Известные люди

»

Владимир Короленко

В бытность моей работы в Одесском литературном музее мне пришлось посетить в Полтаве, в доме-музее Владимира Галактионовича Короленко, где беллетрист жил последние двадцать лет. Сотрудники музея показали мне пулевое отверстие над дверным проемом в коридоре. Во время Гражданской войны два вооруженных бандита проникли в жилье Короленко, где временно хранились два миллиона рублей, собранных общественными организациями для перевозки детей из голодающей Москвы на Украину. И нездоровый шестидесятишестилетний беллетрист бросился на грабителя и схватил его за руку. Затем, вспоминает В. Г. Короленко, () башибузук пытался завернуть револьвер ко мне, а мне удавалось мешать этому. Раздался ещё выстрел, тот, что он направил на меня, но тот, что попал в противоположную сторону в дверь Отчетливо помню, что у меня не было страха, а был мощный гнев. На подмога Владимиру Галактионовичу в борьбе с бандитом сию минуту кинулась его супруга, Евдокия Семеновна, а после этого и младшая дочка, Наташа. Соня, старшая дочка писателя, схватив чемоданчик с деньгами, выскочила посредством оконце на улицу и помчалась к соседям. Увидев этакий резкий отпор, ошеломлённые бандиты кинулись в бегство. Короленко, схватив свой мелкотравчатый револьвер, ринулся за бандитами, но супруга и дочка силой удержали его, заперев двери.

Что нынешний читатель знает о жизни и творчестве выдающегося русского писателя-гуманиста Владимира Галактионовича Короленко? К сожалению, не хоть отбавляй. В основном мы знакомы с его творчеством только по рассказу Дети подземелья, тот, что вы не найдете ни в одном собрании сочинений писателя, потому как что такого рассказа Короленко не писал. У него есть повесть В дурном обществе. Для того, чтобы познакомить детей с этим произведением, повесть сократили до размера небольшого рассказа. Сокращение было сделано без участия писателя, и тот самый расклад ему не нравился.

Владимир Галактионович Короленко родился 27 июля 1853 года в городе Житомире. Отец писателя, Галактион Афанасьевич, был уездным судьёй, выделяясь в среде мелкого уездного чиновничества своей донкихотской честностью. За это его считали чудаком и более того опасным человеком. На протяжении всей своей жизни таким же непреклонно честным был и Владимир Галактионович. Восемь лет тюрем и ссылок не смогли сломить его волю. Бесстрашие и тяготение сберечь незапятнанными свою совесть и честь были определяющими чертами личности Короленко.

Казалось бы, пустая формальность: всем политическим ссыльным нужно поставить подпись присягу на верноподданство новому императору Александру III. Короленко не может сходить супротив своей совести. В заявлении пермскому главе администрации области он указал на беззаконие власти, жертвой которой стали не только члены моей семьи, но и море встреченных мною людей Произвол власти вторгается во все отправления жизни, нередко самые честные и законные Ввиду всего изложенного выше, я заявляю отказ вручить требуемую от меня присягу. Я не считаю уместным одаривать какие бы то ни было указания или становить условия, но считаю своим нравственным правом сориентировать мотивы, по которым совесть запрещает мне вымолвить требуемое от меня обещание в существующей форме. Я не мог поступить иначе, сообщал он тогда в письме к брату. Последовал арест, серьезный дорога в Восточную Сибирь, тюрьмы и, в конце концов, поселение в отдалённом районе Якутской области, в слободе Амге. Делай, что должно и пускай будет, что будет, девиз, которому Короленко следовал всю существование, ни при каких обстоятельствах не оглядываясь на последствия. Потянулись долгие месяцы далёкой ссылки, но неиссякаемая энергия не покидала Короленко и тут. Пытливо изучал он быт людей, записывал якутские песни и легенды и пытался чиркать сам. Первый расклад Короленко Сон Макара принёс ему широкую известность. Проведя в ссылке три года, Короленко с семьёй поселяется в Нижнем Новгороде. Один за другим выходят его первые сборники сибирских рассказов, с восторгом принятые читателями.

Писательской работе Короленко всю дорогу сопутствовала его широкая публицистическая дело. Придавая большое важность этой стороне своего дела, Короленко писал, что публицистика была для него непосредственным вмешательством в бытие, отвечала его желанию вскрыть форточку в затхлых помещениях, громко проорать, чтобы рассеять кошмарное безмолвие общества, защищая права и достоинства человека повсеместно, где это разрешается свершить пером.

Делом своей чести считал Короленко защиту вотяков (Мултанский процесс) и настолько далекого от них еврея Бейлиса (Дело Бейлиса), несправедливо обвиненных в жертвоприношениях, где в обоих случаях была брошена тень на весь народ; борьбу за отмену смертных приговоров, волной прокатившихся по России вслед за тем революции 1905 года; избавление людей, попавших в жернова беззакония во время анархии Гражданской войны.

Люди погибают невинно, записал Короленко в дневнике по поводу мултанского жертвоприношения. Дело группы удмуртов (вотяков), обитателей села Старый Мултан Вятской губернии одно из громких и памятных судебных дел конца XIX столетия. Оно стало таким благодаря вмешательству в него В.Г. Короленко.

Недалеко от села Старый Мултан был найден обезглавленный прах нищего Матюнина с извлеченными сердцем и легкими. Семеро обитателей этого села были обвинены в убийстве с целью жертвоприношения и приговорены к десяти годам каторжных работ.

Узнав о беде мултанских вотяков, Короленко присутствовал на вторичном разбирательстве дела в городе Елабуге в качестве корреспондента. Он был сильно потрясен повторным обвинительным вердиктом и предпринял собственное расследование, поехав на местоположение совершения убийства. Ему удалось определить, что смертоубийство сфальсифицировано, и горемычный неимущий был уже мертв, когда над трупом совершили надругательство аккурат потом, чтобы обвинить вотяков в ритуальном убийстве. Возвратившись в Петербург, Короленко сразу же начал борьбу за избавление невинных крестьян.

Я весь потонул в деле мултанских вотяков и в настоящее время ничем не могу заниматься и ни о чем больше думать, писал Владимир Галактионович Н.Ф. Анненскому.

Короленко написал по Мултанскому делу десять статей и заметок, опубликованных в столичных газетах и выступил в Петербургском антропологическом обществе с докладом о Мултанском деле. Вместе с тем он решил принять личное участие в третьем судебном заседании, взяв на себя этнографическую доля защиты. Короленко произнес в конце процесса две заключительные речи, которые до нас не дошли, так как стенографистки, увлеченные его выступлениями, начисто забыли о своих обязанностях. Процесс закончился оправданием всех подсудимых. После выступления Владимиру Галактионовичу дали телеграмму о смерти маленькой дочери, которую он оставил болезненный, уезжая на защиту мултанцев. Папу надломил тот самый потрясение. Радость за оправдание удмуртов и напасть в своей личной жизни оказались таковый ядовитой смесью (по выражению отца), которая нарушила равновесие его нервной системы, и он занедужил жестокой бессонницей, оставшейся у него в разной степени на всю жизнь, вспоминает дочка писателя Наталья Короленко-Ляхович.

В 1893 году Короленко как корреспондент Нижегородского листка отправляется на Чикагскую Всемирную Выставку.

16 августа судно Урания, на котором Короленко прибыл в Америку, вошел в гавань нью-йоркского залива. На прочий день в прессе появилось беседа с Короленко. В статье One Of The Czars Victims корреспондент газеты New York Times представляет читателям Владимира Галактионовича Короленко, человека, проведшего шeсть лет в сибирской ссылке, ставшего после этого талантливым писателем, издавшем больше двенадцати книг, и расклад которого Слепой музыкант был переведен на британский, германский, французский, шведский, польский и другие европейские языки. Он пригожий человек небольшого роста, крепкого телосложения и по внешнему виду способный переносить большие физические лишения Густая, курчавая, каштановая бородка обрамляет лик человеческий Короленко. Волосы густые, чуть-чуть вьются, глаза светло-карие. Черты лица мягкие. На лбу у него ни при каких обстоятельствах не разглаживающиеся морщины, что придаёт ему внешность непрерывно погруженного в глубокие мысли.

На вопрос: Почему вас сослали?, Короленко ответил:

Я не знаю. Я был в то время студентом и полагаю, что, так как я был знаком с кем-то, кого зовут в этой стране нигилисты, меня нетрудно забрали и отослали за одиннадцать тысяч вёрст как политического преступника.

Почему вас сослали без суда?

Не было ни суда, ни объяснения вины. По прошествии шести лет я был возвращён вспять. Это кроме того было сделано без объяснений.

Что вы делали в Сибири?

Я шил обувь, сказал Короленко с улыбкой, пахал в поле. Сеял и жал пшеницу и ел выпеченный из неё хлеб.

Отвечая на вопросительный мотив о преследовании евреев в России, сочинитель сказал, что он супротив политики гонения евреев.

В моей книге Йом Кипур, заметил Короленко, я хотел выказать, что от русского может быть больше вреда, чем от еврея, если он займет его местоположение. Существует суеверие, что в Йом Кипур приходит чёрт и хватает из синагоги нерадивого еврея. Я выбрал жертвой продавца вина и показал, как чёрт пришёл и схватил его, человека, тот, что своей профессией приносит больше вреда, чем пользы. После еврея на его местоположение пришёл российский, и от него зла оказалось намного больше, чем от его предшественника, и в конце года чёрт вернул еврея, захотев захватить русского.

Евреев преследуют из-за религиозных соображений?

Я хотел представить, как пагубно для христианской страны преследовать любого безвинного. Нельзя наказывать человека, если он не совершил злодеяния. Родиться евреем неужели это правонарушение? В России те, кто родились евреем и отреклись от своей религии, принимая православие, не преследуются. Но весьма самое малое евреев отказываются от своей веры.

Куда направляются русские евреи, вынужденные бросить Россию?

В Палестину или в Аргентину на содействие барона де Герша. Те, кто приехали в Аргентину, пишут, что смена климата до того трудна, что вытерпеть это весьма тяжко.

Расскажите, будь добр, о вашей последней книге.

Последние статьи, что я написал, появились на страницах журнала. Это серия очерков В голодный год. Я не знаю, разрешат ли мне отпечатать их в виде книги или нет. Если не будет никаких возражений, то это, по всей вероятности, вероятно. Существуют шибко суровые правила сравнительно цензуры. Книги менее чем в сто шестьдесят страниц не разрешено печатать до тех пор, покуда цензор не прочтёт манускрипт и не найдет в ней никакого антиправительственного содержания.

В силу своей скромности Владимир Галактионович не рассказал интервьюеру, что очерки В голодный год написаны прямо по личным впечатлениям и связаны с той работой по оказанию помощи голодающим крестьянам, которую Короленко вёл в 1892 году в сёлах Лукояновского уезда Нижегородской губернии. Приступая к этим очеркам голодного года, писал он потом, я имел в виду не только привлекать пожертвования в пользу голодающих, но ещё определить перед обществом, а может быть и перед правительством, потрясающую картину земельной неурядицы и нищеты земледельческого населения на лучших землях.

Кроме New York Times о приезде писателя в Америку сообщалось в газетах New York Herald, Tribune, World, еженедельнике Speaker и др.

Публикации в центральных нью-йоркских газетах с критикой самодержавия не сулили Короленко ничего хорошего в России, и он решил поскорее отбыть из Нью-Йорка в Чикаго. В Чикаго Владимир Галактионович участливо осмотрел интернациональный отдел выставки и встретился со знакомыми русскими эмигрантами.

По возвращении на родину опасения Владимира Галактионовича подтвердились. Он подвергся унизительному обыску и был вызван для объяснений в департамент полиции в Петербург. Об этом событии Короленко записал в дневнике: Перевёртывали всё, хватали в руки всякую бумажку, развёртывали бумаги, заглянули в письма, на что таможенный досмотр не давал никакого права. Молодой таможенный щенок усердствовал вовсе не в меру. Схватился за коробку, в которой лежали детские куклы. В коробке с куклами может хорониться революция. Таковы были первые впечатления в дорогом отечестве.

А впечатления от пребывания писателя в Америке переданы Короленко в очерках и незаконченной повести, но с наибольшей полнотой они отражены в рассказе Без языка, где зарисовки Америки, в особенности Нью-Йорка, даны глазами его героев. Эта книжка не об Америке, а о том, как Америка представляется на начальный точка зрения простому человеку из России, писал Короленко позднее. И хотя он утверждает, что его знакомство с Америкой кратковременно и мало, зарисовки Нью-Йорка столетней давности, бытие и проблемы эмигрантов из России, и простых крестьян, и бедных евреев, не возбраняется познать по этому рассказу. Только в Америке его герои обрели свободу, к которой так стремились, и землю, о которой они могли только грезить у себя на родине. В Америке малограмотный украинский крестьянин становится уважаемым человеком и фермером, а находившийся на самом дне социальной лестницы еврей, которого на родине презрительно звали Берко, в этом месте достопочтенный м-р Берк.

Еврей, как герой произведения, в этом рассказе не случаен. В беседа с американским журналистом Короленко чётко определил своё касательство к еврейскому вопросу, и еврейская задача занимала особое местоположение в жизни и творчестве писателя. Уже в раннем рассказе Cказание о флоре, Агриппе и Менахеме, сыне Иегуды и в лирической сказке Cудный день (Йом-Кипур) Короленко в художественной форме выразил свой точка зрения на антисемитизм, в особенности обострившийся в те годы. Бороться нужно со злом, а не с той одеждой, в которой оно ходит, писал Владимир Галактионович в 1890 году.

Весна 1903 года ознаменовалась волной еврейских погромов в Молдавии и на юге Малороссии. 6 и 7 апреля погром проходил в Кишиневе, где отличался особой свирепостью. Короленко был сильно взволнован кишиневским погромом, но поехать в Кишинев тогда не смог. 30 апреля вслед за тем тяжелой болезни умерла мама Владимира Галактионовича. Однако дума об этих событиях не оставляла Короленко. В письмах Ф.Д. Батюшкову он позднее писал, что не мог ни о чем беспрепятственно полагать, в то время как не отдаст дань этому болящему вопросу. 10 июня Владимир Галактионович приезжает в Кишинев и пишет родным: Не знаю, успею ли, но мне хочется накарябать то, что я в этом месте вижу и чувствую, и нацарапать так, в виде отдельных непосредственных набросков, без претензии вручить сколько-нибудь исчерпывающую картину.

Уже в Кишиневе Короленко набрасывает в тетради своего дневника черновик очерка Дом 13. Читать эти строки без содрогания запрещено, но я рискну привести в этом месте невеликий абзац:

Евреи заметались, как мыши в ловушке, выражение одного из кишиневских христиан, веселого человека, тот, что и в подобных эпизодах находит поводы для веселья

Они стали носиться куда ни кинь по крыше, перебегая то в сторону двора, то появляясь над улицей. А за ними бегали громилы. Берлацкого первого ранил тот же сосед, тот, что нанес потрясение Гриншпуну. А единственный из громил кидал под ноги бегавших синий умывальный таз, тот, что лежал на крыше ещё два месяца через следом погрома Таз ударялся о крышу и звенел. И, видимо, ватага смеялась

Наконец, всех троих кинули с крыши. Хайка попала в гору пуха во дворе и осталась жива. Раненые Маклин и Берлацкий ушиблись при падении, а далее подлая ватага охочих палачей добила их дрючками и со смехом закидала горой пуха. Потом на это местоположение вылили немного бочек вина, и несчастные жертвы (о Маклине говорят положительно, что он немного часов был ещё жив) задыхались в этой грязной луже из уличной пыли, вина и пуха.

Когда в октябре 1905 года в Полтаве ожидался иудейский погром, Владимир Галактионович три самых решительных дня провел на базаре, удерживая толпу от кровавых действий, пожимая руку на прощание в особенности рьяным мужикам. Один из них растеряно сказал, что не знает, как ему ныне быть, в силу того что что не разрешается ударять жидiв тиею рукою, що Короленко пожав.

В 1913 году Короленко пришлось лично сразиться с воинствующим антисемитизмом. На знаменитом процессе, тот, что сразил тогда всю Россию, киевского еврея Бейлиса обвинили в ритуальном убийстве христианского мальчика Андрея Ющинского, вследствие того что что евреям, якобы, была нужна христианская кровь для мацы. Процесс был инспирирован киевскими черносотенцами при содействии высших властей, в том числе министра юстиции Щегловитова. Дело это уже больше двух лет волновало всё среда.

В 1911 году, ввиду предстоящего процесса, в Петербурге проходили совещания юристов и прогрессивных писателей. Владимир Галактионович Короленко, тот, что участвовал в этих совещаниях, составил контент коллективного протеста, озаглавленный К русскому обществу (по поводу кровавого навета на евреев). Протест тот самый был опубликован за многими подписями писателей, ученых и общественных деятелей. В декабре того же 1911 года в Русском Богатстве появилась статья Короленко К вопросу о ритуальных убийствах, посвященная истории происхождения легенд о разного рода ритуальных убийствах.

По мере приближения процесса к Короленко стали обращаться с просьбами лично обозначиться на суде в защиту Бейлиса. Владимир Галактионович также подумывал об этом. Но в то время у него обострилась хвороба сердца, и лечащие врачи старались удержать его от поездки в Киев. Личное выступление на процессе стало невозможным, и Короленко вернулся домой, в Полтаву. Но и в этом месте волнение не покидало его. Сидеть в этом месте и только уяснять текст газеты не могу, писал он сестре.

Владимир Галактионович приехал в Киев 11 октября 1913 года и оставался в городе до конца процесса. На суде он присутствовал в качестве журналиста. Нахожусь в Киеве собственно оттого, писал он Ф.Д.Батюшкову, что не мог бы себе во время этой подлости нарыть местоположение в Полтаве. Нашел ли местоположение тут? не скажу. Но все-таки, хоть вижу собственными глазами.

Начиная с 20 октября в столичных газетах стали являться корреспонденции В.Г.Короленко, посвященные происходящему процессу. Они привлекли к Делу Бейлиса огромное, напряженное участливость всей России. За одну из статей, опубликованную под названием Господа присяжные заседатели и разоблачавшую фальсификацию состава присяжных, беллетрист был привлечен к суду. Суд угрожал Владимиру Галактионовичу вплоть до 1917 года и был отменен февральской революцией.

Судебное разбирательство по делу Бейлиса проходило с 25 сентября по 28 октября 1913 года.

Возглавлял ход симпатизировавший черносотенцам председатель киевского окружного суда В.А. Болдырев. В качестве ученых экспертов суд привлек зоологических антисемитов, которые настаивали на том, что у евреев якобы существуют ритуальные убийства. Истинные виновники смерти мальчика преступники из воровской банды были приглашены в качестве свидетелей. Суд пытался отвести от них всякий намёк вины. Все это беспокоит, играет на нервах, печалит Это прямо какая-то Лысая гора, а не суд, писал Короленко своим близким. Однако он не терял надежды на то, что более того темные и предубежденные присяжные разглядят правду.

Процесс закончился 28 октября. Черносотенные организации, ожидавшие обвинительного вердикта, готовились к погрому. Он должен был возникнуть тут же после этого обвинения Бейлиса. Все ждали решения присяжных.

Присяжные ответили, так называлась последняя корреспонденция Короленко по Делу Бейлиса:

Среди величайшего напряжения заканчивается занятие Бейлиса. Мимо суда прекращено всякое движение. Не пропускаются более того вагоны трамвая. На улицах наряды конной и пешей полиции, на четыре часа в Софийском соборе назначена с участием архиерея панихида по убиенном младенце Андрюше Ющинском. В перспективе улицы, на которой находится суд, плотно чернеет пятнышко народа у стен Софийского собора. Кое-где над толпой вспыхивают факелы. Сумерки спускаются посреди тягостного волнения.

Становится известно, что председательское резюме грубо и определенно обвинительное. После протеста защиты председатель решает дополнить своё резюме, но Замысловский возражает, и председатель отказывается. Присяжные ушли под впечатлением односторонней речи. Настроение в суде ещё больше напрягается, передаваясь и городу.

Около шести часов резво выбегают репортеры. Разносится молнией известие, что Бейлис оправдан. Внезапно моська улиц меняется. Виднеются несметные кучки народа, поздравляющие товарищ друга. Русские и евреи сливаются в общей радости. Погромное пятнышко у собора тотчас теряет близкое мрачное роль. Кошмары тускнеют. Исключительность состава присяжных ещё подчеркивает значимость оправдания.

Дочь писателя, Софья Владимировна, вспоминала, что из зала суда Владимир Галактионович с женой возвращались в гостиницу, где они остановились, на бричке. Ликующая орава выпрягла бричку и донесла ее на руках в гостиницу. Трамвайное движение было перекрыто на немного часов.

В июле 1913 года обширно фиксировалось 60-летие со дня рождения Короленко. Русская сми называла писателя солнцем русской литературы. Иван Алексеевич Бунин на вопросительный мотив корреспондента, что он думает о Короленко, ответил, что он, Бунин, может безмятежно существовать, потому что что в России есть Владимир Галактионович Короленко живая совесть русского народа.

Наступил роковой 1917 год. За ним пришли кровавые 1918-1920 годы. Короленко не принял багряный террор, называя его излишней жестокостью. Он доказывал, что постепенный переход к демократии скорее достигнет желанной цели, чем беспощадная битва классов. С присущей ему откровенностью и бесстрашием Владимир Галактионович это своё соображение высказывал в украинской (в России все печатные издания были национализированы) и зарубежной прессе, чем привлёк участливость Ленина. Ленин с возмущением отнёсся к непримиримой позиции Короленко, написав Горькому в 1919 году: Интеллектуальные силы народа смешались с силами буржуазных интеллигентов неправильно. За эталон возьму Короленко Короленко потому как наилучший из околокадетских, без малого меньшевик. Жалкий мещанин, пленённый буржуазными предрассудками!.. Нет. Таким талантам не грешок посидеть недельки три в тюрьме, если это нужно свершить для предупреждения заговоров (словно бы Красной горки) и гибели десятков тысяч Ленин предложил А.В. Луначарскому повстречаться с Владимиром Галактионовичем и растолковать ему директивы партии и правительства. Луначарский был в Полтаве в июне 1920 года и виделся там с Короленко. Они договорились о переписке. Короленко станет отсылать Луначарскому письма, где изложит негативные явления политики Советской власти, а Луначарский будет их публиковать. Ни на одно из писем Владимир Галактионович ответа не получил.

Годы Гражданской войны были весьма тяжелыми на Украине, где власти менялись еле-еле ли не любой день. Короленко все время разрешается было повстречать то в контрразведке, то в ревтрибунале, куда он обращался с ходатайствами, пытаясь произвести всё возможное, чтобы спасти людей от грозившей им участи. Во многом Владимиру Галактионовичу содействовал его зять, Константин Иванович Ляхович, супруг его младшей дочери Наташи. Он помогал Короленко принимать посетителей, сопровождал его в хождениях по разным инстанциям и исполнял обязанности секретаря. Но вскоре беллетрист лишился своего верного помощника. Константин Иванович был арестован и препровождён в тюрьму. Несмотря на просьбы и заверения Короленко в его невиновности, большевики не желали освобождать Ляховича. Лишь когда Ляхович заразился в тюрьме сыпным тифом, его милостиво отпустили домой отдавать богу душу, где он и скончался посредством немного дней, 16 апреля 1920 года. Смерть эта была большим ударом для Короленко и тяжко отразилась на его самочувствие.

Тем не менее, эти годы были отмечены активной творческой деятельностью писателя. Не обращая внимания на резкое ухудшение здоровья, Короленко продолжал усиленно вкалывать над автобиографическим романом История моего современника, начатым ещё двадцать лет обратно. Теперь заканчиваю, сообщал он в письме к Горнфельду от 18 декабря 1920 года, сильно любопытный отрезок времени своих скитаний, иркутская кутузка, где судьбина свела меня со всеми напластованиями тогдашней революции, начиная от народников и кончая террористами. К сожалению, История моего современника, как и многие произведения писателя, осталась незаконченной. Последнюю главу романа Короленко начал строчить за два дня до смерти.

Короленко, вне сомнения, был мастером художественного слова, но злободневные общественно-политические события зачастую вытесняли его беллетристические планы. Иначе он не мог. И, как он сам говорил в конце жизни, не жалеет, что уходил с художественной тропы на дорогу публициста или на тракт непосредственной помощи, была ли это служба в содействие голодающим или битва супротив смертных приговоров.

Умер Владимир Галактионович Короленко 25 декабря 1921 года. Ему было всего шестьдесят восемь лет. Критик А. Горнфельд, многие годы работавший с Короленко, писал: О лучшем произведении Короленко еле-еле ли возможны споры. Лучшее его произведение не Сон Макара, не Мороз, не Без языка: лучшее его произведение он сам, его бытие, его тварь божья. Лучшее не в силу того что, что этическое, привлекательное, поучительное, но оттого, что самое художественное.

И последнее. Собирая информацию о жизни и творчестве Владимира Галактионовича Короленко в Одессе, я прочитала статью Беллы Езерской о том, что в Одессе живут родственники Короленко дочка и внучка двоюродного брата писателя, Владимира Казимировича Туцевича. Это Ксения Владимировна Мухина и Елизавета Владимировна Белан. И, о диво, там был более того их адрес. Я безмерно благодарна вам за это, дорогая Белла Самойловна. И вот стою в волнении перед их дверью.

Я нашла за этими дверьми поистине бесценный клад. В этом доме бережно хранились книги Короленко с его дарственными надписями, послание Владимира Галактионовича к Туцевичу и рисунок Короленко. Книги с дарственной надписью писателя и его послание передала в Одесский писательский музей Елизавета Владимировна, а рисунок Ксения Владимировна. На рисунке изображена маленькая дочка Туцевича Люся. Рисунок был сделан в Кронштадте в 1876 году во время первой ссылки Владимира Галактионовича. Позже я выяснила, что это начальный прославленный рисунок писателя. Директор музея Никита Алексеевич Брыгин, узнав о библиографической ценности этого уникального экспоната, предложил провести его сквозь закупочную комиссию музея. Ксения Владимировна, в то время древний нездоровый дядя с мизерной пенсией, отказалась от денег. Она сказала: Короленко не взял бы монеты, и я не возьму. Как видим, свет души Короленко не угас. Этот жар светил его современникам, светит нам и нашим детям и будет светить дальше: Всё-таки всё-таки спереди огни!, оттого что Человек создан для счастья, как птица для полёта. (В.Г. Короленко.).

Так же читайте биографии известных людей:

Владимир Конашевич Vladimir Konashevich

С 1930-х гг. Конашевич почти полностью отдался иллюстрированию детских книг, лишь изредка делая исключение для пейзажей, натюрмортов и портретов,..
читать далее →

Владимир Маковский Vladimir Makovskiy

Российский художник-передвижник, живописец и график, педагог, мастер жанровой сцены; академик (1873), действительный член петербургской Академии..
читать далее →

Владимир Серов Vladimir Serov

Советский живописец и график, педагог; Народный художник СССР (1958), действительный член (с 1954, переизбран в 1962) Академии художеств СССР.
читать далее →

Владимир Стожаров Vladimir Stozharov

Русский живописец.
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий