Известные люди

»

Папа Боткин

Когда очаровательные девочки и цивильные мальчики извивали свои томящиеся тела под музыку дискотек; когда вчерашние токаря и водопроводчики долбили дырки в головах менее сильных сограждан, копя финансы на очередной "Мерседес"; когда Великий и Нерушимый перед всем миром признал свою полнейшую импотенцию, в недрах грязных общаг и пыльных подвалов рождались новые музыканты и поэты. Они напевали не о той любви, что продается с молотка на куртизанском рынке за немного засаленных долларов; им были ненавистны все ложные ценности, умело цементирующиеся в души безумного стада, имеющего честь величать себя нацией; они злобно смеялись при упоминании о грядущих перспективах и до крови резали пальцы о струны в бесплодной попытке быть услышанными.

В чреве озверевшего времени рождалось бесполезное дитя отечественного андеграунда, хилое и небритое, с неизменно красными глазами от беспробудного пьянства и все время расстегнутой ширинкой, циничное и наивное вместе с тем, сильно уверенное в собственной уникальности и вдруг захваченное врасплох мыслью о неизбежном отсутствии будущего.

Общество бродило не хуже мутного домашнего вина, многочисленными бульбами вознося на поверхность очередных благоподобных выпердышей, а где-то внизу, в терпкой кашице осклизлых осадков, двое праздных студентов Харьковского Авиационного Института обсуждали идею о создании нового музыкального коллектива, прислушиваясь к урчанию в животах, распираемых от немерянного количества выпитого пива.

"Я мог бы строчить тексты", - сказал единственный. "Прекрасно! А я буду строчить на них музыку", - ответствовал прочий. Странным образом тот самый полубессвязный вздор двух упившихся и безответственных раздолбаев положил начало новому творческому союзу, здравствующему и поныне.

Начало девяностых было отмечено вдалеке не соломоновской печатью неисчерпаемой серости и творческого затишья. Старые рок-герои, одной цепью скрепившие жаждущих делать дальше с мальчиками-мажорами, ещё не очухались от того количества хрустящих бумажек, которое может вручить шоу-бизнес умело прогибающимся и оголяющим бесстыдные места. Начисто позабыв о прежнем бунтарстве, они упивались нежданно открывшейся возможностью похряцать дорогого коньячка на фоне фешенебельных аппартаментов, ностальгируя о старых добрых временах, обшарпанных кухнях и песнях под портвейн и гитару. А новые рок-диверсанты все ещё как-то не решались поразить слушателей новомодными байками о маньяках, ждущих в подворотне жующих "Орбит" девочек в синеньких юбочках, кинувших их по непонятным общественному мнению причинам.

Весь мир летел в пучину распахнутых настежь гениталий охреневшей от собственной безнаказанности эстетики. Соль мешалась с сахаром в равной пропорции; мудрость веков ставилась на единственный порядок с облезлой чепухой, приправленной дымом галимой конопли, зреющей на окрестных мусорных кучах, и нужно же!

Двое разнузданных балбесов, убежденных сторонников непутевой жизни, как гром среди ясного неба решили поведать обгадившемуся миру о том, что в заброшенных башнях ДОТов их голов ещё живут неуемные пулеметчики творческого заградительного огня.

И первым выпадом, первым ножом в пузо блаженствующей банальности был альбом "Сезон дождей", сегодня утерянный из уважения к почтенной публике.

Однако эта юная группа, обозвавшая себя "ДЦП" в честь неизлечимой детской болезни, была вынуждена вскоре распасться. Ибо непреклонные реалии приземленного бытия, безразличные к зову небес и прочей бессмыслице, заставили одного из них поменять местоположение обучения и перекочевать в Луганск.

Музыкальный союз, казалось, зачах, аналогично медузе, вытащенной под пекло испепеляющего тропического солнца. Все "да" усыхали до уровня "нет". Балдеж совокуплялся с безликостью. Тенденции существования стремились прийти в согласие с потребностями не протестующего большинства

Но зуда зудела!

Они закончили институты, вкусили опасение и ненависть столичной жизни, и еще раз спелись, вознамерившись возродить былую рок-н-ролльную атаку, ьеспощадное штурмование на обветшалые укрепления мещанского самодовольства.

Приютом воссоединившемуся брынь-дуэту стал городок Луганск, богемная бытие которого являла собой безбашенную вакханалию нищенствующей роскоши. Не иссякающая гречневая кашка на завтрак, обед и вечерний стол непринужденно сочеталась с расточительными кутежами, широкими жестами и ежедневными музыкально-литературными посиделками, облагороженными шикарным кофе в сочетании с неизменным бренди.

Мрачные окрестности окраинных кварталов омывались очередной порцией промозглых осенних осадков и кровавыми соплями не успевших своевременно запрятаться, а в крайнем доме, на самой границе с лесом, в одной из убогих угловых берлог, спущенная с цени юная энергия искала достойного применения. Старенький магнитофон "Протон", превращенный в комбик, исторгал хрипящие звуки, глотки надрывались в поиске гармоничных созвучий, а соседи яростно стучали по батареям.

Конечно же, это была уже не та откровенно-ядовитая и демонстративно упрощенная панкуха, с которой все и начиналось. В песнях появился накопленный за годы цинизм и приторная слащавость скрытого издевательства. Но идейная альтернативность основных концепций все же осталась. Контркультура, озлобленная и жалящая в прошлом, возродилась сызнова в обличьи зубоскалящего шута.

Вскоре состоялось первое серьезное выступление в актовом зале Луганского машинститута. Три песни, одним эмоциональным рывком выплюнутые со сцены; послеконцертные обсуждения, запиваемые из бегающего по кругу пластикового стаканчика; и эпохальное чувство открывания новой страницы.

После этого последовала первая видеозапись в подвальной каморке все того же машинститута; появились новые песни; пожарная лестница на стене соседнего дома стала грезиться лестницей в небеса, безоблачно чистые, вроде кристальный лед но наступил финансовый криз, и друзьям пришлось оставить областную столицу и возвратиться в свой чуткий и страждущий славы махонький городок

Через некоторое время с третьего этажа Северодонецкого троллейбусного управления, где находился кумачовый угол, начали звучать энергичные звуки, претендующие на звание рок-музыки. Отсутствие ударных создавало чувство некоторой недокомплекции, при всем при том это не мешало новоявленным возбудителям общественного спокойствия отваливать достаточное численность децибеллов на отрада вселенскому хаосу. Это заставляло немногочисленных прохожих стопориться и в изумлении взметать головы, а младой контингент противолежащих домов - выпираться на балконы и рассматривать за распахнутыми окнами двух резвящихся полуголых бесов, исступленно долбящих о струны савдеповских гитар и надсадно орущих в микрофон.

По счастливой случайности, посреди этих невольных слушателей оказались молодые музыканты из группы "Sudden", азартно терроризирующие стены туземного техникума саундом скоростного металла, которые ждали пристроить куда-нибудь своего барабанщика на время летних каникул.

Так за пустующей ударной установкой появились руки и ноги, после этого башка и прочие аксессуары истинного фаната ритмического грюкания. А сообща с ним в группе ещё раз почувствовался дух юношеской агрессивности, заводные трешевые ритмы удачно легли на рок-н-ролльно-панковские гармонии, и стекла затрусились в страхе перед неудержимым напором воспламененной экспрессии.

Примерно в то же время в группе, вслед за тем неоднократных выкидышей, родилось ее окончательное наименование - "Папа Боткин". Несуразное сочетание слов, вызывающее улыбку на губах беспечных, возбуждающее бесплодные размышления в умах излишне мудрствующих, расслабляющее в необъяснимом страхе анальные мышцы благонадежных граждан, но совсем естественное и не требующее никаких пояснений для стебного племени зрящих выше.

Начинался свежий период. Увлекшийся ударник решил сочетать игру в двух группах. Идейно-музыкальный багаж рос и тучнел на отрада творцам. Но тут возникла неожиданная задача.

Далекие от искусства и прочей надуманной порнографии, но тем не менее сильно уважающие себя и личный спокойствие обитатели соседних домов состряпали истерическую петицию в адрес троллейбусного управления, жалуясь на нецензурную брань, льющуюся из окон его третьего этажа в купе с режущими ухо звуками непонятного происхождения.

И если обвинения в раздражающей громкости непонятной музыки были совершенно обоснованы, то намек на маты был всего только продуманным выпадом осклизлой порядочности в адрес дерзнувших на нечто большее. Поскольку ещё за немного лет до этого текстмейкеры группы поняли тот факт, что изощренный цинизм, завернутый в лукавую оболочку внешней благопристойности, режет нервы куда пуще неформальной лексики. И с тех пор удалили все слова и выражения, прямо напоминающие людям об их естественной потребности к продолжению рода.

Хотя, с иной стороны, разумение мата у каждого родное. Для кого-то жопа - это не больше, чем жопа, а для кого-то - непотребная матерщина.

Как бы то ни было, но дебатировать с благопристойными засерями болотистой обыденности было невмоготу, и Папаше Боткину пришлось разыскивать новое местоположение для продолжения своих музыкальных непотребств.

Но фортуна была на их стороне, и замест красного уголка было предложено местное бомбоубежище. Так апологеты андеграунда спустились в натуральный underground. Дети подземелья вернулись домой.

А время струилось вперед, безудержно и неизбежно, будто гонорейные капли наутро. Постепенно накапливался свежеиспеченный материал. Под обширные своды бомбоубежища время от времени приглашались немногочисленная аудитория, состоящая из друзей и знакомых, цифра которых ни при каких обстоятельствах не превышало численность членов группы. Ради них давались импровизированные мини-концерты, демонстрировавшие натуральный рок-н-ролльный торч, не засватанный слюнявыми домоганиями похотливого шоу-бизнеса. Да ещё временами проводились совершенно официальные выступления в рамках гульбасных мероприятий троллейбусного управления, где исполнялись эвергриновые хиты из репертуара "Битлз" и тому подобные вещи из разряда ностальгически вечного и обидно-невозвратимого.

А в одно прекрасное время осенью поступило предложение обозначиться на уже привычной площадке Луганского маша. Припозднившимся боткинцам пришлось настраивать гитары на ступеньках прямо у входа, но это не помешало им выплеснуть в лик человеческий уставшей публики щелочь неочищенного угара, смутив одних, и заставив других дрыгать всеми членами своего тела. Не исключая и тех членов, упоминание которых считается неприличным в общественных местах.

Неудержимое торнадо созидательной активности набирало обороты. И когда число написанных песен превзошло объем памяти, возникал надобность зафиксировать их на больше надежном носителе информации. И "Папа Боткин" начал ваять свой первостепеннный полнометражный альбомю

Новоявленное детище, кот наплакал отдающее поп-панком, но все же непомерно любимое, как и каждый первенец, назвали "Житкое небо". Обритая наголо девочка-подросток, взвившаяся в алмазно-звездное небосклон на трехколесном велосипеде, украсила обложку альбома, а немного десятков кассет разошлись по рукам, отправившись в Луганск, Киев, Харьков и пополнив фонотеки любителей неадекватной музыки.

Следующей вехой в богатой истории группы стала как снег на голову появившаяся вероятность обозначиться на многославной сцене Ледового дворца города Северодонецка на день молодежи.

Было кот наплакал непостижимо, что же представить молодому поколению - обсосанные леденцы фаворитствующего роко-попса, или же забубенить без излишних стеснений да ненужного жеманства, и вмазать на все обороты, да так - чтобы душу нараспашку, и чувства все - в лепешку.

И нехай смялись со всей откровенностью всепризнанные метры нашей местной рок-сцены, когда на репетиции у барабанщика начали вылетать из рук его волшебные палочки, ритм-гитарист начал свербить какие-то несусветные аккорды, а басист трясся в злобной истерике, пытаясь угомонить двух остальных. Но еле-еле началось действо, нелегкая проблема зачинания которого выпала как раз им, и из глубины дворца послышались ободряющие выкрики "Папа Боткин, давай!", все лажи и парки ушли в прошлое и группа начала резвиться.

Колбасиво длилось кратковременно, каких-то шесть песен, но оставило чувство трепетного удовольствия каннибальствующего повара, нафаршировавшего головы слушателей маринованной начинкой, приготовленной из смеси взбешенных эмоций, искореженных звуков и агонизирующей поэзии.

Принарядившись в праздничные пиджаки, глумливые нонконформисты на миг явили свету свои ухмыляющиеся лица и еще раз вернулись на землю. Вентиляционные трубы бомбоубежища ещё раз загудели в лихорадочном резонансе, а с измученного низкочастотными вибрациями потолка еще раз посыпалась побелка, уже покрывшая толстым слоем столы и годами немытый пол.

Музыкальное исступление продолжилось. Однако навык демонстрирования своих воспаленных талантов перед народом все больше и больше наводил на идея о далнейшем расширении состава участников саунд-дебоширства. Ибо если "Папу Боткина" когда-либо в чем-нибудь и упрекали, то ни капельки не в следовании непричесанным традициям андеграунда и не в кривляющейся беспардонности текстов, а в отсутствии сольных прикрас и недостатке дисторшиновой жесткости на очумелых композициях. В глубине трио начало нарывать настоятельное стремление выродиться в квартет.

Недостающий компонент появился быстро и вдруг, будто шаловливый бес перед глазами охваченного белой горячкой. Уверенно схватив причитающийся ему инструмент, он пустился в резвый забег по струнам гитары, создавая ощущение ярого ненавистника тишины и медлительности. Это заставило членов группы призадуматься о возможности безболезненного кровосмешения преднамеренно кастрированных гармоний панк-рока с виртуозным искусством Паганини. Но слияние произошло на изумление нетрудно. Всеядная суть Папы Боткина, отвергающая всякие стилевые предрассудки и признающая только свободу творчества, с удовольствием поглотила новое изысканное кушанье и удовлетворенно улыбнулась в предвкушении новых мелодических находок.

Обновленное товарищество с неограниченными возможностями возобновило свою самоотверженную занятие, жонглируя словами и нотами, тираня струны и пластик барабанов, сжигая киловатты до того дефицитной в настоящее время электроэнергии и получая от всего этого незатухающий оргазм креативного удовольствия.

Сформировавшийся состав группы разрешается обрисовать следующим образом:

- Александр Брынза - тексты, ритм-гитара, вокал, отсутствие слуха, генерация идей.

- Ильченко Дмитрий - композиторство, бас-гитара, вокал, пиво, праздность.

- Плаксин Александр - ударные, творческие советы, юношеская энергия.

- Христенко Владимир - аранжировки, соло-гитара, композиторство, психоделия.

Непохожие личности, потомки различных молодежных культур, поклонники всевозможных музыкальных стилей, спаянные воедино блаженной страстью к созиданию в неистовый союз под именем "Папа Боткин".

А что ещё остается совершать? Разнузданное среда, наивное прельщенное пряниками капиталистических иллюзий, закусив удила, пустилось в лихорадочное добывание житейских благ, суя за пазуху все, что попадет под руку и всецело приняв на веру завонявшуюся американскую концепцию успеха и финансового роста. Опошлившиеся донельзя средства массовой информации зациклились в нескончаемом круговороте застарелых идей и пообглоданных сюжетов, аналогично имбицилу, круг за всюду пожирающего собственные экскременты. Проституирующее держава начисто истребило в своих согражданах ощущение национальной гордости, а хваленая некогда демократия была воспринята как беспредел. Оголенная ненависть выплеснулась на улицы; тот, кому не досталось ножа под ребро, нашел утешение в игле; остальные плюнули на все, в том числе и на себя, и погрузились в пучину мелочных забот, оправдываясь перед замученной совестью непреодолимым торжеством неизбежности.

Все идейные понятия, стоящие выше уровня оголделого потребительства, были негласно и повсеместно признаны ненужными излишествами.

Свобода стала пониматься как упразднение морали; влюбленность обесценилась быстрее, чем денежки во время инфляции; религиозная вера превратилась в подобие ток-шоу; искусство низвелось до штамповочного конвейера масс-культуры; а венец природы приравнялся к бесконечно малой величине, что, по правде гововря, уже недалече от истины.

И все, что остается работать тем, кто ещё не влился в струю всеобщего одурения, так это сыскать не опечатанное местечко где-нибудь под землей и вкусить слепить что-нибудь эдакое беспечное, не припорошенное пылью исхоженных троп и не придавленное авторитетом указывающего перста. Да ещё время от времени возносить на поверхность то ли плод отчаянных поисков вдохновения, то ли округлый болт, не подходящий под эталонные мерки ни одного гаечного ключа.

И безудержно питать доверие в то, что под массивными развалинами рухнувшей надежды ещё пульсирует живая кровь. Ведь по другую сторону зачахнувшего заката должен быть сияющий восход.

И ВЕЧНОСТЬ на нашей стороне!

Так же читайте биографии известных людей:

Парамханса Йогананда Paramhansa Yogananda

Парамханса Йогананда - один из самых значимых йогинов Индии. Родился 5 января 1983 года.Парамханса Йогананда сыграл важнейшую рольв распространении..
читать далее →

Парк Горького Park Gorkogo

В России, да и, пожалуй, во всем мире группа "Парк Горького" имеет статус легенды.
читать далее →

Парменион Парменион Parmenion Parmenion

Полководец Филиппа II и Александра Великого.
читать далее →

Партизанское радио Partizanskoe radio

Осенью 2000 года группа Партизанское Радио приступила к репетициям, а через несколько месяцев уже начала выступать с концертами в московских клубах.
читать далее →

Ваши комментарии

добавить комментарий