Известные люди

»

Василий Меркурьев

Отношения моих родителей - Ирины Всеволодовны Мейерхольд и Василия Васильевича Меркурьева - были уникальны. Это была до последних лет юношеская влюбленность. Они были весьма привязаны приятель к другу, прожили вкупе 44 года, а чувства тем не менее оставались свежими.

Это не значит, конечно, что все шло гладко. У мамы-то нрав папочкин - Всеволода Эмильевича! Мама органически не могла быть не правой. И более того понимая, что нимало не права, все одинаково доказывала, что права. (Смеется.) Мы это воспринимали с юмором. А доброты она была потрясающей.

А как мама чувствовала тело папы - это что-то невероятное. Они к врачу ходили неизменно вкупе. Врач спрашивает: "Василий Васильевич, как у вас болит?". "Вы понимаете, я вздохну, что-то начинает..." Потом он замолкал и спрашивал: "Ириша, как у меня болит?". И мамаша безмятежно рассказывала врачу, а папа только, соглашаясь, кивал головой. Это были сообщающиеся сосуды.

Когда они встретились, Меркурьев был женат. Правда, это был цивильный брак, но тогда на это не обращали внимания. А мамаша за какое-то время до встречи с папой разошлась со своим вторым мужем. Меркурьев - ее третий супруг.

Очень был забавный эпизод, когда на вечеринке в немалый компании одна воздыхательница по папе спросила у мамы посредством стол: "Ирина Всеволодовна, а истина, что Василий Васильевич ваш третий супруг?" Мама тут же ответила: "Да, третий, не считая мелочей". Папа следом сказал: "Ириша, как ты неделикатно ответила". - "Не менее неделикатно, чем меня спросили".

"Родился я в кулисе"

Мне казалось, что папа все время работает. Он был или в театре, или на съемках, а когда дома - то, сидя в своем кресле или лежа на огромной кровати, обложенный книгами, учил образ. Роль учил постоянно негромко - бормотал. А опосля, бывало, сидим на кухне - и как снег на голову он начинает что-то сообщать. И это звучало так вестимо, что мы не всю дорогу понимали, что это контент роли.

Меня поражает мощь духа моих родителей. Когда у них уже была дочка, а маменька была беременна второй дочерью, они взяли троих детей брата моего папы в свою семью. Ведь брат моего отца был репрессирован. Его звали Петр Васильевич Меркурьев.

И нежданно моим родителям нестерпимо захотелось обладать сына. Ведь я не ненароком родился - я желанный. А тогда ещё неизвестно было, как закончится битва, где будет Гитлер. И они в это страшное время, имея двух своих дочерей, трех приемных детей, рожают ещё одного.

Родился я прямо в кулисе. Это было в Колпашеве, в Томской области, на Оби. Мама меня родила на репетиции. Шел сорок третий год - какой уж тут декретный отпуск. У мамы начались схватки. Папы в тот самый миг не было в театре. С мамой была моя тетушка, мамаша моих двух двоюродных братьев и сестры. Тетя Лара приняла роды у мамы. И сказала: "Иришенька, у тебя паренек!". И матушка безотлагательно же сказала: "Здравствуй, Петенька!". Она тут же решила прозвать меня в честь папиного брата, которого они сильно любили.

Когда мы возвращались из эвакуации, увидели двоих брошенных детей. Очевидно, какая-то дама отстала от поезда и потеряла их. Мама моя подобрала этих детей и привезла с нами в Ленинград. Помимо этого, она привезла в Ленинград полностью коллектив самодеятельного театра, тот, что работал у нее в Новосибирске. И весь коллектив поступил на вектор движения в сценический институт. Их не безотлагательно разместили в общежитии, потому что что Ленинград только освободили от блокады. И многие жили у нас дома. Словом, это был реальный табор.

Мама моя не меняла фамилии - постоянно была Ирина Мейерхольд. И ее, как дочка врага народа, полегоньку, под благовидным предлогом, убрали со всех работ. Двенадцать лет она не работала. Поэтому папа долгое время единственный тащил всю семью, летая со съемки на съемку, с концерта на концерт.

Первое время, затем того как мы вернулись из эвакуации, мы жили в трехкомнатной квартире - каждая горенка где-то по 15 метров. А в соседней квартире, крупный - там общая площадь была где-то 80 метров, - жил Александр Александрович Брянцев, основатель ленинградского ТЮЗа. Однажды Брянцев зашел к нам в квартиру, попросил что-то у моей бабушки - лук или что-то в этом роде. Бабушка пригласила его на кухню, и они пошли мимо всех комнат. Брянцев увидел весь свой табор. И, когда бабуся его провожала, он сказал: "Анна Ивановна, скажите Васе: нехай ко мне зайдет, когда вернется из театра".

Папа пришел после этого спектакля, бабуся сказала о просьбе Александра Александровича. Папа разом пошел к нему, постучал - звонков тогда ещё не было. Брянцев открыл ворота, пригласил его и говорит: "Вася, нам со старухой такая большая квартирка ни к чему, а тебе с твоим табором - в что ни на есть раз. Давай переезжай. А чтобы ты не передумал наутро, переезжай прямо сейчас". И ночью состоялся переезд! Взаимопомощь, сострадание, сочувствие - это было стопроцентно естественным в то время. Я думаю, что сегодня папе было бы тяжело существовать.

"У нас буренка была, свиньи, куры"

Всю существование мы жили на даче, которая сперва была сдана папе в аренду, а незадолго до его смерти дачу ему передали. У нас было там близкое подсобное хозяйство, с которого мы кормились. А по-другому без затей не выжили бы. У нас буренка была, свиньи, куры. Но это, конечно, в первые послевоенные годы, в то время как существовать было шибко нелегко. Родители порой на себе тащили продукты из дачи домой, а стезя до станции был неблизкий.

Отец сильно любил действовать на даче. Вообще он выдерживать не мог пассивного отдыха. Даже последние годы, когда трудиться на огороде ему было уже несладко, он клал на землю фанеру, ложился на нее и вручную постепенно обрабатывал грядки. И нас порой это, открыто говоря, раздражало, оттого что мы хотели побездельничать. Но когда он работал, бездельничать было нельзя. Папа ни при каких обстоятельствах не призывал к труду. Проходил мимо нас, видел, что мы сидим без дела, тихонько охал - и шел вкалывать. Ну, и мы - за ним.

Он любил улаживать на даче какие-то усовершенствования. Провел водопровод, вся дача была опутана какими-то моторчиками, которые качали воду в обиталище. Их было огромное число, и они все время горели! (Смеется.)

Папу с этими делами всю дорогу врали. На все эти моторчики и тому подобное уходило дикое число денег. Потом у него появилась мысль - у дома свершить винтовую лестницу. Мы так и не могли понять: куда, ради чего? Но кто-то ему посоветовал. Даже привезли ступеньки, которые следом долговременно лежали, покуда из них не сделали что-то нимало другое. Папа сделал паровое отопление, которое без конца лопалось: не сливали воду, когда было нужно. Папа провел на дачу телефон. Словом, дача была прорва, в нее вкладывалось немыслимое число денег.

Дача находилась от ближайшего населенного пункта в двух с половиной километрах. Поэтому особо стояли столбы для телефона, особо - столбы для света. Время от времени ветер эти столбы валил.

Рядом была воинская количество, где к папе замечательно относились, они провели на нашу дачу ещё единственный телефон, по которому разрешено было трезвонить напрямую по межгороду. Нужно было только проговорить позывной "градусник" - и папу соединяли с Ленинградом.

И в независимый день - а таких было крайне негусто - папа старался выскочить на дачу. Подышать, поудить рыбу. Охотником он не был - жалостно было укокошивать зверей. Я его спрашиваю: "Папа, а рыбу не жалостно?" - "А у нее кровь холодная".

Папа сажал яблони, цветы, строил баню. Он ни при каких обстоятельствах ничего не коллекционировал, не собирал, не копил. Был весьма органичным человеком. Ведь потешно проронить, что, скажем, киска коллекционирует цветочки? Вот так же и с ним.

"Самое страшное возмездие - когда папа замолкал"

В 1959 году меня нежданно пригласили сниматься в кино, не зная, что я - наследник Меркурьева. Мне тогда было шестнадцать лет. Папа в это время снимался в Сибири, и я сказал маме, что меня приглашают на образ в кино - уместно сказать, достаточно большую. Мама ответила, что папа будет шибко недоволен. Но надобно было одаривать отклик, и я согласился. И вот папа приехал, и я ему сказал, что снимаюсь в картине. Услышав это, папа замолчал. А это было для меня самым страшным наказанием. Лучше бы побил! (Смеется.) Но такого, конечно, он ни при каких обстоятельствах не делал.

Перед премьерой фильма папе позвонил второй режиссер: "Василий Васильевич, мы хотим вас позвать на премьеру фильма, где играет ваш сын". И папа ему выдал по телефону всю порцию: "Почему вы не спросили родителей?" - "Василий Васильевич, мы не знали, что он ваш сын". - "Хорошо, а если не мой? Он что, сирота? Вы вскружите человеку голову, а ему обучаться надо". Папа боялся, что счастливый момент на меня отравляюще подействует.

И вот, когда я сидел в зале на последнем ряду и трясся от страха, нежданно раздались аплодисменты - это вошел папа, тот, что, как неизменно, смущенно улыбался, когда его приветствовали. Ведь влюбленность к нему была невероятная. Его не разрывали на части, нет, его боялись похлопать по плечу, но касательство к нему было как к родному. Так вот, папа вошел в зал, увидел меня - и помрачнел.

После фильма мы шли вкупе, он приобнял меня и сказал: "Ты знаешь, у тебя это получается, и от тебя это никуда не уйдет. Пока не завершишь музыкальное образование, лучше не соглашайся сниматься. Самое главное - чтобы у тебя была ещё специальность. Потому что наша актерская специальность - зависимая. Ты посмотри, по сколь лет, бывает, я сижу в театре без работы". И судьбина показала, что он был прав. Мне удается совмещать съемки со своей работой музыковедом, и у меня нет комплекса невостребованности. А боялся папа этого и, конечно, того, что меня станут сравнивать с ним.

"Василий Васильевич, вы будете обретать половину зарплаты"

У папы был нехитрый и явственный нрав. Какой что ни на есть неудобный для музыковедов композитор? Моцарт. Потому что там все ясно, легко и гениально. Вот и у моего папы было все ясно и нетрудно. Он был шибко простодушным человеком. Папе было все одинаково, во что облечься, что слопать. Неприхотлив он был до аскетизма.

У него было обостренное ощущение справедливости. Игорь Ильинский рассказывал, как в одно прекрасное время, ещё до войны, Мкрасный театр был на гастролях в Ленинграде. Фамилия Ильинского, только что перешедшего в Мкумачовый, была в самом конце афиши. В конце спектакля всем подарили цветы, и Ильинский остался без букета. Ильинский говорил: "Вообще я несерьезно отношусь ко всем этим подношениям, но тогда было обидно". И как гром среди ясного неба сквозь весь партер идет Меркурьев с каким-то цветочком и преподносит Ильинскому.

Беспредельно обожал музыку и цирк. Не было ни одной программы в ленинградском цирке, которую бы он не посмотрел дважды, трижды, а то и четырежды в год! Он советовал всем своим ученикам гулять в цирк, потому как там не выйдешь на арену, не чувствуя партера или нехорошо запомнив последовательность действий.

Он преклонялся перед Мравинским. И также советовал своим студентам бродить на концерты Мравинского - какой у него ансамбль, при том, что образ каждого слышна, оркестр в целом звучит потрясающе.

Меркурьев был профессором театрального института, а по каким-то идиотским нормам полагалось, что профессор должен строчить научные труды. Он говорил: "Я потому как артист, практик, я не пишу!" "Василий Васильевич, тогда вы будете обретать половину зарплаты", - отвечали ему.

И он замыслил сыграть спектакль со студентами профессора Татьяны Григорьевны Сойниковой. У нее на курсе в тот миг ставился спектакль "Правда неплохо, а фортуна лучше". Папа образ Грознова играл с 1925 года. Еще в институте у Леонида Сергеевича Вивьена, у которого учился. И вот - спектакль. Учебный театр набит до отказа! Многие недоброжелатели Сойниковой надеялись, что в текущий момент Меркурьев выйдет и разделает под орех ее учеников, тем самым доказав, что она неправильно их учит. В первом акте Грознов не появляется. А во втором - выходит папа и никак не подавляет студентов, а работает с ними в одном ансамбле, абсолютно не "премьерствуя". Чувство ансамбля в нем было заложено до таковой степени, что, более того играя со студентами, он не стремился тащить покрывало на себя. Кстати, образ Грознова он играл с двадцати двух до семидесяти трех лет, а умер в семьдесят четыре.

Были, конечно, роли, которые ему приходилось игрывать, а он не хотел. Сначала спорил, а позже соглашался - и в результате играл добро. За исключением, может быть, нескольких случаев.

"Папа смущался, что был ростом выше своего учителя"

Меркурьева приглашали весьма многие театры Советского Союза игрывать в тех спектаклях, в которых он был занят в Пушкинском театре. По стране шли спектакли "Правда славно, а фортуна лучше", "Чти отца своего", "Тяжкое обвинение" и многие другие. И папа приезжал не как гастролер: сию минуту раз - и впрыгнул в спектакль! Нет. Он приезжал за неделю, репетировал, входил в ансамбль, а позже шли колоссальные триумфы. Он так играл в Комсомольске-на-Амуре, Семипалатинске, Смоленске, Кунгуре, Березниках, Новосибирске, Владимире... Городов, надо полагать, тридцать.

Папа весьма любил фразу Виктора Гусева: "Слава приходит к нам между делом, если занятие достойно ее". А когда кто-то про кого-то что-то нелестное говорил, папа отвечал одним словом: "Он труженик". Вот это словечко покрывало безусловно все недостатки того, о ком скверно говорили.

Переживания папы в основном были связаны с тревогой за судьбу близких - то, что мамаша не работает, что дочка болеет, что наследник болеет. И, конечно, как у всех актеров, у него также была творческая неудовлетворенность. Он переживал от неверия режиссеров в то, что он может игрывать трагические роли. Он оттого что хотел сыграть Отелло. Когда его убеждали, что у него дар иной природы, он отвечал: "Дайте мне сгинуть! Пусть меня закидают тухлыми помидорами! Докажите мне, что я не прав". Не дали.

Он обожал своего учителя Вивьена. Хотя я считаю, что он перед папой повинен. Впрочем, это, конечно, сильно сложно - Вивьен как режиссер видел папу характерным актером и понимал, что лучше папы эти роли никто не сыграет. У него была проблема - определить спектакль, а в трагических ролях и героических он Меркурьева не видел. Потом папа доказал, что он это может. А оттого что нужно учитывать, что у Вивьена в труппе, кроме Меркурьева, в распоряжении были Черкасов, Симонов, Толубеев, Фрейндлих, Екатерининский, Жуковский - плеядища таких актеров! И более того так называемые середняки были такого масштаба, какого сегодня нет у так называемых "звезд".

Но папа относился к своему учителю шибко трепетно. Вплоть до того, что смущался, что он ростом выше него.

"Нам нужно два вагона семенного гороха"

Меркурьев был так популярен, что его узнавали по голосу, когда он куда-то звонил. Скажем, звонит в аптеку, здоровается, а там отвечают, обомлев: "Василий Васильевич, это вы?"

Кстати, был эдакий забавный происшествие. Звонит ему председатель облисполкома: "Василий Васильевич, я знаю, вы завтра едете в Москву. Вы не могли бы позвонить министру сельского хозяйства?"

- "Зачем?" - "Вы знаете, у нас таковой конфуз вышел - Ленинградская область осталась без семенного гороха. Нам нужно два вагона семенного гороха". Приехали мы в гостиницу, а он, как завсегда, забыл удостоверяющий личность документ. И, как заурядно, извиняется, что без паспорта. Ему, конечно, отвечают, что это не задача.

Папа безотложно позвонил секретарю министра: "Здравствуйте!" - "Ой, не может быть! - отвечает секретарь. - Я не ошибаюсь, это Меркурьев?" - "Да". И он просит позвать к телефону министра. Секретарь отвечает, что у министра сегодня совещание, но она передаст, что звонил Меркурьев. Втоварищ министр хватает трубку и спрашивает, что может произвести для него. Тут же присылает за ним машину, мы приезжаем с папой вкупе. Все министерство высыпало из кабинетов. Папа идет, все за ним. И начинает он излагать просьбу. Тот говорит: "Ах, мерзавцы! Знают же, что я вам не смогу отказать!" И в тот самый же день в Ленинград пошли два вагона с горохом.

А как он помогал людям квартиры обретать, телефоны, устраивал в больницы. Однажды матушка более того сказала: "Вася, ты для чужих все делаешь, а для своих детей - так мало". Он ответил: "Я не вечен. Я хочу отдать богу душу, зная, что мои дети без меня справятся". Он потому как за нас ни при каких обстоятельствах нигде не просил. Единственное - в театры или в цирк мы, дети Меркурьева, ходили вечно задаром. Ну и, конечно, в больницы он нам помогал устраиваться.

У нас с папой не бывало длинных разговоров. Мы и так понимали дружбан друга, чувствовали товарищ друга. Не было праздности, не было праздных разговоров, каких-то вечеров воспоминаний. Папа жил сегодняшним днем, тем, что он должен изготовить в текущий момент, и своими планами.

Вся бытие была в труде и в радости, в силу того что что была влюбленность. И это - самое главное в жизни моих родителей. Все было согрето любовью. Любовью папы к нам, людей - к папе. Были у нас дни сильно тяжелые, хоть отбавляй лиха мы пережили. Болезни наши, болезни папы, инфаркты мамы... Жизнь была соткана из труда и любви.

Помню единственный происшествие. Мне было лет десять-одиннадцать, Мейерхольда ещё не реабилитировали. Мы сидели на кухне, когда маменька сказала: "Вот вы все тут Меркурьевы, а я одна - Мейерхольд". И я говорю: "Мамочка, а хочешь, я возьму твою фамилию?" Папа как-то напрягся, не произнес ни слова, а после этого, вставая из-за кухонного стола, сказал: "Тебе ещё шибко сгодится моя фамилия". И, разумеется, до сих пор эта фамилия меня и ведет, и помогает, и накладывает большую ответственность.

Так же читайте биографии известных людей:

Василий Чигинский Vasily Chiginsky

Первого ноября на российские экраны выходит фильм Василия Чигинского Первый после Бога. Это четвертая лента молодого режиссера. По словам создателей..
читать далее →

Василий Шукшин Vasily Shukshin

Василий Макарович Шукшин - известный русский, советский писатель, актер, режиссер и сценарист. Родился 25 июля 1929 года.Василий Шукшин был широко..
читать далее →

Василий Мозель Vasily Mozel

У него удивительная судьба. Хотя по цирковым меркам в чем-то и обычная. И все же... В далеких двадцатых годах где-то в Сибири, на базаре, маленький..
читать далее →

Василий Васильев Vasily Vasiliev

Василий Васильев - советский и российский актер и певец. Родился 1 января 1950 года.Широкому кругу советских и российских зрителей Василий Васильев..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий