Известные люди

»

Ирина Бразговка

- Фамилия у вас редкая. Бразговка - это как переводится?

- В белорусском варианте - "капелька росы, которая переливается на солнце". Что никак не соответствует моему имиджу. Вообще-то это польская фамилия, она звучит как Бжозовска. А в Белоруссии мы стали Бразговки. Иногда думают, что это кликухо какое-то. Спрашивают: "А фамилия как?"

- В Москву, вероятно, обучаться приехали...

- Да, поступать во ВГИК. Попала в мастерскую к Сергею Бондарчуку, училась вкупе со звездами - Наташей Андрейченко, Андрюшей Ростоцким... Курс вообще был славный. Но следом выпуска распределилась не на киностудию, а в ансамбль Дмитрия Покровского.

Однажды кто-то пригласил меня на его концерт в Политехнический, и я впервой услышала звук, тот, что меня околдовал. Я легко с ума сошла от этого звука, от того, что они делают, и немедленно поняла, что должна быть там, внутри. Я ничего не умела, да и голоса у меня особого не было - хотя вообще-то, его и сегодня нет... Я так и не научилась музыкальной грамоте, не знаю сольфеджио. Но вот проработала там двадцать лет и совсем этим счастлива.

Покровский, вечная ему память, был замечательным человеком. Сложным, конечно, и крайне влюбчивым - влюблялся во всех потенциальных участниц своего ансамбля, но это безусловно, идеально типичный тип взаимоотношений мастера и ученика. И я в него безотлагательно же влюбилась - на сцене ему не было равных: развевающиеся черные волосы, бешеная энергетика - ну как этому не поддаться? Словом, следом выпуска из ВГИКа я оказалась у Покровского, чем вызвала большое неудовольствие Бондарчука. Он считал, что я изменила кино. Но я уверена, что только выиграла: всю дорогу была за пределами отношений околокиношных и околотеатральных. А свой ансамбль приглашали и в театр и в кино, мы озвучивали мультфильмы, работали с художниками.

- Наверное, не бесполезно Кончаловский в своей книге называет вас "прекрасной певицей". А вот историю вашего знакомства он описывает достаточно кратко: "Ко мне ее привел Саша Панкратов-Черный". Не сильно ясно, как это - за руку, что ли?

- Все происходило по определенному сценарию, хотя, может быть, мне только так кажется. Однажды я пришла в Дом кино - хотелось угодить на какой-то кино, а так как я дядя стеснительный, узнавать ненужный билетик было несладко, так что я легко стояла и ждала, покуда кто-нибудь из знакомых меня проведет. Помню, на мне было старомодное черное пальтецо, которым я крайне гордилась, в силу того что что воротнику уже исполнилось сорок лет. Шалевый воротничок из горного козла с таким длинным жестким ворсом. Он все время в нос забивался. И вот стою я, чихая, кутаюсь в тот самый воротничок и прикрываю какие-то дырочки на пальтецо. Зрелище, по всей видимости, было сильно трогательное. Мимо меня как собак нерезаных проходило всяких актеров-режиссеров, и Кончаловского, открыто говоря, я более того не заметила.

А сквозь немного дней мне звонит Саша Панкратов, с которым мы учились во ВГИКе на параллельных курсах, и приглашает в ресторан:

- С тобой хочет познакомиться Андрей Сергеевич Кончаловский.

Такой формы знакомства - посредством секретаря - я вообще не поняла. Почему самому не позвонить? Я отказалась. Через минуту, конечно, пожалела - ибо я же артистка, как гром среди ясного неба это моя фатум? Потом Саша позвонил ещё раз. А я его, необходимо изречь, боялась страшно. Мне казалось, что это бандюга какой-то. На самом деле он сильно хоть куда джентльмен, мы с ним временами встречаемся. В общем, я вновь сказала: "Нет". А в третий раз уже позвонил сам Кончаловский. Подтекст, как мне кажется, был такой: "Ну что ж ты, рыжая, мы тебя зовем, приглашаем, а ты?" Это сквозило в его голосе.

- Мы тут сидим, - говорит, - и было бы весьма недурственно, если б вы к нам приехали.

- А что я там буду работать?

- Ничего. Поболтаем, чего-нибудь поедим. Посмотрим дружбан на друга...

Помню, была зимушка, я шла по улице, и меня колотило от холода и волнения. Кончаловский тогда уже казался мне величиной запредельной. Он мог больше ничего не снять в своей жизни, помимо "Аси-хромоножки", и все одинаково я бы считала его одним из крупнейших режиссеров.

Разумеется, они сидели в Доме кино - где же ещё! Какая-то большая была группа, и меня это шибко смутило. Я думала, что он жаждет видать только меня, а тут такая груда народу...

- Ни о какой роли, о том, чтобы сняться в его фильме, конечно же, ни слова?

- Нет-нет, я безотлагательно почувствовала, что у него ко мне иной заинтересованность. И было ясно, что это быстро закончится, что я легко мини момент в его жизни. Я не знала его отношений с женщинами, но понимала, что я не та габаритность, чтобы на долгое время заинтересовать этого человека.

- Что же в нем было такого особенного?

- Да все. И в глазах огоньки, и улыбка совсем удивительная, и звук - вкрадчивый, бархатный... Но больше всего мне нравилось, что он разумный. Знаете, я до сих пор считаю его одним из умнейших людей нашего столетия. Нормальный мужик, как все - я имею в виду определенные отношения, но за этим стоял весьма умный, основательный дядя.

Он говорил, что на самом деле хотел бы сделаться доктором. И мне кажется, из него вышел бы недурной доктор. Помню, как-то раз я к нему пришла, Андрей поднес руку к моему лицу, и я нежданно почувствовала пыл. У него руки излучают какие-то биотоки - медик из него верно получился бы. Психиатр.

Я знала, что могу поведать ему обо всем. Посоветоваться, поплакать. Один раз пожаловалась, что ехала в метро и на эскалаторе ко мне прицепился человек - очевидный гомосексуалист. Я была в ужасе - неужто во мне какая-то патология? А он говорит: "Да ты радуйся, что в тебе это есть". - "А что? Что такое во мне есть?" - "Ну, вот такое - "пойди сюда". В глазах каждой женщины должно быть это выражение". Потом я долговременно сидела перед зеркалом и пыталась репетировать эти взгляды: "пойди сюда" или "иди отсюда".

С ним разрешено было поделиться своими терзаниями: он шибко тонко все чувствовал. Это также нравится в мужчине. Всегда хочется, чтобы он был тебе и другом, и подружкой. Сейчас я знаю, что это безупречно необязательно: мужик и леди - несложно разные планеты, но тогда мне так не казалось. Я думала, что он меня понимает и ему нет равных ни в чем. Такой прекрасный, зрелый, щедрый...

- Подарки делал?

- Конечно, я же студентка, довольно стеснена в средствах, и он дарил мне какие-то вещи, которые привозил из-за границы. Привозил всем - у Андрея было загодя распределено: это - тете Маше, это - дяде Паше и так дальше. У меня его подарки остались до сих пор. Есть платье шибко красивое, за пределами времени, за пределами стиля, висит как музейный экспонат, его ныне мои дочери носят, нечасто, истина. Еще одно платье - также за пределами времени, рубашечка, которая уже совершенно истлела. Не думаю, что он покупал их мне нарочно, по всей видимости, легко выбирал из общего вороха то, что мне подходило. Андрей весьма недурственно чувствовал манера.

- А размер-то как же? Ваш был габарит?

- Да мы все тогда были худенькие, стройные. А вещи - безразмерные.

- Вы ни при каких обстоятельствах не сталкивались с другими его женщинами?

- Нет. Я постоянно знала родное местоположение. Никогда не заставала его с прочий наедине - Боже упаси! Но в общественных местах он со всеми крайне мило разговаривал, временами сильно интимно. Было немножечко нерадостно, но я понимала, что не имею права действовать ему замечания. Радовалась тому, что есть.

Вообще-то мы нечасто появлялись на людях. Я более того думала: может быть, он меня стесняется? Одно занятие - прийти в ВТО, скажем, с Элизабет Тейлор, другое занятие - со мной... Но мне это более того нравилось. Сидим где-нибудь на пару или едем на машине на дачу, и рядом никого больше нет. Если шли в гости, то в шибко узкую компанию, на день рождения его старой знакомой, где люди все пожилые, весьма приятные - не то что эта киношная тусовка.

Буквально сквозь немного дней следом нашего знакомства мы отправились к нему на дачу за елкой - был канун Нового года. Тогда я впервой увидела Наталью Петровну Кончаловскую. Андрей завсегда полно говорил о маме, сильно славно, тепло, потому я гордилась тем, что он меня с ней познакомил. Хотя представил меня не как свою девушку, а просто: "Это Ира". Но все одинаково было славно. Наталья Петровна оказалась крайне доброжелательной, замечательно принимала гостей. Помню, у них гостила какая-то прелестная бабушка, мило щебетавшая по-французски. Пили знаменитую "кончаловку"... Это была какая-то другая бытие, которая мне нравилась и шибко притягивала. Хотелось подольше оставаться в этой атмосфере, но постоянно нужно было ретироваться...

- Не похожи вы на такое бессловесное покорное создание.

- А с Кончаловским я ни при каких обстоятельствах не была естественной. Он не подчеркивал своего превосходства, держался нетрудно, но все связанное с его семьей, судьбой, фамилией, конечно, не давало мне известия себя так, как обыкновенно. Он был для меня далекой звездой, а в интимных отношениях это шибко мешает. Надо, по всей видимости, быть попроще, поскандалить, что ли, другой раз ногой топнуть... Но все произошло так, как должно было приключиться, и я, знаете ли, стопудово об этом не жалею.

- Вы знали, что Кончаловский собирается отбывать в Америку?

- Да, он сказал мне об этом под большим секретом, просил не выдавать, и то, что я была сопричастна его тайне, меня внутренне радовало. Он женился на француженке, уже не помню, тут или там, и за месяц-два до отъезда сказал мне: быстро мы с тобой расстанемся. Я понимала, что задавать какие-то вопросы забавно и неумно, оттого ни о чем не спрашивала. А когда уже стало известно, что джентльмен уезжает, совсем успокоилась: значит, в этом причина, а не во мне.

Потом я отправилась на гастроли, а когда вернулась - его уже не было. К тому времени мы нечасто встречались: он сделал все, чтобы расставание обезболить. И все-таки я шибко переживала, было такое чувство, что меня лишили дорогого мне мира. Мира патриархальной семьи, покоя и комфорта - я в нем ненадолго очутилась, и как гром среди ясного неба все это забрали. Нюансов я не помню, потому как что появление на свет Даши и ее страшная хвороба вышибли из головы все начисто.

- Он уехал, а вы, как это заурядно бывает, узнали, что беременны?

- Наверное, типично так и бывает. Вообще-то я люблю детей и постоянно их любила. Даже помню, как мне продолжительно снились странные такие сны - поле, лето, птички поют, комары летают, мухи, все жужжит, а я лежу в широком темном платье, и кругом меня пятеро рыжих детей, они по мне карабкаются, как по дереву. Рыжие-рыжие, хотя ни одного рыжего ребенка у меня не получилось, к сожалению, но инстинкт материнства был весьма мощный. Тем не менее первые мысли, связанные с беременностью, стандартные: что же сейчас совершать? Ведь ни мужа, ни прописки, ни жилья - ничего нет.

- А где вы жили, уместно сказать говоря?

- У друзей, на Арбате, с временной пропиской. Естественно, я в панике, лихорадочно обдумываю, что мне работать в этой ситуации? А тут весь свой ансамбль пригласили на съемки фильма Ларисы Шепитько "Прощание с Матерой".

Прибыли мы туда, в Осташков, в тяжелейший момент: Шепитько и ещё дядя пять или шесть ехали на отбор натуры, водитель заснул за рулем, и агрегатина врезалась в грузовик или рефрижератор, метко уже не помню. Заканчивал картину Элем Климов, он переименовал ее в "Прощание". Но состояние у группы было шоковое. Лариса - дядя колоссальной внутренней силы, для многих она была учителем, гуру, и когда случилась драма и Лариса погибла, никто не мог трудиться. Решили побудить на съемки известного психолога, он встречался со всеми по очереди, беседовал, и люди стали мало-помалу приспевать в себя. Я подумала, что он, может быть, подскажет, как принять решение мою проблему, потому как что, с одной стороны, жутко не хотела совершать аборт, чувствовала, что это никудышно, неправильно, и в то же время как рожать, если у тебя почва уходит из-под ног...

Я так с ним и не поговорила, в окончательный миг что-то останавливало. Когда мы уже уезжали со работы, он сам ко мне подошел и сказал: "Вы крайне мощный джентльмен, и проблему, которая вас гнетет, в состоянии дозволить сами". Я поняла эту фразу как знак - надобно рожать ребенка. И если бы не Дашкина хвороба, которая отняла столь сил и у нее и у меня, все было бы вовсе нехило.

- А что с ней случилось?

- Цитомегалия - новое, непонятное недомогание. Врачи о нем знали, но врачевать не могли. Этот вирус пожирает или ум, или печенка, или нервную систему. Мы отделались относительно "легко" - была поражена печенка.

Я ещё в роддоме почувствовала: что-то с ребенком неладно. Мучила врачей, они успокаивали: "Брось ты, все привычно. Желтушка - ну и что, пройдет..." Оказалось, что не прошла. Полгода мы провели в разных больницах, в основном в Филатовской. Ребенка пичкали антибиотиками, мне более того жутко стало - они же убивают все... В больнице я Дашу крестила - сама. Считается, что в экстремальных условиях это может соорудить каждый дядя. Во время крещения так волновалась, что вместо "крещается раба Божья" сказала "венчается"...

Через год хворь словно бы бы ушла, а затем все началось поначалу. При переливании крови Дашу заразили гепатитом нескольких видов: в полтора года она занедужила одним гепатитом, сквозь какое-то время - другим... Так что выкарабкивались мы сильно долговременно.

- И у вас не было мысли как-то сообщить об этом отцу ребенка? Позвонить, скажем, или передать сквозь знакомых?

- Нет. Я сознательно закрыла для себя все, что было до того. Что отдавать, для чего? И что бы изменилось?

- Возможно, он приехал бы, чтобы приметить девочку, помог бы вам ощутить это время...

- Потом, когда меня стали вопрошать, зачем я к нему не обратилась, я подумала: а вправду, отчего? Было четкое чувство, что это моя существование, мои проблемы, в них не повинен никто, помимо меня самой. При чем тут Кончаловский? У него своих проблем хватало.

Тяжело было, конечно, в текущий момент я эту ситуацию вспоминаю как идеально нереальную. Из больницы меня забрали друзья, у которых я жила. Покровский нашел каких-то людей из КГБ, они помогли мне с пропиской. Сняли комнату в Ясеневе, туда я и принесла ребенка. А уже следом я купила кооперативную квартиру, также на задворках. Вот так мало-помалу...

- В этой истории есть ещё единственный человек - тот, кого Даша считала своим отцом. Как это получилось?

- Этот джентльмен, папа моей второй дочки, появился сию минуту позже отъезда Кончаловского в Америку, в начале моей беременности. Так вышло, что он ни при каких обстоятельствах не сомневался, что Даша - от него. Я не собиралась его врать, он сам принял это на свой счет. С ним вышла нелепая история - джентльмен взял телевизор в прокате, просрочил и не вернул, им стала интересоваться милиция... В тюрьму его конечно бы не посадили, оштрафовали бы и все, но мне казалось, что непременно посадят. Что совершать? И тогда я решилась: "Ты им скажи, что у тебя молодая беременная, как гром среди ясного неба это поможет". Вот так он попал в мою существование и остался в ней на пятнадцать лет.

Замуж за него я так и не вышла - он, как вскоре выяснилось, был женат и не собирался порывать отношения со своей женой. Это единственный из тех мужчин, которые любят всех. Когда родилась Саша, у меня, конечно, появилось к нему хоть отбавляй претензий. Хотелось видать человека рядом, а его не было, он уезжал к жене или на заработки. Потом у них также родился дитятко...

Но я его ни в чем не виню, напротив, благодарна за все. Александр - умнейший мужчина, бойкий, радостный. Он обучил меня массе вещей: кататься на горных лыжах, получать денежки, заниматься ювелиркой. Если Кончаловский - сильно красивая доктрина, то тут была полезная практика. Мне кажется, нужно быть благодарной всем людям, которые встречаются на твоем пути, вследствие того что что каждый навык бесценен, а негативный более того полезнее, чем позитивный.

- Это в его честь вы вторую дочка назвали?

- Нет. Просто лучшего имени не нашла. Имя же замечательное - Саша. Так невпроворот всяких производных - Шура, Шурочка, Саня...

- А он ни при каких обстоятельствах ваших девочек не сравнивал, не присматривался?

- Видите ли, Даша рассказала Кончаловскому, а он написал об этом в книге, что ей и сестре дарили разные игрушки. Не знаю... Пожалуй, он истинно больше любил Сашку. Они вообще были сильно похожи. А в Даше постоянно чувствовалась какая-то другая разновидность.

Порой мы ссорились, и тогда он кричал: "Вообще туманно, чей это ребятенок!" Я говорила: "Успокойся, это мой дитятко, и больше ничей. Если тебя это беспокоит, волнуйся, будь любезен, в другом месте". Наверное, он что-то чувствовал. А может быть, легко так это говорил, чтобы меня оскорбить. Нет, все-таки чувствовал, я думаю.

- А что в Даше другое, не ваше?

- Она всю дорогу была довольно эгоистична. Ей нравилось контачить с людьми активными, красивыми, веселыми, маленько не нашего круга. Для меня это было в диковинку.

Я нерешительная, закомплексованная. Все время кажется, что не знаю того, этого, не справлюсь, недостойна... А Даша знает все. И постоянно идет напролом. После Америки она стала ещё проще относиться к жизни. Нет проблемы - ладно, есть задача - она ее решает. Надо радоваться, водить знакомство с людьми радостно, бодро, и тогда у тебя будет немало друзей. Это все здорово, верно, но я так не умею. И Саша не может. Она во всем ищет правду, истину. Вообще они шибко разные, хотя обе по-своему замечательные.

- Кончаловский пишет, что вы бедствовали, сильно тяжело жили. Это истина?

- Я думаю, в текущее время многие так живут. Кто-то, конечно, и в те годы нищенствовал, но я все-таки была артистка... Денег, разумеется, не хватало. Девочкам на кашу денежки были, а себе я ничего достать не могла. Детскую одежду дарили знакомые. Ну и родители помогали, но от них поддержка принимать мне было стыдно. Я же сама эту историю закрутила, потому старалась справляться независимо.

Первые немного лет я ещё пела в ансамбле Покровского, более того дети участвовали в каких-то концертах, а следом они пошли в школу, и мне стало тяжело колесить на гастроли. Да и в ансамбле за это время многое переменилось... В общем, ушла. Стала заниматься ювелиркой. Делала такие тоненькие колечки из мельхиора с перламутровыми вставками. Паяла, шлифовала, резала ракушки - освоила все. Потом продавала. Мы ездили вкупе с детьми в Измайлово, на Арбат и в Битцу, ставили мольберт, развешивали колечки... Сначала было стыдно: как это я стану сбывать?

- Там же многие художники стояли.

- Художников было навалом, а актеров чуть-чуть. Не излишне мило, когда тебя узнают и начинают злорадствовать: "Что, не снимают больше? Торговать приходится?" В конце концов я перестала направлять на это участливость. Иногда, истина, случалось и по-другому: "Как, вы и это умеете? Надо же, какой дар!" Тогда было славно. Я внутренне как-то приподнималась и торжествующе продолжала продавать.

Вообще актерская специальность мне весьма мешала. Одно время я работала уборщицей, ходила в нашем районе по школам. Мне предложили перейти в банк, но как узнали, что я актриса, испугались и отказали: "Может быть, вы поищете себе что-то другое?" Хотели, надо полагать, как лучше, но я расстроилась: платили-то в банке славно. Иногда доходило до того, что в доме не было ничего, помимо хлеба. Несколько лет кряду я просыпалась по утрам, и на меня безотлагательно наваливался жуть. Начались какие-то срывы, я ходила к невропатологу, лечилась иглоукалыванием... Было крайне несладко одной.

А позже я устроилась трудиться на фармацевтическую фабрику к своим знакомым, освоила профессии секретаря, менеджера, стала понимать в медицине... Дети выросли, мы жили втроем, дружной таковый семейкой. Поэтому звонок Кончаловского я восприняла как катастрофу: было безупречно явно, что в семье начнется если не битва, то совершенный разброд и шатание.

- Значит, кто-то все-таки знал, что Даша - дочка Кончаловского?

- Хозяин той арбатской квартиры, в которой я когда-то жила. Интеллигентская такая квартирка, где появлялся Окуджава, напевал Галич. Я провела там семь лет, мы более того придумали некую легенду моего появления в этой семье - якобы я внебрачная дочка хозяина дома. Потому он и посчитал себя вправе влиять на мою судьбу. По профессии он режиссер и, явственно, уверен, что и в жизни должна наличествовать драматургия, а тут ничего не происходило. Это он набрал номер Кончаловского и сообщил: "У вас, Андрей Сергеевич, есть пятнадцатилетний ребенок". Тут все и закрутилось...

Ни с того ни с этого мне позвонил Кончаловский. Какой-то мужчина оставил на его автоответчике извещение, что я родила от него дочка. Правда ли это? Я не нашлась, что ответствовать. Сказать "правда" - значит свершить установленный шаг. Я сказала:

- Да, у меня есть дочка. И ещё одна. А что?

- Как что? Я узнаю, что у тебя есть от меня ребятенок. И как ты думаешь, что я должен совершать?

Когда Андрей понял, что ничего вразумительного от меня не добьется, предложил увидеться. Мы договорились повстречаться посредством немного дней, но посредством 30 мин он перезвонил и перенес рандеву на тот же конец дня. Ему, очевидно, было крайне любопытно.

Мы сидели в консерватории, слушали Малера. К нему всегда какие-то люди обращались, что-то от него хотели. Я сызнова себя чувствовала не в своей тарелке, оттого что неясно было, к чему все это приведет и чем закончится.

- А что вы в тот самый миг испытывали: беспокойство, ужас? Или, может быть, злорадное такое ощущение - наконец-то он узнает, каким был негодяем...

- Нет, ничего, помимо тихой радости, что он сызнова рядом со мной сквозь столь лет. Ничего в душе, конечно, не взволновалось, не поднялось. Я более того не знала, что ему гутарить, думала, вообще попрошу ни о чем не осведомляться - не то чтобы это было для меня болезненно, а несложно ни к чему. Вот ты работаешь себе, Андрей, и работай. Я понимаю, что это эгоистично, я не имела права так анализировать, но...

- А он волновался?

- Наверное. Но этого не было броско, он что надо владеет своими эмоциями. Мы послушали Малера, сбежали со второго отделения, поехали ещё в какой-то театр, где он собирался глянуть одну актрису. Естественно, толковать в таких условиях было нереально. Так, перебросились парой реплик. "Ты в текущее время что делаешь?" - "Да ничего". Потом был ресторанчик, где мы сидели на пару, играл какой-то пианист, приглашенный, по-моему, сознательно для Кончаловского. Я полно курила, в силу того что что жутко нервничала. Он мне зачем-то сообщил, что в тот самый кабачок завсегда приходит с самыми красивыми женщинами. Два раза это повторил, я ещё подумала: комплимент мне хочет свершить, что ли? Еще Андрей говорил, что ничего не помнит, помнит только, что был громадный сволочью, так как кинул сильно многих.

Я безотлагательно увидела: он не весьма верит, что Даша его дочка. Конечно, он имел право так полагать, хотя мне это было обидно. Пытался сверять какие-то даты, день отъезда, день нашей последней встречи, и это также было обидно, я чувствовала себя как на следствии. А позже Андрей спросил: "Чего же ты хочешь?" Я сказала, что ничего не хочу. Он посмотрел на меня как на сумасшедшую и засмеялся:

- Я так и знал, что ты что-нибудь отмочишь. Было такое чувство. И что, тебе ничего не нужно?

- Ничего. Я хочу только, чтобы дети были счастливы.

- Ага. Значит, надобно, чтобы получили нормальное образование.

И тут он заговорил по-другому. Стал выяснять, кто где учится, кому сколь лет. Предложил подсобить, причем разом обеим. Вот, собственно говоря, и все.

- Фотографии-то вы взяли с собой?

- Нет, конечно. У меня и в мыслях этого не было. Он так удивился... Показал фото своих маленьких дочек Замечательные девочки, дивные. Когда узнал, что Даша блондинка, заметил: "Надо же, у меня ни при каких обстоятельствах не было детей-блондинов". Еще единственный укол... Несколько раз говорил, что я хорошая, добрая и от этого многое в жизни теряю. Надо быть хорошей, но активной. Я никак не могла раскумекать, к чему это?

Ну а позже был тот самый торжество, юбилей Москвы, шоу на Красной площади, которое ставил режиссер Кончаловский, а мы открывали. Он пригласил нас, всех троих, мы распевали древнюю языческую песню - я, Сашка и Дашка. Вот тут и началось то, чего я так боялась.

- Вы что-то говорили про разброд и шатание...

- В итоге занятие кончилось помощью одной Дашке. Кончаловский предложил, чтобы она училась в Америке. Мне также хотелось. Он сказал: "Хорошо, я дам деньги". Но для этого Дашке нужно было выучить британский язык. Мы нашли лучшие языковые курсы в Москве, Даша начала обучаться, донимая меня вопросами: "Откуда монеты?" В какой-то миг она несложно приперла меня к стенке. Я поняла, что мое затишье чудно и уморительно, и все ей рассказала. Она тут же побежала с этой новостью к Сашке, не пощадила сестру. Та пришла ко мне в шоке: "Мама, это истина?" У нас была такая длинная-длинная перерыв в тот вечерок. Вместоположение радости - оцепенение: что дальше? Как мы будем существовать?

Дальше все стало ещё сложнее, потому как что Даша, вестимо, хотела контачить с отцом. А дистанция-то была шибко велика. Это следом она стала сокращаться, а тогда... Кончаловский ей признавался: он не верит, что она его дочка. Не нередко, но пару раз об этом говорил. С прочий стороны, ему было мило представлять ее своим друзьям: "А это вот моя дочка. Я ее недавно нашел". Как-то раз Даша услышала, как единственный из них усмехнулся: "Да будет тебе. Неужели ты всему веришь?" И Даша говорит: "Ты знаешь, мамаша, я более того не обиделась, поняла, что это закономерная реакция". Она может не углубляться в свои переживания, относиться ко всему несложно.

Но вы знаете, если кинуть взор с прочий стороны, я бы в этой истории поставила махонький этакий монумент Сашке. Для нее, конечно, это был ужасный потрясение, я легко разрывалась от жалости, от сострадания. Вначале ревность была дикая и обида на все. Начиная с того, что Кончаловский что-то подарил Даше. "А зачем он мне не подарил?"

Когда я поняла, что быстро наша семейство совершенно развалится, сделала таковой педагогический ход, сказала: "Сашка, сейчас все зависит только от тебя. Если ты не поймешь, что все в твоих руках, ничего не получится". До этого момента я заботилась о детях, а тут решила вынести ответственность на нее. Просила радеть обо мне, о Даше. И в какой-то миг произошел перелом: я почувствовала, что Сашка стала взрослым человеком, к ней пришла мудрость.

- Почему же Даша осталась в Москве?

- Сначала ее отправили в Сан-Франциско, улучшать британский. Там была груда приключений: хозяйка квартиры оказалась психически неуравновешенной особой и после этого очередной попытки суицида угодила в больницу. Даша вместо учебы в университете нянчилась с ее пятилетней дочкой. Затем она искала себе другую квартиру, затем ее ограбили какие-то негры... В общем, навык приобрела обеспеченный. В результате она оказалась в замечательной семье священника русского происхождения, проучилась полгода и вернулась, чтобы на следующий год поступать в колледж. Обычный какой-то колледж, в Санта-Барбаре, она выбрала юридическое отделение, собиралась затем перевестись в универ, но получилось так, что Дашка выдержала там всего четыре месяца.

Санта-Барбара - не Сан-Франциско, это провинциальная деревушка, контачить там было не с кем. К тому же выяснилось, что колледж не обладает нужной категорией, и она весело вернулась в Москву, объяснив Кончаловскому, что хочет обучаться тут. Сейчас обе сдают вступительные экзамены.

- Итак, в настоящий момент вы имеете прямое касательство к семье Михалковых. Члены знаменитого клана как-то отреагировали на явление новой родственницы?

- Даша встречалась с Сергеем Владимировичем, ездила к нему. Он как-то весьма смирно ко всему отнесся, понимая, видимо, что в жизни всякое бывает. Дашке это было шибко мило. Вернувшись домой, она весело, высокомерно так рассказывала, как Михалков-старший ей сказал:

- У тебя удивительная мамаша. Удивительная. И что, она истинно ни разу никому не похвасталась?

Дашка была в восторге: "Мама, ты во что бы то ни стало должна с ним познакомиться!"

- А ваши родные, знакомые?

- Во-первых, никто ничего не понял. Когда в газете "Совершенно секретно" появилось извещение с Дашкиной фотографией и заголовком "Кончаловский нашел свою внебрачную дочь", все подумали, что это какая-то утка, или забава, или сказка. Маме я ничего не говорила - авось не прочитает! Но ей принесли эту газету, и она мне сию минуту же позвонила. Реакция была эдак такая: "Ты что, с ума сошла? Это истина?" Друзья мои также остались в каком-то недоумении. Никто не обрадовался.

Впрочем, нет, был единственный происшествие. Бабушка-соседка зашла ко мне, расцеловала и сказала: "Ириша, поздравляю! Наконец-то фортуна тебе привалило!" Что уж она имела в виду, не знаю...

Так же читайте биографии известных людей:

Ирина Купченко Irina Kupchenko

Ирина Купченко - советская и российская актриса театра и кино. Родилась 29 февраля 1948 года.Дебют Ирины Купченко в качестве актрисы кино состоялся..
читать далее →

Ирина Лачина Irina Lachina

Ирина Лачина - российская актриса родом из Молдавии. Родилась 29 августа 1972 года.Ирина Лачина дебютировала в кино в 1979 году с роли в фильме..
читать далее →

Ирина Малышева Irina Malysheva

Заслуженная артистка России.
читать далее →

Ирина Метлицкая Irina Metlitskaya

Ирина Метлицкая - известная российская актриса театра и кино. Родилась 5 октября 1961 года.Ирина Метлицкая начала сниматься в кино в 1978 году...
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий