Известные люди
»Татьяна Пилецкая
"С таковый внешностью вам нужно сниматься в кино", - сказал Вертинский Тане, сразившей своей красотой не только великого шансонье, но и все мужское народонаселение страны в пятидесятые-шестидесятые годы уже прошлого века.
Крестница Петрова-Водкина
- Татьяна Львовна, я знаю, что одна из работ Петрова-Водкина - "Портрет Татули или девчонка с куклой" - имеет прямое касательство к Вам. Татуле, тогдашней Тане Урлауб, в этом месте семь лет. У девочки одухотворенное лик человеческий. Вам не кажется, что есть какое-то таинственное пророчество в этом портрете?
- Мне говорили об этом многие... Вообще, Кузьма Сергеевич изобразил меня на портрете немного старше, серьезнее, чем я была тогда. Наверное, он пытался рассмотреть во мне то, что ему хотелось углядеть.
А портрет тот самый предстал перед зрителями через полно лет потом войны, когда я стала взрослой. В Русском музее устроили выставку картин Кузьмы Сергеевича, и мы с отцом отправились на нее, надеясь, что там есть и мой портрет. Я превосходно помнила, как позировала. Мама надела на меня белое кружевное платье, а в руки сунула куклу - гостинец отца на день рождения. Это было в Сиверской, на даче художника. Он усадил меня на веранде, в которую вливался сквозь цветные стеклышки безоблачный свет. Дачи, которые мы и Водкины снимали, размещались рядом и вследствие того что не составляло сложности продолжать сеансы. Их было, кажется, пять или шесть...
И вот перед нами с отцом предстала эта самая "Татуля с куклой", выглядывающая из довоенного прошлого. Но каково же было наше удивление, когда из подписи под картиной мы узнали, что имеем наслаждение созерцать "Дочь рыбака".
Рыбаком папа мой - Людвиг Львович Урлауб - ни в жизнь не был. Он был инженером-химиком, а ещё - близким другом Кузьмы Сергеевича Петрова-Водкина.
Они познакомились в 20-е годы. Отцу сильно нравились работы мастера; у Петрова-Водкина, видимо, фамилия Урлауб также была на слуху - ибо многие из папиных предков были живописцами; не был чужд искусству и сам папа - в молодости он играл в театре, замечательно напевал, писал вирши, нехило рисовал.
Мы - я, папа, матушка и мой брат Владимир - зачастую бывали у Петровых-Водкиных на Каменноостровском и в Царском Седва, где он жил какое-то время в здании Лицея. Кузьма Сергеевич и его хозяйка Мария Федоровна приезжали и к нам, на Таврическую.
Мария Федоровна была француженка и постоянно с акцентом говорила: "Налейте мне малокровный чай", то есть слабенький, некрепкий...
Кстати, о Царскосельском Лицее. Каждое лето Водкины отправлялись на юг и вечно приглашали нас с мамой пожить это время у них в Детском - так называлось тогда Царское Село. Одно из самых острых воспоминаний той поры: я устроилась рядом с бронзовым Пушкиным и плету венки из цветов...
Где-то тут же по соседству с Лицеем жил и Алексей Толстой. Я помню его, большого, громкоголосого, рядом с коренастым, наголо бритым Кузьмой Сергеевичем. Когда они собирались совместно, устраивался пир. Говорят, Алексей Толстой был большим любителем вкусно съесть, но мне запомнилось почему-то, что на столик подавали сардельки с зеленым горошком. Тогда у Толстого бывало полно знаменитостей, и они зачастую заглядывали совместно с ним к Водкиным. Когда бывал композитор Шапорин, меня для забавы просили что-нибудь сыграть на пианино. Это пианино Елена Кузьминична - дочка Кузьмы Сергеевича - уже позже войны нашла в чужом доме, выкупила и отправила в Хвалынск, в музей Петрова-Водкина.
Вообще, я росла музыкальной девочкой... Вместе с Леной Водкиной, Верой и Севиром Голубятниковыми - это дети ученика Водкина - мы нередко устраивали на даче в Сиверской концерты для взрослых. Лена пела, мы выстраивали "живые картины", читали вирши, а я ещё и танцевала. Однажды, незадолго до смерти, Кузьма Сергеевич, наблюдая за моими танцами, сказал моей матери: "Кума, нужно возвратить Тату в хореографическое училище".
Так по совету Петрова-Водкина и с согласия моих родителей я оказалась в училище на улице Росси. А через два года (Кузьмы Сергеевича уже не было в живых) на Каменноостровском, в квартире у Водкиных, с которыми мы продолжали дружить, меня увидел именитый художник Алексей Пахомов и попросил маму, чтобы я ему попозировала. Он хотел вылепить фигурку юной балерины.
Пахомов продолжительно искал для меня позу, которая бы говорила о моей принадлежности к балету. Остановился на девочке, которая завязывает балетную туфельку. Фигурка юной балерины родилась некоторое время через на Ломоносовском фарфоровом заводе и хранится по этот день в Русском музее.
Когда я смотрю на нее, то ощущаю вечно во рту привкус вишневого киселя, которым кормила меня благоверная Пахомова... А "Портрет Татули" вызывает у меня воспоминания о самом художнике, о Кузьме Сергеевиче. Я до сих пор физически ощущаю воззрение его пронзительных серых зрачок...
Он был моим крестным. Крестил меня дома, на Таврической, хотя это и выглядело немного странным в тридцатые годы, в особенности если учитывать, что моим крестным отцом нарекался автор "Смерти комиссара"...
Тучи над Таврической
- Какое, право, счастливое ребячество было у Вас, Татьяна Львовна. Вы росли талантливым ребенком в окружении замечательных людей; и - не так ли? - со стороны казалось, что безоблачное предстоящее уже стучится в Ваши двери...
- Может быть, кому-то так и казалось... Но облачка были неизменно. Были и тучи.
До революции обиталище 9 по Таврической, где мы продолжали существовать, будучи уже предельно "уплотненными", полностью принадлежал моей бабушке со стороны отца.
Жили мы в 30-е годы туго - двое детей, бабулька, матушка не работала - и из ломбардов не вылезали. Это словечко "ломбард" было неотъемлемо от моего детства, одинаково как и "торгсин" - фантастический шоп, имеющий свой особенный запах: аромат духов, шоколада, овощей и фруктов. Мама носила туда на приемку золотые вещи. А день папиной получки был постоянно для нас праздником...
Между тем в доме, некогда принадлежавшем бабушке, селились жильцы, как бы ныне сказали, "VIР-класса". Квартиры тут были отличные: тихонько, рядом Таврический садик... По нашей лестнице жил огромный Эйзенштейн. Я его ни при каких обстоятельствах не видела, но играла с его собакой - доберман-пинчером. Меня пускали на кухню к Эйзенштейнам, там я с псом и играла. Потом, потом Эйзенштейна, в квартире поселились братья Васильевы. Они зачастую уезжали на съемки, и мы мылись в их ванне: у нас в квартире ее не было... Конечно, все это когда-то было и у нас, но об этом "когда-то" в нашей семье припоминать было не принято. Никогда ни бабуля, ни папа не говорили о нашем прошлом, о наших предках. Теперь-то я понимаю: не хотели накликать беду...
Я не знаю, зачем все Урлаубы не уехали в "фатерланд" потом начала Первой важный. Видно, так Богу было угодно... А скорбь завсегда ходила где-то рядом, покуда в 37-м не пришла к нам в обитель. Арестовали отца. Правда, вскоре отпустили... Его почему-то не тронули и летом 41-го, когда всех этнических немцев как потенциальных шпионов подчистую выселяли из Ленинграда. Отца вызвали в милицию уже вслед за тем прорыва блокады, в 43-м, и приказали оставить град...
Отец пробыл в ссылке до 1956 года. Все это время мамаша и я писали Ворошилову, Кагановичу, Молотову и самому товарищу Сталину о полной невиновности отца, о том, что необходимо исправить чудовищную ошибку. Ответ пришел только однажды: нас с мамой вызвали в милицию и предложили в 24 часа оставить Ленинград. "Писать в высокие инстанции надобно было меньше. Сидели бы еле слышно, не напоминали о себе, глядишь, все бы и обошлось", - "посочувствовал" милицейский работник.
Эпопея моего хождения за правдой долгая. Я уже начинала сниматься в кино, и режиссер Леонид Трауберг вывел меня на Николая Робертовича Эрдмана, писавшего в Москве сценарии для ансамбля МВД. Тот свел с начальником ансамбля, и с его помощью я попала со своим перечеркнутым паспортом на Лубянку к генералу Леонтьеву.
Венцом поисков правды было резюме генерала: "Вы оставайтесь в Ленинграде, снимайтесь в кино, танцуйте на самочувствие, а мать ваша нехай проследует к своему мужу". Но матушка никуда не "проследовала": она-то, в различие от меня, по национальности была чисто русской.
После реабилитации отцу дали малюсенькую квартиру, где он и поселился со своей новой женой. Это был уже прочий дядя. Совсем иной.
Ну и что же остается в осадке от "безоблачного будущего", которое, по вашим словам, стучалось в мою ворота?
Распалась семейство. На фронте погиб мой брат Владимир Урлауб. В крошечной девятиметровой комнатке умерла в блокаду моя бабулька - бывшая хозяйка огромного дома. Мы по сути дела потеряли нашу квартиру на Таврической: она была разграблена и сокращена до одной комнаты, в которой и коротала свой столетний период моя маменька.
Балериной я также не стала. Наверное, сказались годы эвакуации, когда наше училище находилось в селе Палазня под Пермью. В тех тяжких условиях балетную выучку, технический арсенал не доведешь до совершенства. Я не довела.
Моя Голгофа
- Вы не стали хорошей балериной, но стали известной киноактрисой. И при этом не учились во ВГИКе, в Театральном институте и более того на курсах актерского мастерства. Как же так получилось?
- Вообще-то я ходила в студию при театре имени Горького. Правда, не закончила ее. И было это существенно позже, чем начались мои первые опыты в кино...
Скорей всего, в том повинна была моя юность, достаточно яркая обличье, но один раз как снег на голову для себя я, балерина Музкомедии, получила предложение принять участие в фильме "Пирогов". Это был маленький момент, связанный с верховой ездой. Помню, как с одной актрисой ездила в Кавголово, где была конно-спортивная база, и как вслед за тем первой же тренировки (20 километров туда и 20 обратно) не могла независимо слезть с лошади. Три дня ни стать ни присесть.
Наверное, эпизодом этим и ограничилось бы мое участие в фильме, если бы его режиссер Григорий Михайлович Козинцев не искал в тот миг актрису на образ Даши Севастопольской. Вероятно, мой возраст, отсутствие какого-либо актерского штампа, безусловный наив и натолкнули Григория Михайловича на дума испытать меня на образ Даши. Репетировать со мной он препоручил своим ученикам - Ростоцкому, Катаняну, Дорману, Рязанову. Пробы прошли успешно - меня утвердили.
Даша Севастопольская была не только моей первой ролью, но и моим первым знакомством с самой атмосферой создания фильмов. Я часами наблюдала работу всемирно известного режиссера, познакомилась с блистательным оператором Андреем Москвиным, знаменитым художником Натаном Альтманом, присутствовала на записи музыки к фильму Дмитрием Шостаковичем, видела, как создают свои образы Скоробогатов, Черкасов, Честноков, Дикий, Лебзак...
Мне не пришлось быть на премьере фильма: к тому времени я "отбыла по месту службы" своего мужа. Смотрела "Пирогова" позже. А когда у меня родилась дочка и я приехала к маме в Ленинград, то позвонила Григорию Михайловичу, поздравила его с успехом. А он поздравил меня с рождением ребенка и предложил детскую коляску: мол, его наследник уже вырос. На Петроградскую я добралась с дочкой на руках поздненько вечером. Козинцев вынес коляску, куда мы и положили Наташеньку. Назад на Таврическую возвращалась в темноте. Потом многократно при встречах Григорий Михайлович с улыбкой говорил: "Таня, а помните таинственную историю, когда вы ночью увезли от меня коляску с ребенком"...
Он весьма по-доброму относился ко мне. Как, хотя вообще-то, и ещё единственный известный мужчина, с которым мне выпало фортуна быть знакомой. Я имею ввиду великого шансонье Александра Николаевича Вертинского.
Первый раз я увидела его на концерте в театре Эстрады, где тогда работала. То, как он напевал, как его принимал зал, без затей потрясло меня...
Спустя какое-то время я пошла на его концерт - ныне уже в Капелле - вкупе с маминой подругой Верой Николаевной. Она слыла давней поклонницей Вертинского, они были более того знакомы. В антракте Вера Николаевна предложила мне забежать к нему за кулисы.
На мне тогда было синенькое платье с большим белым воротником, которое мне крайне шло... Вера Николаевна представила меня. А он: "И чем же вы, голубушка, занимаетесь?" Я сказала, что снимаюсь в кино, вот снялась в "Пирогове"... "Да-да, - говорит, - с эдакий внешностью, конечно, вам нужно сниматься".
Кажется, я понравилась ему. После концерта Вертинский продолжил разговорчик с нами, стал допытывать, где я училась, что читаю, кто мои родители... Он замечательно мог внимать.
И как-то так случилось, что с той поры всяческий раз, когда Вертинский приезжал в Ленинград, я ходила на концерты, как его добрая знакомая. Он всю дорогу был крайне вежлив, мил. И один раз пригласил в кабачок.
- Вы на ныне остались одной из немногих, кто ужинал с самим Вертинским...
- Да-да... Ужас какой-то! Сколько же мне лет?.. Тогда, помню, в первый раз попробовала жюльен. Ну, откель я знала, что это такое. Пришла домой и говорю: "Мама, я ела жюльен. Представляешь, я ела жюльен".
Я продолжала сниматься в кино. Но роли мои были небольшие и не весьма запоминались. И вот нежданно в очередной наезд в Ленинград Александр Николаевич сказал мне: "Голубчик мой, сегодня на студии Горького, где я снимался, готовится кино "Княжна Мери". Вот ваша служба, ваша образ - Вера. Принесите фотографию, я передам ее на картину". И сдержал словечко, передал фотографию режиссеру Анненскому. Так, с легкой руки Вертинского началась моя настоящая кинематографическая карьера.
Поначалу меня решили изведать на образ Мери. Загримировали, сделали из шатенки жгучую брюнетку. Но, как и следовало ждать, вариант не прошел. Хоть я и смотрелась намного младше своих лет, но для роли Мери, если придерживаться Лермонтову, нужна была все-таки окончательно девчурка...
Я отправилась в Ленинград, где вскоре получила телеграмму, в которой говорилось, что, если я соглашусь перекрасить волосы и сделаться яркой блондинкой, меня будут проверять на образ Веры. Я согласилась... Но в ярких блондинок перекрасились и другие претендентки, и худсовет, увы, выбрал не меня... Я заново уехала в Ленинград, жутко обидевшись на весь кинематограф.
И опять - телеграмма: "Оставайтесь блондинкой. Созван второй худсовет. Теперь прошла Ваша кандидатура"...
После "Княжны Мери" я снималась у Марка Донского в фильме "Мать", у Рыбакова в первом советском детективе "Дело 306", и, в конце концов, наступил мой звездный час: режиссер Леонид Луков пригласил меня на одну из главных ролей в фильме "Разные судьбы".
Фильм имел оглушительный счастливый момент. Он прожил на экране большую, долгую и весьма счастливую бытие... Это был мой взлет, моя фортуна, мой творческий рай и сообща с тем... моя Голгофа.
По утверждениям критиков, я удивительным образом (более того больше чем талантливо) воплотилась в негативный персонаж: прекрасную, обольстительную, но злую и коварную свою тезку Таню. Я сделала, надо полагать, больше, чем требовала образ... Я заигралась в желании придать неподдельное очарование этой вамп-дамочке.
- Но такие дамочки весьма нередко нравятся мужчинам...
- Да! И ломают их судьбы. Правда, в моем случае экранная Таня навредила будущему реальной актрисы Татьяны Пилецкой... После этого фильма мне приклеили ярлык: "Она злая". И многие роли, которые я готова была сыграть, прошли мимо. Я ничего не могла сделать. Какие бы прекрасные пробы ни были, на кино меня не утверждали! Предложения стали поступать все реже и реже...
Какой парадокс: с одной стороны - счастливый момент, популярность, фотографии в каждом киоске, поездки в капстраны, а с прочий - сниматься я стала нечасто, вроде бы исчерпав ролью Тани свои актерские возможности.
Я ушла из кинематографа, проработав там 15 лет и снявшись в 35 фильмах. Ушла, чтобы сделаться актрисой театра. Уже 30 лет я работаю в театре имени Ленинского Комсомола (в настоящий момент это "Балтийский дом"), и на его сцене стала народной артисткой России.
Красный кабачок
- Итак, балет, кинематограф, сцена драматического театра... Но вот передо мной Ваша книжка "Серебряные нити", где Вы проявили себя и как джентльмен, которому не чуждо литературное творчество. Книга автобиографична, но включает в себя небольшие художественные новеллы, вирши. И исторические изыскания, касающиеся Вашей родословной. Чем же так влекут Вас тени далеких предков?
- Многие годы для меня их судьбы являлись тайной за семью печатями. Но где-то в конце 80-х - начале 90-х годов, когда ни отца, ни мамы давнехонько уже не было в живых, у меня появилось жгучее охота снять покров с этой тайны. Все началось со старинных портретов, хранившихся в семье.
В квартире на Таврической ещё до войны на видном месте висели два портрета и маленькая картинка, шитая бисером. Один портрет написан маслом. На нем изображена юная, сильно некрасивая дама с мужеский стрижкой ежиком, в зеленом мундире с красным стоячим воротником и с тесаком сквозь плечо. Второй портрет - литография этой же женщины в преклонном возрасте. На платье ее красовались воинские награды: железный крест и медаль. Литография и картинка, шитая бисером, сохранились по сию пору. А портрет, писанный маслом, исчез во время войны.
Еще маленькой девочкой я знала, что на портретах - моя прапрабабушка Луиза Кессених и что вышивку делала также она. Теперь, вслед за тем работы в архивах, я знаю, что родилась Луиза в 1786 году. Вышла замуж; имела от первого мужа двух детей. Ее супруг, прусский офицер по фамилии Графемус, уехал в Петербург и определился на воинскую службу. Во время войны с Наполеоном он погиб в одном из сражений. Но ещё до того, как это произошло, Луиза Графемус, услышав о приходе российских войск в Германию, решила разыскать отца своих детей.
Скрыв свой пол, она вступила в остов генерала Блюхера, тот, что в составе прусской армии воевал супротив французов. Женщина-улан сражалась во всех битвах 1813 года. При Буццине была ранена в шею, при Ганау - в ногу, при Метце получила ранение, которое заставило ее провести два месяца в госпитале. Была ещё раз ранена в 1815-м. Лишилась правой руки и в ранге уланского вахмистра вышла на инвалидный пенсион.
О геройских поступках и судьбе моей прапрабабушки писали тогдашние газеты. Ее называли "второй Дуровой".
Она жила в Германии, после этого переехала в Петербург, вышла замуж за печатника Иоганна Кессениха, рожала и воспитывала детей... Жизнь ее мало-помалу клонилась к закату, и, казалось, разрешено уже определить точку в биографии женщины-улана. Но не тут-то было. В 40-х годах XIX века о Кессених заговорили ещё раз. Теперь - как о владелице... столичных увеселительных заведений.
Она содержит "Красный кабачок" - маленький, существовавший ещё со времен Петра I трактир на десятой версте Петергофской дороги, вошедший в российскую историю тем, что в этом месте провела бессонную темное время суток намедни прихода к власти будущая императрица Екатерина II.
Об этом кабачке писали Пушкин, Лермонтов, Тынянов и Алданов. Существуют и воспоминания о том, как царила тут под своим портретом - помните, в мундире и с тесаком? - однорукая Кессених. При ней кабачок славился вафлями, прохладительными напитками и знаменитыми танцевальными вечерами для гвардейцев.
Был у Кессених и свой танц-класс на Фонтанке у Измайловского моста, в доме Тарасова. О нем также написано несть числа. Не знаю уж, неплохо ли танцевала моя прапрабабка и вообще могла ли она танцевать, учитывая возраст, но атмосфера веселья и особой лихости всю дорогу наполняла ее прославленное на весь Петербург заведение.
Я другой раз задумываюсь о генах... Конечно, вряд ли от Луизы Кессених унаследовала я влюбленность и способность к танцам. Но моя прапрабабка неоднократно, без малого мистическим образом, напоминала мне о себе. Моим первым мужем, как и у Луизы, был офицер, истина, морской; мое первое знакомство с профессиональной сценой произошло в Измайловском саду, в деревянном театре, тот, что стоит на месте такцкласса Луизы Кессених; в первый раз в кино я пришла на эпизодическую образ всадницы, а следом был кино "Олеко Дундич", где приходилось не только прыгать на лошадях, но и объезжать их. И я не испытывала ни малейшего страха. Была только отрада от захватывающей дух скачки. Ау, прапрабабушка моя, женщина-улан...
Теперь о прочий ветви своего рода - Урлаубах. Они появились в России в начале XX века. Первым был художник и продолжатель династии немецких художников - Август Урлауб. Два его сына, Федор и Яков, обладая, как и папа, талантом живописца, превосходно распевали и были актерами императорского театра. Вот, оказывается, откель идут моя музыкальность и склонность к лицедейству...
Были посреди петербургских Урлаубов и основатель фабрики, и прославленный оптик, и архитектор, и дирижер... Поиски предков привели меня в Германию. Самых близких по крови пригласила в Петербург. Должны приехать этой осенью. Жду и в перерывах между спектаклями продолжаю чертить сложнейшее генеалогическое древо нашего рода.
- Татьяна Львовна, извините, но под занавес - немного обычных вопросов. Ваш нрав? Комфорт в Вашей жизни? Какому стилю в одежде следуете? Сколько раз были замужем?
- Характер - вспыльчивый, но отходчивый, зла не помню. Обхожусь мелкий квартиркой и старенькими "Жигулями". Дачи нет. Есть сельская хата. В одежде предпочитаю деловой манера. Замужем была трижды. Последний брак длится без малого тридцать лет. Мой супруг - мим. Это хорошо: он молчит, а говорю я.
Так же читайте биографии известных людей:
Татьяна Самойлова Tatiana Samoilova
Татьяна Самойлова - популярная советская актриса, заслуженная артистка РСФСР, Народная артистка России. Родилась 4 мая 1934 года.Широкому кругу..
читать далее →
Татьяна Ткач Tatiana Tkach
Татьяна Ткач всегда была звездой Театра на Литейном, но в последние годы стала настоящей примадонной петербургской сцены.
читать далее →
Татьяна Воронович Tatiana Voronovich
Имя Татьяны Воронович вряд ли что-то скажет российскому любителю сериалов. Между тем именно благодаря ей он имеет возможность каждый день с..
читать далее →
Татьяна Лиознова Tatiana Lioznova
Первой самостоятельной работой Татьяны Лиозновой стал вышедший в 1958 году фильм "Память сердца", эту ленту она поставила по сценарию, написанному..
читать далее →