Известные люди

»

Франклин Рузвельт

Франклин Делано Рузвельт является самым выдающимся, мощным и результативным политиком США в XX веке. Он был президентом военного времени. Самый нелегкий экономический кризис с начала промышленной революции и до сегодняшних дней, самая крупная битва важный истории дали ему двоякий шанс для исторического величия.

В родное время современники не только безгранично уважали его, но и грубо критиковали и более того ненавидели, в свете же дистанции его вес возрастает по трем причинам: во-первых, с редким единодушием историки и политологи разделяют точку зрения, что "Ф.Д.Р." является основателем современного американского института президентов. Во-вторых: начиная с пребывания его на посту президента интервенционное держава и смешанная экономика (mixed economy), в которые федеральное руководство в Вашингтоне вмешивается регулируя, поправляя, планируя и управляя, принадлежат к повседневной жизни американцев. В-третьих: во внешней политике он с несгибаемой волей принял раньше, чем большинство американцев, вызов немецкого национал-социализма, японского империализма и итальянского фашизма. Когда в 1940/41 годах на карту было поставлено перспектива западной цивилизации, он был последней надеждой демократов и прямой альтернативой Гитлеру. Благодаря необычному сочетанию сознания силы и призвания, крепости нервов и тактических тонкостей он воспрепятствовал тому, чтобы США изолировались в Западном полушарии. Рузвельт был великим победителем второй важный войны, и когда он умер, США стали новой супердержавой мира.

Его планы послевоенного порядка потерпели крах. Ни Объединенные Нации, ни кооперация с Советским Союзом, ни сотрудничество четырех "полицейских мира" США, Советского Союза, Великобритании и Китая не стали определяющими факторами послевоенной политики. Также и неделимый, либерально-капиталистический важный рынок остался иллюзией.

Франклин Делано Рузвельт родился 30 января 1882 года на солнечной стороне общества. Дом, где он родился, находился в Гайд-Парке, это было просторное поместье на реке Гудзон между Нью-Йорком и Олбани. Франклин был единственным ребенком от второго брака его тогда 54-летнего отца Джеймса Рузвельта с Сарой, которая была на 26 лет моложе мужа и принесла приданое в единственный миллион долларов. Отец вел размеренную бытие сельского дворянина из лучших новоанглийских семей голландского происхождения. Он был в то же время фермером, коммерсантом и светским человеком, тот, что так же любил оперу и театр, как и регулярные поездки в Европу. Хотя состояние Рузвельтов не шло в сопоставление с новобогатыми Вандербильтами и Рокфеллерами, их общественное положение посреди ведущих семей Новой Англии было неуязвимо.

Джеймс и Сара дали своему единственному и любимому сыну соответствующее положению, бережное и вместе с тем богатое событиями и идеями воспитание. Естественная надежность, которую излучали родители и родительский обитель, перешла на восприятие жизни сына и заложила основу его непоколебимой уверенности в себе и мире.

Эта уверенность в себе и чрезвычайная самодисциплина помогли ему, когда он в 1921 году тяжко захворал полиомиелитом. Несмотря на с здоровый энергией проводимые попытки в течение многих лет побороть немощь, Рузвельт остался парализованным и привязанным к инвалидной коляске. Без помощи стальных шин весом в десять фунтов он не мог стоять, только на костылях неторопливо и понемножку передвигался. Как бы внутренне он ни роптал на судьбу, внешне надевал безукоризненную маску, полную надежд и уверенности. Он запретил себе всякую дума о разочарованности и жалости к себе, а своему окружению - каждый сентиментальный жест.

Болезнь изменила кроме того и его жену Элеонор и нрав их брака. Рузвельт женился на Элеонор Рузвельт, дальней родственнице пятой степени родства из долины Гудзона и племяннице президента Теодора Рузвельта, в 1905 году. Первый дитя, дочка, родилась в 1906 году, в последующие 10 лет родилось ещё 5 сыновей, единственный из которых умер в возрасте 8 месяцев. Из первоначально робкой на публике и скромной домохозяйки и матери шаг за шагом сформировалась "Элеонор", леди, которой, вероятно, больше всех восхищались в Соединенных Штатах в 30-е и 40-е годы. Наряду с ее многосторонней социально-политической деятельностью, ее неутомимым выступлением за равноправие женщин и профсоюзное движение, вообще за угнетенных, униженных и бедных в американском обществе, наряду с ее деятельностью в качестве учительницы, автора передовых статей, оратора и организатора она, в особенности с 1922 по 1928 годы, стала заместителем Рузвельта и контактным лицом с демократической партией. Брак превратился в политическое рабочее содружество, в котором руководимая христианско-социальными убеждениями Элеонор воплощала -"левую совесть" Рузвельта и в котором с течением лет возрастал ее свой авторитет, но она по убеждению постоянно признавала политическое первенство своего мужа. Для Элеонор эта смена роли означала вместе с тем бегство от внутреннего одиночества. Потому что афера Рузвельта в первую вмемирную войну с Люси Мерсер, привлекательной секретаршей Элеонор, вызвала трещину в их браке, ни в жизнь больше не склеенную. С вступлением на пост президента в 1933 году Элеонор была вынуждена бросить надежду на то, что ее супруг выделит для нее местоположение в своей жизни, которого она так желала: местоположение равноправной доверенной и партнерши, разделявшей самые глубокие надежды и разочарования. Блистательный, остроумный и очаровательный Рузвельт, тот, что ещё до своего президентства как магнит притягивал мужчин и женщин, использовал их для своих политических амбиций и ожидал от них абсолютной лояльности, никому не открывая своих сокровенных чувств, более того своей жене.

После посещения одной из самых изысканных частных школ страны в Гротоне Рузвельт с 1900 по 1904 годы учился в колледже Гарварда, а опосля с 1904 по 1907 годы был студентом правоведения в университете Колумбии.

Он отказался от академического завершения учебы, сдал экзамен нью-йоркской палате адвокатов и поступил на службу в знаменитую нью-йоркскую адвокатскую контору в качестве умеренно оплачиваемого стажера. Так как он не испытывал никакой тяги вникать в детали экономического права и права картелей и уже имел финансовое обеспечение и социальное признание, то единственным объектом его ослепительно выраженного честолюбия стала политика. К тому же был ещё образец Теодора Рузвельта, которого Франклин и Элеонор полно раз посещали в Белом доме. Без всякой иронии в ходе беседы Рузвельт разработал отчетливый график движения наверх: в благоприятный для демократической партии год выборов он хотел постараться сделаться депутатом парламента в штате Нью-Йорк, опосля его карьера должна придерживаться по пути Теодора Рузвельта: государственный секретарь в министерстве военно-морского флота, глава администрации области штата Нью-Йорк, президент.

По этому образцу его карьера и развивалась. В ноябре 1910 года он стал секретарем штата Нью-Йорк, в парламенте которого связал свою судьбу с "прогрессивными" демократами. В марте 1913 год а был назначен государственным секретарем министерства военно-морского флота, пост, обязанности которой он с восторгом исполнял семь лет. В 1920 году демократическая партия назначила его более того кандидатом на пост вице-президента. Год через затем поражения демократов на президентских выборах и вслед за тем его заболевания полиомиелитом он связал надежду на окончательное выздоровление с планом возвращения в политику. В 1928 и 1930 годах Рузвельт стал губернатором штата Нью-Йорк, 8 ноября 1932 года следом ожесточенной предвыборной борьбы супротив находящегося в должности президента Герберта Гувера он был избран президентом США.

"Эта предвыборная битва больше, чем битва между двумя мужчинами. Это больше, чем схватка между двумя партиями. Это схватка между двумя точками зрения на мишень и задачи правительства". Это предвыборное высказывание президента Гувера могло, бы словечко в словечко принадлежать Рузвельту, так как по смыслу он утверждал то же самое в ходе своей предвыборной борьбы. В страстной полемике о причинах и о преодолении экономического кризиса, с которым прямо не справилось руководство Гувера, вопросительный мотив о том, имеет ли федеральное руководство во главе с президентом право и обязанность, и в какой степени, вмешиваться для регулирования и наведения порядка в экономику США с целью устранения кризиса и нужды, являлся решающей противоположностью между обоими кандидатами. Вопрос касался ядра американского самопонимания. Глубокий и пожизненный антагонизм между Рузвельтом и Гувером основывался на их несовместимых взглядах на функцию правительства.

В то время как Гувер взывал к классическим американским добродетелям индивидуализма и добревольности и предостерегал от тиранства государства, Рузвельт агитировал за самую радикальную государственно-интервенционистскую программу планирования, которая до тех пор ещё не формулировалась в мирное время кандидатом в президенты. Уже весной 1930 года он написал: "Для меня не подлежит сомнению то, что держава должна быть достаточно радикальной, по крайней мере для одного поколения. История учит, что нации, у которых это время от времени происходит, избавлены от революций". Он понимал себя как хранителя и новатора, как сторонника традиций и прогресса в то же время. Никогда не собирался подвергать сомнению такие основы американской системы, как частная имущество, мотивация прибыли, региональное и функциональное разделение власти, воля прессы и независимость вероисповедания. Несмотря на резкие выпады супротив корыстолюбцев на вершине социальной пирамиды, он не был идеологом классовой борьбы. Это бы сильно противоречило его основному убеждению, что президент является защитником общественных интересов. Он, конечно, не был марксистом или социалистом, как утверждал Гувер на заключительной фазе предвыборной борьбы. Так же чуть-чуть хотел быть классифицированным как капиталист. На вопросительный мотив о его политических убеждениях мог с обезоруживающей простотой вымолвить, что он христианин и демократ. Но если американская организация не может соорудить то, что, по мнению Рузвельта, она должна совершать, а аккурат, служить общему благу и снабдить каждого американца приличным пропитанием, то тогда должно вмешиваться руководство. Этого требуют здравый толк и человеческая порядочность. Глубоко неамериканская правительственная философия Гувера распространяет только сомнения, безнадежность и ужас посреди миллионов людей, которые без денег, власти и социального статуса прозябают у фундамента социальной пирамиды. Рузвельт же обещал в предвыборной борьбе "новоиспеченный курс" и подразумевал под этим понятием из лексикона игроков в карты, что США стоят перед новым началом.

Тяжесть кризиса и убеждения Рузвельта привели к тому, что произошел количественный и качественный скачок в значении института президентов. В больше широком масштабе, чем более того при Теодоре Рузвельте и Вудро Вильсоне, Белый обитель стал энергетическим центром всей американской правительственной системы, источником новых идей, движущей силой торговли, двигателем социального преобразования и тем самым, по представлению Рузвельта, воплощением всеобщего блага. Для массы американского населения федеральное руководство и президент в основополагающий раз стали узнаваемой составной частью их повседневной жизни, центром их ожиданий и надежд.

Образование современного американского института президентов объясняется тем, что Рузвельт последовательно вывед всю страну из мирового экономического кризиса и из величайшей в истории войны. В определенном смысле США всегда воевали эти двенадцать лет, первоначально с экономической нуждой, позже с внешними врагами. Двойное чрезвычайное положение стало часом исполнительной власти. Примечательно, что при преодолении экономического бедственного положения метафора "война" играла первостепенную образ.

"Рузвельт вел дело" до границ возможного, которые американская конституционная организация устанавливает более того сильному президенту. Он был артист в политике власти. Как ни единственный президент до него, он вырвал у Конгресса законодательную инициативу и в этом смысле расширил законодательную функцию института президентов. Рузвельт побил все рекорды использования власти вето, в общей сложности он наложил вето 635 раз. Он обхаживал и уламывал решающих депутатов и сенаторов в личных разговорах, использовал вероятность должностного покровительства и, если было необходимо, оказывал давление на Конгресс с помощью общественного мнения. Рузвельт сконцентрировал ожидания общественности на институте президентов, в силу того что что мог оба средства массовой информации того времени, прессу и радио, несравненным образом применять как инструменты своей политики. Рузвельт был первым президентом средств информации. Он господствовал в крупных газетных заголовках, не в последнюю очередность вследствие своей суверенной политики "открытых дверей" по отношению к работающим в Вашингтоне журналистам. Из года в год парализованный ниже пояса президент собирал дважды в неделю около своего письменного стола до 200 журналистов. Они могли задать ему всякий вопросительный мотив без предварительной письменной заявки. Эти конференции были шедеврами умения влетать со свободной прессой. По значимости их сравнивали с часом вопросов и ответов в британской палате общин. Тайна успеха его непринужденных бесед у камина (fire-side chats) no радио, которые завоевали миллионную публику, заключалась в том, что тот самый диалог с народом не был для Рузвельта манипуляционной уловкой, а касался сути его понимания демократии.

Смещение центра тяжести политики на исполнительную политическая элита проявлялось кроме того на кадровом и институционном уровнях. Особенно между 1933 и 1935 годами, а затем еще раз с 1939 все новые учреждения, ведомства, комитеты, комиссии вырастали как грибы, находились в постоянном преобразовании, роспуске и реорганизации, зачастую пересекались и могли довести до отчаяния приверженцев внятно разграниченных компетенции и упорядоченного пути по инстанциям. Во время пребывания Рузвельта на посту президента удвоился и более того утроился персонал исполнительных органов: в 1933 году в федеральном правительстве было занято гладко 600 000 мужчина, а в 1939 году, перед началом европейской войны, рядом 920 000 мужчина. Когда японцы напали на Перл-Харбор, цифра увеличилось до больше чем 1,5 миллиона, чтобы опосля в результате войны ещё раз грубо возрасти. Ни при одном из его последователей цифра не опускалось ниже 2 миллионов.

Наконец, реорганизация и кадровое расширение службы президента сами предположительно принадлежали к имеющим большие последствия воздействиям мирового экономического кризиса на политическую систему США. После 1933 года Рузвельт резво понял, что его бюро институционно не справляется с огромными задачами и требованиями. Он назначил комитет, популярный комитет Браунлоу. Этот комитет в 1937 году пришел к выводу: "Президенту нужна помощь". Он предложил создание исполнительной службы президента, под крышей которого и работа Белого дома должна быть укомплектована компетентными, энергичными сотрудниками, которые должны разниться только одним: "страстью к анонимности". После ожесточенного политического перетягивания каната Конгресс в 1939 году издал закон о реорганизации института президента, тот, что Рузвельт претворил в бытие президентским распоряжением © 8248.

Благодаря этому президент получил самостоятельную бюрократию, которая дала ему вероятность конкурировать с ещё немаловажно возросшим бюрократическим аппаратом Конгресса. Одновременно эта реорганизация таила в себе вероятность злоупотребления, искушение справить в Белом доме силовую элиту, мало контролируемую Конгрессом и общественностью, и создать, таким образом, "имперское президентство".

Постоянные новообразования и перекрещивание инстанций принесли Рузвельту славу плохого администратора. И до известной степени это точно, но в этом процессе таился приём. Рузвельт делал ставку на спонтанность, мощную инициативу, импровизацию, стремление экспериментировать, конкуренцию и соперничество как движущую силу "нового курса", а позже и военной экономики. Расщепление власти ниже уровня президента соответствовало технике "разделяй и властвуй", которой он виртуозно владел.

Он сохранял свою свободу принятия решений и последнюю ответственность только благодаря тому, что в деловом, кадровом и институционном отношении оставлял открытыми альтернативы, постоянно использовал, полно информационных каналов, никому не предоставлял монополии на доступ к президенту и принуждал спорящих министров и советников ко все новым компромиссам. За полностью оправданными жалобами политиков из окружения Рузвельта на его неортодоксальные и непредсказуемые обычаи получения информации и принятия решений зачастую скрывалось ещё уязвленное тщеславие.

Преобразование института президентов и усиление вашингтонской бюрократии были в то же время предпосылкой и следствием государственно-интервенционистской политики "нового курса", цели, сферы, и противоречия которой в грубых чертах проявились уже в предвыборной борьбе. Согласно пониманию Рузвельтом власти как объединения заинтересованных лиц, политика придерживаться "диагонали", которая будет силиться подмогнуть всем группам и притянуть все сферы экономики. Рузвельт обещал краткосрочную содействие в кризисе, оздоровление экономики и долгосрочные реорганизации, которые должны были совершить невозможным повторение беспримерной катастрофы. Законодательство "нового курса" отражало эти цели в различных смесях, зачастую пытались одним мероприятием вместе с тем осуществить две, а то и три цели.

Рузвельт вступил на национальную сцену 4 марта 1933 года как исцелитель и покинул ее только после этого трехкратного переизбрания в 1936, 1940 и 1944 году сообща со своей смертью 12 апреля 1945 года. Даже не принимая во участливость ставшие знаменитыми 100 первых дней его президентства, в которые Вашингтон едва не взорвался от активности и Конгресс большинство законопроектов одобрил в рекордном темпе, Рузвельту, несмотря на некоторые неудачи, вопреки растущей оппозиции слева и с правой стороны, без малого завсегда принадлежала инициатива.

Когда Рузвельт вступил на пост, США находились в небывалом кризисе. В феврале 1933 года всему банковскому делу грозил крах, и было немного случаев голодной смерти в стране, страдающей от избытка продуктов питания. Одной из областей, куда разом потом вступления на пост вмешалось руководство Рузвельта, объявив четырехдневные "банковские каникулы", была организация денежного и кредитного обращения США. Все мероприятия в этой области служили трем целям: радикальная реорганизация достаточно хаотического банковского дела, надзор и надзор торговли ценными бумагами и, что в особенности значимо было на начальной фазе, создание законных основ для инфляционной политики государства, чтобы осилить дефляцию посредством новой денежной эмиссии.

Наряду с открытием банков Рузвельт, если он хотел возвратить доверие населения к правительству, должен был спешно начать к неотложной социальной проблеме - огромной безработице. Нельзя было ожидать, в то время как перестройка законодательства принесет ожидаемые экономические плоды. Средствами временного улучшения были прямые выплаты пособий социального обеспечения союза отдельным штатам и общинам, но в прошлом всего широкая государственная программа трудоустройства, которая началась в марте 1933 года как временная вынужденная мера и закончилась, вопреки первоначальным планам, только с вступлением США во- вторую вмемирную войну.

Как бы запутана ни была внешняя картина сменяющих и дополняющих дружбан друга программ и организаций, как бы ни соперничали приятель с другом интенсифицирующие доход и работа проекты, основная мысль Рузвельта была проста: он хотел прибрать с улицы тех трудоспособных безработных, которые не нашли рабочего места в частном хозяйстве, уберечь их от обнищания и отчаяния и воротить ощущение самоценности посредством уверенности, что они заработают близкое пропитание, сознательно трудясь для общего блага. Если приплюсовать к этому членов семьи, то 25-30 миллионов джентльмен получат пользу от, хотя и скромных, зарплат за государственную работу. Администрация под руководством доверенного лица Рузвельта Гарри Хопкинса построила 122 000 общественных зданий, 664 000 миль новых дорог, 77 000 мостов и 285 аэропортов. Работу получили более того учителя, художники и писатели, чем Рузвельт завоевал формирующую общественное взгляд прослойку для "нового курса".

К самым глубоким вмешательствам государства в рыночную экономику относятся вспомогательные мероприятия в сельском хозяйстве, которое бесспорно являлось наиболее пострадавшей отраслью экономики. Опираясь на неотложно изданные Конгрессом законы, руководство Рузвельта предприняло широкую попытку регулировать фабрика и цену. Проклятие перепроизводства подталкивало ещё к вмешательству в индустриальный сектор. С федеральным законом о восстановлении промышленности связывалась надежда посредством своего рода кооперативной саморегуляции под нестрогим надзором и при содействии правительства сменить "разрушающую конкуренцию" "честной конкуренцией". Правительство, предприниматели и рабочий класс должны были добровольно сотрудничать, чтобы стабилизировать фабрика, цены и зарплаты.

Рабочий класс в этой концентрированной акции в первый раз в истории США получил как вознаграждение право свободной, стоящей над предприятием организации и право известия коллективные переговоры по тарифам. Далее были согласованы предельный рабочий день и самые низкие зарплаты, целиком был запрещен работа детей до 16 лет.

Решающий шаг союза на пути к социальному государству был отмечен законом о социальном обеспечении 1935 года, тот, что ввел страхование безработных и пенсионную выплату по старости. Но начала социального обеспечения были весьма скромными. Почти половинка американцев была ещё лишена возможности пользоваться и без того незначительными выплатами. Не было введено страхование на эпизод болезни. Законодательство "нового курса", и все-таки, и нынче ещё определяет двойную структуру федерально-государственной социальной политики. Оба основных принципа социального государства, финансированное за счет взносов социальное страхование и финансируемая из налогов социальная подмога или социальное обеспечение уходят корнями в 30-е годы.

До сих пор является спорным вопросительный мотив, сколь успешен был "свежеиспеченный курс". Правда, что "свежий курс" смог смягчить, но не устранить безработицу и нужду, а социально-политические законы не пошли дальше скромных начал. Только махаловка принесла полную занятость и побивающее все рекорды фабрика. Неорганизованные группы населения и социально деклассированные меньшинства, а кроме того черные, остались на краю "нового курса", неодинаковая архитектура возможностей и дохода изменилась незначительно, монополии и концерны потеряли во влиянии, но не в размере. Никто не знал границ "нового курса* лучше, чем сам Рузвельт, оттого что он на свой второй срок провозгласил борьбу супротив нищеты низшей трети нации. То, чего он не добился, зависело не от него, а от непреодолимых барьеров, которые политико-экономическая организация США ставила более того перед сильными президентами. Его оба тяжелых внутриполитических поражения, попытка реорганизации Верховного суда, тот, что оказывал сопротивление централизующим тенденциям "нового курса", и изъятие консервативной оппозиции в собственной партии следом выдающейся победы на выборах 1936 года являются яркими тому примерами. Обе попытки, которые, по мнению Рузвельта, должны были снабдить и продвинуть вперед "новоиспеченный курс", не удались, потому как что он переоценил возможности и политическая элита президента.

Решающим было то, что Рузвельт дал новую надежду упавшей духом, неуверенной в себе и не имеющей направления нации. Единственное, чего должна была страшиться нация, как он провозгласил при введении в место, так это самого страха.

Взаимозависимость, понимаемая как взаимная подневольность всех слоев американского народа, была центральным понятием внутриполитического мышления, взаимозависимость, понимаемая как взаимная подневольность всех государств мира, была центральным понятием внешнеполитического мышления Рузвельта. США не должны изолировать себя от остального мира, потому как что будущая секьюрити и общее благо страны неразрывно связаны с судьбой Европы и Азии. Правда, чтобы быть избранным и не затерять внутриполитическую поддержку для "нового курсам, Рузвельт был вынужден в 30-е годы сходить на уступки преобладающему изоляционистскому настроению в США, которое при любых обстоятельствах хотело уберечь Америку от новой войны в Европе и Азии. Но ограничение изоляции национальными интересами в Западном полушарии и половиной Тихого океана он не разделял ни при каких обстоятельствах. Его интернационалистическое миропонимание привело его в силу экспансивной внешней политики Германии, Италии и Японии в 1941 году к дилемме, от которой он освободился только благодаря нападению японцев на Перл-Харбор и объявлению Гитлером войны США.

В 30-е года в США росло опасение, что, может быть, предполагаемый "троянский конь" НСРПГ в США, "Союз друзей новой Германии", будет грозить внутренней безопасности США. Одновременно росло опасение, что внешняя политика "Третьего рейха" представляет угрозу для мира на земле. Это двойное опасение привело не к превентивной интервенционистской политике в Европе, а, напротив, к усилению изоляционистского настроения американского народа ввиду этих сигналов опасности ещё решительнее изолироваться от Европы. Традиционные внешнеполитические рецепты, предполагаемые выводы из неудавшегося "крестового похода" 1917-18 годов и узкое разумение национальных интересов США были важнейшими детерминантами американской внешней политики до начала европейской войны в 1939 году. То, чего Гитлер в 1940 году понапрасну пытался достигнуть Пактом трех держав, нападением на Советский Союз в 1941 году и союзничеством с Японией, а аккурат, удерживать Америку подальше от Европы и отпугнуть обратно в Западное полушарие, америкосский Конгресс сделал сам, издав закон о нейтралитете. Международно-политическая обстановка стала рскручиваться в обратном направлении. В то время, как в Европе и Азии возрастали агрессия и экспансия, Конгресс законами о нейтралитете от 1935 и 1937 годов пополнял реестр внешнеполитических мероприятий, запрещенных для правительства Рузвельта на отрезок времени войны и кризиса. На уровне официальной внешней политики, поддерживаемой Конгрессом, законодательством и общественным мнением, Рузвельт был в начале европейской войны в 1939 году невооруженным пророком, бесконечно малой величиной, и как к таковому к нему сообразно относился Гитлер.

Рузвельт уж очень славно знал, что завоюет себе свободу действий и вероятность действия в важный политике в той степени, сколь ему удастся изменить "чувство угрозы", представления американского народа о потенциале угрозы национал-социалистической Германии и для Соединенных Штатов. Он должен был втолковать и продемонстрировать американскому народу, что ограничение национальных интересов Западным полушарием, изоляция себя в крепости "Америка" и предоставление событий в Евразии их собственному течению является для США опасной иллюзией. Готовность - промышленная, экономическая и психологическая подготовка к возможной войне - была до 1941 года превалирующей целью его внешней политики. В этом смысле внешняя политика в значительной степени была и внутренней.

Методически и в институционном смысле Рузвельт действовал чертовски искусно. Чтобы не угодить под подозрение в распространении своего мировоззрения с помощью правительственной пропаганды, что только усилило бы обвинение ненавистников Рузвельта в желании соорудить себя "диктатором Америки", он сделал ставку, как и в годы "нового курса", на неформальную, при всем при том жутко эффективную стратегию. В Белом доме, в многочисленных министерствах и учреждениях были созданы так называемые "информационные отделы", которые якобы имели только одну мишень - информировать америкосский население о международном положении. После случая с Францией в 1940 году с правительством скооперировались Голливуд, большое число студий документальных фильмов и хроник, радиостанции, газеты и журналы, чтобы вынудить изоляционистов и нон-интервенционистов перейти к обороне. В этой воспитательной кампании Рузвельт разработал родное интернационалистическое видение мира, основные взгляды на будущую образ США в мире. И на этом фундаментальном уровне Рузвельт был отчаянно постоянен, он не был ни утешителем, ни жонглером, ни оппортунистом, ни аферистом, тот, что, обещая не входить в войну, только затягивал в нее США, - все это было только на тактическом уровне. Во внутриполитическом конфликте с изоляционистами он развернул диалектику глобализма США в его обоих компонентах: предостережение от мирового господства врага и глобальное определение национальных интересов США, а как раз, в отношении содержания и радиуса действия национального интереса.

Он разделял точку зрения Томаса Джефферсона, Теодора Рузвельта и морского стратега Альфреда Тайера Мэхена, что равновесие сил на Европейском континенте является жизненным интересом для США. Вместе с Вудро Вильсоном он верил в идеал "такого мира", в котором самоопределение нации и принципы коллективной безопасности должны гарантировать мир. Со своим министром иностранных дел Корделлом Халлом он разделял убеждения, что только свободная мировая экономика может вырабатывать товары и услуги, которые необходимы, чтобы на долгий срок беречь мир во всем мире. Гитлер и "Третий рейх" прямо угрожали всему одновременно: равновесию сил в Европе, миру во всем мире и свободной важный экономике. Поэтому Рузвельт сформировал свои предостережения, свой глобализм как тройное предупреждение будущего.

С каждым военным успехом агрессоров в Европе и в Азии, по мнению президента и его сторонников, приближалось грядущее, осуществление которого означало бы катастрофу для американской экономики: виктория Гитлера и Муссолини в Европе, Японии на Дальнем Востоке принудят оба региона к системе без малого независимого от импорта, планового хозяйства, что означало бы финал либерального, неделимого мирового рынка и серьезную угрозу американской экономической и социальной системе. Если США и их союзники потеряют надзор над мировым океаном, по Рузвельту, то он может быть использован державами "оси" для нападения на Западное полушарие. Но надзор морей не может осуществляться только флотом США, он возможен только в том случае, если в Европе и Азии не будут господствовать державы "оси" и разрешено будет располагать судостроительными мощностями двух континентов. Францию, Британскую империю и Китай, а с середины 1941 года и Советский Союз нужно подсоблять, в силу того что что они косвенно защищают и США.

К тому же приближающаяся битва имела для Рузвельта ещё до массового уничтожения нравственный размах. Она была для него крестовым походом на защиту свободы от агрессоров и диктаторов. Почти навязчиво повторяя, Рузвельт стабильно объяснял: право народов на свободное самоопределение и задолженность государств слушаться в международной политике принципам международного права неразделимы. Насилие и агрессия как снадобье изменения status quo являются незаконными. Еще до 1941 года он толковал войну как эпохальную борьбу за грядущий образ мира между агрессорами и мирными нациями, между либеральной демократией и варварством, между гражданами и преступниками, между добром и злом. Для Рузвельта не могло быть никакого мира с агрессорами. Самой худшей возможностью, с его точки зрения, был ^супер-Мюнхен" в Европе и Азии, тот, что развязал бы руки Гитлеру для его расовой империи в Европе, а японцам для их империи в Восточной Азии. В то время как он с учетом общественного мнения и Конгресса до осени 1941 года придерживался фикции, что меры помощи, оказываемые США своим союзникам, должны уберечь саму страну от войны, Рузвельт ещё до Перл-Харбора знал, что США должны вступить в нее. Однако утверждение, что он был загодя информирован о нападении японцев на тихоокеанский флот и сознательно не предпринял никаких мер, относится к области легенд.

С вступлением США в войну перед 61-летним Рузвельтом встали задачи, которые подтачивали его силы так, что с 1944 года каждому было видно физическое разрушение. К тому же относились ещё переход на военную экономику, военные и союзно-политические проблемы "здоровущий коалиции" супротив держав "осы" и Японии, новая дипломатия конференций в войне, самоотверженно выполняемая Рузвельтом образ главнокомандующего всеми американскими вооруженными силами, с 1943 года проблемы отношений с вражескими государствами потом ожидаемой победы, которые он долговременно пытался откладывать и, в конце концов, крупный вопросительный мотив, как потом этой второй важный войны сформировать продолжительный миролюбивый строй. Все эти задачи Рузвельт вынужден был находить решение, всегда оправдываясь перед обществом, которое президенту не дало свободу действий более того в войне, но при этом оставило быть институты критики. Общественное точка зрения. Конгресс, партийно-политические противоречия между демократами и республиканцами, в конце концов, выборы президента 1944 года остались и во время войны факторами, которые Рузвельт должен был учесть в слове и деле. В этом отношении он был зависимее, чем Уинстон Черчилль, не говоря уже о Сталине и Гитлере.

Наряду с многообразием проблем проявлялись ещё их глобальные масштабы. Во время войны с большей силой действовало то, что Рузвельт сформировал ещё в 1941 году: задачи американской внешней политики так огромны и переплетены приятель с другом, что каждая попытка только представить их принуждает его считать о двух континентах и семи морях. В важный войне Соединенные Штаты, как и предсказывал Рузвельт, стали "арсеналом демократии". В 1943 и 1944 годах держава производила 40% всех военных товаров мира. Как главные враги Германия, Япония и Италия, так и главные союзники Англия и Британская империя, Советский Союз и Китай вынуждали Рузвельта мыслить глобальными масштабами. Важнейшие решения в Европе принимались с учетом Азии, и напротив. Гитлеровская Германия была главным врагом номер единственный, при всем при том, начиная с наметившегося поражения, играла менее значительную образ в планах президента на предстоящее.

За два дня до Перл-Харбора Рузвельт закончил беседу у камина полной надежд фразой: "Мы выиграем войну, и мы выиграем мир". Но во время войны для него вторая мишень подчинялась первой. Внешняя политика Рузвельта в войне являлась, в первую очередность, политикой для ее успешного завершения. Высшая военная и политическая цели были идентичны, а аккурат - истребление врага, хотя президент сильно основательно относился к принципам для будущего мира, которые он провозгласил ещё в январе 1940 года в обращении к Конгрессу и уточнил в августе 1941 года на встрече с английским премьер-министром Уинстоном Черчиллем у побережья Ньюфаундленда в Атлантической хартии. Из этого для Рузвельта следовали как основные принципы действий - обязать своих партнеров по союзу перед общественностью к исполнению этих общих принципов и воспрепятствовать тому, чтобы возможные политические конфликты по конкретным вопросам послевоенного порядка, как, к примеру, о границах и репарациях, не взорвали большую англосаксонскую-советско-китайскую коалицию. В случае конфликта следовало сослаться на эти общие принципы, заключить компромиссы или отодвинуть спорные решения до победы.

Политике Рузвельта по отношению к Советскому Союзу, зачастую критикуемой потом 1945 года, не было альтернативы.

Так же читайте биографии известных людей:

Франко Дзеффирелли Franco Zeffirelli

ДЗЕФФИРЕЛЛИ один из последних могикан европейского кинематографа. Его фильмы Ромео и Джульетта, Иисус из Назарета, Бесконечная любовь и пр. всегда..
читать далее →

Франко Москино Franco Moschino

Москино начал с повседневной одежды. В 1983 году в Милане прошел показ его первой женской коллекции. Союз фантазии Москино и практичности Джардини..
читать далее →

Франко Барези Franko Barezi

Его карьеру можно рассматривать как один из самых ярких примеров преданности футболу. Он надевал принесшую немало побед свою красно-черную майку под..
читать далее →

Франко Модильяни Franco Modigliani

Один из авторов теоремы Модильяни Миллера, основатель школы рациональных ожиданий.
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий