Известные люди

»

Аполлон Григорьев

Потерпевнеудачу в любви, он неожиданно уехал в Петербург. пробовал пристроиться и вУправе Благочиния, и в Сенате, но, по полностью артистическому отношению кслужбе, проворно терял ее. Около 1845 г. он завязывает сношения с "Отеч.Зап.", где помещает немного стихотворений, и с "Репертуаром иПантеоном". В последнем журнале он написал строй всего ничего чем замечательныхстатей во всевозможных литературных родах: вирши, критические статьи,театральные отчеты, переводы и т. д. В 1846 году Г. издал отдельноюкнижкою свои стихотворения, встреченные критикою не больше какснисходительно. Впоследствии Г. не немало уже писал оригинальных стихов,но непочатый край переводил: из Шекспира ("Сон в летнюю ночь", "Венециан. купца","Ромео и Джульету") из Байрона ("Паризину", отрывки из "Чайльд Гарольда"и др.), Мольера, Делавиня. Образ жизни Г. за все время пребывания вПетербурге был самый-самый кипучий, и злосчастная русская "слабость", привитаястуденческим разгулом, все больше и больше его захватывала. В 1847 т. онпереселяется назад в Москву, становится учителем законоведения в 1-ймоск. гимназии, деятельно сотрудничает в "Моск. Город. Листке" и пробуетостепениться. Женитьба на Л. Ф. Корш, сестре известных литераторов, ненадолго сделала его человеком правильного образа жизни. В 1850 г. Г.устраивается в "Москвитянине" и становится во главе замечательногокружка, известного под именем "юный редакции Москвитянина". Безвсяких усилий со стороны представителей "старой редакции" - Погодина иШевырева, как-то сам собою около их журнала собрался, по выражению Г.,"юный, дерзновенный, бухой, но честный и блистающий дарованиями" дружескийкружок, в состав которого входили: Островский, Писемские, Алмазов, А.Потехин, Печерский-Мельников, Эдельсон, Мей, Ник. Берг, Горбунов и др.Никто из них не был славянофилом правоверного толка, но всех их"Москвитянин" привлекал тем, что тут они могли вольно обосновыватьсвое общественно-политическое миросозерцание на фундаменте русскойдействительности. Г. был главным теоретиком кружка и знаменосцем его. Взавязавшейся борьбе с петербургскими журналами оружие противников всегочаще направлялось аккурат супротив него. Борьба эта Г. велась напринципиальной почве, но ему обыкновенно отвечали на почве насмешек, какпотому, что петербургская критика, в промежуток между Белинским иЧернышевским, не могла выставить людей способных к идейному спору, так ипотому, что Г. своими преувеличениями и странностями сам давал предлог кнасмешкам. Особенные глумления вызывали его ни с чем несообразныевосторги Островским, тот, что был для него не обычный талантливыйписатель, а "глашатай правды новой" и которого он комментировал нетолько статьями, но и стихами, и при том весьма плохими - напр,"элегией-одой-сатирой": "Искусство и правда" (1854), вызванноюпредставлением комедии "Бедность не порок". Любим Торцов не на шуткупровозглашался тут представителем "русской чистой души" и ставился вукор "Европе старой" и "Америке беззубо-молодой, собачьей старостьюбольной". Десять лет через сам Г. с ужасом вспоминал о своей выходки иединственное ей оправдание находил в "искренности чувства". Такого родабестактные и отчаянно вредные для престижа идей, им защищаемых, выходки Г.были одним из характерных явлений всей его литературной деятельности иодною из причин малой его популярности. И чем больше писал Г., тембольше росла его непопулярность. В 60-х годах она достигла своегоапогея. Со своими туманнейшими и запутаннейшими рассуждениями об"органическом" методе и разных других абстракциях, он до эдакий степенибыл не ко двору в эпоху "соблазнительной ясности:" задач и стремлений,что уже над ним и хохотать перестали, перестала более того и уяснять текст его.Большой поклонник таланта Г. и редактор "Времени", Достоевский, снегодованием заметивший, что статьи Г. прямо не разрезаются, дружескипредложил ему раз подписаться псевдонимом и хоть таким контрабанднымпутем притянуть чуткость к своим статьям.

В "Москвитянине" Г. писал до его прекращения в 1856 г., позже чегоработал в "Русской Беседе", "Библиотеке для Чтения", первоначальном"Русском Слове", где был некоторое время одним из трех редакторов, в"Русском мире", "Светоче, "Сыне Отеч. " Старчевского, "Русск. Вестнике"Каткова - но определиться прочно ему нигде не удавалось. В 1861 г.возникло "Время" братьев Достоевских и Г. как чисто заново вошел впрочную литературную пристань. Как и в "Москвитянине", здесьгруппировался единый круг писателей "почвенников" - Страхов, Аверкиев,Достоевские и др., - связанных между собою как общностью симпатий иантипатий, так и личною дружбою. К Г. они все относились с искреннимуважением. Скоро, и все-таки, ему почуялось и в этой среде какое то холодноеотношение к его мистическим вещаниям, в он в том же году уехал вОренбург учителем русск. языка и словесности в кадетском корпусе. Не безувлечения взялся Г. за занятие, но жутко стремительно остыл, и сквозь годвернулся в Петербург и сызнова зажил беспорядочной жизнью литературнойбогемы, до сидения в долговой тюрьме включительно. В 1863 г. "Время"было запрещено. Г. перекочевал в еженедельный "Якорь". Он редактировалогазету и писал театральные рецензии, вдруг имевшие большущий счастливый момент,благодаря необыкновенному одушевлению, которое Г. вписал в репортерскуюрутину и сушь театральных отметок. Игру актеров он разбирал с такою жетщательностью и с таким же страстным пафосом, с каким относился кявлениям остальных искусств. При этом он, помимо тонкого вкуса, выказывали большое знакомство с немецкими и французскими теоретиками сценическогоискусства.

В 1864 г. "Время" воскресло в форме "Эпохи". Г. заново берется заамплуа "первого критика", но уже не на долгий срок. Запой, перешедший прямо вфизический, мучительный недуг, надломил мощный тело Г.: 25 сентября1864 г. он умер и похоронен на Митрофаниевском кладбище, рядом с такойже жертвой вина - поэтом Меем. Разбросанные по разным и большею частьюмало читаемым журналам статьи Г. были в 1876 г. собраны Н. Н. Страховымв единственный том. В случае успеха издания предполагалось выпустить дальнейшиетома, но намерение это до сих пор не осуществлено. Непопулярность Г. вбольшой публике, таким образом, продолжается. Но в тесном круге людей,нарочно интересующихся литературою, важность Г. существенно возросло,в сравнении с его загнанностью при жизни.

Дать сколько-нибудь точную формулировку критических взглядов Г. - нелегко по многим причинам. Ясность ни при каких обстоятельствах не входила в составкритического таланта Г.; крайняя запутанность и мрак изложения не случайно отпугивали публику от статей его. Определенному представлению обосновных чертах мировоззрения Г. мешает и полная недисциплинированностьмысли в его статьях. С тою же безалаберностью, с которою он прожигалфизические силы, он растрачивал родное умственное состоятельность, не давая себетруда собрать точный проект статьи и не имея силы воздержаться отсоблазна побеседовать сей же час же о вопросах, попутно встречающихся.Благодаря тому, что значительнейшая количество его статей помещена в"Москвитянине", "Времени" и "Эпохе", где во главе дела стояли либо онсам, либо его приятели, эти статьи нетрудно поражают своею нестройностью инебрежностью. Он сам отменно сознавал лирический беспорядок своихписаний, сам их раз охарактеризовал как "статьи халатные, писанные нараспашку", но это ему нравилось, как гарантия полной их "искренности".За всю свою литературную бытие он не собрался сколько-нибудь определенновыяснить родное мировоззрение. Оно было в такой степени неясно более того ближайшимего друзьям и почитателям, что последняя статья его - "Парадоксыорганической критики" (1864) - по обыкновению, неоконченная и трактующаяо тысяче вещей, помимо главного предмета, - является ответом наприглашение Достоевского изложить, в конце концов, критическое profession defoi родное.

Сам Г. всего чаще и охотнее называл свою критику "органическою", вотличии как от лагеря "теоретиков" - Чернышевского, Добролюбова,Писарева, так и от критики "эстетической", защищающей принцип "искусствадля искусства", и от критики "исторической", под которой он подразумевалБелинского. Белинского Г. ставил необыкновенно приподнято. Он его называл"бессмертным борцом идей", "с великим и могущественным духом", с"натурой по истине гениальной". Но Белинский видел в искусстве толькоотражение жизни и самое понятие о жизни у него было слишкомнепосредственно и "голо логично". По Г. "существование есть нечто таинственное инеисчерпаемое, бездна, поглощающая любой последний рассудок, необъятнаяширь, в которой зачастую исчезает, как волна в океане, логический выводкакой бы то ни было умной головы - нечто более того ироническое и вкупе с темполное любви, производящее из себя миры за мирами". Сообразно с этим"органический воззрение признает за свою исходную точку творческие,непосредственные, природные, жизненные силы. Иными словами: не единственный ум,с его логическими требованиями и порождаемыми ими теориями, а ум плюсжизнь и ее органические проявления". Однако, "змеиное положение; чтоесть - то разумно" Г. абсолютно осуждал. Мистическое преклонениеславянофилов пред русским народным духом он признавал "узким" и толькоХомякова ставил крайне приподнято, и то потому как, что он "единственный из славянофиловжажду идеала совмещал удивительнейшим образом с верою в безграничностьжизни и в силу того что не успокаивался на идеальчиках" Конст. Аксакова в др. Вкниге Викт. Гюго о Шекспире Г. видел одно из самых цельных формулировок"органической" теории, последователями которой он считал кроме того Ренава,Эмерсона и Карлейля. А "исходная, громадная руда" органической теории,по Григорьеву, - "соч. Шеллинга во всех фазисах его развития". Г. сгордостью называл себя учеником этого "великого учителя". Из преклоненияперед органической силой жизни в ее разнообразных проявлениях вытекаетубеждение Г., что абстрактная, голая правда, в чистом своем виде,недоступна нам, что мы можем усваивать только истину цветную, выражениемкоторой может быть только национальное искусство. Пушкин велик ни капли неодним размером своего художественного таланта: он велик оттого, чтопретворим в себе весь строй иноземных влияний в нечто вполнесамостоятельное. В Пушкине в начальный раз обособилась и ясно обозначилась"наша русская физия, истинная мера всех наших общественных,нравственных и художественных сочувствий, совершенный очерк типа русскойдуши". С особенною любовью останавливался, потому, Г. на личностиБелкина, вовсе без малого не комментированной Белинским, на "Капитанскойдочке" и "Дубровском". С такою же любовью останавливался он на МаксимеМаксимовиче из "Героя нашего времени" и с особенною ненавистью - наПечорине, как одном из "хищных" типов, которые идеально чужды русскомудуху.

Искусство, по самому существу своему, не только национально - онодаже местно. Всякий даровитый литератор есть неизбежно "звук известнойпочвы, местности, имеющей право на родное гражданство, на свой отзыв иголос в общенародной жизни, как тип, как цвет, как отлив, оттенок".Сводя таким образом искусство к без малого бессознательному творчеству, Г. нелюбил более того употреблять слово: воздействие, как нечто чересчур абстрактное имало стихийное, а вводил свежеиспеченный термин "веяние". Вместе с Тютчевым Г.восклицал, что натура "не слепок, не бездушный лик, что прямо инепосредственно.

В ней есть личность, в ней есть независимость, В ней есть влюбленность, в ней естьязык.

Таланты истинные охватываются этими органическими "веяниями" исозвучно вторят им в своих произведениях. Но раз истинно талантливыйписатель есть стихийный отзвук органических сил, он должен непременноотразить какую-нибудь неизвестную ещё сторону национально органическойжизни данного народа, он должен проронить "новое слово". Каждого писателя,потому, Г. рассматривал некогда всего по отношению к тому, сказал ли он"новое слово". Самое могущественное "новое слово" в новейшей рус.литературе сказал Островский; он открыл свежий, неизведанный мир, ккоторому относился нисколько не отрицательно, а с глубокою любовью.Истинное важность Г. - в красоте его собственной духовной личности, вглубоко искреннем стремлении к безграничному в светлому идеалу. Сильнеевсех путанных и туманных рассуждений Г. действует обаяние егонравственного существа, представляющего собою истинно "органическое"проникновение лучшими началами высокого и возвышенного.

Так же читайте биографии известных людей:

Аполлон Коринфский Apollon Korinfskij

Родился в 1868 году в помещичьей семье. Учился в симбирской гимназии.
читать далее →

Аполлон Майков Apollon Maykov

Аполлон Майков - русский поэт. Родился 4 июня 1821 года.Наиболее известными произведениями Аполлона Майкова являются: Стихотворения Аполлона Майкова..
читать далее →

Аполлон Мариненко Apollon Marinenko

А с жильем? Усилием всего города наскребли жилье. В частности, я получил комнату в Канавино, около Лендворца. Там был дом специалистов завода их..
читать далее →

Аполлон Жемчужников Appolon Zhemchunikov

Русский генерал, участник войн с Наполеоном и Туркестанских походов.
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий