Известные люди

»

Александр Вертинский

Дети до срока лишились родителей. Когда младшему Александру было три года, умерла мамаша, а через два года погиб от скоротечной чахотки папа. Брата и сестру взяли на воспитание сестры матери в разные семьи. Всячески препятствуя их общению, тетки сообщили Александру заведомую неправду о смерти его сестры.

Гимназические годы Вертинский провел в 1-й императорской Александрийской гимназии, откель он был достаточно стремительно исключен за неуспеваемость и дурное поведение, а позднее - в 4-й Киевской классической гимназии.

Уже в эти годы Вертинский увлекся театром, выступал в любительских спектаклях и, в качестве статиста, на сцене киевского Соловецкого театра. В различие от эстрадных звезд начала XX в., пришедших на эстраду с опереточной, а то и с оперной сцены, Вертинский вышел из литературной среды. Он сам писал: "Я не могу причислить себя к артистической среде, а скорее к литературной богеме. К своему творчеству я подхожу не с точки зрения артиста, а с точки зрения поэта, меня привлекает не только осуществление, а подыскание соответствующих слов, которые зазвучат на мой личный мотив".

Его формирование как творческой личности, его мировоззрение и творческий манера начали складываться в киевском литературном собрании Софьи Николаевны Зелинской. В ее доме собирались многие интересные люди: поэты Михаил Кузмин, Владимир Эльснер, художники Александр Осмеркин, Казимир Малевич, Марк Шагал, Натан Альтман. Вертинский проникался их философией, эстетикой, приобретал душевный и творческий навык. В тот самый отрезок времени он пробует заняться литературным трудом: в газете "Киевская неделя" появляются его рассказы - "Портрет", "Папиросы "Весна"", "Моя невеста", а в еженедельнике "Лукоморье" - расклад "Красные бабочки". Молодой стихотворец пишет театральные рецензии на выступления крупных знаменитостей - Шаляпина, Вяльцевой, Вавича, Ансельми, Каринской, Руффо. Постепенно его имя становится известным в среде киевской творческой интеллигенции.

В 1909 - 1910 гг. Вертинский переехал в Москву, стремясь сыскать себя и изготовить карьеру. Молодым непризнанным талантам нужно было ощутить себя "своими" в среде московской интеллигенции, испытать себя допущенными в ту касту, которая творила настоящее искусство, в которую входили знаменитые писатели и художники, чьи имена были у всех на слуху, и перед которыми благоговела творческая молодая поросль.

Вертинский играл в маленьких студиях и кружках небольшие роли в модных пьесах, пытался определить пьесу Блока "Балаганчик". Блок был одним из самых любимых поэтов просвещенной молодежи того времени, и Вертинский любил и ценил его творчество всю существование. Сам артист писал в своих воспоминаниях о поэзии Блока, как о "стихии, формирующей свой мир": "В нашем мире богемы всякий что-то таил в себе, какие-то надежды, честолюбивые замыслы, невыполнимые желания, произвольный был резок в своих суждениях, щеголял надуманной оригинальностью взглядов и непримиримостью критических оценок. А необходимо всем этим гулял хмельной ветер поэзии Блока, отравившей не одно сердце мечтами о Прекрасной Даме:" Сам Вертинский не подражал Блоку, но некоторые поэтические образы производили на него настолько сильное ощущение, что все его восприятие жизни было в установленный отрезок времени времени шибко "блоковским".

В начале 1912 г. Вертинский поступил в театр миниатюр М.А. Арцибушевой, где выступал с небольшими пародиями. Одной из первых его работ стал номер под названием "Танго" (тот самый танец был новым, но уже крайне модным): балетная пара танцевала танго, а он, стоя у кулис, исполнял песенку-пародию на действо на сцене. Номер имел фарт, и Вертинский получил рецензию в прессе: полторы строчки в "Русском слове". А это была уже настоящая виктория над безвестностью.

В 1913 г. он попытался осуществить свою мечту - поступить в МХТ, при всем при том не был принят из-за дефекта дикции: экзамен принимал сам Станиславский, которому не понравилось, что младой дядя нехорошо выговаривает букву "р".

С 1912 г. Вертинский сильно благополучно снимался в немом кино ("Король без венца", "От рабства к воле", "Чем люди живы"). На съемочной площадке он подружился со звездами русского кино начала XX в. - И. Мозжухиным и В. Холодной. Многие сценарии немых фильмов в то время писали на сюжеты популярных романсов, и единственный из сценариев был основан на стихотворении Вертинского "Бал Господень". Тогда же он познакомился с Маяковским и выступал в кафе футуристов вкупе с ним, при всем при том футуризм как ориентация в искусстве оказал на его творчество куда больше слабое воздействие, чем позволительно было бы допустить. Футуризм рассматривался молодым артистом как вероятность эпатировать публику, направить на себя участливость, выделиться. Мир футуристов, их философия и творческая точка зрения не были близки Вертинскому. За исключением Маяковского, талантом которого Вертинский откровенно восхищался, футуристы, по его мнению, нетрудно "эпатировали буржуа, писали заумные вирши, выставляли на выставках прямо издевательские полотна и притворялись "гениями"".

На творчество Вертинского оказали воздействие поэзоконцерты И. Северянина, но преимущественно с точки зрения эстетики стиха. О Северянине он писал, что в его стихах было подлинное ощущение, гений и искренность, но не хватало вкуса, чувства меры и неподдельности чувств.

В конце 1914 г. Вертинский отправился добровольцем на фронт санитаром на 68-м санитарном поезде Всероссийского союза городов, тот, что курсировал между авангардный и Москвой. Он прослужил на поезде до весны 1915 г., когда потом небольшого ранения вернулся в Москву. В поезде была книжка, где записывались все перевязки раненых, и, когда Вертинский окончил свою службу, на его счету было 35 тыс. перевязок.

После возвращения в Москву Вертинский продолжал выступать в театре миниатюр Арцибушевой, но уже с собственным номером - "Песенками Пьеро". В качестве "ариэток Пьеро" он исполнял свои вирши, положенные им на музыку, чаще всего собственного сочинения: "Маленький креольчик", "Ваши пальцы пахнут ладаном", "Лиловый негр" (посвященные Вере Холодной), "Сероглазочка", "Минуточка", "Я ныне смеюсь над собой", "За кулисами", "Панихида хрустальная", "Дым без огня", "Безноженка", "Бал Господень", "Пес Дуглас", "О шести зеркалах", "Jamais", "Я маленькая балерина"( в соавторстве с Н. Грушко), "Кокаинетка" (слова В. Агатова).

Со своими песенками Вертинский выступал ещё в Петровском театре, в кабаре "Жар-птица", в театрах миниатюр. Критика проворно отозвалась на его растущий счастливый момент (статьи С. Городецкого и Б. Савинича в газетах "Рампа и жизнь" и "Театральная газета").

Загадкой оставалась неизменная популярность Вертинского в каждый аудитории. Часто причину его успеха видели в том, что его творчество "отразило кризис духовной культуры общества". Скорее, его отчаянно индивидуалистичные вирши оказались "впору каждому". Для него было характерно написание цикла стихов как "вариаций на тему", представление своеобразной галереи символов одного образа, перенесение человеческих эмоций на неодушевленные предметы, применение экзотических названий и неожиданных сравнений как попытка ослабить или же идеально снять довлеющее чувство материальности мира. При этом в своих стихах он стремился явить, что никем не понятый и одинокий джентльмен беззащитен перед лицом огромного безжалостного мира. Этому миру безразлично, что конец близкого человека, разлука с любимой женщиной, безответная влюбленность и, в конце концов, банальная измена являются, может быть, самой страшной трагедией в масштабах маленькой вселенной особо взятого человека. Именно потому его песенки оказались "впору каждому": любой мог увидать в них себя. Вместе с тем он избавился от традиций русского романса, которые уже стали рутиной, и предложил эстраде другую песню - больше утонченную, изящную, связанную с эстетикой новейших течений в искусстве и культуре. Но в прошлом всего - авторскую, художественную песню.

Вертинскому удалось сформировать свежий жанр, которого ещё не было на русской эстраде. Сам артист неоднократно говорил: "Я был больше, чем поэтом, больше, чем актером. Я прошел по нелегкой дороге новаторства, создавая свой личный жанр:"

Привлекательным для публики был ещё специальный манера Вертинского, его сценическая маска. С середины 1915 по финал 1917 гг. артист выступал в гриме печального Пьеро. Казалось бы, белый Пьеро не годился для исполнения лирических и более того трагических песенок о любви, дружбе и смерти. Пьеро - буффон комедии дель арте, маска из итало-французского трагифарса. Однако для искусства начала XX в. был характерен розыск маски, неповторимого образа. Зритель шел "на маску", и ее стремились применять самые разные деятели искусства: желтая кофта Маяковского, бархатная блуза и кудри Блока, экзотическая поза Северянина - все это розыск маски, уникального места в искусстве. Искусственная личина чаще всего и является подлинной сущностью надевшего маску и отождествляется в его сознании и в сознании окружающих с образом, тот, что маска отражает. Маска возводит форму в превосходную уровень. На отбор сценической маски Вертинским оказала воздействие поэзия Блока, которой он весьма увлекался, в частности - пьеса "Балаганчик" и цикл стихов "Маски".

Сам артист утверждал, что тот самый грим родился спонтанно во время его работы на санитарном поезде, когда он и другие молодые санитары давали небольшие "домашние" концерты для раненых и грим на сцене был необходим только из-за сильного чувства неуверенности и растерянности перед переполненным залом. Но отбор маски Пьеро был не случаен. Образ многострадального шута как запрещено лучше соответствовал той роли утешителя, которую выбрал себе артист. На эстраде это было нечто новое. Образ Пьеро отражал внутренний мир молодого Вертинского. Позднее у него появилась маска нигде не виданного черного Пьеро. Эта маска помогала артисту вступать в образ, давала соответственный экспансивный настрой перед выходом на сцену, пробуждала необходимые чувства. Пьеро - комичный страдалец, наивный и восторженный, все время грезящий о чем-то невеселый шут, в котором через комичную манеру видны истинное терзание и истинное благородство.

Вертинский с первых же мгновений своего появления на сцене уводил зрителей в свой призрачный мир. Впечатление дополняли умело созданные декорации и "лунный" свет: "Он выходил на сцену уже основательно загримированным и в нарочно сшитом костюме Пьеро. В мертвенном, лимонно-лиловом свете рампы плотно напудренное физиономия его казалось неподвижной, иссушенной маской. Лишь "алая ранка рта" и страдальчески вздрагивающие брови обозначали "тлеющую человеческую жизнь". Образ черного Пьеро, появившийся позднее, был иным: мертвенно-белый грим на лице заменила маска-домино, белый наряд Пьеро заменило абсолютно черное одеяние, на котором ослепительно выдавался белый шейный платочек. Иным было и ощущение зрителей. Новый Пьеро стал в своих песенках ироничнее и язвительнее прежнего, так как потерял наивные грезы юности и разглядел будничную простоту и безучастность окружающего мира.

В 1916 г. Вертинский пользовался уже всероссийской популярностью. К 1917 г. артист объехал без малого все крупные города Российской империи, где выступал с неизменным успехом. Он отказался от маски Пьеро и начал выступать в концертном фраке, в котором выступал всю бытие, ни в жизнь не отступая от этого сценического костюма, ставшего также своеобразной маской или, если угодно, своеобразным символом.

После большевистского переворота Вертинский пришел к выводу, что ему не ужиться с новой властью. Романс "То, что я должен сказать", написанный под впечатлением гибели трехсот московских юнкеров, возбудил заинтересованность ЧК, куда и вызвали артиста для дачи объяснений по поводу сочувствия к врагам революции. Сохранилась сказка, как будто бы Вертинский возмущенно заметил чекистам: "Это же легко песня, и вслед за тем, вы же не можете воспретить мне их сочувствовать!". На что получил отчетливый и лаконичный ответ: "Надо будет, и дышать запретим!"

Это Вертинскому безупречно не подходило, оттого в конце 1917 г. он отправился сообща со многими своими коллегами гастролировать по южным городам России. Почти два года он провел на юге, давал концерты на подмостках маленьких театров и в литературно-артистических обществах; объехал Екатеринослав, Одессу, Харьков, Ялту, Севастополь.

Вертинский покинул Россию в начале 1920 г., выехав в Константинополь на пароходе "Великий князь Александр Михайлович". Причины своей эмиграции хоть отбавляй позднее он определял так: "Что толкнуло меня на это? Я ненавидел Советскую политическая элита? О нет! Советская верх мне ничего дурного не сделала. Я был приверженцем какого-либо другого строя? Тоже нет: Очевидно, это была тяга к приключениям, путешествиям. Юношеская беспечность". Скорее всего, на него оказали воздействие и первое знакомство с новой властью в ЧК, и настроения творческой интеллигенции, и беспощадность классовой борьбы, развернувшейся прямо у него перед глазами, и мрачное предчувствие того, что словечко "свобода" с головокружительной быстротой становится пустым звуком.

В Константинополе Вертинскому жилось относительно недурственно. Он выступал в самых дорогих и фешенебельных кабаре "Черная роза" и "Стелла", напевал цыганские романсы, стилизованные русские песни и мечтал о гастролях по Бессарабии, концертах перед "своей", русской, публикой. Артисту удалось приобрести греческий удостоверяющий личность документ, что открывало возможности для свободного передвижения по миру и выводило его из категории эмигрантов, стремящихся заполучить хотя бы наружность на жительство.

В Румынии Вертинский был принят весьма тепло, он мог наконецто напевать свои песни, выступая перед русским зрителем. Однако он был выслан из страны как неблагонадежный компонент, разжигающий антирумынские настроения посреди русского населения присоединенной Бессарабии. Причиной подобного обвинения послужил ошеломляющий счастливый момент у русских песни "В степи молдаванской".

Артист отправился в Польшу, где провел 1922 и 1923 гг. Тогда Вертинский впервой обратился в советское консульство в Варшаве с просьбой о возвращении в Россию. На его прошении поставил положительную резолюцию тогдашний совдеповский полпред в Польше П.Л. Войков, по совету которого он и предпринял эту попытку. Но ему отказали.

Вертинский с большим успехом гастролировал в Австрии, Венгрии, Ливане, Палестине, Египте, Ливии, Германии. В Берлине он прожил с 1923 по 1925 г., там же женился на дочери русских эмигрантов Потоцких, Надежде, с которой познакомился в Сопоте. Однако семейная существование не сложилась, и пути молодых супругов скоро разошлись. Вновь они встретились уже в Шанхае, когда встал вопросительный мотив о втором браке Вертинского.

Вертинский уже стал важный знаменитостью, но когда он попытался вторично обратиться к главе советской делегации А. Луначарскому во время ее пребывания в Берлине с просьбой о возвращении на родину, ему заново отказали.

Гастроли по странам Центральной и Восточной Европы оказались не легкими, в особенности из-за отношения публики к артистам, выступавшим в ресторанах: оно было не таким восторженным и снисходительным, как в дореволюционной России. Вертинский писал: "Все наши актерские капризы и фокусы на родине терпелись с ласковой улыбкой. Актер считался высшим существом, которому многое прощалось и многое позволялось. От этого пришлось отвыкать на чужбине. А кабаки были страшны тем, что независимо от того, слушают тебя или нет, артист обязан исполнять свою образ, публика может новости себя как ей угодно, напевать, пить, есть, беседовать или более того кричать:"

Исключение составляла Франция, где касательство к артистам было смесью гордости и восхищения, как к высшим существам. Поэтому Вертинский отправился в Париж, куда стремилась вся творческая эмигрантская интеллигентская часть общества.

Он прожил во Франции без малого десять лет - с 1925 по 1934 гг. Эта держава пользовалась наибольшей любовью артиста позже близкий России: ":Моя Франция - это единственный Париж, но зато единственный Париж - это вся Франция! Я любил Францию от всего сердца, как любой, кто долговременно жил в ней. Париж запрещено было не иметь слабость, как воспрещено было его позабыть или отдать предпочтение ему иной град. Нигде за рубежом русские не чувствовали себя так без труда и вольно. Это был городок, где независимость человеческой личности уважается: Да, Париж: это отчизна моего духа! Ни с одним городом мира у меня не связано таких воспоминаний, как с ним!"

Здесь Вертинский выступал в "Большом московском эрмитаже", "Казанове", "Казбеке", "Шахерезаде". Именно на тот самый отрезок времени приходится расцвет его творческой деятельности.

В эмиграции им были созданы многие из его лучших песен: "Пани Ирена", "Венок", "Баллада о белоголовый госпоже", "В степи молдаванской", "В синем и далеком океане", "Концерт Сарасате", "Испано-Сюиза", "Сумасшедший шарманщик", "Мадам, уже падают листья", "Танго "Магнолия"", "Песенка о моей жене", "Дни бегут", "Piccolo Bambino", "Femme raffinee", "Джимми", "Рождество", "Палестинское танго", "Оловянное сердце", "Желтый ангел", "Марлен", "Ирине Строцци".

Многие песни имеют свою легенду, историю создания. Одним из ярких примеров является история песенки "Концерт Сарасате". Вертинский с удовольствием рассказывал, что в 1930 г. в Черновицах он слушал игру Владеско, одного из "пяти ресторанных знаменитостей - королей цыганского жанра". Его женой была знаменитая актриса Сильвия Тоска, которая из-за любви к нему бросила сцену, а Владеску обращался с ней, как тиран. Это произвело на Вертинского большое ощущение, а посредством три года в Берлине в "Блютнер-зале" Вертинский сделал "Концерт Сарасате" перед самим Владеско, тот, что ожидал хвалебной речи в стихах, адресованной ему. В песне Вертинский выразил свой гнев по поводу его отношения к знаменитой актрисе, подарившей ему свою влюбленность. Это была публичная казнь, следом которой Владеску, по словам Вертинского, не знал, куда спешить, не мог подняться со своего места, а потом концерта явился за кулисы с намерением поколотить обидчика, но под влиянием момента разрыдался и раскаялся. Этот момент прибавил песенке популярности, ее просили на многих концертах, стремясь представить, как же все это было тогда, в Берлине.

В Париже Вертинский общался с И. Мозжухиным, Ф. Шаляпиным, С. Лифарем, А. Павловой, Ю. Морфесси, Н. Плевицкой, Т. Красавиной, Н. Балиевым, С. Рахманиновым. Здесь же он познакомился с Чарли Чаплиным, Мэри Пикфорд, Марлен Дитрих, Гретой Гарбо. Именно они подали Вертинскому мысля о гастролях в США.

Осенью 1934 г. корабль "Лафайет" увез Вертинского в Америку. Он гастролировал в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, Чикаго. В США он ощутил настороженность, растерянность, как и большинство европейских артистов, которые в Америке заурядно чувствовали себя неуверенно, в особенности появившись тут впервой.

Нью-Йорк не был похож на города Европы: "Я не пришел в экстаз от Нью-Йорка. День и темное время суток по его улицам катится лавина спешащих людей, летят бумажки, подгоняемые ветром, орут газетчики, продавцы, мчатся машины; люди спешат как на пожар: Америка вообще сильно утомляет". Здесь Вертинский выступал в "Таун-холле", в крупных мюзик-холлах, имел фарт. В Голливуде ему предложили сниматься в фильме, но сценарий был написан на английском языке. Неплохо владея немецким и в совершенстве зная французский, он не переносил английскую речь. Он промучился с языком немного месяцев и более того получил "филологический" совет от Марлен Дитрих - "осилить омерзение любого нормального человека и схватить себя в руки". Однако "брать себя в руки" не удалось, и Вертинский отказался от работы.

Вертинский был популярен не только в среде эмигрантов как бард ностальгии, он приобрел вмемирную известность. Несмотря на то что он исполнял свои песни только на русском языке, Вертинский имел поклонников во всех странах мира. Секрет успеха был все тот же. Тексты многих песен Вертинского были автобиографичными, он не боялся вскрыть людям то, что больше всего их тревожит и о чем, как правило, молчат. Он не отступал от своего кредо: нет ничего важнее человеческой души, внутреннего мира человека, его чувств, переживаний, страданий, отношений, из чего складывается существование. Успеху Вертинского способствовали его великолепные артистические данные и уникальная исполнительская манера: с первых минут общения с аудиторией артист понимал, с какими людьми ему предстоит располагать занятие. Оттеняя тонкими нюансами претворение в жизнь своих песенок, он мог придать им другой толк, разобрать их под другим углом зрения, произвести больше близкими и понятными как раз этой аудитории.

В октябре 1935 г. Вертинский уехал в Китай в надежде приобрести русского слушателя в лице немалый эмигрантской общины в Шанхае. Там он впервой в своей эмигрантской жизни узнал нужду. Вдобавок для артиста, привыкшего вращаться в мировых центрах, существование в Китае выглядела шибко провинциальной. Он напевал в кабаре "Ренессанс", в летнем саду "Аркадия", в кафе-шантане "Марироуз", но это были весьма скромные заведения, где было не так уж немало посетителей и не такое уж высокое жалование для артистов. В жизни наступил кризис, в тот самый миг Вертинского пригласили в советское посольство и предложили возвратиться на родину, предъявив официальное приглашение ВЦИКа, вдохновленное инициативой комсомола.

Шел 1937 г. Для Вертинского приглашение было здоровенный неожиданностью, и он ухватился за него. Желая как разрешается скорее разделаться с долгами, чтобы отбыть в Советский Союз, он решился вступить в рискованное предприятие: стал совладельцем кабаре "Гардения". Но уже сквозь месяц кабаре потерпело финансовый крах.

Тогда же артист начал трудиться в советской газете "Новая жизнь" в Шанхае, выступать в клубе советских граждан, участвовать в передачах радиостанции ТАСС, готовить воспоминания о своей жизни за рубежом. Так он пытался продемонстрировать лояльность к Советской власти, ощутить себя полноправным гражданином близкий страны. Однако бумаги на въезд в СССР задерживались, в том числе и по причине начавшейся Второй важный войны.

26 мая 1942 г. Вертинский вступил во второй брак с Лидией Владимировной Циргвава, 20-летней дочерью служащего КВЖД.

Творчество Вертинского шанхайского периода имеет нимало иную окраску, нежели европейского. Он писал песни на вирши советских авторов и сам сочинял патриотические тексты. Потому что он был русским. И вследствие того что, что его отчизна подвергалась страшной опасности, и это волновало всех, кто рядом с ним. И в силу того что, что им владели мысли о новой жизни на неизвестной родине. И вследствие того что, что существенно было растолковать всем: в настоящее время он - сообща с той Красной армией, от которой в 1920 г. бежал в эмиграцию.

Так родились песни "О нас и о родине", "Наше горе", "В снегах России", "Иная песня", "Китеж".

Любовная лирика, несмотря на успешный роман и следующий брак, стала безрадостной и трагичной, несла отпечаток кризиса жизни в целом, в ней не осталось ничего от романтической светлой грусти его лирических стихов предыдущих лет. "Прощание", "Ненужное письмо", "Бар-девочка", "Убившей любовь", "Спасение", "Обезьянка Чарли", "В этой жизни ничего не водится", "Осень" - достаточно горькие вирши. Некоторое изъятие составляет стихотворение "Без женщин", написанное с прелестной иронией, героем которого является сверкающий, приятный, кокетливый любимец женщин, встающий в позу остепенившегося, приличного джентльмена. А ещё стихотворение "Прощальный ужин", которое позволительно окрестить классикой Вертинского.

После японской оккупации материальное положение семьи стало крайне тяжелым, Вертинский отчаялся обрести позволение возвратиться на родину. Тем не менее в 1943 г. он предпринял последнюю попытку: написал послание на имя В.М. Молотова. Разрешение вдруг было получено.

В конце 1943 г. семейство Вертинских с четырехмесячной дочерью Марианной поселилась в Москве, на улице Горького. В конце 1944 г. в семье родилась вторая дочка - Анастасия.

Вертинский прожил на родине 14 лет. Все это время он интенсивно работал, все время выступал с концертами и имел счастливый момент. География его гастрольных поездок простиралась от Мурманска до Еревана, от Риги до Петропавловска-Камчатского. В 50-х гг. он снимался в кино: "3аговор обреченных", "Великий боец Албании Скандербег", "Анна на шее". В 1951 г. он получил государственную премию.

Казалось бы, бытие на родине складывалась чрезвычайно счастливо и удачно. Однако из ста с лишним песен из репертуара Вертинского к исполнению в СССР было допущено не больше тридцати. На каждом концерте присутствовал цензор, тот, что зорко следил, чтобы артист не выходил за поставленные рамки. Концерты в Москве и Ленинграде были редкостью, на радио Вертинского не приглашали, пластинок без малого не издавали, не было рецензий в газетах. Выступал он в основном в глубинке, в маленьких отдаленных городках, где были тяжелые бытовые условия, чертовски долгая путь несколькими видами транспорта, а Вертинский был уже немолод, и это также создавало ему проблемы. Трудности компенсировались восторженными аплодисментами молодежи и слезами пожилых, посреди которых, как в Астрахани, было полно представителей дореволюционной интеллигенции, высланных из Ленинграда и Москвы в отдаленные города.

Артист отлично понимал, что официально он не признан, но только юридически терпим. А залы были переполнены. "Где-то там: вверху все ещё делают внешность, что я не вернулся, что меня нет в стране. Обо мне не пишут и не говорят ни слова. Газетчики и журналисты говорят: "Нет сигнала". Вероятно, его и не будет. А между тем я есть! Меня любит население (Простите мне эту смелость.) Я уже по 4-му и 5-му разу объехал нашу страну, я заканчиваю третью тысячу концертов!" Это сообщение за год до смерти Вертинский написал заместителю министра культуры.

Материальные трудности усугублялись духовным и душевным одиночеством артиста, привыкшего знаться с творческой и духовной элитой европейских столиц. "Я перебрал в эти дни в уме всех своих знакомых и "друзей" и понял, что никаких друзей у меня в этом месте нет! Каждый ходит со своей авоськой и хватает в нее все, что ему нужно, плюя на остальных. И вся психология у него "авосечная", а ты - хоть сдохни - ему наплевать! Ты посмотри эту историю со Сталиным. Все фальшиво, подло, неверно. На съезде Хрущев сказал: "Почтим вставанием память 17 миллионов джентльмен, замученных в лагерях:" Ничего себе?! Кто, когда и чем заплатит за "ошибки" всей этой сволочи?! И доколе будут измываться над нашей Родиной? Доколе?" - написал артист своей жене в 1956 г.

За 14 лет жизни в СССР Вертинский написал всего капельку больше двадцати стихов: "Доченьки", "Салют", "Пред ликом Родины", "Птицы певчие", "Отчизна", "Жене Лиле", "Детский городок".

Вертинский умер 21 мая 1957 г. в ленинградской гостинице "Астория" в возрасте 68-ми лет. Похоронили его в Москве, на Новодевичьем кладбище.

Так же читайте биографии известных людей:

Александр Виницкий Aleksandr Vinitskiy

Однажды Александр взял в руки гитару отца и попытался сыграть на ней: После этого он уже не расставался с ней.
читать далее →

Александр Волокитин Aleksandr Volokitin

В 1992 году увлёкся блатными песнями и творчеством А. Северного. В январе 1994 года начинает увлечённо организовывать регулярные концерты на своей..
читать далее →

Александр Галич Aleksandr Galich

События, последовавшие за исключением Галича из всех Союзов, наглядно показывали, что он совершенно не был к ним готов. Таких репрессий по отношению..
читать далее →

Александр Гаук Aleksandr Gauk

На становление Гаука как симфонического дирижера значительное влияние оказало знакомство с искусством иностранных дирижеров, гастролировавших в..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий