Известные люди

»

Павел I

Император был небольшого роста, черты лица его были уродливы, за исключением зрачок, которые были шибко красивы, и выражение их, когда он не был в гневе, обладало привлекательностью и бесконечной мягкостью Он обладал прекрасными манерами и был шибко любезен с женщинами; он обладал литературной начитанностью и умом бойким и открытым, склонен был к шутке и веселию, любил искусство; французский язык и литературу знал в совершенстве; его шутки ни в жизнь не носили дурного вкуса, и тяжко себе представить что-либо больше изящное, чем краткие милостивые слова, с которыми он обращался к окружающим в минуты благодушия. Это очерчивание Павла Петровича, принадлежащее перу светлейшей княгини Дарьи Ливен, как и многие другие отзывы знавших его людей, не чересчур вписывается в обыкновенный нам образ неумного, истеричного и жестокого деспота. А вот что через десять лет потом смерти Павла писал единственный из наиболее вдумчивых и беспристрастных современников Николай Михайлович Карамзин: Россияне смотрели на этого монарха, как на угрожающий метеор, считая минуты и с нетерпением ожидая последней... Она пришла, и весть о том в целом государстве была вестию искупления: в домах, на улицах люди плакали от радости, обнимая товарищ друга, как в день светлого Воскресения.

Можно было бы привести уймище других не менее противоречивых свидетельств. Конечно, мы привыкли к тому, что исторические деятели нечасто удостаиваются единодушного восхищения или безоговорочного осуждения. Оценки современников и потомков излишне весьма зависят от их собственных пристрастий, вкусов и политических убеждений. Но происшествие с Павлом иной: как подобно как сотканный из противоречий, он худо укладывается в идеологические или психологические схемы, оказываясь сложнее любых ярлыков. Наверное, аккурат оттого его бытие вызывала эдакий основательный заинтересованность у Пушкина и Льва Толстого, Ключевского и Ходасевича.

Плод нелюбви

Он родился 20 сентября 1754 года в семье Но как раз семьей чету Софьи Фредерики Августы Анхальт-Цербстской и Карла Петера Ульриха Голштинского, ставших в России Екатериной Алексеевной и Петром Федоровичем, окрестить было весьма тяжело. Супруги в такой степени неприязненно относились товарищ к другу и имели так всего ничего желания демонстрировать взаимную верность, что историки до сих пор спорят, кто был истинным отцом Павла большой князь Петр или камергер Сергей Салтыков, основополагающий из длинной череды фаворитов Екатерины. Впрочем, тогдашняя императрица Елизавета Петровна так долговременно ждала появления наследника, что оставила все сомнения при себе.

Сразу вслед за тем появления на свет малютка был бесцеремонно отобран у матери: императрица не намеревалась дерзать, доверяя нелюбимой невестке воспитание будущего российского монарха. Екатерине только редко позволяли зреть сына каждый раз в присутствии императрицы. Впрочем, и позднее, когда мамаша получила вероятность заниматься его воспитанием, она не стала к нему ближе. Лишенный не только родительского тепла, но и общения со сверстниками, зато чрезмерно опекаемый взрослыми, парнишка рос шибко нервным и пугливым. Проявляя недюжинные способности к обучению и активный, подвижный ум, он бывал то до слез чувствителен, то капризен и своеволен. По запискам его любимого учителя Семена Порошина, ладно известна нетерпеливость Павла: он всегда боялся куда-то припоздать, спешил и потому ещё больше нервничал, глотал пищу, не прожевывая, стабильно глядел на часы. Впрочем, порядок дня маленького великого князя в действительности был по казарменному суров: взлет в шесть и занятия до вечера с небольшими перерывами на обед и роздых. Потом совершенно не детские придворные развлечения (маскарад, бал или театральное представление) и дрёма.

Между тем на рубеже 17501760-х годов атмосфера петербургского двора сгущалась: подорванное бурными увеселениями самочувствие Елизаветы Петровны одним духом ухудшалось, и вставал вопросительный мотив о преемнике. Казалось, он налицо: неужели не для того императрица выписала из Германии племянника, Петра Федоровича, чтобы передать ему бразды правления? Однако к тому времени она признала Петра неспособным к управлению огромной страной и к тому же проникнутым ненавистным ей духом преклонения перед Пруссией, с которой Россия вела тяжелую войну. Так возник план возведения на престол маленького Павла при регентстве Екатерины. Впрочем, он так и не осуществился, и 25 декабря 1761 года политическая элита перешла в руки императора Петра III.

За 186 дней своего царствования он успел совершить сильно невпроворот. Заключить бесславный мир с Пруссией с уступкой ей всего завоеванного и упразднить Тайную канцелярию, десятилетиями наводившую жуть на всех обитателей империи. Продемонстрировать стране полное пренебрежение к ее традициям (в первую очередность к православию) и избавить дворянство от обязательной службы. Взбалмошный и доверчивый, вспыльчивый и упрямый, лишенный всякого дипломатического такта и политического чутья этими чертами он диковинно предвосхитил нрав Павла. 28 июня 1762 года заговор, во главе которого встали Екатерина и братья Орловы, покончил с недолгим царствованием Петра III. По меткому замечанию до того любимого им прусского короля Фридриха Великого, он позволил свергнуть себя с престола, как дитя, которого отправляют спать. А 6 июля императрица с замиранием сердца читала долгожданное известие: ее мужа больше нет в живых. Петр был задушен караулившими его подвыпившими гвардейскими офицерами во главе с Федором Барятинским и Алексеем Орловым. Похоронили его скрыто, и не в императорской усыпальнице Петропавловском соборе, а в Александро-Невской лавре. Формально это оправдывалось тем обстоятельством, что Петр так и не был коронован. Спустя 34 года, став императором, Павел шокирует всех приказанием выудить истлевшие останки отца из могилы, короновать и празднично захоронить совместно с останками матери. Так он попытается возродить попранную правильность.

Воспитание принца

Порядок престолонаследия в Российской империи был чертовски запутан ещё Петром I, в соответствии указу которого наследника должен назначать царствующий монарх. Понятно, что легитимность пребывания на троне Екатерины была больше чем сомнительна. Многие видели ее не самодержавной властительницей, а только регентшей при малолетнем сыне, разделяющей верх с представителями дворянской элиты. Одним из убежденных сторонников ограничения самодержавия таким путем был влиятельный глава Коллегии иностранных дел и воспитатель наследника граф Никита Иванович Панин. Именно он вплоть до совершеннолетия Павла играл решающую образ в формировании его политических взглядов.

Однако Екатерина не собиралась поступаться полнотой своей власти ни в 1762 году, ни позже, когда Павел повзрослел. Получалось, что отпрыск превращается в соперника, на которого будут возлагать надежды все недовольные ею. За ним следует участливо присматривать, предупреждая и подавляя все его попытки получить самостоятельность. Его природную энергию нужно направлять в безопасное русло, позволив ему игрывать в солдатиков и кумекать о наилучшем государственном устройстве. Неплохо бы ещё занять его сердце.

В 1772 году императрица убеждает великого князя отодвинуть до свадьбы торжества по поводу его совершеннолетия. Невеста уже найдена это 17-летняя принцесса Вильгельмина Гессен-Дармштадтская, получившая в крещении имя Натальи Алексеевны. Влюбчивый Павел был от нее без ума. В сентябре 1773 года патетично празднуется бракосочетание, в то же время с этим от цесаревича с многочисленными наградами и пожалованиями удаляется граф Панин. Более не происходит ничего: наследник, как и некогда, без малого всецело отстранен от участия в государственных делах. Между тем он горит желанием выказать свою способность быть достойным государем. В написанном в 1774 году Рассуждении о государстве вообще, сравнительно числа войск, потребного для защиты оного и касательно обороны всех пределов Павел предлагает отступиться от завоевания новых территорий, реформировать армию на основе четких регламентов и строгой дисциплины и определить длительный мир, тот, что доставил бы нам идеальный покой. У императрицы, в уме которой как раз в это время формировался грандиозный проект завоевания Константинополя, такие рассуждения в лучшем случае могли начать только снисходительную улыбку

В своих воспоминаниях декабрист М.А. Фонвизин излагает семейное предание о заговоре, тот, что составился в это время около Павла. Заговорщики якобы хотели возвести его на престол и в то же время обнародовать конституцию, ограничивающую самодержавие. В их числе Фонвизин называет графа Панина, его секретаря знаменитого драматурга Дениса Фонвизина, родного брата Панина Петра, его кузена князя Н.В. Репнина, а кроме того молодую жену Павла, известную своей независимостью и своенравием. Благодаря доносчику о затее узнала Екатерина, и Павел, не выдержавший ее упреков, во всем сознался и был ею прощен.

История эта выглядит не излишне достоверно, но она, безусловно, отражает расположение, царившее в те годы кругом великого князя, смутные надежды и страхи, переживавшиеся им самим и его близкими. Положение стало ещё больше тяжелым следом смерти при первых родах великой княгини Натальи (ходили слухи, что она была отравлена). Павел был в отчаянии. Под предлогом утешения сына Екатерина продемонстрировала ему любовную переписку умершей жены с графом Андреем Разумовским. Несложно представить, что пережил тогда большой князь. Однако империя нуждалась в продолжении царского рода, и молодая, как завсегда, отыскалась в славной обилием венценосных особ Германии.

Частное семейство?

Софья Доротея Августа Вюртембергская, ставшая Марией Федоровной, была полной противоположностью своей предшественницы. Мягкая, податливая и спокойная, она полюбила Павла безотложно и всем сердцем. В инструкции, сознательно написанной им для будущей жены, огромный князь со всей откровенностью предупреждал: Ей придется в прошлом всего вооружиться терпением и кротостью, чтобы сносить мою горячность и изменчивое расположение духа, а одинаково мою нетерпеливость. Эту задачу Мария Федоровна с успехом выполняла долгие годы, а позднее более того обрела в настолько нелегком деле неожиданную и странную союзницу. Фрейлина Екатерина Нелидова не отличалась красотой и выдающимся умом, при всем при том аккурат она стала игрывать для Павла образ своеобразного психотерапевта: в ее обществе наследник, а после этого император, видимо, получал то, что позволяло ему справляться с одолевавшими его фобиями и вспышками гнева.

Большинство тех, кто наблюдал за этой необычной связью, разумеется, считали ее адюльтером, тот, что, конечно, еле-еле ли мог шокировать видавшее виды придворное среда екатерининских времен. Однако отношения Павла и Нелидовой, судя по всему, были платоническими. Фаворитка и хозяйка, по-видимому, представали в его сознании как две различные стороны женского начала, которым почему-то не суждено было соединиться в одном человеке. При этом Мария Федоровна была нимало не в восторге от отношений мужа с Нелидовой, но, смирившись с наличием соперницы, в конце концов более того смогла сыскать с нею корпоративный язык.

Малый великокняжеский двор сперва разместился в подаренном Екатериной сыну Павловске. Здешняя атмосфера, казалось, была насыщена миром и спокойствием. Никогда ни одно частное семейство не встречало так непринужденно, любезно и несложно гостей: на обедах, балах, спектаклях, празднествах на всем лежал отпечаток приличия и благородства восторгался, побывав в Павловске, французский посол граф Сегюр. Проблема, при всем при том, заключалась в том, что Павла не устраивала как раз образ главы частного семейства, навязанная ему матерью.

То, что сам он абсолютно не вписывается в создававшийся Екатериной сценарий власти, Павлу должно было сделаться совсем ясно вслед за тем рождения сына. Императрица недвусмысленно продемонстрировала, что связывает с первенцем вдалеке идущие планы, в которых его родителям нетрудно не оставалось места. Названный Александром в честь сию минуту двух великих полководцев Невского и Македонского, чадо был тут же отобран у великокняжеской четы. То же самое произошло и со вторым сыном, нареченным ещё больше знаковым именем основателя Второго Рима Константина. Греческий проект императрицы и Григория Потемкина заключался в создании под скипетром Константина новой Византийской империи, которая была бы связана, по меткому определению известного историка Андрея Зорина, узами братской дружбы с северной империей Александра.

Но что же совершать с Павлом? Справившись с задачей поставщика наследников, он, получалось, уже сыграл свою образ в поставленном по воле Екатерины спектакле. Правда, Мария Федоровна не собиралась стопориться на достигнутом. Право, сударыня, ты мастерица детей на свет производить, со смешанным чувством говорила ей императрица, пораженная плодовитостью невестки (всего у Павла и Марии удачно родилось десять детей). Даже в этом деле сынуля оказывался только вторым

Бедный Павел

Неудивительно, что жизненно важным для Павла было сотворить свой, альтернативный сценарий происходящего и утвердить себя в качестве непременного звена в цепочке властителей, как бы раскрывавших провиденциальный толк Российской империи. Стремление реализоваться в этом качестве потихоньку становится для него подобием навязчивой идеи. При этом прозрачному просвещенческому рационализму Екатерины, предписывавшему относиться ко всему с иронией и скепсисом, Павел противопоставляет иное, барочное, разумение реальности. Она представала перед ним сложной, полной таинственных смыслов и предзнаменований. Она была Книгой, которую предстояло вместе с тем и верно прочитать, и заново намарать самому.

В мире, где Павел был лишен всего положенного ему по праву, он настойчиво искал и находил знаки своей избранности. Во время заграничного путешествия 17811782 годов, куда он был под именем графа Северного отправлен матерью в качестве некоей компенсации за все отнятое и недополученное, немалый князь старательно культивирует образ отверженного принца, которого судьбина обрекла на наличие на грани между видимым и иным мирами.

В Вене, по слухам, было спешно отменено представление Гамлета, на котором он должен был наличествовать. Во Франции на вопросительный мотив Людовика XVI о преданных ему людях Павел заявил: Ах, я бы сильно досадовал, если бы в моей свите был более того пудель, верный мне, оттого что мамаша моя велела бы его утопить сейчас после этого моего отъезда из Парижа. Наконец, в Брюсселе цесаревич рассказал в светском салоне историю, в которой как в капле воды отразились его мистические поиски себя.

Это случилось как-то во время ночной прогулки по Петербургу с князем Куракиным, поведал собравшимся Павел: Вдружбан в глубине одного из подъездов я увидел фигуру человека достаточно высокого роста, худощавого, в испанском плаще, закрывавшем ему нижнюю доля лица, и в военной шляпе, надвинутой на глаза Когда мы проходили мимо него, он выступил из глубины и безмолвно пошел слева от меня Сначала я шибко удивился; после этого почувствовал, что левый бок мой замерзает, будто незнакомец сделан из льда Конечно, это был призрак, невидимый Куракину. Павел! Бедный Павел! Бедный царевич! сказал он глухим и печальным голосом. Прими мой совет: не привязывайся сердцем ни к чему земному, ты недолгий гость в этом мире, ты резво покинешь его. Если хочешь спокойной смерти, живи открыто и справедливо, по совести; помни, что угрызения совести самое страшное возмездие для великих душ. Перед расставанием призрак обнаружил себя: это был не папа, а прадед Павла Петр Великий. Он исчез на том самом месте, где Екатерина позже установила своего Петра Медного всадника. А мне страшно; жутко существовать в страхе: до сих пор эта сцена стоит перед моими глазами, и другой раз мне чудится, что я все ещё стою там, на площади перед Сенатом, заключил цесаревич свой расклад.

Неизвестно, был ли Павел знаком с Гамлетом (по понятным причинам эта пьеса в России тогда не ставилась), но поэтика образа была воссоздана им мастерски. Стоит прибавить, что на искушенных европейцев немалый князь произвел ощущение совсем адекватного, утонченного, светского, неглупого и образованного молодого человека.

Гатчинский затворник

В Россию он, по-видимому, возвращался так, как возвращаются с праздничного представления, где вам вдруг достались главная образ и бурные аплодисменты, в привычную и постылую домашнюю обстановку. Следующие полтора десятилетия жизни прошли в угрюмом ожидании в Гатчине, доставшейся ему в 1783 году после этого смерти Григория Орлова. Павел как мог старался быть послушным сыном и делать по заданным матерью правилам. Россия несладко воевала с Османской империей, и он рвался в махач хотя бы простым волонтером. Но все, что ему было позволено участвовать в безобидной рекогносцировке в вялой войне со шведами. Екатерина по приглашению Потемкина совершала торжественное турне по присоединенной к империи Новороссии, участие же в нем цесаревича не предусматривалось.

А тем временем в Европе, в до того восхитившей его Франции совершалась революция и казнили короля, а он пытался обустроить в Гатчине свой мелкий космос. Справедливость, строй, дисциплина чем меньше замечал он эти качества во внешнем мире, тем больше настойчиво пытался совершить их основой своего мира. Гатчинские батальоны, одетые в непривычные для русских мундиры прусского образца и проводившие время на плац-парадах в бесконечном оттачивании строевой выучки, стали дежурным объектом иронии при дворе Екатерины. Впрочем, насмешки над всем, что было связано с Павлом, были ли не частью придворного церемониала. Целью Екатерины, видимо, было лишить цесаревича того сакрального ореола, которым, несмотря ни на что, был окружен наследник российского престола. С прочий стороны, неприятие императрицей странностей, которыми славился Павел, его возраставшей в затворничестве год от года неполитичности было идеально непритворным. И мама, и сынуля до конца остались заложниками взятых на себя ролей.

В таких условиях проект Екатерины передать престол внуку Александру имел все шансы воплотиться в реальные действия. По сообщениям некоторых мемуаристов, соответствующие указы были подготовлены или более того подписаны императрицей, при всем при том обнародовать их ей что-то помешало.

Принц на троне

Ночью намедни смерти матери цесаревичу многократно снился единственный и тот же сон: невидимая мощь подхватывает его и поднимает на небосвод. Восшествие на престол нового императора Павла I произошло 7 ноября 1796 года, намедни дня памяти грозного Архангела Михаила предводителя бесплотного небесного воинства. Для Павла это означало, что небесный военачальник осенил его царствование своею дланью. Строительство Михайловского дворца на месте, указанном, по преданию, самим Архангелом, велось лихорадочными темпами на протяжении всего короткого царствования. Архитектор Винченцо Бренна возводил (по эскизам самого Павла) настоящую крепость.

Император спешил. В его голове накопилось такое численность идей, что они не успевали выстроиться. Ложь, разруха, гниль и лихоимство со всем этим он должен разделаться. Как? Создать из хаоса строй может только строжайшее и неукоснительное соблюдение каждым предписанной ему роли в грандиозном церемониальном спектакле, где образ автора отведена Создателю, а образ единственного дирижера ему, Павлу. Каждое неверное или лишнее движение как фальшивая нота, разрушающая сакральный толк целого.

Идеал Павла менее всего сводился к солдафонской муштре. Ежедневные плац-парады, проводившиеся им лично в любую погоду, были только частным проявлением заведомо обреченной на провал попытки наладить существование страны так, как налаживают для бесперебойной работы агрегат. Павел вставал в пять часов утра, а в семь уже мог наведаться в любое присутственное место. В результате во всех петербургских канцеляриях служба стала затеиваться на три-четыре часа раньше прежнего. Невиданное дело: сенаторы с восьми утра сидели за столами! Сотни нерешенных дел, многие из которых ждали своей очереди десятилетиями, как снег на голову получали движение.

В сфере военной службы перемены были ещё больше разительными. Образ жизни, свойский, офицерский, абсолютно переменился, вспоминал единственный из блестящих екатерининских гвардейцев. При императрице мы думали только о том, чтобы колесить в театры, общества, ходили во фраках, а в настоящий момент с утра до вечера сидели на полковом дворе и учили нас как рекрутов. Но все это воспринималось элитой как грубое ломание правил правил игры! Обратить гвардейских офицеров из царедворцев в армейских служивый, ввести строгую дисциплину, словом, поворотить все вверх дном, значило презирать общее взгляд и нарушать как снег на голову весь наличествующий порядок, утверждает прочий мемуарист.

Павел не напрасно претендовал на лавры своего великого прадеда. Его политика во многом повторяла всеобщую мобилизацию времен Петра I, а в основе ее лежала та же концепция общего блага. Так же, как Петр, он стремился все работать и контролировать сам. Однако в конце XVIII века дворянство было куда больше независимым, да и у наследника было куда меньше харизмы и ума по сравнению с пращуром. И несмотря на то что его затея оказалась сродни утопии, она не была лишена ни своеобразного величия, ни последовательности. Намерения Павла встречали сперва значительно больше сочувствия, чем могло бы показаться. Народ же относился к нему как к своего рода избавителю. И занятие было не в символических благах (как бы дарованных им крепостным прав приносить присягу и сетовать на помещиков) и не в сомнительных попытках регламентировать отношения крестьян и помещиков с точки зрения справедливости (что проявилось в известном законе о трехдневной барщине). Простой народонаселение одним духом поймал, что политика Павла по сути своей была эгалитарной по отношению ко всем, но господа, оттого что они на виду, страдали от нее в наибольшей степени. Один из представителей просвещенного дворянства вспоминал, что как-то, спрятавшись (на всяческий случай) от проезжавшего мимо Павла за забором, он услыхал, как стоящий поблизости служивый говорит: Вот-ста свой Пугач едет! Я, обратясь к нему, спросил: Как ты смеешь отзываться так о своем Государе? Он, поглядев на меня без всякого смущения, отвечал: А что, помещик, ты, видно, и сам так думаешь, коль прячешься от него. Отвечать было нечего.

Идеал дисциплинарно-церемониальной организации Павел нашел в средневековых рыцарских орденах. Неудивительно, что он с таким энтузиазмом согласился принять предложенный ему мальтийскими рыцарями древнего ордена Иоаннитов титул гроссмейстера, не смущаясь более того тем, что орден католический. Дисциплинировать расхлябанное русское дворянство, превратив его в полумонашескую касту, мысль, которая не могла более того померещиться рационалистическому уму Петра! Однако она была до того явным анахронизмом, что облаченные в рыцарские мантии офицеры вызывали улыбки более того приятель у друга.

Враг революции, приятель Бонапарта

Рыцарственность Павла не ограничивалась сферой церемониала. Глубоко задетый несправедливой агрессивной политикой революционной Франции, обиженный к тому же захватом французами Мальты, он не выдержал собственных миролюбивых принципов, ввязавшись с ними в войну. Однако велико было его разочарование, когда оказалось, что союзники австрийцы и англичане готовы пользоваться плодами побед адмирала Ушакова и фельдмаршала Суворова, но не желают не только считаться с интересами России, а несложно соблюдать достигнутые договоренности.

Между тем 18 брюмера VIII года по революционному календарю (29 октября 1799-го по российскому) в результате военного переворота к власти в Париже пришел генерал Бонапарт, тот, что без малого немедленно стал выискивать пути примирения с Россией. Восточная империя казалась ему естественным союзником Франции в борьбе с другой Европой, и в свое время всего с Англией. В свою очередность, Павел одним духом понял, что революционной Франции приходит финал, и в этой стране в скором времени водворится король, если не по имени, то по крайней мере по существу. Наполеон и русский император обмениваются посланиями, причем Павел высказывает внезапно тверёзый и прагматичный воззрение на ситуацию: Я не говорю и не собираюсь обсуждать ни права, ни разные способы управления, наличествующие в наших странах. Попробуем возвратить миру мир и тишину, настолько ему необходимые и так соответствующие неизменным законам Провидения. Я готов Вас выслушать

Внешнеполитический разворот был необычайно крут полностью в духе Павла. Умом императора уже овладевают замыслы установления силами России и Франции некоего европейского равновесия, в рамках которого он, Павел, будет игрывать образ главного и беспристрастного арбитра.

К концу 1800 года отношения между Россией и Британией обострились до предела. Теперь уже англичане оккупируют многострадальную Мальту. Павел в отклик запрещает всякую торговлю с Британией и арестовывает все находящиеся в России британские торговые суда сообща с их командами. Из Петербурга высылается британский посол лорд Уитворт, тот, что заявлял, что русский самодержец полоумный, и тем временем активно и, не скупясь на монеты, сплачивал оппозицию Павлу в столичном обществе. Эскадра адмирала Нельсона готовилась к походу в Балтийское море, а донские казаки получили инструкция стукнуть в самое уязвимое, как казалось, местоположение Британской империи Индию. В этом противостоянии ставки для туманного Альбиона были необычайно высоки. Неудивительно, что британский след в организованном супротив Павла заговоре нетрудно различим. Но все же цареубийство еле-еле ли не возбраняется полагать успешной спецоперацией британских агентов.

Что я сделал?

Голова у него умная, но в ней есть какая-то машинка, которая держится на ниточке. Порвется эта ниточка машинка завернется, и тут финал уму и рассудку, говорил когда-то единственный из воспитателей Павла. В 1800-м и в начале 1801 года шибко многим окружавшим императора людям казалось, что ниточка вот-вот порвется, если ещё не порвалась. За крайний год подозрительность в императоре развилась до чудовищности. Пустейшие случаи вырастали в его глазах в огромные заговоры, он гнал людей в отставку и ссылал по произволу. В крепости не переводились несчетные жертвы, а порою вся их вина сводилась к сверх меры длинным волосам или сверх меры короткому кафтану вспоминала княгиня Ливен.

Да, на характере Павла умело играли самые разные люди и с разными целями. Да, он был отходчив и нередко миловал наказанных, и эта черта ещё была использована его врагами. Он знал свои слабости и всю бытие с переменным успехом боролся с ними. Но к концу жизни эта баталия очевидно сделалась для него непосильной. Павел мало-помалу сдавал, и хотя до той грани, за которой начинается финал рассудку, он не дошел, но резво к ней приближался. Роковую образ, по-видимому, сыграло стремительное расширение привычного и с детства крайне ограниченного горизонта восприятия до размеров реального и бесконечного мира. Сознание Павла так и не смогло принять и упорядочить его.

Не без влияния истинных заговорщиков император рассорился с собственной семьей. Еще до того Нелидову сменила смазливая и недалекая Анна Лопухина. Окружение Павла пребывало в постоянном напряжении и страхе. Распространился слух, что он готовится расправиться с женой и сыновьями. Страна замерла

Конечно, от ропота до цареубийства колоссальная дистанция. Но вряд ли второе стало бы возможным без первого. Реальный (и оставшийся незамеченным Павлом) заговор возглавили как близкие к нему люди фон Пален, Н.П. Панин (племянник воспитателя Павла), так и его давние враги братья Зубовы, Л. Беннигсен. Согласие на свержение отца с престола (но не на убийство) дал наследник Александр. За сорок дней до переворота императорская семейство перебралась в еле-еле достроенный, ещё влажный Михайловский дворец. Именно в этом месте в темное время суток с 11 на 12 марта 1801 года были разыграны заключительные сцены трагедии.

Изрядно поредевшая по дороге к покоям императора ватага подогретых вином заговорщиков нашла Павла не немедленно тот спрятался за каминной ширмой. Последними произнесенными им словами были: Что я сделал?

Так же читайте биографии известных людей:

Павел Бородин Pavel Borodin

Бородин Павел Павлович (род. 25 октября 1946, Шахунья, Горьковская область) — советский и российский государственный деятель, государственный..
читать далее →

Павел Голубицкий Pavel Golubitskiy

Русский изобретатель в области телефонии, общественный деятель.
читать далее →

Павел Гронский Pavel Gronskiy

Гронский Павел Павлович (1883-1937) общественно-политический деятель, правовед, историк, прозаик. Окончил юридический факультет Петербургского..
читать далее →

Павел Дивов Pavel Divov

Дивов, Павел Гаврилович - государственный деятель (1765 - 1841).
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий