Известные люди

»

Хатшепсут Египетская

Когда наступила тридцатая годовщина назначения Тутмоса I наследником престола, бывшая в то же время тридцатой годовщиной его коронации, он отправил своего верного архитектора Инени в гранитные каменоломни у первых порогов за двумя обелисками для предстоящих торжеств Хебсед, или тридцатилетнего юбилея. В барке длиной больше 200 футов и шириной в одну треть длины Инени спустил огромные обелиски вниз по реке до Фив и поставил их перед пилонами Карнакского храма, им же построенными для царя. На одном из них, стоящем и в текущее время у храмовых врат, он начертал царские имена и титулы, но, некогда чем он начал надпись на втором, произошли неожиданные перемены, вследствие чего обелиск так и остался без имени Тутмоса I. Фараон был ныне стариком, и его притязания на престол, удачно поддерживаемые им до того времени, очевидно, потерпели ущерб вследствие смерти его жены, царицы Яхмос, которая одна давала ему серьезное право на корону. Она была преемницей и представительницей древних фиванских князей, сражавшихся с гиксосами и изгнавших их, и существовала сильная партия, считавшая, что одна только эта граница имела право на царские почести. Яхмос родила Тутмосу I четверых детей двух сыновей и двух дочерей, но оба сына и одна из дочерей умерли в юности или в детстве. Оставшаяся в живых Дочь Хатшепсут была, таким образом, единственным отпрыском древней линии, и до того сильна была легитимная партия, что она заставила царя за полно лет перед тем, приблизительно в середине его царствования, определить ее своей преемницей, несмотря на национальное нерасположение слушаться правлению царицы, проявлявшееся в течение всей египетской истории. В числе других детей Тутмос I имел двух сыновей от других жен: единственный, ставший позднее Тутмосом II, был сыном принцессы Мутнофрет, а иной, позднее Тутмос III, родился от неизвестной наложницы царя по имени Исида. Конец царствования Тутмоса окутан глубоким мраком, и восстановление его не лишено трудности. Следы семейных раздоров, сохранившиеся в письменах на стенах храмов, недостаточны для того, чтобы мы могли через 3500 лет проследить запутанную борьбу. Сполупрозрачный отрезок времени, последовавший за царствованием Тутмоса I, по всей вероятности, обнимает все царствование Тутмоса II и начало царствования Тутмоса III. Когда горизонт, в конце концов, проясняется, мы находим Тутмоса III уже давнехонько занимающим престол, если не считывать того, что его царствование было прервано сперва на короткое время эфемерным правлением Тутмоса II. Таким образом, хотя царствование Тутмоса III в реальности началось раньше правления Тутмоса II, семь восьмых его протекают следом смерти этого последнего, и оттого обычное счисление лет царствования обоих царей наиболее благоприятно. Среди смутной борьбы, усеянной романтическими и драматическими эпизодами, проходит существование красивой и одаренной принцессы древней линии, Хатшепсут, дочери Тутмоса I. Возможно, что потом смерти ее братьев ее повенчали со сводным братом, сыном наложницы, которого мы должны величать Тутмосом III. Когда он был молодым принцем без всякой будущности, не имевшим ни по отцу, ни по матери никаких прав на престол, он был помещен в Карнакский собор как жрец со степенью пророка. С тех пор он успел давнехонько заручиться поддержкой жрецов, потому как следом смерти старой царицы Яхмос Тутмос III имел те же права на престол, что и некогда его папа, другими словами, посредством свою жену. К этому законному праву поддерживавшее его жречество Амона согласилось присоединить божественную санкцию. Было ли то следствие предварительного соглашения с Тутмосом I, или же то был совершенно для него внезапный переворот, но только восшествие на престол Тутмоса III было провозглашено как обухом по голове в храме Амона. В торжественный день, когда посреди возгласов толпы выносили из святая святых во двор храма изображение бога, жрец Тутмос III стоял с другими священнослужителями среди северной колоннады в храмовом зале Тутмоса I. Жрецы обнесли бога с обеих сторон колоннады, как если бы он искал кого-то, и в конце концов, бог остановился перед молодым принцем, тот, что простерся перед ним на полу. Бог поднял его и в знак своей воли поставил сразу же на царское м

есто, где мог стоять только фараон в торжественных случаях во время храмовых служб; Тутмос I, только за минуту перед тем возжигавший перед богом фимиам и приносивший ему великую жертву, был, таким образом, смещен с трона его же волей, всенародно и ясно выраженной. Пятикратное имя и титулатура Тутмоса III были тотчас опубликованы, и 3 мая 1501 г. до н. э. он как обухом по голове перешел от обязанностей незаметного пророка Амона во дворец фараонов. Спустя годы, по случаю открытия нескольких новых залов в карнакском храме Амона, он возобновил тот самый эпизоде памяти собравшихся придворных, причем присовокупил, что вместо того, чтобы ему топать в Гелиополь, он был восхищен на небосвод, где видел солнечного бога во всей его неизреченной славе и был им надлежащим образом повенчан на царство и одарен царскими именами. Это извещение о несравненных почестях со стороны бога он велел следом начертать на стене храма, дабы оно всем было ведомо навеки.

Тутмос I, явственно, не казался опасным, так как ему позволили существовать. Тутмос III вскоре сбросил с себя опеку легитимной партии. После тридцати месяцев правления он воздвиг на месте древнего кирпичного храма своего предка Сенусерта III в Семне, у вторых порогов, собор из прекрасного нубийского песчаника, в котором заботливо воссоздал древнюю пограничную плиту Среднего царства и возобновил декрет Сенусерта, обеспечивающий приношения храму путем постоянного дохода. При этом он ни одним словом не обмолвился в своей Царской титулатуре, стоящей в начале дарственной записи, о каком-либо соправительстве своей жены Хатшепсут. В реальности он не нашел для нее больше почетного титула, чем великая, или главная, царская жена. Но не так несложно было отстранить легитимную партию. Назначение Хатшепсут наследницей примерно пятнадцати лет перед тем и, что было ещё больше немаловажно, ее происхождение от древней фиванской фамилии Секененра и Яхмосов являлись весьма серьезными фактами в глазах вельмож этой партии. В результате их стараний Тутмос III был вынужден признать свою жену соправительницей и по сути дела предположить ее к участию в управлении. Вскоре ее сторонники стали до такой степени сильны, что царь оказался капитально урезан в своих правах и более того в конце концов отодвинут на задний проект. Таким образом, Хатшепсут стала царем факт несусветный и нисколько не гармонировавший с государственной легендой о происхождении фараона. Она была названа женским Гором! Слово величество получило женскую форму (т. к. по-египетски оно согласуется с полом правителя), и обычаи двора были изменены и исковерканы так, чтобы они могли близиться к правлению женщины.

Хатшепсут тотчас предприняла самостоятельные работы и постройку царских памятников, в особенности великолепного храма для посмертной службы по ней в углублении скал, на западной стороне реки, в Фивах. Это собор, прославленный сейчас под именем Дейр-эль-Бахри; в дальнейшем мы будем располагать происшествие изрекать о нем подробнее. Мы не можем определить в настоящее время, ослабили ли себя взаимной борьбой жреческая партия Тутмоса III и партия легитимистов, так что они стали легкой добычей третьей партии, или же успешный разворот судьбы благоприятствовал партии Тутмоса II. Во всяком случае, приблизительно затем пяти лет царствования Тутмоса III и его энергичной жены, Тутмосу II, соединившемуся со старым низложенным царем Тутмосом I, удалось отстранить Тутмоса III и Хатшепсут и завладеть короной. После того Тутмос I и II, папа и сынуля, начали ожесточенно преследовать память Хатшепсут, стирая ее имя на памятниках и помещая вместо него два своих имени повсеместно, где только было быть может.

Слухи о распрях в царском доме достигли, видимо, Нубии, и в день восшествия на престол Тутмоса II он получил известие о серьезном восстании там. Разумеется, фараону было нельзя бросить двор и столицу на произвол врагов в тот миг, когда он чуть овладел скипетром. Он был вынужден потому послать армии под начальством своего подчиненного, тот, что одним духом дошел до третьих порогов, где подвергался здоровенный опасности скот египтян, живших в долине. Согласно инструкциям, египетский военачальник не только расшиб армию, но и убил всех мужчин, которых мог выискать. Он взял в плен ребенка мятежного нубийского вождя и немного других туземцев, которые были следом уведены в Фивы в качестве заложников и прошли перед сидевшим на троне фараоном. После этой кары в Нубии заново наступила безмятежность, но зато на севере новоиспеченный фараон должен был ступать супротив азиатских повстанцев вплоть до Нии на Евфрате. По дороге туда или, быть может, на обратном пути ему пришлось предпринять карательную экспедицию в Южную Палестину супротив хищников-бедуинов. Его сопровождал Яхмос-пен-Не-хебт из Эль-Кабы, взявший столь пленников, что он не считал их. Это был финальный поход старого вояки, тот, что, как его родич и земляк Яхмос, отпрыск Эбаны, удалился потом с почетом на безмятежность в Эль-Каб. Величественный собор Хатшепсут, неоконченный и опустелый, покинутый рабочими, был использован Тутмосом II затем его возвращения с севера для увековечения памяти о его азиатском походе. На одной из пустых стен он изобразил приобретение им дани от побежденных, и разрешается до сих пор ещё разобрать в пояснительной надписи слова: лошади и слоны. Возможно, что наступившая в это время кончина престарелого Тутмоса I в такой степени ухудшила положение слабого и больного Тутмоса II, что он вступил в соглашение с Тутмосом III, жившим в это время, по-видимому, вдалеке от дел, но, разумеется, искавшим втайне случая воссоздать родное положение. Во всяком случае, мы находим их обоих на краткое время в качестве соправителей, но это положение было прервано смертью Тутмоса II, царствовавшего самое большее три года. Тутмос III, таким образом, сызнова владел престолом, но он не мог единственный противоборствовать супротив сторонников Хатшепсут и был вынужден к компромиссу, признав царицу своей соправительницей. Этим занятие не кончилось; партия Хатшепсут была до того могущественна, что хотя и не разрешено было совсем низложить Тутмоса III, все же он был сызнова отодвинут на задний проект, и царица стала игрывать руководящую образ в государстве. Она и Тутмос III считали годы своего совместного царствования с момента первого восшествия на престол Тутмоса III, как если бы оно нисколько не было прервано коротким царствованием Тутмоса II. Царица принялась энергично за работу, как первая великая леди, известная в истории. Архитектор ее отца Инени следующим образом определяет положение обоих правителей: следом короткой заметки о Тутмосе III как правителе на престоле того, кто породил его он говорит: Его сестра, Божественная Супруга Хатшепсут, привела в строй дела Обеих Стран, соответственно своим предначертаниям; Египет должен был, склонив голову, действовать для. нее, совершенного семени бога, происшедшего от него. Носовой канат Юга, причал южан, отменный кормовой канат Северной Страны такова она, повелительница, чьи замыслы совершенны, удовлетворяющая Обе Области, когда она говорит. Таким образом, имея, быть может, впервой перед собой близкий образец государственной ладьи, Инени сравнивает Хатшепсут, следуя активный восточной фантазии, с причальными канатами нильской лодки.

Эта характеристика подтверждается делами царицы. Ее сторонники заняли самые влиятельные должности. Вэтого ближе к царице стоял Сенмут, заслуживший ее полное благоволение. Он был наставником Тутмоса III, когда тот был ребенком, и ему было в настоящий момент доверено воспитание маленькой дочери царицы Нефрура, бывшей в детстве на попечении старого Яхмоса-пен-Нехебт из Эль-Каба. Последний в это время уже не был больше способен ни к какому ответственному делу, и вследствие этого воспитание младой девушки было поручено Сенмуту. У него был брат по имени Сенмен, кроме того поддерживавший Хатшепсут. Наиболее могущественным из ее сторонников являлся Хапусенеб, бывший в то же время визирем и верховным жрецом Амона. Он был ещё главой новоорганизованного жречества целой страны, таким образом он соединил в своем лице всю политическая элита административного правительства и всю политическая элита сильной жреческой партии, ставшей на сторону Хатшепсут. Такими новыми силами располагала в настоящий момент партия царицы. Престарелый Инени имел своим преемником в качестве хранителя серебряной и золотой сокровищницы вельможу по имени Тутии; какой-то Нехси был главным казначеем и сотрудником Хапусенеба. Вся государственная агрегатина находилась, таким образом, в руках сторонников царицы. Излишне изрекать, что судьбина, а кроме того, надо думать, и Жизнь этих людей узко зависела от успеха и господства Хатшепсут, вследствие этого они усиленно заботились о поддержании ее положения. Они старались всеми способами привести доказательства, что правление царицы было предрешено самими богами с момента ее рождения. В ее храме в Дейр-эль-Бахри, где работы были снова деятельно возобновлены, они изваяли на стенах долгий строй рельефов, представляющих появление царицы. Здесь была изображена во всех деталях древняя государственная сказка, гласившая, что самодержец должен быть сыном от плоти солнечного бога. Жена Тутмоса I Яхмос изображена в любовном общении с Амоном (преемником солнечного бога Ра в фиванской теологии), тот, что говорит ей при прощании: Хатшепсут должно быть имя моей дочери (долженствующей родиться)... Она будет прекрасной царицей надобно всей этой страной. Рельефы, таким образом, показывают, как она была с самого начала назначена волею богов править Египтом; они изображают ее появление на свет, сопровождаемое всеми чудесами, которыми этикет двора и легковерие народа окружали явление на свет наследника солнечного бога. Художник, производивший работу, в такой степени слепо держался расхожей традиции, что новорожденное дитя изображено им в виде мальчика, откель видно, до какой степени явление в данном случае женщины противоречило традиционным формам. К этим сценам были добавлены другие, изображающие коронование Хатшепсут богами и признание ее царицей Тутмосом I в присутствии собравшегося двора в день нового года. Пояснительную надпись к этим сценам они списали из древней летописи XII династии о подобном же назначении Аменемхета III его отцом Сенусертом III. Для того чтобы они могли служить надлежащим напоминанием для всех тех, которые оказались бы склонными восстать супротив правления женщины, эти надписи составлены партией царицы таким образом, что они изображают Тутмоса I якобы говорящим двору: Вы будете возвещать ее словечко, вы будете послушны ее велению. Тот, кто будет воздавать ей поклонение, будет жить; тот, кто кощунственно будет дурно отзываться о ее величестве, умрет. На пилоне, построенном Тутмосом I в виде южных врат к Карнакскому храму, он более того был изображен перед фиванскими богами молящимся о благополучном царствовании своей дочери. При помощи таких измышлений старались истребить предубеждение супротив царицы на престоле фараонов.

Первым предприятием Хатшепсут было, как мы уже говорили, продолжение no-стройки ее великолепного храма у подножия западных фиванских скал, где ее папа и брат вырезали свои имена на месте ее собственного. Здание было задумано окончательно по-другому, чем большие храмы той эпохи. План был составлен по образцу небольшого ступенчатого храма Ментухотепа II в соседнем углублении скал. Он поднимался из долины тремя террасами до уровня возвышенного двора, примыкавшего к высоким желтым скалам, где была высечена святая святых. Перед этими террасами находились чудные колоннады, которые, рассматриваемые издалече, обнаруживают и поныне такое исключительное ощущение пропорции и соответственного расположения, что совсем противоречат обычному утверждению, в соответствии которому впервой греки познали искусство расположения внешних колоннад, а египтяне умели располагать только колонны внутри здания. Архитектором храма был фаворит царицы Сенмут, а преемник Инени Тутии изваял бронзовые двери, покрытые фигурами из сплава золота и серебра, и другие металлические принадлежности. Царицу в особенности занимала планировка храма. Она видела в нем рай Амона, и его террасы казались ей миртовыми террасами Пунта, изначального жилища богов. Она ссылается в одной из своих надписей на тот факт, что Амон пожелал, чтобы она устроила для него Пунт в его доме. Для полного осуществления замысла следовало дальше насадить на террасах миртовые деревья из Пунта. Ее предки нередко посылали туда экспедиции, но ни разу, при всем при том, за деревьями, и в течение долгого времени, сколь хватала память, более того и мирра, необходимая для богослужебных воскурений, переходила из рук в руки путем сухопутной торговли, покуда не достигала Египта. Иноземная торговлишка шибко пострадала в отрезок времени продолжительного владычества гиксосов. Но как-то раз, когда царица стояла перед наосом бога, послышалось повеление с великого трона, оракул самого бога, гласивший, что дороги в Пунт должны быть наследованы, что пути к миртовым террасам должны быть преодолены, потому как так говорит бог: Это достославная область Божественной Страны, это воистину, местоположение моих услад; я сотворил его для себя, для увеселения своего сердца. Царица прибавляет: Все было сделано соответственно повелению величества этого бога.

Организация и посылка экспедиции были, конечно, поручены царицей главному казначею Нехси, в чьих сундуках должны были держаться богатства, за которыми отправлялась экспедиция. Принеся умилостивительные жертвы божествам воздуха, дабы снабдить себе благоприятный ветер, флот в составе пяти судов распустил паруса в начале девятого года правления царицы. Путь лежал вниз по Нилу и дальше посредством канал, шедший из Восточной Дельты посредством Вади-Тумилат и соединявший Нил с Красным морем.

Этим каналом, как вспомнит читатель, систематично пользовались уже в эпоху Среднего царства. Не считая множества меновых товаров, флот вез большую каменную статую царицы, которую предполагалось воздвигнуть в Пунте. Если она стоит там ещё и поныне, то это самая отдаленная от метрополии статуя, когда-либо воздвигавшаяся египетскими правителями. Суда удачно достигли Пунта, египетский руководитель расквасил свою палатку на берегу, где он был дружелюбно принят вождем Пунта Переху, сопровождаемым своей совсем неестественно сложенной женой и тремя детьми.

Прошло столь времени позже последнего посещения Пунта египтянами, что эти последние изобразили туземцев кричащими: Как вы прибыли сюда, в эту страну, которой народонаселение (египетский) не знает. Спустились ли вы стезею неба, или же вы плыли по воде, по морю Божественной Страны? После того как пунтийский предводитель был ублаготворен подарками, вскоре завязался оживленный обмен. Корабли вытаскиваются на берег, кидаются сходни, и погрузка резво подвигается вперед, в то время как суда не наполнены крайне нелегко чудесами страны Пунта, всяким благовонным деревом Божественной Страны, грудами миртовой смолы и свежих миртовых деревьев, черным деревом и чистой слоновой костью, зеленым золотом из Эму, киннамоновым Деревом, ладаном, притираниями для око, павианами, мартышками, собаками, шкурами южных пантер, туземцами и их детьми. Ничего подобного не привозилось ни одному царю, когда-либо жившему на севере. После удачного плавания, без несчастных случаев и потери груза, потому как это нам известно из источников, флот в конце концов причалил опять к фиванской пристани. Вероятно, фиванцам ни в жизнь ещё не выпадало на долю такого зрелища, как то, которое ныне доставляло им столь удовольствия, когда разноцветный строй пунтийцев и странные продукты их отдаленной страны следовали по улицам во дворец царицы, где египетский босс передал их ее величеству. Обозрев результаты своей великой экспедиции, царица сразу же принесла количество их в дар Амону, сообща с данью из Нубии, которая неизменно ставилась рядом с Пунтом. Она пожертвовала богу тридцать одно живое миртовое дерево, сплава золота и серебра, притирания для зрачок, пунтийских метательных палок, черного дерева, слоновых клыков, живую южную пантеру, сознательно пойманную для ее величества, непочатый край пантеровых шкур и 3300 голов мелкого скота. Большие груды мирры, вдвое выше человеческого роста, были взвешены под наблюдением фаворита царицы Тутии, и огромные кольца менового золота были положены на весы, высотой в 10 футов. Затем, формально возвестив Амону об успехе экспедиции, отправленной по повелению его оракула, Хатшепсут собрала двор, причем дала своим фаворитам, Сенмуту и главному казначею Нехси, снарядившим экспедицию, почетные места у своих ног, и сообщила вельможам результаты своего великого предприятия. Она напомнила им оракул Амона, повелевшего ей провернуть для него Пунт в его доме, насадить деревья из Божественной Страны в его саду, у храма, в соответствии его повелению. Она высокомерно продолжает: Это было исполнено... Я устроила для него Пунт в его саду, абсолютно так, какой повелел мне... он довольно велик, чтобы он мог по нему гулять. Tаким образом, отменный собор был превращен для бога в миртовый садик, расположенный террасами, причем энергичной царице, чтобы осуществить это, пришлось отправлять на край известного в то время света. Она записала все инциденты этой замечательной экспедиции в виде рельефов на стене, некогда присвоенной Тутмосом II для записи его азиатской кампании, где они ещё и ныне являются одним из первых украшений ее храма. Все ее главные фавориты нашли себе местоположение в этих сценах. Сенмуту было более того позволено обрисовать себя на одной из стен молящимся Хатор о царице честь несравненная!

Этот один в своем роде собор представлял по своей функции завершение нового течения в расположении и архитектуре царской гробницы и молельни, или храма, при ней. Быть может, вследствие того, что их средства получили иное направление, или вследствие того, что они признали тщету обширных гробниц, неспособных предохранить от посягательства стан строителя, фараоны, как мы видели, потихоньку оставили постройку пирамид. Соединенная с заупокойной молельней, расположенной с восточной стороны, пирамида, по всей вероятности, дожила до царствования Яхмоса I, но она понемногу становилась все меньше по размерам и по значению, в то время как шахта и безмятежность под ней и молельня спереди нее оставались относительно больших размеров. Аменхотеп I крайний следовал древней традиции; он высек в западных фиванских скалах проходов 200 футов длиной, оканчивавшийся склепом, где должно было находиться царское стан. Перед скалой у входа в шахту он построил скромную заупокойную молельню, увенчанную пирамидальной кровлей, о которой мы уже упоминали выше. Вероятно, в целях безопасности Тутмос I после этого радикально отделил гробницу от стоявшей передней молельни. Последняя была по-прежнему расположена в долине у подножья скал, но склеп с ведущим к нему проходом был высечен в западных скалах, ограничивающих дикую и пустынную долину, лежащую приблизительно в двух милях по прямому направленно от реки и доступную только по вдвое Длиннейшей обходной дороге, уклоняющейся на север. Ясно, что предполагалось удерживать в тайне местоположение погребения царя, чтобы предотвратить всякую вероятность его расхищения. Архитектор Тутмоса I Инени говорит, что он единственный наблюдал за высеканием пещерной гробницы его величества, так что никто не видел и никто не слышал. Новое расположение было таково, что усыпальница находилась по-прежнему сзади молельни, или храма, тот, что, таким образом, продолжал оставаться на востоке от гробницы, но то и другое было в настоящий момент разделено промежуточными скалами. Долина, известная нам под названием Долины Царей, стремительно наполнилась обширными усыпальницами преемников Тутмоса I. Она продолжала оставаться кладбищем XVIII, XIX и XX династий, и в ней было высечено больше сорока гробниц фиванских царей. Сорок одна гробница, доступная ныне, является одним из чудес, привлекающих современных путешественников в Фивы, и Страбон говорит о сорока, достойных посещения в его время. Расположенное террасами святилище Хатшепсут было, значит, ее погребальным храмом, посвященным кроме того ее отцу. С увеличением числа гробниц в задней долине, на равнине перед нею возникли единственный за другим храмы для заупокойной службы по отошедшим богам, императорам, некогда управлявшим Египтом. Они были посвящены Амону, как государственному богу, и совместно с тем они носили эвфемистические имена, указывавшие на их заупокойную функцию. Так, к примеру, собор Тутмоса III назывался Даром Жизни. Архитектор Хатшепсут, Хапусенеб, бывший в то же время ее визирем, высек ее гробницу кроме того в пустынной долине. С восточной стороны ее, в текущий момент же сзади расположенного террасами храма, спускается в скалу на немного сот футов под большим углом доступ, оканчивающийся рядом покоев, из которых единственный заключал саркофаг, как ее, так и ее отца Тутмоса I. Но, видимо, вследствие семейных распрей завершающий выстроил себе, как мы уже видели, собственную гробницу скромных размеров, и, без сомнения, он ни в жизнь не воспользовался саркофагом, сделанным для него его дочерью. Как бы то ни было, оба саркофага были расхищены в древности и не заключали никаких останков, когда были открыты в новейшее время.

Внимание энергичной царицы к мирным искусствам, ее деятельная опека о развитии богатств империи стали вскоре приносить свои плоды. Кроме огромных коронных доходов из внутренних источников, Хатшепсут получала кроме того дань со своих обширных владений, простиравшихся от третьих нильских порогов до Евфрата. Она заявляла сама: Моя южная рубежная линия простирается до Пунта... моя восточная рубежная линия простирается до болот Азии, и азиаты в моей власти; моя западная рубежная линия простирается до горы Ману (заката)... Моя слава всю дорогу живет посреди обитателей песков. Мирра из Пунта была доставлена мне... Все шикарные чудеса этой страны были доставлены в мой дворец за единственный раз... Мне привезли избранные продукты... кедра, можжевельника и дерева меру... всякое благовонное дерево Божественной Страны. Я получила дань из Техену (Ливии), состоящую из слоновой кости и семисот клыков, имевшихся там, множества пантеровых шкур, пяти футов длины, считая вдоль спины, и четырех футов ширины. Очевидно, в Азии ещё не произошло никаких серьезных волнений из-за того, что на престоле фараонов не было уже больше воина. Поэтому энергичная дама начала употреблять свои новые богатства на восстановление древних храмов, которые, несмотря на то что уже минули два поколения, не были ещё поправлены после этого того пренебрежения, в котором они находились при гиксосах. Она записала родное доброе занятие в храме, высеченном в скале в Бени-Хасане, в следующих словах: Я восстановила то, что лежало в развалинах. Я воздвигла то, что оставалось неоконченным, с тех пор как азиаты были в Аваре, в Северной Стране, и посреди них варвары, низвергая то, что было сделано, когда они правили в неведении Ра.

Уже прошло семь или восемь лет с тех пор, как она и Тутмос III ещё раз овладели престолом, и пятнадцать лет с тех пор, как они впервой захватили его. Тутмос III ни в жизнь не был назначен наследником престола, но на долю его жены выпала эта честь; сейчас близилась тридцатая годовщина ее назначения, и она могла праздновать свой юбилей. Она должна была оттого свершить приготовления для постановки двух обелисков, которыми как правило ознаменовывались подобные юбилеи. Об этом сама царица говорит нам: Я сидела во дворце. Я вспомнила о том, кто создал меня. Мое сердце побудило меня свершить для него два обелиска из сплава золота и серебра, острия которых сливались бы с небом. Ее неизменный фаворит Сенмут был призван во дворец и получил приказание двинуться в гранитные каменоломни у первых порогов за двумя гигантскими продолговатыми глыбами для обелисков. Он набрал принудительным образом нужных рабочих и начал в начале февраля пятнадцатого года правления царицы к работе. В начале августа, через гладко семь месяцев, он выудил из каменоломни огромные глыбы; воспользовавшись проворно прибывавшей в то время водой, он спустил их по реке и доставил в Фивы некогда, чем наводнение начало спадать. Царица выбрала потом необычное местоположение для своих обелисков, а аккурат тот самый-самый перистильный зал Карнакского храма, воздвигнутый ее отцом, где ее супруг Тутмос III был назван царем по повелению Амона, несмотря на то, что для этого потребовалось удалить все кедровые колонны ее отца из южной половины зала и четыре из числа находившихся в северной половине, не говоря, разумеется, о том, что пришлось снять потолок, бывший над залом, и развалить южную стену для пропуска обелисков. Они были богато покрыты сплавом золота и серебра, над чем потрудился Тутии. Хатшепсут говорит, что она отмеривала дорогой металл целыми мерами, как мешки зерна, и это странное утверждение поддерживается Тутии, свидетельствующим, что по царскому повелению он насыпал в пиршественном зале дворца не менее двенадцати четвериков сплава золота и серебра. Царица с гордостью описывает их красоту. Их вершины из наилучшего сплава золота и серебра, какой только позволительно сыскать, видимы с обеих сторон реки. Их лучи затопляют Обе Страны, когда светило восходит между ними, поднимаясь на горизонте неба. Они возвышались так приподнято над залом Тутмоса I, с которого была снята крыша, что царица сочла нужным высечь длинную клятву, где зовет всех богов в свидетели того, что любой обелиск сделан из одного куска. Это были, поистине, величайшие обелиски, когда-либо воздвигавшиеся в Египте до того времени; они имели девяносто семь с половиной футов в высоту и весили произвольный рядом 350 тонн. Один из них стоит ещё и поныне, вызывая всеобщее изумление современных посетителей Фив. Хатшепсут в то же время воздвигла два ещё больших обелиска в Карнаке, но они сейчас погибли. Возможно, что она кроме того поставила два других в своем ступенчатом храме, следственно, в общем шесть, потому как она повествует в нем о перевозке по реке двух больших продолговатых глыб и изобразила это на рельефе, представляющем обелиски лежащими во всю длину огромной баржи, которую тащат тридцать галер, заключающих в общем возле 950 гребцов. Но эта сцена может относиться к двум первым обелискам, когда их спускал по реке Сенмут.

Кроме обелисков, воздвигнутых в шестнадцатом году ее правления, мы узнаем о другом предприятии Хатшепсут того же года из рельефа в Вади-Магхаре, на Синайском полуострове, куда неутомимая царица послала горную экспедицию, которая возобновила там работу, прерванную вторжением гиксосов. Работы на Синайском полуострове продолжались под ее эгидой до двадцатого года ее царствования. В промежутке между этой датой и концом двадцать первого года, когда мы находим Тутмоса III единоличным правителем, великая царица, по-видимому, умерла. Если мы затратили некоторое время на очерчивание ее сооружений и экспедиций, то это вследствие того что, что эта леди жила в эпоху, когда военное занятие представлялось невозможным для ее пола и великие дела могли совершаться ею только в области мирных искусств и предприятий. Как ни была она велика, ее правление было несомненным несчастьем, оттого что падало на то время, когда египетское могущество в Азии ещё мало окрепло и Сирия была готова каждую минуту к восстанию.

Тутмос III не отнесся рыцарски к ее памяти. Он сверх меры невпроворот вытерпел. В то время, когда он горел желанием новости свои войска в Азию, он должен был заниматься таким детским делом как курение фимиама перед Амоном по случаю возвращения экспедиции царицы Пунта, или же его неустанной энергии давали выход... в сооружении заупокойного храма царицы в западной фиванской долине. Принимая во участливость время, когда он жил, мы не должны сверх меры порицать его касательство к умершей царице. Вокруг ее обелисков, в зале ее отца в Карнаке, он велел отгрохать каменную стену, закрывшую ее имя и сведения о том, что она воздвигла их, на их базе. Он повсюду стер ее имя, и на всех стенах ступенчатого храма были уничтожены как ее изображения, так и ее имя. Все ее сторойники, без сомнения, бежали. В противном случае с ними резво бы покончили. На рельефных сценах в том же храме, где Сенмут, Нехси и Тутии считали эдакий честью для себя фигурировать, их изображения и их имена были безжалостно уничтожены долотом. Царица пожаловала Сенмуту три статуи в фиванских храмах, и на всех их его имя было стерто; в его гробнице и на надгробной плите его имя исчезло. Статуя визиря Хапусенеба подверглась той же участи. Равным образом, побывали в гробнице Тутии и уничтожили там его имя. Не избежала того же и гробница Сенмена, брата Сенмута, а имя одного из их единомышленников, похороненного в соседней гробнице, было стерто в такой степени неплохо, что мы не знаем, кто это был. По приказанию царя побывали более того в отдаленном Сильсиле, с тем чтобы поступить так же и с гробницей главного управителя царицы. И эти поврежденные памятники стоят по наше время мрачными свидетелями великой мести царя. Но в великолепном храме Хатшепсут ее слава все ещё живет, и каменное ограждение кругом карнакских обелисков обрушилось, являя взору гигантские каменные иглы, возвещающие современному миру о величии Хатшепсут.

Источник: Брестед Д., Тураев Б. История Древнего Египта; Мн.: Харвест, 2003.

Так же читайте биографии известных людей:

Хаулин Вулф Hauline Wolfe

Когда я услыхал его, я сказал: вот это по мне. Это то, в чем душа человеческая никогда не умирает: Он, бывало, сиживал у меня, вытянув свои ножищи,..
читать далее →

Хафез Аль Ассад Hafez al Assad

Асад выставлял свою кандидатуру для переизбрания каждые семь лет и регулярно получал больше 99% голосов. Одновременно использовал спецслужбы для..
читать далее →

Хачатур Абовян Hachaturian Abovian

Великий армянский писатель, просветитель-демократ, основоположник новой армянской литературы и нового литературного языка, педагог, этнограф.
читать далее →

Хашим Тачи Hashim Thaci

Первый премьер-министр самопровозглашенного государства Косово. С января по февраль 2008 года был премьер-министром автономного края Косово. С 1999..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий