Известные люди

»

Анатолий Белый

Недавно русские актеры учились инициировать духов предков, топая ногами и осваивая технику театрального шага, а позже ещё месяц репетировали спектакль-комикс на темы Короля Лира в деревне Того под Сизуоко - в самой богатой театральной империи мира. Ее создатель Тадаси Судзуки уже давнехонько научился примирять древние японские традиции с современным европейским миром. Его Сирано, показанный на прошлом Чеховском фестивале в Москве, - маковка этого спекулятивного искусства, в коктейле которого перемешаны традиции театров Но, Кабуки и итальянской оперы.

В нынешней постановке сюжет Шекспира изложен деловито и стремительно, как в комиксе. Кажется, Судзуки все одинаково, успеют ли московские актеры передать историю крушения во всей ее полноте и трагической сложности. В его агрессивном, военном сообществе каждая сложность исключается, важна только энергия, магия волевых импульсов.

Самым японским в этом спектакле является Лир Анатолия Белого. Кроме Лира и артистичного Шервинского из Белой гвардии он в большом количестве переиграл циничных, спортивных, потерянных и нежных героев новой драматургии. При этом кажется, что актерский темперамент Белого располагается на территории классического театра с его идеями чести и долга, с его риторикой и техническим совершенством. Наш разговорчик перед премьерой также скользил между Лиром и современной драмой.

- Вот уже немного спектаклей Лира вы сыграли в Японии и Москве. Насколько продуктивен эдакий интернациональный план - служба в сторонний культуре, в чужом языке, с сторонний традицией? Или это больше напоминает аттракцион?

- Я бы не назвал это аттракционом, раньше всего в силу того что, что подход Судзуки предельно серьезен: он вложил в наше рассудок и подсознание серьезные вещи - не штучки, не внешние приемчики. Наверное, разрешается было тот самый спектакль изготовить больше зрелищным, благо - поле для фантазий огромное: полоумный Лир, безрассудный здание и так дальше. Но Судзуки нас предостерегал от этого, пресекал попытки всякого трюкачества. Знаете, когда человек играет женщину, это без труда может увести в сторону, обратиться в аттракцион. Все должно быть весьма аскетичным по мысли, по энергии, - говорит нам Судзуки-сан.

- Что было самым ярким из вашего путешествия и работы в Того?

- Дисциплина! Все актеры живут в Сизуоко, а в Того приезжают как в летний лагерь, чтобы погрузиться в какой-то иной мир (у Судзуки театр вообще работает на погружение). Наверное, это сродни Гротовскому, тот, что уводил людей из города. Вы можете себе представить наших актрис, которые встают в семь утра только для того, чтобы подготовить нам завтрак, опосля прибрать, помыть посуду, следом сходить на репетицию, вслед за тем накормить нас обедом, помыть посуду, сходить на вечерний спектакль или репетицию и только вслед за тем этого передохнуть? Я себе этого представить не мог! Для нас это был шок. У них любой артист владеет какой-то смежной специальностью. Например, их Лир - первостепенной важности монтировщик театра. Он ходит с молоточком и все время что-то где-то поправляет. В театре все должны гулять в черном. Актер не должен выдаваться на фоне коробки сцены. Все передвижения в театре делаются бегом. Судзуки говорит: Моя труппа - это вс, готовая каждый день ходить в бой.

- Немножко жутковатое чувство...

- Оно жутковатое для нашего неподготовленного сознания, но когда мы там пожили какое-то время, в это вошли - мы нашли в этом циклопический кайф!

- Вам не хватало этого в русской школе?

- Я не хочу вымолвить, что мне этого не хватало. Просто у Судзуки все было весьма новым. У тебя неожиданно появляется какой-то железный стержень, тот, что не пропадает. Примерно сквозь неделю тренингов мы стали чувствовать, как в нас вливается энергия. Все основано на том, что ты выбиваешь из земли ее энергию, и она входит в тебя.

- Если не быть в курсе ничего из того, что объясняет Судзуки про проект Короля Лира, то возникает странное ощущение: то, что Лир сошел с ума, - ясно, а вот отчего - не ясно.

- Все те замыслы, которые вложены в тот самый спектакль, не реализованы покуда что до конца. История нашего Лира уже начинается в сумасшедшем доме - это Лир, тот, что в своих фантазиях и видениях вспоминает, что произошло, пытается постичь, как, обладая всем, он оказался в этой клинике? Все остальные люди - только его грезы, видения. Потому, когда персонажи, которые появляются перед ним как видения, исчезают, он продолжает говорить с пустотой.

- Судзуки каким-то образом пользовался принципами русской школы в работе с вами?

- Нет, вообще наша учебное заведение ему не ведома. Он не раз говорил, что он ее шибко уважает, но не знает. И потому режиссер и педагог Марина Брусникина ездила с нами. И там, где мы чего-то недобирали, она расставляла логические акценты.

- Судзуки смешивает европейскую идею абсурдности мира с японским радиационным искусством. Вам нравится такое соединение?

- Да, мне оно нравится. Его театр жесток. Он повествует о мире, тот, что болен. Он говорил нам, что если бы шекспировские персонажи попали к нам, они были бы в психушке, в тюрьме или нетрудно убиты. Потому что в нашем разорванном, растерзанном на клочки мире эти целостные существа не выживают.

- А отчего у него Шут - медицинская сестра?

- Она - завершающий дядя, тот, что провожает тебя из этой жизни, персонаж, тот, что приходит и свидетельствует о смерти, тот, что жесток, но в то же время сострадателен к умирающим. Потому его спектакли заполнены медсестрами. Это крайне важные для него существа.

- Вы целиком принадлежите этому нецельному времени. У вас не было так называемого театра-дома, по которому в настоящее время тоскуют. Вы безотложно стали вкалывать с разными режиссерами, в разных театрах.

- Мне кажется, что время театра-дома ушло, и оно не вернется. Эта мысль утопична. Изменились люди, сменились поколения. И более того те, кто старше меня, - поколение Миронова, Машкова - они также больше индивидуализированы. Уже нет советского объединяющего начала. У нас нет чувства коллектива -взращивай-выращивай, его уже не взрастишь.

- Но ибо в Центре драматургии и режиссуры получилась группа, без малого труппа.

- Да, само собой разумеется. Это какая-то счастливая случайность. Там пробежала какая-то искорка, какой-то протуберанец возник. Но я не строю иллюзий на тот самый счет. Даже сегодня нас всех растащили в разные стороны. Люди шибко индивидуалистичны. Они заняты собой, зациклены на себе. Потому что нужно выжить, прорваться посредством огромную конкуренцию, сквозь денежные трудности. Театр - жестокое местоположение, не инкубатор. Я прихожу в театр, чтобы заполучить наслаждение от работы, от общения с людьми. Но как только заканчивается спектакль или проходит какой-то отрезок времени, мне нужно поскорее оставить. Надеть кепочку и оставить. И никого не зреть, и никого не чувствовать. Нет таковый тяги к театру, чтобы там существовать.

- Я вас в первый раз увидела во время театральной Олимпиады. Вы участвовали в спектакле по пьесе Кольтеса Западная пристань. Мне кажется, что из драматургии этого французского автора 80-х годов, хоть его без малого и не знают у нас, выросла вся новая драматургия.

- У него сильно теперешний, активный, непотребный язык, но при этом - необыкновенно поэтический, многопластовый, непростой. Не знаю, позволительно ли сравнивать его с пьесами Пресняковых. Но какая-то общая тональность, абсолютно, в этих пьесах есть. Сквозь толщу, коросту современного ужаса они тянутся куда-то вверх, тянут жилы, пытаясь понять: ну что-то же есть в нас другое, не животное, не убийственное. Образ этой драмы - порыв, вздувшиеся на горле жилы, когда джентльмен тянется вверх и говорит: Ну, есть ты, или нет тебя, Господи?. Вот тот самый пронзительный вопросительный мотив у Кольтеса, конечно, звучит мощнее, чем у Пресняковых.

- Вы можете произнести, что пытаетесь откопать современного героя?

- Что такое герой? Это дядя, тот, что отрицает реальность, смотрит на мир как бы со стороны. А в текущий момент одного такого взгляда со стороны быть не может. Сейчас мир в такой степени многообразен, он весь - как мозаика - состоит из осколков. Я не знаю, что нынешний герой должен в себя включать. Но, по всей видимости, как и теперешний мир, он должен быть слепленным из многих кусочков, мыслей, чувств. Из множества.

- Вам нравится игрывать в новой драматургии?

- Не люблю всяких пафосных речей, но мне хочется взять в толк, что происходит, в каком мире мы живем. То, что происходит около, не вмещается в эту черепушку. И вот кольтесовский вопросительный мотив сидит в башке, никуда не девается. И хочется посредством то единственное, чем ты можешь заниматься, познать на него ответствовать.

Так же читайте биографии известных людей:

Анатолий Брандуков Anatoly Brandukov

Современники особенно ценили в игре Брандукова эмоциональность Его яркому, эмоциональному исполнению чужды были отвлеченность и рассудительность,..
читать далее →

Анатолий Кторов Anatoly Ktorov

Проходя мимо дома по улице Неждановой, где жили Кторов и Попова на пятом этаже, обращаешь внимание на мемориальные доски: Мейерхольду, Берсеневу,..
читать далее →

Анатолий Полозенко Anatoly Polozenko

В период с 1967 по 1991 г. работал танцовщиком и хореографом в профессиональных военных ансамблях. С 1991 года по настоящее время - балетмейстер,..
читать далее →

Анатолий Радюк Anatoly Radiuk

Родился 28 февраля 1943 года в Минске. Отец - Радюк Семен Иванович (1901 г.рожд.). Мать - Радюк Мария Платоновна (1908 г. рожд.). Супруга - Радюк..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий