Известные люди

»

Владимир Долматов

- В октябре 1941го я попал в Московское ополчение. Я учился в восьмом классе и жил на Арбате. В единственный из дней всю нашу школу согнали на Потылиху, что вблизи Мосфильмовской улицы, во двор средней школы. Дали нам охотничьи ружья по одному на 5 джентльмен, дали малокалиберные винтовки также на пять мужчина одну, и ещё дали пять сабель. Все! Формы никакой не было кто в чем пришел, в том и пошел сражаться. Командиром нашего подразделения был свой преподаватель по литературе прекрасный мужчина, добрый.

Отправили нас по Можайскому шоссе в Жуковку, к которой уже подходили немцы. Это грубо в километрах 15 от Москвы. Мы там расположились в лесу, в 23 километрах от шоссе. Вдружбан, услышали шум танков. Послали разведчиков. Когда они вернулись, стало ясно, что немцы прошли на танках мимо нас и остановились, а их подразделения оцепляют близлежащие деревни. Командир вызывает меня и говорит: Володя, тебе нужно прорваться в Москву и сообщить, что мы в окружении, и что противиться мы не можем, потому что оружия у нас нет. Бери мотоцикл и дуй в свой военкомат. У нас был мотоцикл Красный Октябрь, и я был единственным в школе, кто мог на нем колесить.

Оказалось, что деревню, сквозь которую мне надобно было промчаться, уже заняли немцы. И вот я еду и вижу стоит группа немцев, дядя 56, о чем-то говорят. Останавливаться уже поздненько, и я, прямо как завороженный, еду на них. Они повернули головы, посмотрели на меня, но не среагировали. Потом кто-то чего-то крикнул, я жутко перепугался, дал по газам и стал вилять на мотоцикле. Они пустили очередность, но не попали. Вылетаю из этой деревни в чаща, и немедленно в дерево. И когда я шлепнулся об это дерево, вилка у мотоцикла согнулась, и я на своих двоих пошел в Москву. Пришел в военкомат уже ночью:

Я из ополчения. Наши окружены. Сопротивляться нам нечем. Говорю я.

Ты откель сам? Говорят мне.

С Арбатской площади.

А родители где?

Там.

Ну, иди домой.

Все. Я пошел домой. Мама обрадовалась, что отпрыск активный вернулся. Короче, из этого ополчения никто не вернулся! Всех перебили!

Мой папа работал юристкольсультом на заводе Медхимпром, а оттого что учебное заведение закрылась, то он меня устроил трудиться на свой предприятие, тот, что ко всему ещё имел сеть мастерских металлоремонта по всей Москве. Направили меня вкалывать в мастерскую на Красную Пресню учеником слесаря. Поработал я там недели две, и управляющий этой мастерской сказал: Знаете что, тот самый парнишка все может действовать. Дайте ему мастерскую он сам будет руководить. И мне дали освободившееся помещение на улице Воровского, в котором до этого располагалась велосипедная мастерская от какой-то прочий организации. Мы расположились на первом этаже, ибо подвал мастерской был затоплен. Я собрал мальчишек со своего дома: одному было 12, другому 14, и мне 17, и мы втроем стали действовать в этой мастерской.

Однажды, как в сказке про золотую рыбку, мы закинули в затопленный подвал удочку, оттого что невода у нас не было, и вытащили связку велосипедных втулок. Еще раз вытаскиваем связку колес. Я нашел машину с насосом, откачали воду, и оказалось, что подвал завален велосипедными запчастями рамы, вилки, колеса, цепи. А оттого что мы не принимали их на баланс, то все это добро было неучтенное. Мы наладили обмен с другими мастерскими и стали составлять велосипеды. Собрали сперва себе, после этого начали сбывать на рынке в Малаховке. Но нам же нужно ремонтировать утюги, велосипеды, машинки и отчитываться за работу! Так вот количество денег от продажи велосипедов мы вкладывали в кассу мастерской, а на квитанции писали: отремонтирован утюг, отремонтирован чайник и т. д. И произвольный месяц мы выполняли проект на 115%. Вызывают моего отца и говорят: Слушай, у тебя отпрыск несложно гений. У нас ни одна мастерская плана не выполняет, а он 115% дает. Надо его премировать. Нас премировали.

Одновременно с работой в мастерской я учился в автошколе и, получив права, пошел трудиться водителем в 1й автокомбинат, куда меня снова же устроил папаша. Это уже было зимой 1941го. Работал я с 8-ми утра и до 12 ночи. Мы с напарником возили из Красной Пахры, а это 50 километров от Москвы, двухметровые бревна. Не без затей возили, а в первую очередь валили деревья, очищали от сучьев, пилили, следом грузили и везли. В день мы делали две ездки 8 кубов леса. Представляешь? И вот я приезжаю в 12 часов ночи на базу, и мне говорят:

Володя, нужно главному бухгалтеру отвезти в Хотьково (50 километров от Москвы) деревянные чурки. Он замерзает.

Я не могу ехать. Я нынче две ездки сделал. Я устал! Не могу!

Люди кровь на фронте проливают, а ты в тылу сидишь! Устал! Там умирают люди, а ты устал! Взбеленился патрон.

Он звонит моему отцу. Я говорю:

Пап, я не могу туда ехать.

Понимаешь прохладно. Он может застыть. Отвези ему, я тебя сильно прошу. Говорит он.

Я поехал. Отвез дровишки. И когда я ехал назад, у Рижского вокзала разворачивался троллейбус с выключенными в целях маскировки фарами. Я врезаюсь ему в бок. Отскакивает моя агрегатина, я в шоке выскакиваю, хватаю заводную ручку, куда-то ее засовываю там уже все разбито, радиатор течет. Начинаю ее вертеть. Мент хватает меня за шиворот: Чего ты там суешь? У тебя агрегатина все готова! Я прихожу в себя. Он говорит: Иди вызывай техничку. Я иду звоню и говорю, что стою у Савеловского вокзала. Перепутал. И вот я сижу, жду час, два, три. Холодно. Машины все нет и нет. Я останавливаю проходящую мимо машину: Слушай, до Арбатской площади довезешь? А я как раз туда еду. Приехал домой. Отец в панике пропал сынуля. Тут я вспоминаю, что не то сказал, когда звонил на базу. Звоню они меня матом. Утром просыпаюсь. Беру велосипед. Приезжаю к вокзалу нет машины. Приезжаю на базу, спрашиваю:

Где моя агрегатина?

Какая агрегатина?

Моя агрегатина.

Нет твоей машины. Ты где был?

Дома.

А агрегатина где?

Стоит у вокзала.

Нет там твоей машины.

Выяснилось, что они меня разыграли и пригнали машину на буксире. Короче говоря, отправили меня за это слесарем в моторный цех составлять моторы. Потом приходит военком и говорит, что ему нужно отремонтировать 5 трофейных мотоциклов. Ему отвечают, что мы не делаем такие вещи, но есть у нас Володька, тот, что мотоциклами занимался. Вызывают меня:

Ты можешь мотоцикл отремонтировать?

Могу.

Ну, бери 5 мотоциклов и ремонтируй.

Хорошо. Говорю я и иду к военкому.

Если я вам эти мотоциклы отремонтирую, Вы меня на фронт пошлете?

Зачем тебе на фронт?! Тебе что? Плохо? У тебя же бронь?!

Не хочу я этой брони! Надоело! Хочу на фронт!

Вопросов нет: делай мотоциклы и пойдешь на фронт.

Я делаю эти мотоциклы. Он мне дает повестку. Прихожу домой:

Папа, мать, я уезжаю.

Куда уезжаешь?

Меня в армию забирают, на фронт еду.

Какой фронт?! Ты сума сошел, глупец!

Начинается домашний дебош, но деваться некуда повестка на руках. Я, конечно, говорю, что меня призвали за то, что машину расквасил, а не сам попросился.

Меня послали инструктором в учебный автополк в Нижний Новгород. Полк тот самый располагался прямо напротив завода ГАЗ. Проходит какое-то время. Отец получает поручение и едет ограждать кого-то в Нижний Новгород, а с собой берет чемодан совершенный водки и приходит в нашу количество. Поставил командиру бутылку. Тот говорит: Все. Сейчас Вашего сына найдем. Я прихожу. Папаша обнимает меня, дает гостинцы: пирожные, конфеты и чемодан и шепчет мне на ухо: Это горилка. Я беру тот самый чемодан и ухожу. Отец ушел, сказав, что придет на следующий день. Я к старшине. Говорю:

В нашей части помпотехом был капитан Миртов. Очень хоть куда, сугубо штатский дядя. На этой фотографии мы сняты во время одной из наших командировок в Москву в 1943 году.

- Отец мне единый чемодан водки привез.

Да ты что, основательно? Давай выпьем! Пошли в учебный класс!

Вот мы туда пришли. А там такие стеллажи были грубо метр глубиной, в которые складывали учебные пособия. Мы туда залезли, налили каждому в котелок по литру водки, залпом выпили и отключились. Просыпаемся идут занятия. Мы лежим. Один класс уходит, иной приходит. Вот мы до вечера там и сидели, но с перепугу больше не пили. Вечером вылезаем, и я иду к себе. Положил под шконки чемодан и пошел к командиру части. Он:

Ты где был? Тебя на поверке не было!

В части.

Как в части?!

Я выпил и заснул.

И что? Два дня спал?

Я не знаю.

Отец твой в панике! Он завтра придет.

Отец приехал и меня отчитал.

Однажды весной или в начале лета нас перебросили в Городец, что под Горьким ожидали налетов немецкой авиации. Командир части вызвал сколь джентльмен, в том числе и меня, и приказал поехать в Горький, взять оставшееся барахло. Приезжаем, а от нашей части ничего не осталось одни воронки и ползавода разрушено.

В середине 1943 года из нашей части сформировали отдельный автомобильный батальон химзащиты и отправили на 1-ый Украинский фронт. Приехали мы в Киев, а там полная разруха. Дома без окон, крыши все обрушены и посредством них небеса видно, трамваи перевернуты. А шоферня, мальчишки, останавливают машину, достают карабин и по лампочкам: Пум! поехал дальше. У меня лишних патронов не было, вследствие этого я не стрелял по лампочкам, но мне шибко хотелось.

Нашей задачей было сформировать ложные переправы на Днепре и становить дымовые завесы, для чего на полуторке стояла бочка с газом. Мы нарисовали на щитах Киево-Печерскую лавру и положили на землю, дым пускали. Пару раз нас немцы побомбили и все. Часть служивый жила на берегу, а количество на островах, так вот они построили там свинарник и птицеферму. Командир части приехал, как начал орать: Устроили тут понимаешь! Немедленно все прибрать! Ну, они конечно возмущались, но действовать нечего убрали. Тогда они приспособились рыбу ловить. Лодок у нас не было, а были пластмассовые волокуши, на которые зимой ставили пулемет и за танком тащили. Размером они метра 2 в длину, метр в ширину и сантиметров 40 в высоту. Так вот пацаны заплывали и глушили рыбу толовыми шашками. Кидали шашку вниз по течению, так чтобы поспеть приплыть к месту взрыва и составить рыбу. Не рассчитав дистанцию, перевернутые взрывной волной, 2 или 3 человека утонуло. Естественно, это было запрещено. Вообще свойский начальник нехороший был. Начитался всяких книжек про войну и давай нас гонять! Даже заставлял нас клуб создавать, когда ясно было, что резво нас перебросят.

И нежданно-негаданно к нам в количество приходят водители из запасного полка, которые до этого были в авиационных частях. А где авиация, там кончается дисциплина. Там водитель сам себе владелец. Его никто не гоняет. Вот они говорят: Да мы в этом месте не собираемся служить! Командир дуралей! Да пошел он к черту! Мы линяем! И они бегут. Командир поднимает эдакий хипиш! Ставит на ноги весь Киев. Их ловят и позже суда отправляют в штрафбат. Но они зародили в нас тайную мечту удрать, которую я не стал откладывать, а воплотил в существование. Я понял, что нетрудно так мчаться воспрещено поймают. Я пришел на вокзал в комендатуру к старшине и говорю: "Старшина, у нас начальник части козел. Я хочу удрать, но я не хочу, что бы меня поймали. Поэтому мы с тобой заключим контракт. Ты меня отправишь на фронт, но нигде не зафиксируешь, что я уехал, а я тебе ставлю бутылку Тархуна и блок папирос Казбек. Он говорит: Годится. У меня отправка бывает по таким-то дням. Ты должен подгадать, чтобы в тот самый день ты пошел в караул. Если у тебя будет 8 часов в запасе считай 100%, что я тебя отправлю. Мне тогда приходили из дома посылки. У меня была старая квитанция, на которой я подделал цифра. Пошел в караул и начальнику показал квитанцию и попросил увольнительную в град. Он согласился. А потом меня должен был заступать ещё единственный столичный житель, Леша Ростунов, тот, что был идеально глухим. Я ему на бумажке написал: Леш, я хочу удрать. Поэтому отстой за меня вторую смену. Он: Ты с ума сошел! Поймают! Я ему: Ты не уходи, без затей постой на посту, и они не спохватятся. А с него спрос какой он же глухой. Он вылупит глаза вот так и будет стоять. Беру увольнительную прихожу в комендатуру на станцию. Ставлю бутылку Тархуна и папиросы. Беру свою красноармейскую книжку и вместо фамилии Капелеович пишу Копылов, а вместо Адольфович Ануфриевич. (Надо заявить, что отчество доставляло мне массу неприятностей и воззвание типа: Эй! Гитлер! Иди сюда! было в порядке вещей посреди моих сослуживцев). Старшина отправляет меня с этими документами на 1-й Украинский фронт.

Так я попал в отдельный автобатальон по перевозке пленных, находившийся в подчинении НКВД. Командир нашей части был бывшим терским казаком. Ему эти автомобили были совсем до фени. Ему бы коня хорошего, да венгерку, да саблю. Дело происходило уже километрах в ста от Кракова.

Я когда за пленными ездил, то проезжал ветеринарный лазарет. Как-то разговорились с тамошними врачами. Говорят:

Охота тут должна быть мировая, да палить нам нечем! Патронов бы нам, да винтовку с оптическим прицелом. Можешь достать?

Вопросов нет, а мне мерин нужен славный.

По рукам: оружие привезешь будет мерин.

Рядом с нашей частью стоял полевой артиллерийский предприятие, занимавшийся ремонтом всего оружия от пушек до пистолетов. Я пошел туда. Караульный кричит:

Стой! Кто идет?

Ребята, вы чего?! Я вам отдавал пристреливать автоматы. Говорю я.

А где бумага?

Меня завернули. Я прихожу в доля и капитану говорю:

Будет вам мерин, но нужна бумажка о том, что мне нужно пристрелять 3 карабина СВТ с оптическим прицелом.

Ты с ума сошел!

Почему с ума сошел? Там вдоль дороги ящики с комплектующими к любому оружию лежат, и никто их не охраняет. Я соберу винтовку.

Он дает мне бумажку, и я иду по железнодорожной ветке ведущей сквозь чаща к мастерским. На рельсах стоит платформа, на ней солдаты с гармошкой поют, веселятся. И единственный парнишка, на наружность лет 10, упер автомат в пузо и по верхушкам деревьев ды-ды-ды-ды-ды-ды. Срезает ветки. Я подхожу в ящике лежит оружие, по-моему, итальянский автомат. Магазин к нему сбоку вставляется. Ложе длинное деревянное. Вот если б его отломать, то, как Маузер получится. Мне бы таковой наган! Я ложем об рельсы бум! Не ломается. Еще раз бум. А те на платформе ржут. Я говорю: Чего ржете-то?! А ты поверни свою голову, балда, и посмотри! А там штуки три таких автомата лежат с разбитым ложем, а в ложе пружина. Я пошел дальше. Нашел винтовки, собрал их. Пришел в их тир для пристрелки винтовок, там мне их пристреляли. Патронов набрал чуть ноги волочу! Пришел в количество. Командир говорит: Ну, ты жулик! Я ему говорю: Дайте мне ещё бумажку, а то у нас одни карабины, заменим-ка их на ППШ. Дал бумажку, и я собрал ещё и 3 ППШ. Рожков набрал. А когда принес я эти винтовки, тут же пацаны пристали дай пострелять, дай пострелять. Я дал одному, а он и ещё единственный малый пошли на поле, где взрывчатка лежала неразорвавшаяся, и давай в головку палить. Рвануло так, что ничего от них не нашли. Командир говорит: Володя, все с этими винтовками. Я говорю: Сейчас поеду за пленными и обменяю их на коня. И тут, как раз, наши войска пошли на Краков и -приказ ехать за пленными. Я, лейтенант Сидоров и ещё двое конвойных и едем. Лейтенант говорит: Не надобно сегодня ехать за кобылой, давай следом. Я согласился. Заехали мы в городок Гжешув и пошли в кафе покушать сдобных булочек. Ты не представляешь битва, лопать нечего, а в Польше есть все что хочешь! Садимся. Подходит пан:

Пан служивый вы же на машине. Мне бы дровишек доставить. Я бы вам и водки, и сигарет, и еды дал.

А где мы их возьмем?

В лесу. Я вам дам пилу и колун. Напилите.

Я лейтенанту говорю:

Давай пленных возьмем, а на обратном пути напилим дров и привезем.

Давай.

Берем пилу, колун и едем за пленными. Приезжаем в доля, которая только что освободила какой-то городишко. Там нам дали джентльмен 15 пленных. Сажаем их в машину и поехали. Доехали до леса. Я говорю:

Пора пилить.

И конвойным:

Давайте немцев с машины.

Как они перепугались:

Ааа! Комрад! Комрад! Нихт шиссен!

Слезай! Я им командую.

Стройся! И веду в деревья.

Кто орет, кто плачет, кто легко идет опущенный. Мне лейтенант говорит:

Ты им объясни, что вкалывать.

Комрад, арбайтен! Показываю на пилу.

Они обрадовались. Напилили стремительно машину дров. Приехали к поляку. Он нам дал ящик водки, метра два колбасятины и коробку сигарет. Я обалдел! Я немцам водку, сигарет, еды. Проехали километров 5 стучат по крыше: Комрад арбайтен! Я говорю: У меня ни пилы, ни топора! Доезжаем до следующего кафе. Я- к директору:

Дрова нужны?

Нужны.

Пилу давай!

Поехали. В общем, в доля мы вернулись дня сквозь три. Мне от комбата нагоняй:

Где ты был?! Сволочь! Под трибунал пойдешь!

Я приношу ему ящик с водкой, сигаретами и колбасой. Он:

Ты что с ума сошел?! Ты где все это взял?! Украл?!

Зачем украл заработал! Дрова пилили.

Потом я поехал в лазарет привез командиру лошадь и саблю. Сшили ему венгерку, папаху. Сел на коня начальник автомобильного батальона и объезжал близкое хозяйство верхом: Ну как, пацаны, готовы? Готовы? Быстро собирайтесь за пленными!

Это я тебе единственный таковой происшествие рассказал, а следом я заготовку дров в практику ввел, и когда приезжал в лагерь для военнопленных, немцы при виде меня кричали: Комрад! Комрад! Мне конвойные говорят: Чего это немцы тебя приветствуют? С какой стати?! Что у тебя за отношения с ними? Я говорю: Ну, водки и сигарет им дал. Вот. А с охотой у меня ничего не вышло я стрелял по зайцам, по косулям, но ни кого я не убивал. А единственный раз за зайцем с ППШ бегал. Так в то время как маркет не опустошил не успокоился, но угодить не смог.

Как-то поехал я за пленными, и поляки направили меня по заминированной дороге. Бежит навстречу сапер, машет миноискателем и матом меня кроет. Я останавливаюсь:

Ты куда едешь! Там же знак висит, что стезя заминирована!

Нет там знака.

Давай разворачивайся.

Я стою на обочине, а за кюветом тот самый минер. Я беру ещё правее и попадаю прямо на мину. Взрыв. От этого минера ничего не осталось, а мы все контуженые. Наше фортуна, что агрегатина ехала неторопливо, и мина взорвалась под двигателем. Я был весь в мелких осколках в руке и в животе. Я их отверткой выковырял. Привезли нас в доля и там мне все забинтовали. Так я в лазарет не обращался. Живот прошел, а десница начала опухать и краснеть. Меня направили в лазарет, где я провел неделю. Поскольку я служил в войсках НКВД, то следом госпиталя меня направили не в запасной полк, как всех, а дали документы, в которых были указаны только номера госпиталя и части, и отпустили. Такие документы, покуда они не отмечены, позволяли смирно перемещаться по стране, и я решил поехать в Москву.

В лазарет постоянно прилетали летчики и увозили раненых в тыл. Я говорю: Ребят, а как бы мне с вами в Киев угодить? Подбросьте меня? Хорошо. На У-2 меня кладут в плетеную люльку, которая крепилась на крыле. Застегивают и везут в Киев. В Киеве меня высаживают. Я иду на рынок, покупаю железку и плоскогубцы и делаю ключ от вагонов. Иду на вокзал. Но на вокзале не могу забраться в вагон, потому как, что проводники запирают двери не только на ключ, но и на палку, и я еду весьма продолжительно на подножке. Бегу к машинисту и прошу довезти меня. Он говорит: Кидай мне уголек. Нет вопросов. Довез он меня до станции, где уже поезда на Москву идут. Там залез в вагон, забрался под шконки. И доехал до "Москвы −2 ". Мне воспрещено было попадаться на глаза патрулям, потому как они поставят мне штамп, а в Москве у меня должны быть чистые документы. Там я на ходу поезда спрыгиваю, снимаю звездочку и погоны- пытаюсь совершить из себя штатского. Дурак! Полный балда! Все одинаково оттого что в шинели! Сажусь в троллейбус и еду на Арбатскую площадь. Там по стеночке, по стеночке и домой. Отец как увидел меня:

Ты откель, сукин наследник?!

Я все рассказал.

Да кто ты вообще таковой?! Ты не мой наследник! Ты какой-то Копылов Ануфриевич. Ты чего приперся ко мне. Иди к своему Ануфриевичу!

Пап

Какой я тебе папа, ты мне сторонний! Ты балда! Ты соображаешь, что ты сделал! А ну давай на вокзал и в количество!

Меня мама проводила вновь в район Москвы-2. Там я запрыгиваю на подножку ворота закрыта. А это декабрь месяц 1944 года. Холод зверский. И вот я на этой подножке еду без малого до Коломны. Замерз идеально. На остановке под Коломной залез в вагон, в котором ехал старшина-танкист. Он говорит:

Ты откель?

Из госпиталя. А ты?

Да я от эшелона отстал.

От какого эшелона?

Да вот идут эшелоны с Урала с танками, я и отстал.

И что в настоящее время?

А в текущий момент доедем до Коломны, а там я в комендатуру пойду, и меня еще раз на Урал за танком отправят. Мне хватит, я повоевал. Вот у меня два ордена Красной Звезды есть.

Да тебя поймают и в штрафной.

Да, я же не бегаю, нетрудно от эшелона отстал и в комендатуру сам иду. А следом ещё раз отстану.

Я рассказал, что я водитель. Он говорит:

Хочешь со мной на пересыльный сходить?

Давай. Говорю.

Вот мы пришли в комендатуру, и нас отправили на пересыльный пункт. Вприятель днем он пропал. Нет его! Утром приходят покупатели нужен шофер. Я иду и обнаруживаю, что прав у меня нет. Украл тот самый танкист у меня права! Я говорю: Нет прав. Мне отвечают, что раз нет прав ничего произвести не можем. Я начинаю чиркать, что могу быть автослесарем, жестянщиком, плотником. Тут приходит клиент набирать людей в Чкаловск, что поблизости от Москвы, в школу портных и сапожников:

Я портной.

Что ты умеешь шить?

Я все умею шить.

Посылают меня в Чкаловск. Там мандатная комиссия проверяет, что ты умеешь. Сидит портной в ранге генерала и требует заправить иголку, шить, обметывать.

Я немедленно в цех и говорю ребятам-портным: Ребята, я хочу, что бы меня к вам взяли. Покажите: как шьют, как иголку вставляют. Ну, показали на какой перст наперсток натянуть, как заправлять. Отработал я стандартные движения и прошел тест. После него подхожу к генералу, говорю:

Я сам столичный житель, хотел бы с родными повидаться.

Ну, так сию минуту!

Так 4 года не виделся говорю я.

Дал он мне увольнительную. И 25 декабря я приехал в Москву.

Отец:

Опять появился хулиган!

Я сейчас портной говорю я.

Нет, ты расскажи генералу все как есть, что права у тебя украли. Он должен осознать.

Я возвращаюсь и говорю генералу:

Товарищ генерал, я вас обманул, я не портной, а шофер, но права у меня украли. Я хотел в Москву к родным, вот и вызвался.

Водитель мне не нужен. Я могу направить тебя назад на пересылку.

Дает мне ориентация на пересыльный пункт, где написано: Водитель с утерянными правами. Я прихожу к начальнику пересылки. Он говорит:

Раз прав нет, то ты и не шофер.

Я могу дубликат принять говорю я.

А дубликат это не мое занятие. Нет прав будешь служить в иной части.

Тут приходит старшой лейтенант, и я слышу за фанерной перегородкой его разговорчик с начальником пересылки:

Мне нужен шофер для генерала говорит лейтенант.

Сейчас вышел указание Сталина, что всех водителей направлять на восстановление Сталинграда. Вот у вас есть в частях водители, их и берите.

Когда лейтенант вышел, я к нему:

Товарищ старшой лейтенант, я шофер. Права у меня украли, и потому я записан как плотник или слесарь. Если вы меня возьмете, то я тут же получу дубликат прав.

А как я тебя возьму? Разнорядки же на плотников у меня нет. Подожди меня три дня, я сделаю разнарядку на слесаря.

Вот. Идет покупка. Всех покупают. Требуется плотник для милиции. Я говорю:

Не пойду!

Как не пойдешь? Тогда тебя под трибунал. Иди собирайся.

Я под шконки залез в что ни на есть финал и лежу не говоря ни слова.

Копылов! Копылов! Бегают кричат.

Где эта сволочь?!

Сбежал!

На вечерней поверке я стою, как ни в чем не бывало:

Где был?

Спал.

Где спал?

На нарах.

На второй день также залез куда-то. На третий день приходит тот самый лейтенант. Выходит сам начальство пересыльного пункта:

Копылов тебя ст. лейтенант ищет. Водитель требуется.

Я вылезаю из-под нар на карачках:

Ах ты, сукин сынуля! Ох, лукавый! Смеется.

Поехали. Приходим.

Вот друг генерал. Надо ему бумажку вручить, чтобы он удостоверение водительское

получил. говорит лейтенант.

Товарищ генерал, маленькая заминочка тут произошла. У меня фамилия неправильно написана и отчество. Говорю я.

Как это неправильно?

В госпитале перепутали, а я и не заметил, а когда спохватился уже поздненько было. Я не Копылов, а Копылович, и не Владимир Ануфриевич, а Владимир Адольфович.

Он берет мою книжку, зачеркивает фамилию и пишет: Копылович Владимир Адольфович. На самом деле я был Капелеович, но это уже было бы чересчур, а так Копылович, тем больше у моего отца все братья носили разные фамилии: Капельович, Капельнович, Капелевич. Короче, все мне поправили, дали Форд 6, и так я возил главного инспектора формирования и инспектирования Сов. Армии, Дважды Героя Советского Союза генерал-майора Слица до самой его трагической гибели в 1945-ом году. А в настоящее время я мучаюсь не могу заполучить удостоверение участника войны. Я послал в лазарет запрос на имя Копылова Владимира Ануфриевича. Получил я бумажку, где мое ранение было записано как чириак.

Так же читайте биографии известных людей:

Владимир Застрожный Vladimir Zastrozhniy

Многие годы Застрожный был ведущим режиссёром областных празднеств, народных гуляний и концертов. В 1969 году В.К. Застрожный удостоен звания..
читать далее →

Владимир Лешковцев Vladimir Leshkovtsev

В 1961 году жизнь известного физика и журналиста Владимира Лешковцева разделилась как бы на две части. В первой жизни он любил поесть, попить,..
читать далее →

Владимир Марущак Vladimir Marushak

До фронта было далеко, и добираться до него я решил на поезде. Для этого мне пришлось пройти пешком сорок километров до станции Елизаветинка. Что..
читать далее →

Владимир Осауленко Vladimir Osaulenko

Родился я 31 октября 1921 года, а в 1939 закончил десятилетку на отлично с золотой медалью. У меня на аттестате была золотая рамка, с надписью..
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий