но фигуры пилотажа выполняет медленнее, чем И-15.

Какие только эволюции на истребителе мне не пришлось проделать в первом воздушном бою!.. Как опосля оказалось, на единственный республиканский И-15 приходилось не менее шести Фиатов.

Время воздушного боя быстротечно и ограничено рядом факторов. Бортовые часы показывают, что деремся 50 минут. Понимаю, что на исходе горючее, боеприпасы. Вижу, как отдельные Фиаты покидают арену схватки. Но не все. Продолжая махач, так закрутился, что не могу скумекать, где в данный миг нахожусь, целы ли мои товарищи? И - о отрада! - ниже меня над перекрестком шоссейной и железной дорог Теруэль - Каламоча замечаю пару И-15, призывно покачивающих крыльями. Переворот сквозь крыло. Вслед рванувшемуся из - под меня Фиату даю длинную очередность и пристраиваюсь к Никите Сюсюкалову... Выставив из кабины руку в жёлтой перчатке, он показывает немалый перст. Значит, всё в порядке, комэск доволен. Киваю в реакция головой... Приходим на свой аэропорт. В строю растянутого правого пеленга совершаем посадку. Про себя думаю - летали в разведку, а я ничего не видел.

Следует требовательный разбор боевого вылета. В моем самолёте немного боевых пробоин. Могло быть и больше, но ты, кажется, умеешь летать, - скупо улыбается малоразговорчивый Сюсюкалов. Оказывается, в воздушном бою мы сшибли два Фиата. Боюсь повиниться товарищам, что это извещение для меня новость...

Теруэль вспоминается шибко упорными ожесточёнными воздушными боями... Склоны гор, окружающих град, были усеяны обломками сбитых и сгоревших самолётов. Фашисты, несмотря на потери, стремились к побережью Средиземного моря. Мы, на пределе сил, совершали до 6-7 боевых вылетов за световой день...

На подступах к Теруэлю находилась добро оборудованная в инженерном отношении гора Лопеньа...

В середине февраля 1938 года руководство подняло в воздух всю группу Чатос, чтобы причинить штурмовой потрясение по подходящим к Лопенье резервам противника. Нас прикрывали две эскадрильи Москас... Подходим к району удара. В рассветной мгле кинжальным блеском сверкают выстрелы фашистских зениток. Группой командует Никита Сюсюкалов. По его сигналу энергично выполняем противозенитный маневр. Летя в головном звене, вижу на заснеженной горной дороге колонну вражеской пехоты. Подав знак на перестроение, Сюсюкалов сваливает машину в атаку. Не отстаю от него. Навстречу брызжут трассы зенитных пулемётов. Поздно... Идя над забитой войсками дорогой, открываем жар. Высота полёта предельно мала. У земли прыть кажется огромной.

На первом заходе пытаюсь разобрать плод нашей штурмовки... Огибаем высоту, повторяя извилины дороги. Под нами плотные квадраты фашистской пехоты. Горка. Огонь. На дороге делается нечто невообразимое...

Разворот на попятный вектор движения. Вновь штурмовая вылазка. И так, раз за разом, выполняем 4 штурмовых захода. На 5-м выше нас видим воздушный махач, тот, что ведут с Фиатами и Мессерами прикрывающие нас эскадрильи Москас. Никита Сюсюкалов подает знак сбора. Над огневыми позициями вражеской артиллерии стоят столбы маслянистого дыма, мечется жаркое полымя. Вскидываются взрывы. Снег у дороги усеян трупами. Смолкли выстрелы зениток. Ложимся на вектор движения отхода...

В тот день мы совершили ещё 3 вылета к горесть Лопеньа. В последнем Сюсюкалов предложил мне известия эскадрилью. Сам полетел в звене, замыкающем строй. Это был мой 13-й боевой вылет в Испании

9 марта 1938 года, сосредоточив ударную группировку войск на Арагонском фронте, фашистские дивизии при поддержке крупных сил авиации и танков прорвали передний край республиканцев и, расширяя прорыв, устремились к побережью Средиземного моря.

Едва забрезжил рассвет, истребительные авиагруппы Чатос и Москас поднялись с обжитых ими аэродромов Теруэльского аэроузла. Летим северо-восточным курсом на Арагонский фронт, куда перенесен середина тяжести боевых действий...

Мы спешим. Поэтому доля пути пролегает над территорией, занятой мятежниками. Нас встречает яростный жар вражеской зенитной артиллерии. Без кислородных приборов забираемся на высоту свыше 5 километров. Разрывы снарядов зависают под нами... После посадки дозаправка горючим... Нас торопят... Под прикрытием И-16 взлетаем для нанесения удара по сосредоточивающимся западнее Бельчите фашистским частям. В тот день цифра боевых вылетов достигло максимума - 8, из них 3 - на сопровождение лёгких бомбардировщиков P-Z.

Мартовские бои в Арагоне приняли ожесточённый и в то же время быстротечный маневренный нрав. Обстановка на линии фронта менялась не только каждый день, но и ежечасно. Лётчики и механики работали с большим физическим напряжением...

На исходе дня 2 апреля посты ВНОС предупредили КП аэродромов, что к Балагеру под прикрытием Фиатов идет большое соединение бомбардировщиков Юнкерс-86. Находившаяся в боевой готовности 4-я эскадрилья сразу уходит в воздух. Вражеские лётчики хотели скинуть на городок бомбы и под прикрытием вечерних сумерек покинуть на свою территорию. Вижу в лучах заходящего солнца литой строй бомбовозов и роящихся над ними истребителей сопровождения, подобно как тёмная туча с необыкновенной скоростью надвигается на град...

Увожу эскадрилью в разрыв облачности: это хорошая маскировка. 2-3 минуты полёта - и мы ныряем во второй разрыв. Как снег на голову сваливаемся на вражеские самолёты, еле-еле они появляются над рекой Сегре. Вспыхивают оранжевым огнём два летящих в верхнем ярусе Фиата. Атакуем бомбардировщики, разрывая их строй на немного частей.

Внезапность удара дает нам некоторое временное превосходство. Вижу, как двухкилевой Ju-86, оставляя в воздухе жгут чёрного дыма, боком падает на скалы. В упор даю длинную очередность по зависшему при выходе из боевого разворота Фиату. Что с ним, времени обозревать нет. Сам уклоняюсь от пучка дымных трасс... Верчусь в центре разбушевавшегося в небе огненного бурана. Мне в лоб несётся пятнистый Фиат. Не сворачивая, принимаю вызов противника. Обычно вражеские пилоты лобовых атак избегают. А тот самый, видно, знает своё занятие, раз на такое решился. Открываю пламень. Мелькает мысль: Сейчас столкнёмся. И в тот самый миг фашист немыслимым переворотом уходит вниз. Инстинктивно даю направо ногу. Толкаю от себя ручку управления. Чато сваливается вдогон за Фиатом. Машина противника тяжелее по весу и быстрее набирает прыть. Вывожу мотор на полные обороты. Мы несёмся к подернутой вечерней дымкой земле. В 70-80 метрах от неё, переломив траекторию полета, Фиат круто пошёл на вертикаль.

Повторяю его маневр. На момент от перегрузки темнеет в глазах. Центробежная мощь вдавила в сиденье. Чувствую боль в позвоночнике. На приборы не смотрю. Цепко удерживаю в поле зрения хвостовое оперение итальянского истребителя. Палец на гашетке общего огня. В верхней точке своего подъёма Фиат теряет прыть. То же вскоре произойдёт и с моей машиной. Умостив в прицеле вражеский самолёт, открываю пламень. Огненные струи обволакивают пятнистый истребитель. Он вздрагивает и сразу вспыхивает. На момент вроде останавливается, а далее, лениво перевернувшись, ввинчиваясь в воздух, падает в небытие...

Вновь врываюсь в клубок маневрирующих, стреляющих приятель в друга машин. Не дойдя до Балагера, Юнкерсы, свалив бомбы на горы, дымя форсированными моторами, оттягиваются на запад... Наша эскадрилья продолжает мордобой с вражескими истребителями...

Ловлю в перекрестие прицела кабину Фиата. Очередь из верхних пулемётов. Итальянец входит в переворот. Иду за ним. Устремившись в пике, он несётся вниз. Повторяется предшествующий момент. Высота катастрофически уменьшается. Попытки вражеского пилота вывести машину в горизонтальный полёт парирую длинными очередями. Чувствую, что у меня осталось мизерное численность боеприпасов. Даю немного коротких очередей. Земля без малого рядом. На раздумье отпущены секунды. Фашист их не использует. Фиат врезается в каменистое строение, обсаженное частоколом тополей и платанов. Взрыв. Вверх вскидывается огненно-дымный клубок. Я чуть-чуть выхватываю И-15 от удара о землю. Взгляд на бортовые часы. Воздушный мордобой продолжается 1 час 5 минут. Быстро наступают полумраки. Направляюсь к своему аэродрому

Штурмовые действия в условиях горного рельефа Испании крайне усложнены. Шоссейные и железные дороги страны извилисты, тянутся в междугорных ущельях, часты туннели. Все эти факторы усложняли действия истребителей, атакующих противника с бреющего полёта. К тому же фашисты, что надо зная местность, умело использовали её рельеф для защиты.

Следует привосокупить, что вражеские колонны, железнодорожные станции и другие транспортные объекты прикрывались с воздуха сильными эскортами истребителей. В составе колонны находились зенитно-пулемётные установки. На маршрутах следования, в особенности в населенных пунктах и на подступах к ним, развертывались позиции зенитной артиллерии...

Поднятые с трёх аэродромов Чатос за неимением времени на сбор группы выходили в район удара независимо. Нас прикрывали Москас...

Наша проблема - причинить потрясение по голове вражеской колонны, застопорить её движение.

На стыке шоссейных дорог вижу колонну лёгких итальянских танков Ансальдо. За ней скрывающаяся за горизонтом тёмная черта едущих в два ряда автомашин. Быстро осматриваю воздух. Невольно вздрагиваю. Над нами не менее трёх десятков Фиатов. Выше их на развороте две пары Ме-109. Наши камуфлированные И-15 на фоне серо-коричневых гор в то время как невидимы... Москас устремляется в атаку на вражеские истребители. Порядок, в настоящее время занятие за нами! Быстро перестраиваемся. На нашем пути встаёт стена зенитно-пулемётного огня. Доворот на мишень. Подаю сигнал: Атака! Ввожу Чато в пологое пикирование...

Чем меньше высота, тем отчётливее видны силуэты танкеток, автомашин, артиллерийских тягачей. Прижался к прицелу. Навел вздрагивающее перекрестие на идущую спереди колонны легковую испано-суису. Открываю жар. Брызнул сходящийся у земли веер трасс 4 бортовых пулемётов.

Высота полёта не больше 50 метров. Слегка опускаю и приподнимаю нос истребителя, с трудом его удерживая, чтобы не врезаться в землю. Бег предметов на малой высоте утомляет глаза. Узнаю по красным беретам сидящих в грузовиках наваррских стрелков - самых оголтелых приспешников Франко. Жму на гашетки нижних пулемётов. Огонь... Огонь... Автомашины лезут приятель на друга, загораются, из них вываливаются вражеские солдаты.

Знаю, что 3-я и 4-я эскадрильи кроме того штурмуют фашистов. Перед Гандесой доворачиваю на также идущую посредством Каспе дорогу к Сарагосе. Полосую трассами фуры, повозки, табун неоседланных лошадей. Мои ведомые добавляют огня. На дороге хаос и паника. Поворачиваю жестко на юг. У выезда из Альканиса море огня. Пожары, взрывы, опрокинутые в кюветы грузовики, орудия. Пылают штабные автобусы. Валяются убитые фашисты. Обходим мрачную громаду замка, из которого строчат зенитные пулемёты.

Беглым взглядом осматриваю истребитель. В крыльях виднеются рваные отверстия от пуль вражеских крупнокалиберных пулемётов. Мчимся северо-восточным курсом...

Впереди Гандеса. В небе густая сеточка разрывов. С ходу веду эскадрилью на потрясение по позициям зенитной артиллерии... Огонь, жар, жар... Мы разгоняем и поражаем из пулемётов артиллерийскую прислугу. Расстреливаем ящики с боезапасами. К небу вскидываются султаны взрывов. Проскакиваем со стрельбой над забитыми вражескими войсками узкими улочками Гандесы.

Круто доворачиваю на юг. Под нами серпантин идущей на Тортосу шоссейной дороги. Слева по курсу полёта вижу быстро бегущую к морю реку Эбро. Пора обозреть небосвод. С радостью замечаю носящиеся на низких высотах звенья Москас.

Остатки боеприпасов расстреливаю по позициям итальянского экспедиционного армейского корпуса. Бортовые пулемёты смолкли. Вижу, как неблизко спереди курсом на северо-восток, к своему аэродрому разворачиваются Чатос 3-й и 4-й эскадрилий. Пора и нам... Через 2 часа налёт по вражеским резервам повторили. Но ныне совместно с нами наносили потрясение скоростные бомбардировщики СБ...

Поздно вечером из оперативной сводки узнали, что мы разгромили доукомплектованную людьми и техничкой в Памплоне 6-ю дивизию фашистов Наварра, следовавшую к району Тортосы...

Весь май 1938 года прошёл в ожесточённых боях на земле и в воздухе. Фашистские войска усиливали атакование на Валенсию.

12 июня, когда Чатос заканчивали штурмовку наступающих в междуречье Альфаморы и Михарес войск противника, в воздухе появилась смешанная группа бомбардировщиков Юнкерс и Савойя-Маркетти. Их было возле 100. Направлялись они к городку Мора-де-Рубьелос, стоящему на перекрёстке дорог юго-западнее Теруэля.

Вижу, как на бомбовозы и их истребительное прикрытие устремились сопровождавшие нас Москас... Понимая, что одним И-16 с этакий фашистской армадой совладать будет тяжко, перевожу истребитель в комплект высоты. Цель - штурмовать бомбардировщики на встречно-пересекающемся курсе. Выжимаю из двигателя всё, что он может вручить. Однако Чатос не успевают вылезти на единственный порядок высоты с бомбовозами. Открываю пламень с дальней дистанции. Моему примеру следуют ведомые. Шквал светящихся трасс, летящих густыми пучками на бомбовозы, заставил фашистов отвернуть от цели. Но сделано полдела. И мы продолжаем сближение с противником... Тем временем, сбросив бомбы на горы, крестастые воздушные корабли потянулись к Теруэлю. Преследуя их, мы оставляем за спиной схватившиеся с Фиатами две эскадрильи Москас. И тут, ограждая свои бомбовозы, открыла литой отсечный пламень вражеская зенитная артиллерия.

Мы второй час в воздухе. В баках истребителей всего ничего горючего. Пора покумекать о возвращении на Алькублас. Досадую, что не удалось нагнать фашистских бомбардировщиков...

Разворачиваемся на вектор движения к своему аэродрому. И... сталкиваемся, нос в нос, с мчавшимися от Теруэля двумя десятками пёстро расцвеченных камуфляжем Фиатов. Потом от сбитого итальянца нам станет известно, что мы встретились с лётчиками-инструкторами высшей школы воздушного боя, расположенной в предместьях Рима, прибывших в Испанию для получения боевой практики. Но это будет после этого, а в текущий момент мы принимаем воздушный махач в что ни на есть неподходящий для нас миг... Война есть битва, и в текущий момент нам дожидаться помощи неоткуда.

С первых же атак, когда на меня набросилась четвёрка Фиатов, немедленно почувствовал, что это пилоты самого высокого класса. Мы приняли махач. Знали: дрогнешь на миг - пиши пропало, моментально будешь расстрелян. Бой растянулся без малого на 1000 метров по вертикали

Под большим углом, рискуя слететь в штопор, задираю нос своего истребителя... На какие-то доли секунды в памяти фиксирую грязно-жёлтое брюшко Фиата, пузатые обтекатели колес шасси. Открываю пламень... Автоматически сваливаю Чато в переворот, сквозь крыло, валюсь вниз. Надо мной раздается громовой взрыв: фашистский истребитель разваливается на куски. И тут на моём пути встречается ещё единственный Фиат. К счастью, оказываюсь над вражеской машиной. Итальянец полупереворотом в один момент выскальзывает из перекрестия моего прицела. Высота полёта не больше 400 метров. Выше нас макушка лесистой горы...

Стремясь покинуть от моего преследования, фашист бросился в пике. Но нам давнехонько известен эдакий приём. Несёмся в просторный провал горного ущелья. Мелькает мысль: Сейчас оба разобьёмся! Видимо, то же самое подумал мой враг. Он начал грубо выводить свою машину из пике. Набравший прыть Фиат здорово просаживается ко дну ущелья. Колесами шасси цепляет за выступ скалы, переворачивается на спину и сваливается в ущелье. Признаюсь, что и моя агрегатина на выводе чуть-чуть не врезалась в гору.

Выбравшись из этого переплёта спешим на Алькублас. Вот - вот остановятся двигатели. Нехватка горючего - бессрочный свой бич в затяжных воздушных боях...

Это был мой 50-й воздушный мордобой в небе Испании. И последний.

22.02.39 г. старшему лейтенанту Осипенко Александру Степановичу было присвоено звание Герой Советского Союза.

Избирался депутатом Верховного Совета СССР 1-го и 2-го созывов.

В 1939 г. комбриг Осипенко окончил КУКС при Военной академии Генштаба. Был заместителем командующего ВВС Московского военного округа.

Член ВКП(б) с 1940 г.

4.06.40 г. ему было присвоено воинское звание генерал-майор авиации. Вскоре он был назначен командиром 20-й смешанной авиадивизии Одесского военного округа.

Осипенко был требовательным командиром, но нередко перегибал палку.

Рассказывает сочинитель Тимофеев: Шла речь и о командире 20-й смешанной авиадивизии, в которую входили 4-й и 55-й полки, генерал-майоре А.С. Осипенко. 30-летний комдив воевал в Испании, был удостоен звания Героя Советского Союза, после этого молниеносно поднялся по служебной лестнице, как поговаривали, раньше всего благодаря славе первой жены - летчицы Полины Осипенко. Стараясь явить, что свой пост заслужил личными качествами, Александр Степанович, сам, без малого прекратив летать, отталкивал от себя грубостью, пренебрежением к мнению подчиненных. Примеров тому, увы, много в воспоминаниях А.И. Покрышкина и его сослуживцев... Прилетая в 4-й полк, Осипенко ругал тех, кто служил в этом месте, и ставил в образец 55-й полк. И напротив. Каждый прилет комдива становился событием. Он требовал при обращении к себе величать не только звание генерал-майор, но и - Герой Советского Союза. Придирался к мелочам, налагал за них строгие взыскания. Тем, кто его не заметил, - пять суток для развития зрения, кто не услышал - столь же для развития слуха. Несколько позднее, в мае-июне 1941-го, когда летчики, выбиваясь из сил, аврально осваивали поступивший, в конце концов, в полк свежеиспеченный истребитель МиГ-3, Осипенко обнаруживал у летного состава недостаточную строевую подготовку, мусор на аэродроме. И заставлял, прервав полеты, маршировать или цепью прочесывать летное поле в поисках окурков! Однажды Покрышкин и другие летчики заявили: Мы должны к защите Родины подготавливаться, а не составлять окурки. Поразмыслив, Осипенко отменил команда и уехал. Обычно же следовали разносы в духе: Как руку держите?! Не умеете близиться к генералу!.

Участвовал в Великой Отечественной войне с 1941 г. Был командиром 20-й садик.

Писатель Тимофеев рассказывает: Командир полка сообщил летчикам о полученном из штаба дивизии графике полетов по сковыванию действий авиации противника с аэродрома Романа. Первую половину дня полеты должны были делать одно за другим сквозь определенные интервалы звенья 4-го полка, вторую половину - 55-го. А.И. Покрышкин вспоминал:

Все притихли... Никто не хотел отдавать богу душу по глупости начальства.

Хотя немцы не получили доведенного до нас графика, но посредством пару дней составят копию его.

Начальство, лично не летая на боевые задания, имеет такое же представление об этом аэродроме, как о наших, на которых, к сожалению, нет более того ни одного зенитного пулемета.

Комэск Атрашкевич сказал:

Товарищ начальник полка! Это равносильно приказу отправить нас на явную погибель. Лучше стукнуть единственный раз, но всем полком. Самолетов у нас довольно для этого. Будем наносить удары по графику тройками сквозь неделю полк останется без самолетов и без летчиков.

В.П. Иванов, недурственно понимавший всю нелепость решений комдива и его штаба, мог отозваться подчиненным только одно:

Товарищ Атрашкевич! Это докладывалось начальнику штаба дивизии Козлову. Он подтвердил аккуратность выполнения его приказа и график вылетов... Приказы не обсуждают, а выполняют.

Иванов, как мог, стремился сберечь своих летчиков согласовывал действия с командиром 4-го полка, менял направления налетов, высоту, маневр, более того время ударов, что ему сурово запрещалось. В различие от комдива, Виктор Петрович участливо выслушивал летчиков, вникал во все детали, лично участвовал в боевых вылетах. Потерь какое-то время удавалось избежать

Стремление Покрышкина драться по-своему начинало играть на нервах штаб дивизии. После доклада о действиях с площадки у Сынжереи Иванов сказал:

Покрышкин, вашей работой весьма недоволен Осипенко. Считает, что вы немного сделали налетов на штурмовке.

Как же чуть-чуть! На каждого летчика пришлось в два раза больше вылетов, чем установлено.

Он требует штурмовать звеньями, беспрерывно, на каждом направлении...

Это же, друг начальник, будут булавочные уколы. Через пару дней эскадрилья останется без самолетов и без летчиков. Нельзя так драться! с возмущением ответил я.

Иванов, ещё раз уточнив результаты вылетов, принял решение:

Ну, славно. Действуйте так и дальше. А Осипенко я возьму на себя. На завтра вам те же задачи. Отдыхайте.

Командир полка, на этот раз, прикрыл своего комэска. Но гроза надвигалась

На следующий закат дня штаб дивизии приказал воспроизвести в последнем вылете заход за Бельцы. Но на этот раз, район полетов окружала мощная грозовая занятие, темень должна была подоспеть раньше. Многие летчики эскадрильи не имели опыта ночных полетов. Аргументы Покрышкина, звонок Иванова в штаб комдива не переубедили.

Так, Покрышкин. Осипенко приказал метко претворить в жизнь его приказание. Надо претворить в жизнь, но действуй разумно.

- Будем осуществлять, хотя это добром наверно не кончится, ответил я и начал к запуску мотора.

Таким образом, наша вчерашняя инициатива понравилась начальству, а нынче она обернулась супротив нас, пишет Александр Иванович.

С громадным риском его группе пришлось прорываться посредством черную стену грозы, в которой сверкали молнии. (Если развернуться и не ходить на Бельцы, то Осипенко обвинит меня в трусости. Лучше пропасть, чем носить на себе ярлык труса.) Не обнаружив немецких самолетов, летчики обстреляли артиллерийские батареи. Затем пришлось снова попробовать судьбу в грозе. Садились в Маяках в темноте по ракетам. Своевольный Фигичев, не поверив в правильность курса, увел близкое звено в сторону. Как выяснилось наутро - сел на строящуюся летную площадку, поломав единственный авиалайнер.

А.С. Осипенко лично прилетел в полк для разбора. Уставший и, надобно полагать, так же задерганный приказами сверху, комдив вызвал на командный пункт Покрышкина. В их разговоре у КП и громыхнул грозовой разряд. Осипенко выслушал отклик на вопросительный мотив, где находятся летчики эскадрильи. Далее, по воспоминаниям А.И. Покрышкина, разговорчик проходил так.

- Что ты мелешь?! Почему ты растерял вчера свою группу? Отвечай!

Тон разговора стал меня действовать на нервы и я, не утерпев, ответил:

- Группа рассыпалась при возвращении с задания и посадке уже ночью. В этих условиях оторвалось звено Фигичева и, не найдя в темноте своего аэродрома, село вынужденно.

- Какая темное время суток?.. Иванов! Что он мелет? Сумерки путает с ночью.

- Товарищ начальник дивизии! При грозовой облачности потемки наступает без малого на 30 мин раньше. Об этом ладно знает произвольный пилот и метеоролог, а нам, не учитывая этого, вы приказали вылететь на поручение, с раздражением ответил я, стараясь разговорчик отвести от Иванова на себя.

- Это ты знаешь!.. Вот только не знаешь наши самолеты и сбиваешь их! Я тебе Су-2 до конца войны не забуду!

- В этом я повинен! Но за Су-2 я уже рассчитался шестью сбитыми немецкими самолетами.

- Плохо воюете! Вон немцы уже Минск взяли, а вы самолеты ломаете и блудите.

- В этом повинны не только летчики. Нас неправильно учили драться и нами погано командуют наши начальники.

- Что... Как ты разговариваешь со старшим начальником?.. Вот буду награждать свой состав, ты у меня не получишь ни одного ордена!

- Я, друг начальник дивизии, воюю не за ордена, а за нашу Родину!

- Иванов! Эскадрилью ему полагаться воспрещено. Подготовь распоряжение о снятии его с комэска.

- Он не начальник, а заместитель. До возвращения Соколова исполнял обязанности командира, пояснил Иванов.

- И с заместителя сниму до командира звена. Пусть научится почитать старших.

Чувствуя, что в раздражении в разговоре с Осипенко я зарвался, спросил:

- Разрешите топать?

- Идите! Осипенко махнул на меня рукой и направился на командный пункт.

Спустя сорок лет автор книги Память сердца (Кишинев, 1981) Ю.А. Марчук, посвятивший одну из глав деятельности А.С. Осипенко, писал со слов генерала о тех тяжелых боях: Задач перед дивизией стояло так как собак нерезаных, что Осипенко вынужден был отправлять на задания поэскадрильно, а то и звеньями. Он превосходно понимал, что таким образом высокой боевой эффективности не достигнешь, но иного выхода не было. Дивизия одна прикрывала воздушное пространство всей северной и центральной части Молдавии... Требовательность и строгость Осипенко не завсегда понимали... Но все это объяснялось реальной необходимостью, о которой рядовые летчики зачастую не знали.

Конечно, большие сложности в действиях авиации создавала ущербная архитектура наших ВВС... И все-таки явно, что высоких качеств, стремления совершенствовать тактику действий, умения и мужества хватать на себя ответственность начальник 20-й смешанной авиадивизии летом 1941 года не проявил.

Не могли боевые летчики дивизии чтить комдива и за то, что, посылая летчиков своими приказами на боевые задания, он не выслушивал их мнений. Сам перелетал с аэродрома на аэровокзал на УТИ-4, спарке, которую пилотировал инспектор дивизии Сорокин, а по бокам прикрывали две чайки.

А.С. Осипенко, как уже говорилось, получил звезду Героя Советского Союза вслед за тем возвращения из спецкомандировки Y, из Испании, где он в звании старшего лейтенанта сшиб лично и в группе немного самолетов... В книге Ю.А. Марчука утверждается, что в Испании Осипенко свалил 17 самолетов. По данным историка истребительной авиации Н.Г. Бодрихина, работавшего в фондах Российского государственного военного архива, А.С. Осипенко, командуя эскадрильей, а следом группой И-15, имел в Испании боевой налет 96 часов, провел 30 воздушных боев. Там же указано, что индивидуально сбитых не считает, эскадрильей сбито 23 истребителя и три бомбардировщика. В этом документе он признавался достойным должности командира полка и звания - майор. Последнее исправлено красным карандашом на полковника.

К сожалению Осипенко не разглядел в Покрышкине лучшего советского аса, хотя к концу 1941 г. на счету будущего трижды Героя было 11 сбитых самолетов противника. Кроме того, в воздушных боях Покрышкин подбил ещё 8 немецких самолетов. Этого было больше чем довольно для представления к званию Героя Советского Союза. Однако он был награжден только орденом Ленина и то не за сбитые самолеты, а за вылеты на разведку.

Осипенко недооценил или, точнее, оценил грубо отрицательно и результаты поисков Покрышкиным новых, больше эффективных тактических приемов. Видимо, генерал, не принимающий личного участия в воздушных боях, судил о них только по докладам подчиненных и по собственному испанскому опыту. А потому что это была уже окончательно другая махаловка!

Рассказывает сочинитель Тимофеев: Недруги у Покрышкина оставались все те же. Однажды в нелетный буранный день в эскадрилью нагрянул комдив А.С. Осипенко. Посмотрел схемы пикирования при штурмовке прежнюю и ту, которую стал использовать Покрышкин. Затем послушал объяснения летчиков на макетах самолетов и расшумелся:

Все это неправильно! Чьи это выдумки?! Как это укачано в наставлениях и инструкциях?

У нас нет наставлений, приятель генерал, осмотрительно ответил Крюков.

Сорокин! Где ваш альбом? Объясните этим тактически безграмотным людям, как нужно сражаться!

Рекомендации летчика-инспектора дивизии Сорокина по устаревшему предвоенному альбому были молчком выслушаны. Как пишет А.И. Покрышкин: Сам Сорокин лично не летал на боевые задания... Опыт вырабатывался воюющими летчиками, а не в конторе, людьми, видевшими мордобой издалека

Но разве в штабе ВВС Красной армии, в штабах дивизий не занимались изучением тактики, не изучали боевой навык? Оказывается, занимались и изучали. И в штабе 20-й смешанной авиадивизии такая служба велась активно. Если доверять бумагам, а не Покрышкину и другим боевым летчикам...

Открываем объемное занятие Характеристика и тактика боевых действий частей 20 авиадивизии (ЦАМО. Ф. 20076. On. 1. Д. 16). На первом листе предписание из штаба ВВС от 13 января 1942 года начальникам штабов ВВС фронтов и отдельных армий сообщается о создании отдела по изучению опыта войны. Основные задачи отдела:

а) исследование, обобщение боевого опыта войны и издание на основе обобщенного материала инструкций, указаний, информационных бюллетеней, сводок...

б) своевременное вскрытие слабых и сильных сторон в тактическом использовании нашей авиации, авиации противника, боевых качеств и применения авиационной тактики и оружия и разработка предложений по введению новых тактических методов и приемов действия нашей авиации и авиационного оружия...

И штаб 20-й дивизии обобщает.

Тактика боевых действий за отрезок времени с 22.6 по 10.12.1941 года:

В тот самый отрезок времени главными недостатками нашей тактики воздушного боя являлись:

а) слабое употребление радио на самолетах МиГ-3;

б) отсутствие боевого опыта у летного состава, в то время как немецкие летчики уже его имели;

в) отсутствие взаимодействия между самолетами и группами;

г) отсутствие взаимодействия между самолетами МиГ-3 и И-153;

д) действия в одиночку утрата боевого порядка;

е) выход из боя и возвращение на аэровокзал по одному;

ж) неправильное соображение летного состава, сложившееся на первых порах, о непригодности и малой эффективности в воздушном бою с Ме-109 самолетов И-153.

Только этим позволительно растолковать первые наши потери в Бессарабской операции

К концу года комдив Осипенко все же согласился, что лучшей и наименьшей тактической единицей для боя и маневра является пара самолетов Но в марте 1942-го в документах в открытую признается: Природа боя, в особенности в авиации, крайне скоротечна, изменчива и зачастую неясная Конечно, она и будет этакий, если не только не участвовать в боевых вылетах, но ещё и пренебрегать боевым опытом летчиков...

Выводы и рекомендации неконкретны. Зато не влетает без упреков в том, что мал азарт в воздушном бою и таран применяется нашими летчиками сильно нечасто... в то время как истребители, прикрывающие Москву, применяют крайне нередко... Надо достигнуть такого положения и на нашем участке фронта, чтобы бомбардировщики противника знали, что если они появились и встречены нашими истребителями это значит, что они будут сбиты или зарублены

В то же время агент Генштаба дает в целом положительные краткие замечания по боевой работе, организации управления, связи и базировании частей 20 САД: I. Богатый боевой навык частей дивизии эпизодически подытоживается. Основные практические выводы доведены до летного состава, характерные неудачи разобраны довольно досконально. По всем основным вопросам тактики и организационным руководство дивизии дало своевременно распоряжение полкам...

Управление слаженное. Штаб сколочен. Недостатком является излишняя уверенность в том, что все в порядке.

В апреле 1942 - октябре 1943 гг. генерал-майор авиации Осипенко был начальником управления истребительной авиации ПВО.

Так же читайте биографии известных людей:

Александр Пархоменко Aleksandr Parhomenko

Родился в семье крестьянина-бедняка. С 1900 рабочий Луганского паровозостроительного завода, активно участвовал в революционном движении, в 190507..
читать далее →

Александр Перепелица Aleksandr Perepelica

Герой Советского Союза (20.11.41). Награжден орденом Ленина.
читать далее →

Александр Покрышкин Aleksandr Ivanovich Pokryshkin

В годы Великой Отечественной войны командовал эскадрильей, авиаполком, авиадивизией. Совершил 600 боевых вылетов, провел 145 воздушных боев, сбил 59..
читать далее →

Александр Родимцев Aleksandr Rodimcev

В годы Великой Отечественной войны А. И. Родимцев командовал 13-й гвардейской ордена Ленина стрелковой дивизией, которая входила в состав 62-й..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий