Известные люди

»

Александра Мартынова

А.Д.: Как Вы восприняли 22 июня, когда началась махаловка?

- Все горевали. Как началась махаловка, я окончила 8 классов, и вначале устроилась учеником продавца, а затем продавцом в универмаге. А вечером я училась в школе связи. Я была в комсомоле, у меня более того сохранился комсомольский квиток.

Свою фронтовую бытие я начала в Сталинграде. Когда я окончила школу связи, битва шла уже полтора года. И безотложно как я окончила школу связи, меня вызвали в военкомат и сказали: Нам крайне нужны радисты. Хотите, чтобы битва скоро закончилась? Меня сию минуту взяли в количество, но я училась на русском языке, а нужно было на международном языке, ведать на азбуке Морзе все коды. Я пришла в количество, там немедленно меня переучили и оставили с заданием в Сталинграде на происшествие, если немцы зайдут в Сталинград.

А.Д.: Вы принимали присягу?

- Воевала я старшим сержантом, но вначале была рядовой. Я принимала присягу в Сталинграде, когда меня переучивали на международный код. Здесь я уже была военнообязанной.

А.Д: Вас оставляли, как агентурного радиста?

- Да, но не получилось. Немцы не заняли город: они дошли до Мамаева Кургана, и опосля их погнали. Они до Волги дошли только в районе Рынок, а я жила в районе Мамаева Кургана, там не было занято. Там была их черта фронта, а наша вверху. Нашей Красной Армии есть было нечего. Им выдавали сухой паек давали единственный концентрат горохового супа. Вот он жует его днем, грызет и все. К Волге ходили за водой. И вообще нашим красноармейцам было плохо

А.Д.: В Сталинграде вы были до сентября 1942 года?

- До того, как наши пошли в наступление: до зимы, до ноября месяца 1942 года. Все бомбежки это все было при мне. Они все разбомбили, превратили Сталинград в развалины. Было сильно, крайне жутко! Там, где я жила, шибко бомбили. Мы с семьей (папа, мама и брат) ушли и спрятались в коллекторе. Это такие трубы, а сверху шоссе проходит. И вот, когда германец бомбил, это было до того ужасно, я вам передать не могу. Раненые все кричали Очень как собак нерезаных погибло. Медсестры боялись, также к нам забегали. Было сильно ужасно! В тот раз, когда он бомбил, он закончил вечером. Весь Сталинград был в дымке, дышать было нечем. У меня все документы в Сталинграде пропали, позже у меня не было документов. А затем, когда паспорта стали вносить изменения, когда я пенсионную выплату оформляла, тогда мне воссоздали подтверждение о рождении. Прислали его мне и я обалдела: оказывается, я с 1923 года. Вот тогда я пожалела: мне бы не необходимо было вносить изменения удостоверяющий личность документ, пускай бы я так и считалась с 1924 года!..

Потом уже немцы подошли к Мамаеву Кургану: я там жила, и там же я была на задании. Немцы были внизу, а наши вверху, в блиндаже. Днем мы вкупе с бойцами сидели на авангардный, я лично ходила на передовую. Радиостанцию я свою закопала, когда бомбили, там была крайне большая воронка. Я ибо не знала, куда её укрыть, потому как что там домов не осталось, были только погреба, где мы ночевали. И вот я туда, в воронку, и закопала радиостанцию. А позже когда я пришла, пошла осмотреть радиостанцию, а ее выкопали. Там 62-я вооруженные силы проходила над Волгой, и я подумала, что нужно сходить в штаб 62-й армии. Но как гром среди ясного неба приходит майор. Никого не было, все спрятались: одна я сидела, горевала, куда работать радиостанция. И вот пришел майор и говорит: Ты чего сидишь? У меня выкопали радиостанцию, я не знаю кто. Мы пошли к Волге. Он был в военной форме, а я в гражданском. Помню, как немцы шрапнелью стреляли по нам Мы добежали, там трубы были. Он мне говорит: Лезь в трубу! Я с одной стороны залезла, а он с прочий. Мы лежали в этой трубе до самого вечера, а вечером я говорю: Почему они стреляли? Они же днем не стреляют. Он говорит: Потому что я боевой, они увидели меня в форме. Этот майор привел меня в штаб 62-й армии, и они мне предложили действовать у них. Пойдете на поручение? Я говорю: Каким текстом я буду вам отдавать? Тем текстом, тот, что вам учили Я не имею права этим текстом!

Радиостанция у меня была Север, весила она 2 килограмма. Они меня переправили на ту сторону, в район Ахтуба. Подошел катерок, тот, что переправлял тяжелораненых, на нем вот так ружья стояли, как пирамида. И вот когда раненых положили, туда меня и спрятали потому как что я была в гражданской одежде. Меня ни под каким видом не забирали и потому майор меня так провел и спрятал в ружья. Мы чуток отошли, и нас стали бомбить. Катер качает туда-сюда. Раненые все кричали! Никогда я такого мужского крика не слышали, как кричали раненые. Потом все же мы переправились. Части, в которой я была, уже не было, но там были девушки, меня присоединили к ним и отправили на автобусе. Автобусы были все без стекол, окна были забиты одеялами. На автобусе мы доехали до Саратова, а в Саратове нас уже по железной дороге повезли в Москву. В этих вагонах перевозили уголек, нас посадили на уголек и мы так ехали в вагонах с углем. Все черные, чумазые! Когда мы приехали, то до вечера сидели в комнате, вследствие того что что были все черные, чумазые, чтобы нас никто не видел!

Потом нас отправили в Ивантеевку под Москвой. Там нас отмыли, согрели, накормили. А после этого меня, как радиста, отправили в Тарасовку. Там, в Тарасовке, я проходила агентурные работы: лазила по деревьям, по канатам. Это самое основное! Деревья были высокие, и нас учили лазить по деревьям. Ещё мы все время тренировались на ключе, принимали. С нами работала радиостанция, мы уходили в походы и там принимали. Это одно. А второе у нас был роздых. Нас жалели потому что без малого все следом погибли

Там у нас было две группы: но меня одну отправили. Пришли и сказали: Собирайся. Я одним духом собралась, мне уже был куплен ж-д квиток. С Павелецкого вокзала я поехала в городок Елец, пришла в военкомат, как мне сказали. Меня поселили у одной старушки, крайне хорошей, и приказали: Оттуда никуда не вылезать! Но следом одна девица говорит: Что мы сидим? Там музыка играет, танцы, а мы сидим. Пошли! И мы пошли на танцы. И там меня увидел водитель из той нашей части, куда я попала начальный раз. Этот водитель вез майора, они попали под бомбежку, и майора нелегко ранили. А он ехал ко мне, вез мне документы, а самое главное шифр, по которому я должна была вкалывать. Тогда он не доехал до меня оттого я там и осталась, не знала куда себя деть. Поэтому меня и отправили в Москву, вслед за тем в Тарасовку, где я проучилась, и после этого приехала в Елецк.

И вот когда я пошла на танцплощадку, тот самый водитель меня увидел и говорит мне: Слушай, ты живая? Как видишь А потому что документы на тебя подали, что ты погибла в Сталинграде. Майора несладко ранило, и мы подумали, что ты погибла. Он повел меня к полковнику, тот увидел меня и удивился: значит, длительно существовать будешь. После этого приехал майор Зорин, он взял меня, и мы поехали в только что в освобожденный городок Курск, на аэропорт. Зорин сказал так: Мы выбросили группу, и во время приземления погиб радист, а группа осталась целой. Мы забросим тебя. Если инструктор скажет прыгай, но не будет костров, ты не прыгай.

А.Д.: Когда тренировали, прыжки с парашютом были?

- Нет. На боевой выход я прыгала без тренировки. У нас был парашюты ПД-2: прицепили, и пошел. Не успеешь оборотиться уже на земле.

Полетели мы. Ни костров, ничего не было, и мы вернулись. Потом полетели во вторую темное время суток и опять костров не было. А на третью темное время суток нам сказали, что нам будут одаривать сигналы фонариками. Говорят: Если будут светить фонарики то красным, то зеленым, прыгай туда. Мы с тобой отправляем 9 мешков груза. Мы их выбросим, и там тебя найдут партизаны. Они получат груз, а тебя отправят к Бочарову. Майор мне дал сообщение я до сих пор жалею, зачем я его не прочитала, но так нас воспитывали, что воспрещено чужого впитывать текст. Но так жалею, отчего не прочитала?!

Факт в том, что меня выбросили, и я попала в болотце. Было лето, но я была в гражданской одежде, в демисезонном пальтецо, и не захлебнулась.

А.Д.: Вы прыгали в гражданской одежде?

- Всегда! Мы военную форму не одевали Потом, когда я вылезла, я долговременно очухивалась: села и продолжительно не могла откашляться. Вся мокрая! Когда я летела, то видела костры. Мне казалось, что они вот они, меня прямо бросают на них. Но когда я спустилась, то никаких костров не вижу, ничего. Думаю, куда мне шагать? Нас учили, что во что бы то ни стало надобно с этого местоположение покинуть, немцы непременно придут на это местоположение. Но в какую сторону ходить, я не знаю: повсеместно лесной массив, болотце. Я вылезла из болота, нашла единственный немалый мешок. Радиостанция была со мной, спереди, а позади был вещмешок. Думаю, пойду. И вот я иду, и там такая большая лужица! Я была и так вся мокрая, и думаю: не пойду по луже, сверну. Я свернула и так длительно шла. Хожу в лесу, а там и не чувствуется, что идет битва. Я дошла до подбитого немецкого танка и тут очнулась, встала и начала думать: Где я? Куда я попала? Война идет, а куда мне шагать? Мне стало жутко. Я чуть-чуть отошла от танка, села рядом дерева: мол, отдохну чуть-чуть, а после этого пойду. Радиостанцию и вещмешок я закопала в листьях и сижу. Но оказалось, что я заснула, а когда проснулась, слышу, погоняют лошадь: Но-но! Я подумала: как снег на голову это мешки грузят?, крикнула: Эй, вы!, и скоро залезла на дерево. Вижу путь, лошади груженные белыми мешками. И я еще раз крикнула. Они остановились, и когда я три раза крикнула, сориентировались на мой звук, откель идет звук. Подошли ко мне с винтовками, с автоматами: Давай, слезай Вы партизаны или нет? А что если нет? У меня была граната их давали радистам на всяческий эпизод. Если попадешь к немцам, то нужно подорваться на гранате. Я достаю гранату, и говорю: Сейчас взорву! Один говорит: Дурочка, мы партизаны. Видишь, мы мешки везем и я слезала

Я попала в такое время Немцы делали блокаду в три кольца, и там весьма полно погибло: более того заместитель Федорова Попудренко погиб. Все выходили, кто как мог Вот позже этой блокады я к ним и прилетела. Я попала в группу, которая была выброшена из Москвы, это была группа Маркина. Груз повезли туда, стали вскрывать тот самый груз, и там была радиостанция, продукты: консервы, колбасятины. Почему-то всю дорогу, когда нам присылали груз, то клали московскую водку. Всегда! Нам было по 18 лет, а я и до сих пор не научилась пить! Я говорю: Я пить не буду! И когда они выпили этой московской водки, все захмелели. Они наелись, напились, и Маркин ко мне привязался: Выпей 100 грамм. Я говорю: Что хотите со мной делайте, я ни в жизнь не пила и пить не собираюсь. Тогда он говорит: Принесите молока. Принесли ведро молока. Вместоположение 100 гр, начинай пить молоко. Я выпила одну кружку, вторую, третью Потом уже не могу это молоко пить. Мне говорят: Ничего, будешь пить это молоко. Эти пацаны были полтора года в тылу врага, они такие измотанные были. Мне стало так ужасно, я так испугалась их! Я побежала в палатку радиста, говорю: Коля, спрячь меня. И вот тот самый Маркин меня искал всю темное время суток. Потом он уснул. А я утром просыпаюсь, лежу, боюсь более того вылезти. Потом пришел Маркин, и говорит: Пойдем с тобой поговорим. Он начал оправдываться, что он так сделал. Извини, но если в кого влюбишься, чтобы у тебя был единственный мужчина, а не десять. Поэтому я тебя и испугал. Оставайся, в этом месте у нас, сегодня должен прийти майор Чернов со своей группой. К вечеру пришел майор Чернов, и ещё майор Бочаров. Я им отдала послание, и на словах передала извещение.

Оказалось, меня на 40 километров дальше выбросили, и я попала не в ту группу, куда должна была, а в отряд Чернова. Не то, чтобы партизанский, они также все десантники, но они были там с 1941 года, а я летела в 1942 году. Майор Чернов меня вызвал. У него была радистка Маша, и у нее радиостанция вышла из строя. Они пошли весьма неблизко в единственный партизанский отряд, чтобы познать, что с радиостанцией, и попали в засаду. Радиостанция была у парня позади, и в неё попала трассирующая пуля-дура, которая разорвала всю радиостанцию и подожгла ему бок. Так что радиостанции у них нет! Майор Чернов сказал: Никуда я тебя не отдам. У меня нет радиостанции, мне нужна радиостанция, останешься у меня. Он мне дал радиограмму, я зашифровала и послала: мол, меня оставляет Чернов. Потом он за это поплатился, его проучили. В тот район, куда меня забрасывали, там нужен был радист, а он меня оставил. Но я стала вкалывать у Чернова, передавала все радиограммы, которые он мне давал. Но там я была всего полгода, а опосля тот район освободили.

А.Д.: Радиостанция неизменно была Север?

- Да.

А.Д.: Надежная?

- Очень надежная.

А.Д.: Вас учили обслуживать ее?

- А как же! Я все знала. Там был мелкотравчатый паяльник приходилось паять. Я все умела, и радиостанцию добро знала.

В те дни я и встретила своего будущего мужа. Когда я была у Чернова, как гром среди ясного неба у меня на радиостанции лампа спалилась. А там поблизости в партизанском отряде был радист. Мне необходимо связаться с командованием, и я думаю, у этого радиста поработаю на радиостанции. Ночью мы поехали к партизанам; приехали уже перед утром. Меня поселили в палатку, со мной был проводник. Утром выхожу: солнышко. Выхожу, и стоит мой Юра. Костер, такая сковородка, и он жарит мясцо. Я вылезла и вижу своего Юру. Он кучерявый, пригожий чувак. Я подумала: Боже мой, какой пригожий парень Мы поздоровались, и так мы с ним познакомились. Он говорит: Я жарю мясцо, будешь завтракать? Мы уже с радистом позавтракали. Мне необходимо на радиостанции в текущий момент работать. И все, мы расстались. Но у меня осталось ощущение, какой он пригожий парнишка. А позже, когда уже прыгали под Минск, нас соединили с ним. Сначала мы с ним были не дружные, а опосля, уже в Белоруссии, мы с ним дружбан в друга влюбились.

Мы приехали поначалу в Клинцы, затем в Краевец, позже ещё куда-то Мы там отдохнули, помылись, постриглись. Нас одели в чистую одежду, распределили по хатам. У Чернова я встретила капитана Быкова: я их знала, видела эту группу. И мне Зорин сказал: Ты пойдешь с группой Быкова. Будешь исполнять поручение с этой группой. Они нас готовили под Минск. Мы туда полетели в феврале месяце. Тогда зимушка была жутко холодная: −40 градусов. Мы летели 5 человек: Витя Берников, Вася Шеряев, Юра Мартынов (мой предстоящий муж), я и капитан Быков. Мы были раздеты, разуты, и такая ужасная зимушка! Мы летели под Минск, в деревню Замостье, но когда летели, пилот ошибся. Была пурга, все кругом в снегу. Нам сказали, что мы будем сигать на поляне, а мы попали на торфоразработки прямо к немцам, которые там делали торфоразработки. Нас всех разбросало а мы должны были собраться в одну группу. Я долговременно не могли затушить свой парашют, оттого что прыгали в белых маскхалатах, в зимнем пальтецо, в валенках. Было нелегко руками дотянуться до строп, чтобы погасить парашют. Был мощный ветер, и меня несло. Фонарик не работал, я жгла деревянные одноразовые зажигалки. Потом меня так ругали за это! В общем, следом меня нашли. Мы собрались, но оказалось, что Вася, старшой лейтенант, заместитель Быкова, погано приземлился. Он вывихнул себе ногу, не мог более того стать. А Виктора Берникова так и не было Как новости Васю? Где партизаны? Куда нас выбросили, мы не знаем. Капитан говорит Юре: Иди в деревню, приведи любую лошадь. Но там собственник говорит: У меня есть лошадь, но она заражена чесоткой, я ее всю намазал дегтем. Юра взял эту лошадь, Васю положили на неё, и мы пошли. Но когда я отстала, тот самый человек подошел ко мне и говорит: Скажи, кто вы есть? Я говорю: Мы с Большой земли. Не бойтесь, скажите нам, где партизаны. Нам необходимо нарыть партизан! Вот тогда он осмелел и показал нам партизанский отряд Петровский.

Так мы попали в партизанский отряд, тот, что был частью соединения. Мы вошли под плащ-палатку, и женщины, как увидели раненого Васю, они начали выть. Я говорю: Чего они так воют? Оказывается, был махач, и у кого сыновья, у кого мужья погибли в этом бою. Такой рев подняли! Мы сидели, ждали радиограмму, которая подтвердит, что была группа. Им сообщили, что такого числа в такое время была выброшена группа из 5 джентльмен, но мы пришли только вчетвером. А Витя Берников пришел сквозь два дня. Он приземлился прямо на крышу общежития, где спали немцы и полицаи. Он эдакий дерзкий был, думал, что это партизанский район и в этом месте партизаны. Витя оставил парашют, зашел, а там спала уборщица. Он ей говорит: Слушай, хоть единственный дядя мне может разъяснить, куда я попал? Она увидела на шлеме у него красную звезду, и говорит: Сынок, скорей уходи, это общежитие немцев! Он выскочил, и тотчас стали в него стрелять: славу богу, не попали. Потом он шел и встретил двоих партизан с одной винтовкой. Витя вырвал у них винтовку и забросил в болотце, а их взял в плен. Говорит: Ведите меня к партизанам! Все же его привели к нам.

Когда Большая Земля подтвердила, что мы были выброшены, мы стали действовать. Нам нетрудно было трудиться, оттого что мы находились у партизан. Все, что просила наше руководство познать, какие цены на рынке, как живет народонаселение, мы все передавали, на все их вопросы отвечали. Мы недурственно работали! Был ещё единственный эпизод с этим Виктором Берниковым. У партизан не было соли, и нигде в деревнях не было соли. И тогда они решили разорить германский гарнизон. Окружили тот самый гарнизон, и одни стреляли, а другие на подводы соль грузили и отвозили в партизанский отряд. Виктор, таковый дерзновенный был, зашел в одну хату. Видит, там полицаи или немцы: висит германский мундир. Он их перестрелял, а висевший мундир одел сверху и вышел. В него начали партизаны палить, а он кричит: Подождите, подождите, я свой! Когда он пришел, капитан сказал: Больше ты никуда не пойдешь.

А зачем ценили наших ребят, вследствие того что что у партизан в Белоруссии на 10 мужчина была одна ружьё. Они были все разоружены, во время боев доставали себе оружие. Там была мастерская, и они делали оружие, но плохое. А у нас были хорошие автоматы! И они просили наших ребят с ними бродить. А Виктор охотник этого был!

Под Минском, в августе месяце 1943 года, было горячо. Наши в три кольца немцев окружили! Те и убитых не успели похоронить: когда тот район освободили мы ехали на лошади, и лежат одни немецкие мундиры. Такой был трупный аромат, нетрудно нечем было дышать! Надолго запомнился мне тот самый дух. Мы приехали туда, куда нам сказали, это был Брест. Нас безотложно в баню, мы помылись. Нас спросили: вши есть? но у нас не было вшей. В партизанском отряде мы хоть как-то, но мылись. Знаете, как сделали партизаны? Крышу сделали, и обыкновенную бочку. Туда наливали воды, камней наложили и печку сделали. И вот нагреешь, и все мылись. Это зимой пар нужен: а летом все открыто. Если я моюсь, на меня никто не глянет. Все проходили мимо. Мы были как одна семейство!

А.Д.: Может быть, близость к смерти объединяла?

- Может быть. Пойдут партизаны громить гарнизоны, и сколь их не возвращается А то с задания наши разведчики идут и натыкаются на полицаев. Если отстреляются, убегут, то неплохо, А то и погибали.

А.Д.: Никаких проявлений грубости не было?

- Нет. Все уважали товарищ друга. У Чернова старшие лейтенанты жили с местными учительницами. Жили и жили! Кто как может. Все одинаково все погибнем

А.Д.: В связи с тем, что ощущения были, что все одинаково убьют, вы жили сегодняшним днем или все-таки строили планы, как будет вслед за тем войны?

- Мы не строили планы жили сегодняшним днем. Партизан погибало сильно непочатый край. Не было более того врача, был фельдшер. Но какие он делал операции! И люди, которым он делал операции, выживали. Когда мы были в Белоруссии, единственный дом барачного типа захворал тифом. Сделали подальше туда дом барачного типа, обили его парашютом. Туда никого не допускали, и тиф не распространился. Те которые умерли, тех захоронили. Все соблюдали! Один фельдшер был, но какой. А в текущее время продажные врачи.

А.Д.: Вы с родителями имели связь, когда выходили на роздых, писали письма, или вам было запрещено?

- Писали. Я более того выслала матери аттестат. Когда я уходила на поручение, и от меня длительно не было писем, она написала в количество командиру. Ей ответили: Ваша дочь жива, но она находится в длительной командировке.

А.Д.: Вы лично тогда были готовы к смерти? Какое у Вас было состояние?

- Готова. У меня была граната на эпизод опасности. И я готова была ее применить. И себя, и радиостанцию подорвала бы. Такая нравственная подготовленность у меня была. Нас этому учили! Ценность радиостанция и радист. Еще я знала, как Зоя Космодемьянская погибла.

А.Д.: Вы слышали о ней?

- Я из этой же части. Просто они первоначально, в 1941 году, а я позже.

А.Д.: Личное оружие Вам в войну приходилось использовать?

- Мне нет. Я была радистом, я была центром группы. Я на задания не ходила.

А.Д.: Вам выделялась секьюрити, как радисту, как одному из ценнейших сотрудников группы?

- А как же! Меня жалела вся группа. Без радиста они ни сведения передать, ничего не могут. Они не боеспособны. Самое главное, они ценили радиста.

А.Д.: Выделялся особый дядя, тот, что вас охранял?

- В основном капитан находился со мной. А Вася Ширяев, его заместитель, ходил в агентуру, приносили сведения.

А.Д.: Когда Ваша группа возвращались с задания, вас переодевали в военную форму?

- Нет, мы так и были в гражданке.

Потом в Бресте нас посадили в авиалайнер, и посредством неделю мы уже полетели в Польшу. Наш начальник части сказал: Некогда нам передыхать, войну надобно завершать по быстрому. Вас помыли, причесали, подстригли, поедете на поручение! Мы сидели на аэродроме под самолетом, на котором должны полететь. Сидим, ждем ночи. Ромоновский нам сказал, что в это местоположение, куда мы вас будем забрасывать, уже выбросили две группы, но и слуха от них нет. Здесь нелегкий участок. Мы выбрасываем вас Нам более того так сказали, когда мы уже летели: Как увидите Вислу, то там разу вас и выбросят. В Белоруссии нас было 5 дядя, и тут нам ещё 5 джентльмен прибавили. Один меньший лейтенант из Ленинграда (его к нам взяли из действующей армии) и два радиста я, и ещё Коля. Если единственный радист погибнет, то будет второй, запасной радист. Вэтого наша группа была из 10 человек: капитан Быков, Вася Ширяев, Алексей Колос, Юра Мартынов, Витя Бердников, радист Коля, Костя Жук, Василий, Степа и я, радистка. Поляки звали меня пани Люда.

Когда мы летели сквозь линию фронта, на нас напали 2 немецких мессера, а потом по нам стали ударять зенитки. Знаете, как жутко в самолете, когда бьют зенитки? Мы кричим: Открывайте, мы будем сигать! Летчик говорит: Куда вы будете скакать, когда мы летим над линией фронта, вы все одинаково все погибнете! Мы успокоились благодаря летчику Савченко. Он мне более того сказал: Я тебя уже третий раз забрасываю. Он до того невысоко летел, что когда я глянула в иллюминатор, мне показалось, что в текущее время мы скосим все деревья. Так невысоко летел. Потом, когда сказали пошел! мы все испугались, что почва рядом. Страшно было помирать в воздухе! Но мы все немедленно, как прыгнули, в одной куче, и удачно приземлились единственный за другим. Никого не разбросало. Я более того прыгнула Юре на спину! Все скоро собрались, и утром я дала в эфир первую связь. К нам в чаща пришли 4 поляка: Тадеуш, Ян, польский офицер Болик, и ещё единственный поляк, имени которого я не помню. Болик к нам пришел из местных и весьма нам помог. Во-первых, он знал польский язык, и добывал нам питание. И ещё он чуток знал германский язык. Он нам переводил, я писала по-русски.

Вскоре Юру с Виктором Берниковым послали в разведку. Они сидят под деревом, видят на велосипеде едет лесничий, германец. Они его остановили. Он ездил уток палить, убил двух уток. Лесничий умолял, чтобы его отпустили, что он никому ничего не скажет. Велосипед они отдали поляку, а винтовку и уток взяли себе. Лесника отпустили, а нужно было его застрелить! Мы помнили, что нам говорил Ромоновский: не стреляйте, не воюйте, берегите себя. Главное, нам нужны сведения. Поэтому пацаны его не застрелили, только забрали уток. Я успела из этих уток сварить первое блюдо, но слопать его мы не успели: лесничий тотчас вызвал немцев, на четырех машинах. Нас поляки предупредили, и мы успели закопать все вещи. Моросил дождик. Мы побежали

Нас выбросили под Плоцком, а мы побежали уже к Гостынено. Бежали мы лесом эдакий мелкий кустарник. Под дождиком мы бежали до тех пор, в то время как уже сил не стало. Мы присели, чуть-чуть отдохнем и опять пойдем. У Виктора Берникова, когда мы были под Минском, шибко начал залезать волос. Он бритвой все сбрил, и затем волос немного отрос, таковый, кучерявый. Он посмотрел в зеркало, и говорит: Смерти нужно обозревать в глаза. Я так на него посмотрела и говорю: Чего ты такие слова говоришь?

А.Д.: От облавы вы ушли?

- Да, мы ушли. Агентура у нас работала, и мы знали, куда передвигаться, где мы будем существовать. Поляки весьма уважали Советский Союз! Очень более того! Они Сталина знали, все наше руководство знали Они шибко уважали Советский Союз!

А.Д.: По сравнению с Белоруссией, в Польше касательство местного населения было разным или одинаковым? Разница была?

- Была отличалка. Белоруссия это свой народонаселение. Мы там жили, и они нас кормили. Они голодали и мы голодали. А Польша это уже другая держава. Но все одинаково они нас весьма уважали, и про Сталина только хорошее говорили.

Поляк Тадеуш нас познакомил с лесничим Автовичем. С ним жили хозяйка, два его взрослых сына и младшая дочка. У них там такие большие сараи с соломой были, там зернышко находится. И вот мы жили у этого лесничего. Еще к нам пришел Юра Осадчий, он был из прочий группы, которая была заброшена до нас. Он единственный из них уцелел, и мы его забрали. Откуда он, мы не знали, потому как что у нас свой тракт, а у них свой

Юра и два поляка ходили в Купно. Там лесничий Оптович завербовал начальника станции, тот, что давал нам сильно ценные сведения: какие войска, сколь, где формируются, и где они находятся, куда они переезжают. Потом мы получили сведения о всех их укреплениях и на левом, и на правом береге Вислы, о продвижении войск по железной дороге ПлоцкКустно и я все передала. Нас проверяли! Там немало было выброшено групп, и все сведения проверяли. Но мы хорошие сведения давали! Дочка лесничего (ей было 24 года) работала в кинотеатре и как собак нерезаных знала. Мы всё передавали: какие рода войск, какие части, что чего. Очень мы хорошие сведения передавали!

А.Д.: Поиск информаторов на ком лежал?

- Капитан, начальник группы. Старший лейтенант Вася Ширяев.

А после этого вот что случилось. У этого лесника (у того, у которого было два сына, две дочери и жена) мы жили на сеновале. Лесник нам говорит: Помогите нам, у нас ещё не обмолочена пшеница. Помогите, пацаны, нам обмолотить эту пшеницу! Стали они молотить, и в это время заезжают два жандарма на мотоциклах. Юра был вверху, и он там спрятался. А Боря ко мне зашел. Там такая перекладина из досок: доски открывались, сверху солома, и там была лазейка. А я и не выбиралась более того, там сидела. Боря закрыл досками, и обладатель мякиной стал засыпать эти доски. Но жандармы, когда подъезжали, то они посчитали: было два сына, и ещё двое. И вот они говорят: Где ещё двое? Хозяин говорит: Здесь было только два сына и я, больше никого не было! Было жутко. Мы все с автоматами но не хотелось стрельбы. Один полез туда, к Юре. А Юра уже вытащил револьвер и лежал с пистолетом. Но когда жандарм карабкался ввысь, то солома покатилась, и он совместно с ней скатился! И дальше жандарм не полез. Ударив хозяина кулаком, они уехали. А Юра так и лежал.

Когда они уехали, владелец говорит: Уходите, а то будет слежка за нами. И тогда же был иной случай: в лесу в Плоцке на посту стояли Юра Мартынов, Алексей Колос и Витя Берников. Они спрятались в кустах примерно просеки. Видят, едут четверо немецких полицаев пожилого возраста. Они ехали, разговаривали, и когда их окликнули, полицаи от неожиданности испугались. Надо было бы их пустить в расход, но они заново вспомнили слова генерала: Старайтесь не приподнимать шума. Нас интересует только сведения о противнике. И еще раз они отпустили полицаев, отобрав у них оружие. Утром на прочий день приходит к нам тутошний поляк и сообщает, что приехали каратели на облаву на десантников. Мы одним духом собрались, и ушли с этого места. Зарыли все лишние вещи, зимнюю одежду, и ушли в лесной массив. Сидим и думаем, где нам хорониться. Придумали так. Там такие деревья росли: у нас они назывались туя, а у них шаки. Они и зимой зеленые. И в лесу было шибко немало бревен. Поляки такие хозяйственные, и там бревна были сложены. Наши ночью перетаскали бревна, сняли верхний слой земли, и вырыли что ни на есть истинный погреб. Его закрыли бревнами, вслед за тем слоем земли, и сделали лазейку, как в погреб. Погреб получился на славу! И вот там, в этом погребе, мы все время находились, сидя прямо в земле.

Нашу базу, которую мы зарыли, отрыл поляк, и все забрал. Фамилию его я не знаю. И в настоящий момент нам приходилось зачастую голодать. Но избавившись от хвоста мы еще раз решили возвратиться вспять в Гостынено. Мы шли по кустарникам сосны, промокли до нитки. Наша группа разделилась: Витя Бердников, Вася Ширяев, Юра Мартынов, капитан и Степа ушли в разведку. Мы остались в лесу, и мне сказали: Пойдем на то местоположение, где мы были, узнаем обстановку. Потом, у нас там закопаны вещи. И мы перенесем продукты. И вот они пришли к дому стоит жилище, а спереди посажена бульба. Недалеко был деревья. Они из леса наблюдали: видят, что в окне стоит леди, хозяйка. Они ждали, а она все стоит, смотрит. Вася говорит: Все еле слышно, надобно идти. Впереди шел Витя Бердников, затем шел Вася, и позже мой Юра. Юра вспомнил про меня, когда увидел деревья с ягодами, мол, нужно нарвать. И только он стал разрывать ягоды разом очередность. Немцы подпустили их рядом! Первый упал Витя Берников, после этого Вася, а опосля и Юра: ему попали в спину. Здесь была бульба, и они лежали в картошке. А хозяйка так и стояла у окна Потом уже нам рассказывали поляки: к Вите подбежал германец, стал спрашивать: Где вы? Сколько вас? Немецкий офицер нагнулся к нему, и он плюнул ему в лик человеческий. Тогда Витю тут же закололи штыком. После поляки его предали земле, но утром пришли немцы и разрыли могилу. А ночью поляки опять зарыли могилу Во второго попали в Васю. А Юру, когда ранило, у него упал автомат. Он нагнулся за автоматом, к нему подбежал германец, но он вытащил наган и уже без малого в бессознательном состоянии всадил в него всю обойму. Каска немца прикатилась к его ногам. Юра упал и пополз к лесу. Капитан и Степа были там (они остались в засаде), но они не могли палить, оттого что наши были спереди, на линии огня. Юра полз, и Степа помог ему. Его принесли уже раненого.

А.Д.: Его несложно ранило?

- Да, но двумя пулями. В плечо, и ещё одна пуля-дура прошла примерно позвоночника. Он так и умер следом с этой пулей.

Про Васю ничего не было известно: легко его нет. Мы обрадовались, думали что Вася жив, может, пораненый ушел? Но вот проходит уже 10 дней, а Васи все нет. К этому времени пацаны уже пошли в агентуру. Одна наша группу ходила в Кутно в агентуру, и они почувствовали в одном месте трупный аромат. А мы же в Белоруссии нанюхались немецкого трупного запаха! Пришла эта группа, сказала, что в этом месте трупный аромат, и мы пошли туда. Что получается? Вася растянул пиджак, из планшета все, что у него было, сжег (оставил только фото жены и сына), автомат разобрал и разбросал. А из пистолета застрелился Мы нашли автомат и по следам на автомате определили, что его тяжко ранило в животик. Вася был кадровый офицер. Он понял, что все, ему крышка, и он застрелился. И уже на десятый день мы его нашли. Он уже разлагался, было знойно. Его не разрешено было трогать: мы накрыли корпус парашютом и сверху закрыли ветками. Пистолет мы взяли, а его щечки затем на лопате перед костром выжаривали, на них было Васино сало

Что нам было работать? Мы передали о нашей утрате в середина. Нам обещали авиалайнер для Юры, но мы от самолета отказались: Юра и так поправился. Его вылечил Алексей Колос: он натопил сосновой коры и прикладывал к ранам. Работать было весьма нелегко лесной массив все время блокировался немцами. Нас выручали поляки, они нам сообщали, где немцы блокировали лес: если под Плоцком, то мы уходили под Гостынено. Так мы без конца бегали то под Плоцк, то в Гостынено. Мы как-то в лесу ночевали все вкупе, и как гром среди ясного неба в 7 часов утра Степа (он был работник секьюрити, стоял на дежурстве) прибежал и говорит: Капитан, немцы нас окружили. А мы ещё спали! Мы резво собрались (спали мы в одежде) и побежали. Бежали гуськом, спереди Алексей Колос. Бежим до просеки, а там немцы по нам начали палить, и мы также дали по ним очередность. Мы на другую просеку, а там также немцы.

Часовой Степа, тот, что нам сказал, что мы окружены, и единственный военнопленный, которого мы к себе взяли, они бежали последние, отстали. Немцы стали палить, а у наших были автоматы, и они также начали палить. Там леса такие чистые, просеки чистые. И немцы как начали палить, такую стрельбу открыли (более того из миномётов), что и наши двое погибли, и более того товарищ друга немцы поранили: стреляли из одной просеки в другую. Нам вслед за тем поляки сказали, что думали, мы воюем, столь они раненых и убитых перевозили. Вот так тот бывший военнопленный и Степа погибли.

Бежать было уже некуда, но перед нами были гора, и мы решили влезть на эту гору. На просеке в засаде было 5 немцев, но мы обнаружили их первыми, дали очередность из всех автоматов, и убитых немцев бросили в кусты. Уже все пацаны в гору забрались, а я не могла. Еле-еле я залезла на эту гору, так мне тяжко было. Но все-таки я туда забралась. Потом слышим немецкая речь: ниже на просеке уже немцы. Мы там походили, и там оказалось такое углубление. Капитан сказал: Все ложитесь в одну шеренгу, и будет у нас Куликовская битва. Здесь мы примем концевой мордобой. Отступать нам некуда. Был этакий безоблачный день Я радиостанцию положила под голову и заснула. И капитан, как глянул, что я сплю, и также успокоился. После когда мы встретились, он мне рассказывал, что всю дорогу, все время за мной следил. Когда у нас какая-то страшная обстановка, мордобой, у меня бывала напряженность на лице. А когда ты спокойна, значит, все будет хорошо. Он удивился, что я более того заснула, крайне обрадовался и решил, что все кончится успешно. А ибо мы слышали, как немцы на просеке разговаривали, жгли костры. Там мы дождались вечера и пошли под Плоцк. Капитан говорит: Что нам действовать? Давайте считать. У нас большая группа и два радиста. Давайте разделимся на две группы, в каждой группе по радисту. Я пойду посредством линию фронта, а другая группа останется.

Так мы и поступили. Капитан с частью людей пошел сквозь линию фронта, а мы (со мной были Юра Мартынов, поляки Болик, Янык Гринчук, Тадеуш Зиглаз, и ещё Юра Осадчий) сделали погреб, нарвали шаки, тую. Когда туда влезаем, то тую поставим, и она зеленая. Даже когда была охота на зайцев, нас не обнаружили. К нам туда приходили, передавали нам сведения. И уже оттуда я выходила на связь. На дерево бросала антенну, связывалась с Большой Землей, и заново в тот самый погреб. Мы решили помыться, нас уже заели вши, прямо по голове лазят! Говорим Автовичу: Нагрейте нам воды. Разделись догола; мне дали халатик, ребятам трусы. У них топилась печурка, и всю нашу одежду положили в печку, прожарить. В ту темное время суток мы ночевали у Автовича в сарае. Автович сделал так: отодвинул койка, снял плинтуса, выкопал погреб, и там, над ним, стояла койка. Он говорит: Будете в этом месте существовать. В чаща не разрешено, там идет снег, остаются следы. И я сидела в этом погребе. Группа вернулись с задания, дала мне сведения. Утром в 10 часов я говорю: Мне надобно передать. Автович забросил антенну, я передавала радиограмму, и внезапно слышу автоматную очередность, идет пальба. Я говорю: Наши пацаны погибают в этом погребе.

Ребята, когда передали нам сведения, затем пошли в тот погреб, тот, что в лесу. Ночью они снова должны были сходить на поручение. Я собрала радиостанцию, но Автович говорит: Сидите, куда вы пойдете? Все деревни окружили, в этом месте столь немцев, некуда идти. Потом влетела хозяйка, начала плакать: Мы все погибнем. Мы плачем У них ещё была 11-летняя девчонка, и вот его хозяйка взяла эту девочку и ушла. Остался единственный владелец Автович. Мы просидели до вечера, было негромко.

Так же читайте биографии известных людей:

Александра Пахмутова Aleksandra Pahmutova

Александра Пахмутова - известный советский и российский композитор-песенник. Родилась 9 ноября 1929 года.Александра Пахмутова является автором более..
читать далее →

Александра Пермякова Aleksandra Permyakova

Программы, поставленные Пермяковой А. А. неординарное, красочное зрелище на основе лучших образцов песни, танца, музыки различных областей России,..
читать далее →

Александра Стрельченко Aleksandra Strelchenko

В 1984 году А.И. Стрельченко была удостоена звания Народной артистки России. Она и сегодня продолжает напряженную, но вдохновенную жизнь артистки,..
читать далее →

Александра Яковлева Aleksandra Yakovleva-Aasmyae

Александра Яковлева - популярная советская и российская актриса. Родилась 2 июля 1957 года. Настоящая фамилия - Иванес, по третьему мужу -..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий