Известные люди

»

Павел Мельников

В 15 лет Мельников окончил нижегородскую гимназию, а в 18 лет был кандидатом словесного факультета Казанского университета. Его оставили при университете для приготовления к кафедре славянских наречий; но на одной товарищеской попойке он так "увлекся", что был предназначен к отправке в Шадринск уездным учителем и только в виде милости получил местоположение учителя истории и географии в пермской гимназии. На каникулах Мельников ездил на уральские заводы, сближался с народом и знакомился с народным бытом, "лежа у мужика на палатях". Часть своих наблюдений он поместил в "Отечественных Записках" 1839 г. ("Дорожные Записки") и с тех пор становится достаточно деятельным сотрудником журнала Краевского и его "Литературной Газеты" (статьи по истории и этнографии, переводы из Мицкевича, неудачная повесть в стиле Гоголя - "Эльпидифор Васильевич"). В 1839 - 46 гг. Мельников был учителем истории в нижегородской гимназии. Педагогическая дело его тяготила, и для рядовых учеников он был малоудовлетворительным учителем; но в учениках даровитых он возбуждал жажду знания, и ему обязаны любовью к истории два выдающихся русских историка - Ешевский и Бестужев-Рюмин. С большей охотой променял Мельников учительство на местоположение чиновника особых поручений при нижегородском губернаторе; без малого в то же время он был назначен редактором "Нижегородских Губернских Ведомостей", в которых что надо поставил отдел разработки местной старины. Разыскания в местных архивах доставили ему звание члена-корреспондента археографической комиссии. Предметом его служебной деятельности были без малого только дела раскольничьи, шибко несчетные в Нижегородской губернии. С раскольничьим бытом Мельников был что надо знаком с детства по Семеновскому уезду, где ему вслед за тем матери досталось маленькое имение. Через приятелей-раскольников Мельников доставал старопечатные и рукописные богословские сочинения и резво мог переспорить лучших раскольничьих начетчиков. В его служебном формуляре значатся такие отличия, как воззвание в единоверие, путем собеседований, нескольких раскольничьих скитов. Отчеты Мельникова по исполнению раскольничьих поручений обратили на него чуткость министерства внутренний дел; в последние годы царствования Николая I он стал для центральной администрации первым авторитетом по расколу. Меры, которые он в это время рекомендовал правительству, отличались крайней суровостью; он предлагал, к примеру, в тех местах, где живут православные и раскольники, забирать рекрутов только с раскольников, а детей от браков, совершенных беглыми попами, отнимать у родителей и возвращать в кантонисты. Обыски и выемки у раскольников он совершал с ретивостью, более того по тому времени чрезмерной. В 1853 г. на него жаловалась в Сенат подруга жизни его приятеля раскольника, Головастикова, при внезапном ночном обыске в доме которой он не пощадил постели только что родившей женщины, ища "запрещенных" икон и т. п. предметов. Новое царствование застало Мельникова в Москве производящим строй обысков в домах раскольников, с целью изловить раскольничьих попов австрийской иерархии. От Мельникова потребовались в настоящий момент услуги иного рода. Вновь назначенный министр внутренних дел, Ланской, препоручил ему составление всеподданнейшего отчета за 1855 г. - и Мельников, следуя предначертаниям министра, в общих чертах наметил главные перестройки царствования Александра II. В ряде записок о расколе, которые Мельников составил в конце 1850-х годов для министерства внутренних дел и великого князя Константина Николаевича, он стоял за широкую терпимость. Этот неожиданный разворот породил разные нелестные и неотступно державшиеся слухи, которые нашли печатное выражение в Герценовском издании, а в России - в "Доморощенных Набросках" злого Щербины ("Сочинения" Щербины изд. 1873 г., стр. 355; ср. ещё Лескова в "Историческом Вестнике", 1883, 5). Дело объясняется, и все-таки, значительно проще. Даровитость Мельникова была только беллетристического свойства: он проницательно наблюдал и изучал, но в сфере государственной жизни у него самостоятельного суждения не было, и он следовал господствующему течению. - В "Современнике" строй рассказов

- "Старые годы", "Медвежий угол", "Бабушкины рассказы" и др., - занявших в обличительной литературе первое местоположение потом "Губернских Очерков" Щедрина. Особенно хороши "Старые годы": эта картина старобарского самодурства до сих пор не потеряла интереса, вследствие того что что нарисована с истинно-художественной правдивостью и превосходно воспроизводит все детали давнехонько исчезнувшего быта. Менее интересен в настоящий момент "Медвежий угол", рисующий виртуозность, до которой доходили в казнокрадстве инженеры; но в родное время расклад нашумел чертовски и переполошил все ведомство путей сообщения. Когда Мельников хотел справить в одну книжку свои обличительные рассказы, получился таковый результат, что цензура воспротивилась их появлению, и сборник вышел только навалом лет через ("Рассказы Андрея Печерского", Санкт-Петербург, 1875). В этом сборнике заслуживает внимания, между прочим, расклад "Красильниковы", напечатанный ещё в "Московитянине" 1852 г. и составляющий еле-еле ли не первое, по времени, обличение "темного царства" русского купечества. Переведенный на службу в Петербург, Мельников в 1859 г, с невеликий субсидией, стал издавать газету "Русский Дневник"; но тот самый официозный орган, не имевший притом иностранного отдела, не пошел и прекратился на 141. Затем Мельников составил 3 тома ценного тайного издания: "Сборник постановлений, относящихся к расколу", и был наиболее деятельным членом комиссии по собиранию материалов для историко-догматического изучения русских сект. В 1862 г. вышли его "Письма о расколе" (из "Северной Пчелы"). С назначением министром Валуева, Мельникова, отчасти под влиянием разоблачений Герцена, стали оттирать; в возникшей в 1862 г. официальной "Северной Почте", где Мельников рассчитывал быть редактором, ему отвели второстепенное положение заведывающего внутренним отделом. В 1863 г. ему поручено было собрать брошюрку для народа: "О русской правде и польской кривде", которая продавалась по немного копеек и разошлась в 40000 экземпляров. В 1866 г. Мельников переселился в Москву, причислившись к Московскому генерал-губернатору, и деятельно начал сотрудничать в "Московских Ведомостях" и "Русском Вестнике", где поместил: "Исторические очерки поповщины" (1864, 5; 1866, 5 и 9; 1867, 2; количество отд. Санкт-Петербург, 1864), "Княжна Тараканова" (отд., Москва, 1868), "Очерки Мордвы" (1876, 6 и 9 - 10), "Счисление раскольников" (1868, 2), "Тайные секты" (1868, 5), "Из прошлого" (1868, 4), "Белые голуби, рассказы о скопцах и хлыстах" (1869, 3 - 5) и многие другие. С 1871 г. Мельников напечатал в "Русском Вестнике", "В лесах", в 1875 - 81 годы - продолжение их, "На горах". Последние 10 - 12 лет жизни Мельников прожил, частью в своем имении под Нижним, сельце Ляхове, частью в Нижнем, где и умер 1 февраля 1883 г. С появлением "В лесах" (М., 1875; СПб., 1881) Мельников разом выдвигается в первые ряды литературы. Его любезно принимал наследник престола, грядущий император Александр III ; немного раз он был представлен императору Александру II. В 1874 г. Московское Общество Любителей Русской Словесности праздновало 35-летний юбилей его литературной деятельности. "В лесах" и "На горах", в первый раз познакомившие русское среда с бытом раскола - произведения до того же своеобразные, как своеобразно их происхождение. Мельников совсем не сознавал ни свойств, ни размеров своего таланта. Весь поглощенный служебным честолюбием, он без малого не имел честолюбия литературного и на писательство, в особенности на беллетристику, смотрел как на дело "между делом". Побуждение облечь родное знание раскола в беллетристическую форму было ему без малого навязано; более того самое заглавие: "В лесах" принадлежит не ему. В 1861 г. в цифра лиц, сопровождавших покойного наследника Николая Александровича в его поездке по Волге, был включен и Мельников. Он знал всякий угол нижегородского Поволжья и по поводу каждого места мог поведать все связанные с ним легенды, поверья, подробности быта и т. д. Цесаревич был очарован новизной и интересом рассказов Мельникова, и когда, возле Лыскова, Мельников в особенности досконально и увлекательно распространялся о жизни раскольник

ов за Волгой, об их скитах, лесах и промыслах, он сказал Мельникову: "Что бы Вам, Павел Иванович, все это черкануть - живописать поверья, предания, весь быт заволжского народа". Мельников стал уклоняться, отговариваясь "неимением времени при служебных занятиях", но Цесаревич настаивал: "Нет, всенепременно напишите. Я за вами буду полагать в долгу повесть о том, как живут в лесах за Волгой". Мельников обещал, но только посредством 10 лет, когда служебные занятия его вовсе закончились, начал к исполнению обещания, без определенного плана, приготовив только первые главы. Все возраставший фарт произведения заставил его впасть в противоположную крайность: он стал жутко щедр на воспоминания о виденном и слышанном в среде людей "древлего благочестия" и вставлять длиннейшие эпизоды, сами по себе крайне интересные, но к основному сюжету отношения не имевшие и загромождавшие расклад. Особенно непочатый край длинных и ненужных вставных эпизодов в "На горах", хотя редакция "Русского Вестника" сделала в этом произведении Мельникова огромные сокращения. В сущности ценны только первые две части "В лесах". Тут целиком обрисовались без малого все главные типы повествования: самодур, в основе честный и аристократичный, "тысячник" Чепурин; вся в него дочка - гордая и обаятельная Настя; сестра Чепурина, раскольничья игуменья Манефа, которая весь сжигающий ее пламень страстей, следом того как ей не удалось учинить родное личное фортуна, направила на то, чтобы возвеличить и прославить свою обитель; незаконная дочка ее - огонь-девка Фленушка, отчаянная пособница всяких романтических приключений, но, тем не менее, пожертвовавшая своим сердцем, чтобы попасть матери. В первых же двух частях полностью определились и отрицательные типы: корыстолюбивый красавчик Алексей Лохматый, проходимец и поддельный монетчик Стуколов, его пособник - игумен Михаил и, в конце концов, сладкогласный певун, ревнитель веры и большой начетчик Василий Борисович, то и занятие убегающий с девками в кусточки, с благочестивым возгласом: "Ох, искушение". К характеристике всех этих лиц остальные две части "В лесах" и "На горах" категорично ничего не прибавляют. Интерес новизны представляет только семейство рыбопромышленника Смолокурова ("На горах"), нежного отца и человека как подобно как совершенно порядочного, но в торговом деле без зазрения совести надувающего самого близкого приятеля. В первых двух частях "В лесах" совершенно очерчены и те картины быта, на которые Мельников таковый поразительный мастер: обеды, обряды, промыслы, гулянки, моления, скитская существование, прения о вере; дальнейшие повторения всего этого шибко утомительны. Особенно скучны десятки страниц, которые Мельников посвящает переложению в разговоры раскольничьей догматики. Зато первые две части "В лесах" принадлежат к самым увлекательным книгам русской литературы. Они открывают безупречно новоиспеченный (ныне уже ставший достоянием истории), поразительно колоритный мир, совершенный жизни и движения. Полудикие люди заволжских лесов в художественном изображении Печерского возбуждают не только холодное любопытство, но и самое живое участие. Сильнейшая край "В лесах" - в прелести самого рассказа. Самая обыкновенная вещь - обед, променад, парение в бане - превращается у Мельникова в увлекательную эпопею. Благодаря долгому общению с народом Поволжья, Мельников до того усвоил себе народную речь, что пользуется ей не только в разговорах, но и там, где идет повествование от лица автора, при описаниях природы и т. д. Главный недочет последних произведений Мельникова тот, что Мельников взял только казовую сторону жизни. Перед нами какой-то непреходящий торжество. "Тысячники" то и занятие задают баснословные пиры с десятками блюд; как чувак - так раскрасавец, как девушка - так краля писанная, и как парнишка увидит девку - так сегодня у них пошла влюбленность, а в следующей главе уже раздвигаются кусточки и следует строй точек. Скитскую существование Мельников изображает только со стороны сладкоедения и гулянок. Трудовой жизни Мельников без малого не коснулся и единственный только раз весьма зло осмеял артельные порядки, которые он вообще выносить не мог, наряду с общинным землевладением. Строго говоря, "В лесах" и "На горах" рисуют толь

ко существование богатых и разгульных "тысячников" и прикрывающих мнимой святостью близкое тунеядство и разврат скитников. Рассказы Печерского не дают ключа к пониманию внутренней сущности такого огромного, глубокого движения, каким является раскол. Почему эти до того жизнерадостные люди, только и занятые едой, выпивкой и девками, так крепко-накрепко держатся "старой веры"? Есть же в психологии людей древнего благочестия какие-нибудь духовные устои, дающие им силу для борьбы с гонениями. И вот их-то Мельников и проглядел за пирами и гулянками, отчего все великолепное повествование его имеет роль только для внешнего ознакомления с расколом. Полное собрание сочинений Мельникова издано М. О. Вольфом в 1897 - 98 годы и дано как приложение к "Ниве" 1909 г. (с пред. А. Измайлова ). Для биографии Мельникова имеют значимость работа П.С. Усова, в "Историческом Вестнике" (1884, 9 - 12, переп. в изд. 1897) и сборник "В память Мельникова" (Нижний Новгород, 1911); ср. ещё Лесков, в "Историческом Вестнике" (1883, 5); К. Бестужев-Рюмин, в "Журнале Министерства Народного Просвещения" (1883, 3); брошюру Н. Невзорова (Казань, 1883) и юбилейную речь Иловайского, в "Русском Архиве" (1875, 1); Венгеров "Источники", т. IV. Разбор литературной деятельности Мельникова - и то не столь разбор, сколь пересказ - дал единственный только Ор. Миллер ("Русские писатели потом Гоголя", 3-е изд., 1886). С. Венгеров.

Так же читайте биографии известных людей:

Павел Сохацкий Pavel Sohackij

Сохацкий (Павел Афанасьевич, 1765 - 1809) - писатель, профессор эстетики и древней словесности в Московском университете, сын священника Полтавской..
читать далее →

Павел Никонов Pavel Nikonov

В залах Третьяковской галереи на Крымском валу открылась выставка Павла Федоровича Никонова - одного из основоположников сурового стиля; в 1962-м -..
читать далее →

Павел Федотов Pavel Fedotov

Глядя на рисунки Федотова, кажется, что интимный мир художника помещён им под лупу.
читать далее →

Павел Филонов Pavel Filonov

Рано осиротев переехал в Петербург, где брал уроки живописи. С 1908г. Павел Филонов учился в Академии искусств, откуда был исключён в 1910г. В..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий